9. Модерн и постмодерн как культурные эпохи.

ПРОЕКТ МОДЕРНА	ПРОЕКТ ПОСТМОДЕРНА
Принцип законодательного разума выражен в развитии науки и техники, преобладании рационализма.	Принцип интерпретативного разума выражен в обращении к иррациональной сфере: к бессознательному, воле, вере.
Прогресс в освоении природы и безграничный экономический рост.	Осознание экологических пределов и пределов экономического роста.
Признаётся возможность существования теории и практики радикального совершенствования общества	Допускается возможность только эволюционного варианта развития общества.
Истина, Добро, Красота представляются основополагающими ценностями.	Отказ от ценностей Истины, Добра и Красоты. Принятие новых принципов: множественности истины, загадачности зла, выразительности безобразного.
Доминирует понятийное мышление.	Доминирует образное мышление.
Принцип развития человеческой индивидуальности (просветительство).	Исчезновение субъекта, анонимность, персонажность.

10. Культура и цивилизация в современном обществе. Понятия глобализации и глокализации.

11. Символический подход к анализу культуры. Текст и проблема интерпретации.

СИМВОЛИЧЕСКИЙ ПОДХОД В КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ ЗНАНИИ

Сороковикова В.И., канд. филос. наук, доцент

Понятие «культура» полисемантично. В зависимости от научного подхода к анализу артефактов выделяются тот или иной аспекты культуры. Одним из наиболее актуальных в последние десятилетия стал символический подход к изучению культуры. Культура, с точки зрения данного подхода, предстает как знаково-символическая деятельность, в процессе которой люди производят знаки (символы), обмениваются ими, «потребляют» их.

В символическом пространстве культуры люди вступают в общение друг с другом посредством языка. Язык культуры является формой осмысления реальности, поэтому проблему языка нельзя ни поставить, ни исследовать, не разобравшись с проблемой мышления. Мышление как свойство человека, выделяющее его из животного мира, традиционно было предметом рассмотрения философии. Следовательно, для понимания проблемы отношения языка и мышления необходимо принять во внимание те выводы, к которым пришли философы:

Вывод 1. Мышление идеально. Мышление не сводится ни к нервно-физиологическим процессам внутри головного мозга, ни к электронным процессам внутри вычислительных машин. Охарактеризовать мысль и мышление можно лишь в противопоставлении к материальным процессам. Идеальное существует как образ деятельности человека и дано нам в материальной форме речи, тексте, предметах, созданных человеком. Язык является формой выражения мысли, формой выражения идеального, но не самим мышлением, не самим идеальным. Идеальное осуществляется в символе. Есть два вида символической деятельности: понятие и образ. Понятия, с помощью которых осуществляется логическое мышление, абстрактны, т.е. выделяют одну из сторон предмета, отвлекаясь от других, например такое понятие как “яблоко”, “фрукт”, “дом”, “красный”. Абстракции могут быть узкие и широкие, например, “осел” и “животное”. Понятие “человек” шире, чем понятие “студент”. Понятия, обладающие наиболее широкой степенью обобщения, получили в философии название категорий: природа, общество, человек, причина, следствие, закон, бог, добро, зло, справедливость, красота и т.д. В европейской философии проблема мышления была поставлена именно как проблема происхождения категорий: всеобщих и необходимых форм нашего мышления. Каждый отдельный человек не открывает эти формы, задающие его мыслительную деятельность, а получает их “готовыми”, осваивая в процессе социализации.

Вывод 2. Мышление объективно, т.к. объективны мыслительные формы. Человек получает саму способность к мыслительной деятельности лишь в той степени, в какой будут усвоены сами мыслительные формы. Формы мышления складываются в ходе истории не зависимо от воли и сознания отдельных лиц, существуя как формы исторически развившихся систем культуры. Отдельный человек не может выработать эти формы мышления, он усваивает их готовыми в ходе своего приобщения к культуре, вместе с языком и выраженными в нем знаниями.

Вывод 3. Мышление социально, т.к. возникает в человеческом обществе, в процессе человеческой деятельности, а не является природным свойством человека. В природе человека как биологического существа идеального нет. Так называемые дети “Маугли” и слепоглухонемые дети подтверждают это и доказывают, что человеческий детеныш не способен ни научиться мыслить, ни говорить, будучи исключен из культурного общения. Его психика остается на уровне высших животных. Таким образом, мышление такое же социальное свойство человека, как прямохождение, труд и речь. Сам же процесс приобщения к культуре, освоения культурных форм поведения получил название социализации.

Что дает основание исследователям рассматривать язык как модель для понимания культуры? Дело в том, что и мышление, и язык, и культура являются символической деятельностью. В ходе этой деятельности создаются знаки, символы, которым приписываются смысл и происходит оперирование символами. Язык – это форма бытия мышления, его “опредмеченная” форма.

Культура может быть рассмотрена как совокупность языков, их «ансамбль», в котором каждому языку культуры соответствует своя область действительности или человеческой деятельности, а также собственные знаковые системо-выразительные средства языка. Изучение языков культуры – сложнейшая задача, которую выполняют различные направления гуманитарного знания. Изучением языков культуры занимаются семиотика, лингвистика, герменевтика, структурализм.

Семиотика – это наука о знаках и знаковых системах, анализирующая знаковую представленность языков культуры. Идея новой дисциплины, изучающей все знаковые системы, была предложена американским философом Ч.Пирсом и швейцарским филологом Ф. де Соссюром. Как самостоятельная наука семиотика формируется в 50 гг. ХХ в. на пересечении структурной лингвистики, кибернетики и теории информации.

Предметом семиотики являются объекты, которые могут рассматриваться в качестве языков. Среди них различаются:

- естественные (первичные) языки – языки этносов;

- вторичные языки – языки культуры, возникающие на основе естественных языков, мифологические и религиозные системы, языки различных видов искусств и метаязыки – языки наук;

-искусственные языки – языки программ в системе “человек-машина”.

Возникла и культурологическая семиотика, акцентирующая внимание на художественной специфике различных видов искусств. В частности ученые тартусско-московской школы проводили исследования семиотической культуры на материале русской литературы (например, работы Ю.М.Лотмана).

Герменевтика существовала как теория интерпретации текстов со времен средневековья. Современная герменевтика представляет собой гуманитарную теорию понимания и интерпретации текстов. Проблема, обсуждаемая герменевтикой – это проблема дистанции между автором и истолкователем. В основе нашего восприятия текста, как и мира лежит понимание, т.е. правильное истолкование текстов: сакральных, исторических, художественных. В герменевтике существует два подхода. Если с позиции первого из них задачей исследователя является преодоление дистанции между исследователем и автором, полное постижение смысла текста, то согласно второму, дистанция текста непреодолима, историчность интерпретатора принципиально не снимаема, более того, именно она придает тексту все новые и новые смыслы. Герменевтика оказала влияние и на культурологию. Так, например, французская историческая школа “Анналов” в своей реконструкции средневековой цивилизации исходила как раз из “понимания” письменных источников европейского средневековья и реконструкции их подлинных смыслов. Именно герменевтика остро поставила проблему понимания в процессе диалога культур. В отечественной гуманитаристике идеи герменевтики были представлены в работах М.М.Бахтина.

Структурализмом называется подход, использующий методы структурно-семантического анализа при изучении проблем культуры. Основные представители: К.Леви-Стросс, М.Фуко, Р.Барт, Ж.Лакан, Ж.Деррида. Структурализм возникает в середине XX в. и использовал методологию структурного анализа в лингвистике, соединив ее с психоанализом. Структурализм рассматривает культуру как совокупность знаковых систем и культурных текстов, творчество понимает как символо-творчество. В качестве регулятора человеческого поведения рассматривается бессознательное, структуры которого можно выявить через анализ знаковых систем и культурных текстов.

Структурализм был тесно связан с семиотикой и лингвистикой, смыкаясь также и с отдельными положениями философской герменевтики. Свой наибольший расцвет структурализм пережил в 60 гг. ХХ в. во Франции, а в 70-80 гг. ХХ в. превратился в постструктурализм. Относимые к постструктурализму авторы являются и классиками постмодернизма. Как и герменевтика, постструктурализм рассматривает понимание как интерпретацию и отмечает, что понимание текста детерминировано культурным опытом интерпретатора. Общество и культура предстают как поле проявления отношений “власть-подчинение”. Власть трактуется как стремление к структурированности, причем отношение “власть-подчинение” проявляется и в тексте. Научная традиция обличается как проявление ”воли к власти”, которая манипулирует сознанием человека, предлагая как бы универсальные объяснительные схемы. Структурализм и постструктурализм существенно расширили представление о возможностях и границах понимания культуры.

Наряду с французским структурализмом существенный вклад в изучение языка культуры внес структурализм англо-американской школы, получивший название лингвистического и антропологического структурализма. Именно в рамках этого подхода возникла гипотеза об определяющей роли языка в формировании организации хозяйственной деятельности, социальной стратификации, культурных традиций. Гипотеза была высказана американским антропологом Э.Сепиром и развита его учеником Ли Уорфом. Теория, получившая название “гипотеза Сепира-Уорфа” или “гипотеза лингвистической относительности”, легла в основу этнолингвистики. Подобно тому, как теория относительности в физике утверждает относительность тех параметров, которые были константами в классической физике: протяженность, время, масса, позволяя говорить о множественности физических миров, так теория лингвистической относительности предполагает, что миры, в которых живут носители разных языков, в свою очередь различны. Люди, говорящие на различных по грамматическому строю языках, и живут в разных мирах, по-разному воспринимая мир. Язык, на котором говорит человек, определяет и формирует его систему мышления.

Значительная часть работ Э.Сепира была посвящена анализу индейских культур, но к этнографическому материалу он подходил не как лингвист: его интересовало влияние языков на общий характер индейской культуры. К анализу языков Э.Сепир применял метод структурной лингвистики, выявляя особенности в строении фонетики, грамматики и синтаксиса в строении языков. Э.Сепир пришел к выводу о решающей роли языка в формировании индивидуальных представлений об окружающем мире – т.е. лингвистической детерминированности понимания явлений реальности.

Существующие в языке знаковые модели представляют собой стереотипные формы восприятия, которые, сохраняя устойчивость в культуре, оказывают решающее воздействие на сам процесс формирования человеческих представлений об этих явлениях и событиях и их оценку. Формы мышления человека контролируются законами моделирования, о которых сама личность не имеет ни малейшего понятия. Сами же модели основаны на неосознанной систематизации родного языка, ярко появляющейся при сопоставлении с другими языками. Человек не только говорит, но и мыслит на своем родном языке, пользуясь его моделями осознания действительности. Даже владея иностранными языками, человек сохраняет мыслительную схему, модель, которая была усвоена в детстве, при освоении родного языка. Каждый язык – это сложная система моделей, отличная от других систем. Посредством системы моделей родного языка человек воспринимает окружающий мир и себя самого. Синтаксические структуры, т.е. модели, по которым строятся предложения, в свою очередь организующие слова, куда более важны, чем слова сами по себе.

Модель мира, которая задана в языке, представляет собой схемы предложений и образцов конструкций предложений. Выражая мысль, человек пользуется моделями, лежащими вне его сознания. Модели языка формируют восприятие реальности, что-то подчеркивая, а что-то, наоборот, отчленяя. Человек ничего не знает об этой организации, которая навязывается его индивидуальному сознанию. Этнолингвисты отмечают, что в организации языков систем все этносы равны, независимо от развития их материальной культуры, от примитивности или цивилизованности. Так Ли Уорф отмечал, что грубейший дикарь может неосознанно использовать столь интеллектуально сложную систему, что для описания ее функционирования лучшим ученым потребуется целая жизнь.

Не только схемы нашего мышления заданы языком, но и само мировосприятие основано на языковых привычках. Наше поведение связано с миром, который является лингвистически обусловленным. Разные народы не просто по-разному называют, но и по-разному воспринимают и конструируют мир.

Рассмотрим некоторые примеры различия лингвистических моделей. Употребление глагола без субъекта позволяет языку как логической системе понять “безличность и объективность” природы, такие формы есть в русском языке, например: ”Смеркается.”, “Холодает.”, но они отсутствуют в английском. В японском языке в предложении могут быть два разноуровневых подлежащих, что придает слогу краткость, выразительность и большую точность. В языке чичева, негритянского племени, живущего в Восточной Африке, есть два прошедших времени: первое – для событий прошедшего, зафиксированных во внешних проявлениях, второе – для событий, сохранившихся только в памяти. Теософ, говорящий на языке чичева о реинкарнации, использовал бы второе время для событий, произошедших в прошлых воплощениях, но, если он станет говорил о карме, потребуется первое время. Примитивное племя владеет языком, который, если б они были философами или математиками, выдвинул бы из их рядов выдающихся мыслителей о времени.

Для индейцев племени хопи время – не движение, но непрестанное повторение, подобно тому, как, если бы возвращение дня воспринималось бы как возвращение того же человека, несколько постаревшего, но оставшегося как и вчерашний день, тем же, а не совершенно новым персонажем. Острое чувство зависимости от природы обусловило необходимость молитвы обожествления сил природы, что воздействовало на языковые модели хопи. Анализируя разницу в восприятии времени через языковые модели английского языка и языка хопи, Ли Уорф пришел к выводу, что это два разных представления. Европейское время организованно как пространство и разделено на четко отмеченные отрезки, а время у хопи неопределимо в терминах пространства и движения. Причем не только концепция времени, но и концепция пространства может видоизменяться в зависимости от языка. Ли Уорф также критикует взгляд, согласно которому ньютоново пространство, время и вещество всеми воспринимается интуитивно, в то время как релятивизм демонстрирует как математический анализ может доказать ложность интуиции. Ученый считает, что ньютоново пространство, время и вещество не имеют никакого отношения к интуиции, а содержатся в языке и культуре, откуда их вычленил Ньютон. Представления же ученых являются моделями нового научного языка.

Описывать собственную культуру гораздо труднее, так как больше объем материала и сложно сохранить объективность, поскольку привычки и традиции, которые предстоит анализировать, глубоко укрепились в нашем сознании с самого рождения. Но определенные выводы все же возможны. Так, например, в европейской культуре время объективировано, оно простирается в прошедшее также, как и в будущее. Благодаря такому взаимовлиянию языка и культуры возникает письменная история, интерес к датировке, календари и бухгалтерское дело. Западная цивилизация с ее ощущением ценности времени непосредственно связана с моделью времен своего языка. Например, языковая модель англо-американской культуры имеет дело с большим количеством временных форм, которые дают возможность точно определить временной отрезок, ограничиваясь лишь глаголами и не прибегая к помощи других частей речи. Определенному языковому порядку подчинены как языковые модели, так и само поведение, ориентированное на идею экономии времени, на повышение скоростей. Интересно, что одна из поведенческих черт современного человека, не просто живущего в начале III тысячелетия, но соответствующего ему - это осознание колоссальной ценности времени, уважение к точности его измерения, планирование дел заранее.

Мир наших мыслей воздействует и на мир наших подсознательных реакций. Конечно, языковые и культурные нормы развивались совместно, воздействуя друг на друга. Многие метафоры современного английского языка были зафиксированы уже в античных языках, особенно в латыни. Так в латыни развитие шло от пространственного обозначения к непространственному (например, «выводить» или «связывать») и укоренилась стойкая уверенность в примате объективного опыта над субъективным. Сформированные в недрах латыни модели вступили во взаимодействие с развитием техники, промышленности и торговли, а также схоластической и научной мысли – все это вместе привело к современному состоянию западного языкового мышления и языкового мира.

Роль языка неоднозначна: он не только выражает духовный опыт, но и задает его. Возможно, что языковые модели этносов могут способствовать модернизации общества или замедлять ее. Может быть, в особенностях языка нужно искать одну из причин, по которой различные народы с разным успехом вписываются в модель современной западной цивилизации.

Понять свой собственный язык, осознать особенности его моделей непросто, но интересны будут хотя бы некоторые замечания. В первую очередь сразу же можно отметить отличие временных форм русского языка от английского, большую их неопределенность и неточность фиксации момента. Перевод временных форм английских глаголов на русский зяык затруднен. Если англичанин стремится к точности и определенности, то русскому точность не столь важна. 40% лексики русского языка носит оценочный характер в сравнении с 15% в английском. Лексике русского языка присуща категоричность. Из-за того, что нельзя выразиться точно и безоценочно, приходится заимствовать иностранные слова, которые в русском моментально приобретают оценочный окрас, например, «менеджер», «маркетинг». Русский язык глубоко личностно интонирован в лексике и в речи. Это язык художественной, но не научной литературы, отсюда столько заимствованной терминологии в научных исследованиях. Русский язык дал великую художественную литературу, но он ориентирован на поиск и силу правды, а не истины. Русский язык отражает скорее коллективистский опыт, чем опыт индивидуальный. Для выражения индивидуальных черт личности в русском языке имеется 2 тыс. лексических единиц, в то время как в немецком 4 тыс., а в англ. 17 тыс.

Антропологическая лингвистика является одним из многообещающих направлений в исследовании языка. Классификация языковых групп дает возможность исследователям многое сказать о предыстории их носителей. Географическая локализация диалектов языка или языковой семьи часто свидетельствует о прежних маршрутах миграции.

Лингвистической реконструкцией называется установление родственных связей между несколькими языками и восстановление их общего праязыка. Обычно для этого используется сравнительный метод. Наиболее типичный пример – это реконструкция праиндоевропейского языка (праязыком называется умерший первоначальный язык, от которого произошел ряд родственных языков). Лингвистическая реконструкция позволяет не только понять пути развития самого языка, но и исследовать родственные отношения этносов, материальную культуру, миграцию. Объектом изучения становится не только сам протоязык, но и протокультура. Изучение и реконструкция индоевропейского языка позволили найти прямые указатели на экологические и культурные характеристики среды обитания и ответить на вопрос об этногенезе индоевропейских народов, т.е. об их исторической прародине, об их происхождении и формировании.

Индоевропейская языковая группа одна из самых многочисленных, в нее входят славянские, германские, романские, балтийские и ряд других групп живых и мертвых языков. Более близкими эти языки были в древности, когда группы населения, говорившего на индоевропейских языках, жили в непосредственной близости друг от друга и составляли совокупность племен с единым языком. Прародиной индоевропейцев можно считать ту область, которая по своим экологическим, географическим и культурно-историческим характеристикам соответствует картине среды обитания, полученной на основе лингвистической реконструкции. Названия растений и животных характерны для экологической зоны Средиземноморья Передней Азии. В общеиндоевропейском языке восстанавливается, например, развитая система скотоводства с наличием основных домашних животных уже в IV тыс. до н.э. На переднеазиатский ареал как территорию первоначального расселения индоевропейских племен, указывает также наличие генетического фактора усвояемости молока в человеческих популяциях. Этот генетический признак объединяет древние индоевропейские народы, для которых особую роль имело молочное хозяйство и некоторые народы севера Передней Азии. К III тыс. до н.э. культурная общность индоевропейцев распадается и начинается длительный процесс расселения индоевропейских племен по Евразии. Основные направления были следующие: в центральную Азию, а далее на Восток и на запад Европы. Заселение Евразии осуществлялось в виде повторных миграционных волн, охватывающих все новые и новые территории в Центральной и Западной Европе. В этот период продолжается процесс распада индоевропейских диалектов и постепенно формируются отдельные языки: итальянский, германский, балтийский, славянский. Конечный этап индоевропейских миграций относится ко II-I тыс. до н.э.

Антропо-лингвистическая гипотеза славянского этногенеза состоит в следующем. Исходный протославяно-балтийский массив индоевропейского населения сформировался в лесной зане Восточной Европы. Из него выделился и обособился на юге в результате контактов с южными соседями (иранские племена) массив, который можно назвать протославянским. Согласно археологическим и лингвистическим данным, на крайнем западе ареала выделилась прибалтийская группа. При этом прибалты и протославяне представляли практически единый этнический массив на протяжении всего I тыс. н.э., осваивая все новые территории и ассимилируя местное население. К VI в. Н.э. складывается ареал распространения славян, создаются общеславянские языковые формы. В этом времени отмечено наличие общих археологических культур, базирующихся на пашенном земледелии.

На основе языка индоевропейского праязыка реконструированы различные формы проявления духовной деятельности, в том числе метрические формы поэтического языка, мифология и религиозные ритуалы.

По типу общеиндоевропейская мифология близка к древневосточным мифологическим традициям, здесь совпадают мифологические мотивы и образы. Так, мотив первоначального единства человека с “землей”, мотив бога как “пастуха умерших душ”, мифологические образы “льва”, “быка”, “лошади”, мотив “кражи яблок” находят аналогии в древневосточных мифологиях, под влиянием которых и должны была складываться праиндоевропейская мифологическая традиция. Индоевропейский праязык существовал в U-IV тыс. до н.э., а выраженный в нем комплекс признаков культуры и социально-экономического строя характерен для ранних цивилизаций Древнего ближнего Востока. Праиндоевропейская цивилизация относится типологически к кругу древневосточных цивилизаций. Отличает же их отсутствие у индоевропейцев письменности, централизованной государственной власти, искусственной ирригации. Эти различия по-видимому и объясняют распад культурной общности индоевропейцев, так как при наличии централизованного государства, связанного с фиксированной в письменности традиции, не произошли бы столь широкие миграции индоевропейских племен из первоначальной области их расселения.

Культурная традиция древних индоевропейцев не затерялась в тысячелетиях, оставшись в обрядах и ритуалах. Ее глубина и хронологическая устойчивость, распространение на больших территориях Евразии показывают культурную связь потомков древних индоевропейских племен, в какой-то мере сохранившейся до сих пор.

Восстановление древнейшей культурной традиции стало возможным благодаря сравнительно-лингвистическим исследованиям, которые позволили выявить значимость языка как элемента культуры и носителя культурной традиции.