Программа четвертая

Игры нашего двора

Четвертый проект стал во многих смыслах поворотным.

Во-первых, мы подготавливали и вели этот семинар уже толь­ко вдвоем с Андреем Старовойтовым. Во-вторых, мы впервые использовали некоторые задания, длящиеся практически на про­тяжении всего проекта. В-третьих, это была первая программа, которую мы подготовили в целостном варианте от начала и до конца. Обычно мы оставляли за собой возможность значительно­го люфта в упражнениях, отдельные эпизоды программы вообще не планировали, могли значительно отступить от темы. В этот раз все было иначе. Мы подготовили целостный проект, где каждому заданию было свое время и место. И естественно, это не значит, что мы не импровизировали и оставили спонтанность за порогом Летней Школы. Нет. Мы впервые для себя решили, что если за­даем какую-либо концепцию в названии семинара, то развиваем и обыгрываем только эту концепцию и понятия, в ней содержа­щиеся.

Проходила четвертая Школа там же, где и третья, — в Черноре­ченском каньоне. В этот раз тема проекта звучала так: «Игры на­шего двора».

Главной идеей семинара было даже не вспоминание конкретных детских игр, а скорее погружение в состояние детства, реанимация ранних детских конфликтов, страхов, тревог, желаний, надежд и устремлений. Однако самой важной задачей проекта этого года стало формирование максимально креативной среды, развитие творческого потенциала участников. Все процедуры, которые мы подготовили для этого семинара, были направлены как раз на такое развитие, погружение и воспоминание.'

По составу наша группа 2004 года была достаточно разнородна и многочисленна. Подобная гетерогенность группы обеспечила максимальный и всесторонний охват любых тем, затрагиваемых как в тренинговых процедурах, так и на обратной связи.

Как всегда, первый день работы нашего семинара мы начали со знакомства с местностью.

В этот раз задание звучало примерно так:

-67-

Обратите внимание на то, что вас окружает. Вы находитесь в одном из самых заповедных и самых закрытых мест Крыма — в Чернореченском каньоне. Некоторые из вас уже были здесь в прошлом году, другие попали сюда впервые. Вы знаете, что любая наша про­грамма начинается со знакомства с территорией и с тем местом, в котором мы находимся. Вы также знаете, что данное знакомство заменяет у нас индивидуальные представления участников группы. Так что посмотрите и запомните друг друга, чтобы не удивиться потом, при встрече в лесу.

Итак, вам сейчас предстоит отправиться в разные стороны от нашего лагеря. Идти можно будет в любом направлении. Но выбирайте тот маршрут, где вы сможете пройти, где есть дорога или тропа.

Вам предстоит найти особое место в этом лесу, в окружающих нас горах или в самом каньоне. Место это должно быть «вашим», то есть таким, которое точно отражает ваше актуальное состояние. Оно должно передавать ваш настрой, ваши переживания сегодняш­него дня, отражать актуальные события вашей жизни. В этом мес­те необходимо находиться около часа, прочувствовать его, запомнить все вплоть до мельчайших подробностей и зарисовать его. Нарисуйте все место целиком, как вы его видите, или отразите его частич­но — смотрите сами, как будет получаться. Затем, когда рисунок будет готов, пройдите по найденному вами месту, внимательно изу­чите его и найдите олицетворяющий его символ.

С рисунками и найденными символами вашего места возвращайтесь в лагерь. Сбор через два часа.

Данная процедура поиска и выбора определенного места про­ходила с половины четвертого до шести. После нее был ужин. Ве­чернее мероприятие этого дня мы посвятили обсуждению итогов выполнения дневного задания.

Каждый из участников группы презентовал себя, рассказывал о найденном им месте, показывал его символ и комментировал сделанный им рисунок.

Обсуждение строилось в ключе раскрытия следующих тем:

1. Какое место было найдено (близость/удаленность от лагеря; особенности ландшафта, флоры и фауны; наличие свободно­го пространства [полян, полей]; наличие/отсутствие воды, речных заводей и т. п.) ?

2. Чем приглянулось выбранное место (ассоциативная связь с собственной ситуацией и структурой своей личности; ком­фортаость/дискомфортность при пребывании в данном мес­те; основные элементы-ассоциации) ?

-68-

3. Как характеризует найденное место принесенный символ (от­ражает ли он данное место целиком или характеризует одну из его частей; как связан со спецификой жизненной ситуации участника) ?

4. Каким образом найденное место и жизненная ситуация самого человека отражены в сделанном им рисунке (что изображено [уточнялось по комментариям самого человека]; степень абстрактности/символичности рисунка; используемые цвета [рисование проводилось красками]; наличие определенной символики и пр.) ?

Выступление каждого из участников, а также обратная связь на эти выступления заняли у нас достаточно много времени. Мы на­чали еще засветло (около 20.00), а закончили далеко за полночь. Где-то после пятого участника мы перешли с поляны, где у нас проходила данная процедура, к костру и начали заслушивать пре­зентации там, передавая рисунки по кругу. При этом сложилась особая камерная атмосфера, позволившая в «эмоционально теплом» кругу встречать выступления каждого нового докладчика. Никто не торопил других, не ускорял процедуру, не подгонял участников. Сама группа удобно расположилась возле костра и вела нетороп­ливую беседу. Желающие могли отходить, если это им было необ­ходимо, и вновь возвращаться в круг. Один из членов группы ак­компанировал на гитаре. В общем, создалась атмосфера закрытого клуба, в котором собрались заинтересованные слушатели. И если в помещении подобное задание могло бы достаточно быстро на­скучить большой группе, то в наших условиях, у костра, на приро­де, сама собой запустилась эмоционально насыщенная и «глубокая» групповая динамика.

Даже после того, как процедура закончилась, группа продолжа­ла давать обратную связь и отклики на ту или иную презентацию. Так как это был первый вечер и участники только знакомились, интерес к происходящему сохранялся достаточно долго, пока ос­новная масса людей не ушла спать. Только после этого в лагере наступила ночная тишина, лишь изредка прерываемая криками ночных птиц и цикад.

• * *

Утром второго дня мы начали упражнение, состоящее из трех модулей, каждый из которых длился по три-четыре часа. Это было самым длительным заданием на наших Летних Школах за весь

-69-

период их проведения. Подобного не было на наших семинарах ни до, ни после.

Упражнение было посвящено маскотерапии (по аналогии с маскотерапией московского психиатра Г. Назлояна). Однако, в от­личие от метода Г. Назлояна, мы не занимались лепкой лица, из­готовлением бюста из глины или пластилина. Да и целей, состоящих в восстановлении расколотого Эго участников, мы не ставили. Мы изготавливали маски друг друга.

Для этого мы остановились на следующем способе. Каждый участник очень мелко «накрошил» листы формата А4 (использова­лось около двадцати-тридцати листов на каждого). Получилось нечто похожее на снежинки. Затем в отдельных мисочках разбавили водой клей ПВА (в процентном отношении приблизительно 3:1).

Только после этого мы перешли к основной части первого мо­дуля.

Участники разбились на пары по степени эмоциональной, ду­шевной близости друг другу (пары образовывались по желанию, кто с кем хотел). Самим парам была дана возможность разойтись на значительное расстояние друг от друга, уединиться.

Задание, которое получили участники, состояло в изготовлении маски — слепка с лица.

Для этого необходимо было соблюдать следующую технологию.

Во-первых, человек, чью маску изготавливали в данный момент, ложился на спину и должен был сохранять это положение около часа-полутора.

Во-вторых, лицо этому человеку мазали кремом (это необходи­мо было для того, чтобы маска не прилипла к лицу).

В-третьих, само изготовление маски проходило последователь­но, слой за слоем. Вначале все лицо покрывалось «накрошенными» кусочками бумаги, так чтобы не было просветов кожи (не закры­вались только ноздри, глаза и губы). Партнер все это смачивал клейкой водой. Так образовывался первый слой. Затем опять на­кладывалась бумага, которая в свою очередь увлажнялась клейкой массой, и т. д. Всего должно было быть около двадцати-тридцати слоев. Только в этом случае получалась более-менее крепкая маска, которая фиксированно держала форму лица.

Затем маска снималась. Участник дополнительно обрабатывал отверстия для глаз и рта так, чтобы ему было в ней удобно. На этом изготовление «болванки» самой маски считалось законченным. Человек вешал ее сушиться. После этого он делал маску со своего партнера. Ее также «отправляли» на сушку.

-70-

На этом первый модуль был закончен. Занял он примерно че­тыре часа.

Был еще один существенный момент в этом упражнении, кото­рый я выпустил из виду. Во время изготовления маски партнер должен был интервьюировать «лежащего» человека. Все темы ин­тервью касались детства тех людей, которым делали маску. Вопро­сы при этом можно было задавать любые. Ответы должны были быть искренними, но участникам разрешалось отклонять щекот­ливые или болезненные вопросы. Другими словами, мы ввели правило «Стоп» (когда участник может блокировать обсуждение определенных личных тем).

Естественно, когда партнеры менялись местами и маску начинал изготавливать участник, до этого лежавший на земле- происходила и смена позиций «интервьюер» — «отвечающий». Поэтому со сво­им детством через наводящие вопросы пришлось соприкоснуться всем членам группы.

Второй модуль данного упражнения состоял в раскрашивании изготовленных болванок масок. Проходил этот модуль уже на сле­дующий день, опять же в первой половине программы.

Перед его началом Андрей Старовойтов провел небольшую теоретическую часть, посвященную особенностям изготовления ритуальных масок у различных примитивных племен и древних народов. Нам были показаны цветные иллюстрации, отражавшие самые различные маски: от африканских, индонезийских, индей­ских и полинезийских до древних японских масок, а также масок бурятских шаманов и других носителей культа северных народов.

Группе дано было задание обсудить увиденное, проанализировать символизм и раскраску масок различного назначения, определить для себя собственные предпочтения.

Затем мы все приступили к раскрашиванию тех болванок, ко­торые у нас были. При этом каждый раскрашивал свою маску. Первый, подготовительный этап, который занял достаточно мно­го времени, — это грунтовка всей поверхности. Маска покрывалась каким-то цветом (простым либо составным), а затем, уже после того как грунтовка просыхала, маски раскрашивались в цвете.

Каждый участник работал только со своей маской. По времени на эту часть задания люди потратили от двух с половиной до четы­рех часов.

В завершение этого этапа каждый человек проделал в своей мас­ке небольшие дырочки и протянул сквозь них веревочку. Благодаря этому удалось удерживать маску на голове и она не спадала с лица.

-71 -

Так как данный модуль не был четко регламентирован по вре­мени, то те члены нашей группы, которые закончили выполнение задания раньше, собирались и уходили обратно в лагерь. Ведущие же находились на поляне, где проходило само задание, до конца, то есть до последнего участника.

Кстати говоря, на этом модуле я отметил одну странную осо­бенность в поведении большинства членов нашей группы. Несмот­ря на то что рисование масок проводилось публично и участники охотно их показывали, практически никто не стал их примерять. Это произошло вопреки многочисленным просьбам надеть/при­мерить/посмотреть маску и, что еще более странно, вопреки тому, что маски уже примеряли и давали мерить другим (когда те нахо­дились еще в состоянии «чистых болванок»).

Как только маски оказались полностью раскрашенными, сразу возникло табу на их примерку. Никто не желал мерить свой слепок с лица и тем более не давал его надевать другим.

Третий, заключительный модуль данного задания начался в последний день работы нашей Летней Школы. Этот модуль про­ходил во время, отведенное на вечернее мероприятие.

После ужина все участники получили задание принести свою маску и собраться на соседней с кухней поляне. Далеко от лагеря мы решили не уходить.

Когда все собрались, прозвучала команда надеть маски.

То ощущение, которое возникло у группы в следующую секун­ду, иначе как оторопью и не назовешь. Участники испытали кол­лективный шок от созерцания друг друга.

Отмечу лишь несколько моментов, которые всплыли в моей памяти ретроспективно.

Во-первых, образ людей в целом изменился до неузнаваемости. При этом визуально преобладали такие характеристики, как муже­ственность, жестокость, прямолинейность, появилось нечто жи­вотное, даже звериное, в образе, выражения лиц стали хищными и опасными (по мнению участников, которое они выражали в рамках обратной связи).

Во-вторых, в группе мгновенно поселилось чувство мистично­сти и «магичности» происходящего. Участников как будто подме­нили и у всех нас, современных, окультуренных людей, возникло сакральное переживание сопричастности мистике бытия. Замечу, что одно только молчаливое переглядывание, когда никто не мог проронить ни единого звука, продолжалось около трех минут.

-72-

В-третьих, и это было самым парадоксальным и неприятно­жутковатым, в некоторых масках (не за ними, а именно в них самих) угадывались люди, их изготовившие. Это не был дружеский шарж, это не была арт-терапевтическая зарисовка, это не был многознач­ный, зачастую представляющий все в смягченном варианте, сим­вол — это была внутренняя суть, которую группа не готова была увидеть, а участники показать. Правда, через некоторый промежу­ток времени все привыкли и в целом группа адаптировалась к происходящему.

Только после этого зазвучало задание:

Сейчас, когда мы уже немного привыкли к новым образам, в кото­рых мы все находимся, я предлагаю вступить в контакт со своей маской. Я думаю, все обратили внимание на то изумленное молчание, которым сопровождалось появление масок на наших лицах. На самом деле мы вступали с ними в контакт, символически взаимодействова­ли с ними. Но это было контактирование с чужими масками. Они зримы, так как находятся на головах других людей. Их видно. Свою же маску мы не можем видеть. По крайней мере, до тех пор, пока не снимем ее. Сейчас же я предлагаю взаимодействовать именно с ней. Это можно сделать мысленно, представляя себе свою маску, проникая в ее суть. Можно также общаться с маской напрямую, сняв ее и положив перед собой. Если вам необходимо, то вы можете даже дер­жать ее в руках, вращать, ощупывать и прочее. Делайте все, что поможет вам понять маску и лучше ее прочувствовать. Уловите ее настрой, ее желания, направленность.

Несколько минут ушло на сосредоточение группы на том зада­нии, которое было получено. Еще через некоторое время я продол­жил инструкцию:

Теперь, когда вы прочувствовали свою маску, подумайте, как ее можно будет презентовать для остальной группы. Мы соорудим сце­ну, на которой каждому будет предоставлена возможность познако­мить группу со своей маской. Задание необходимо будет выполнять без слов. Однако это не означает, что нельзя пользоваться звуками или элементами речи, если вам это необходимо. Подумайте также и над таким вопросом: нужен ли вам для представления вашей маски какой-нибудь особый костюм ? Если он необходим, то у вас есть не­сколько минут для того, чтобы его сделать. Да, и еще. Презентовать маску нужно не отдельно от себя. Маска будет находиться на вас. Вы ее представитель, как она на время презентации — ваше лицо.

После этого часть людей убежала в палатки для изготовления костюмов. Остальные остались на месте подготавливать сценарий

-73-

своего выступления. На все это ушло около пяти минут времени. Для нас, как ведущих, очень важна была спонтанность в выполне­нии данного задания.

После возвращения всех удалившихся начались презентации.

Условно их можно разделить по следующим характеристикам.

1. По наличию динамики в подаваемом образе.

С некоторой степенью условности все представления можно разделить на «статичные» и «динамичные». В «статичных» представ­лениях участники стояли или сидели преимущественно на одном месте и производили изрядно замедленные по темпу движения.

Наоборот, «динамичные» презентации отличались значительной двигательной экспрессией, которая иногда «зашкаливала» в аф­фективные метания по сцене. К слову сказать, сами «динамичные» представления также можно отнести к двум разным группам. В пер­вой действие напоминало нечто похожее на шаманские пляски и древние ритуальные двигательные заклинания, в другой же группе имитировались животные поведенческие программы (стойки, игровое поведение, позы агрессии и т. п.). Естественно, последнее производилось только тогда, когда сама маска изображала «морду» того или иного животного.

2. По звуковому оформлению образа.

Все производившиеся в презентациях звуки можно разделить по трем категориям: а) звуки, характерные для изображаемого животного; б) нечленораздельные выкрики, стоны, стенания, вопли с элементами слогов и отдельных слов; в) песнопения.

Интересно, что все без исключения презентации содержали только одну из перечисленных категорий звуков. Смешения раз­нородных категорий не было, как не было и полностью беззвучных представлений.

3. По степени «сродненности» с маской.

Мы обратили внимание также и на то, что ряд презентаций заканчивался снятием маски, отчуждением от нее; в других же представлениях, наоборот, кульминацией становилось слияние, «сроднение» и «сращивание» с маской. Интересно, что, несмотря на две противоположные позиции в этом плане, все участники пожелали в качестве кульминационного действия сжечь свои с таким трудом изготовленные маски (это произошло в конце вече­ра, и к данному действию я еще вернусь).

-74-

После того как прошли все презентации, мы предложили груп­пе разделиться на две подгруппы для создания спектаклей, объе­диняющих всех попавших в подгруппу персонажей.

Разделиться предлагалось по принципу подобия сценических образов или схожести тех мировоззренческих позиций, которые были предъявлены в презентациях.

Несмотря на столь неочевидную инструкцию, подгруппы обра­зовались легко и быстро.

Уже через несколько минут после последнего представления масок лагерь был занят подготовкой новых спектаклей.

Излишне говорить, что оба спектакля получились как красоч­ными, так и зрелищными. Тот, кто хоть раз выступал в маске, хо­рошо знает, какой открывается творческий потенциал, уже не сдерживаемый обычным шаблоном производимого впечатления. Участники выложились по максимуму.

В завершение последнего спектакля актеры из второй группы под торжественное звучание бубнов сняли маски со зрителей. По словам одного из них, после этого действия он испытал эффект «заново рожденного». Нечто подобное пережили и остальные.

Находясь длительное время в маске, не снимая ее ни на мгнове­ние, мы перестали замечать ее существование, она слилась с нашим образом, в то же время трансформировав его. Не случайно мы, даже без специального на это задания, начали называть друг друга име­нами масок. И вот когда мы обрели свободу от «прилепленной» второй натуры, в группе началась экзальтация чувств. Это был мощ­нейший выплеск энергии. Именно тогда была высказана идея о необходимости сожжения всех масок. Столь символичное и риту­альное действие стало переломным с точки зрения стиля жизни для ряда наших участников. Это было выяснено мной в рамках обратной связи, которую я собрал спустя год после этого упражнения.

• * *

Самым эмоционально-позитивным упражнением этого года была процедура, которую мы назвали «Комната страха». Это уп­ражнение мы проводили в качестве вечернего мероприятия в пред­последний день. Больше, чем в этот раз, никто из нас никогда не смеялся.

Упражнение началось очень торжественно. Роман Власенко¹, который был на мероприятии в качестве почетного приглашенно­

¹ Для тех, кто читает выборочно, напоминаю: это наш третий соведущий, кото­рый к этому времени занялся бизнесом и приехал к нам с целью просто отдохнуть.

-75-

го гостя, достал заранее распечатанные им детские страшилки. Сами страшилки были качественно отобраны после анализа ог­ромного количества Интернет-ресурсов, посвященных этому во­просу. Он остановился на знакомых для всех историях про «черный трамвай», «гроб на колесиках», «черный тюльпан», «зеленые глаза», «девушку с красным пятном» и некоторых других. На его выбор повлияли такие наши пожелания, как: а) истории должны быть знакомы как можно большему количеству людей из нашего регио­на (то есть узнаваемы); б) они должны быть примитивными и простыми (а значит, метко поражающими архаичные пласты пси­хики участников); в) они должны быть «очень страшными».

Короче говоря, требуемые истории Роман привез.

Приведу для примера некоторые из них.

Отец

Однажды семья сидела за столом и ела, а у девочки упала вилка. Она нагнулась и увидела, что у отца вместо ноги копыто. На следую­щий день она умерла.

Девушка с красным пятном

Один юноша-солдат сидел в ресторане и пил красное вино. К нему подошла очень красивая девушка в белом платье. Они познакомились, и она дала ему свой номер телефона. Она написала его на салфетке и протянула ему. А он нечаянно опрокинул вино. Несколько больших капель попало на белое платье девушки. Вечером он позвонил по теле­фону. Трубку сняла пожилая женщина. Он попросил девушку к теле­фону, а женщина расплакалась и сказала, что та, которая нужна ему, ее дочь и что она умерла два года назад. Он ответил, что этого не может быть, потому что он видел ее сегодня утром и разговаривал с ней. Дело дошло до того, что раскопали могилу, чтобы пролить свет на это темное дело. Когда этот человек увидел девушку, то он сразу узнал ее. У нее на платье были свежие капли вина. И тут раздался голос:

• Уходите отсюда. Тот, кто будет долго смотреть, скоро умрет.

Гроб на Колесиках

Жила-была девочка у мамы. Однажды она осталась одна. И вдруг по радио передают:

• Девочка, девочка, Гроб на Колесиках выехал с кладбища, твою улицу ищет. Прячься.

-76-

Девочка испугалась, не знает, что делать. Мечется по квартире, хочет маме по телефону позвонить. А в телефон говорят:

—Девочка, девочка, Гроб на Колесиках нашел твою улицу, он твой дом ищет.

Девочка пугается страшно, все замки запирает, но из дома не убегает. Дрожит. Радио снова передает:

• Девочка, девочка, Гроб на Колесиках твой дом нашел. В квар­тиру едет!

И так далее. Короче, когда мама домой приходит, она находит девочку неживой. Только во рту одно колесико какое-то.

Зеленые Глаза

В одном городе жила девочка. У нее была бабушка. Когда бабушка умирала, она сказала девочке:

• Не включай старую зеленую пластинку.

Она закрыла глаза и умерла, и ее похоронили. Мама тоже говори­ла девочке:

• Смотри, не включай зеленую пластинку.

А девочке не терпелось, и она все-таки включила пластинку, когда дома никого не было. И страшный голос запел:

Бегут, бегут по стенке Зеленые Глаза.

Сейчас девочку задушат Да, да, да...

Девочка услышала звонок в дверь и выключила пластинку. В квар­тиру вошла мать девочки. У матери не было одной руки. Наследующий день мать девочки ушла на работу, а девочка снова поставила пла­стинку, и ее мама вошла без двух рук.

Потом мама пришла без одной ноги. А затем и без двух ног. Когда она пришла последний раз, то она сказала:

• Ты меня погубила, и сама тоже погибнешь. Не ставь пластинку.

Но девочка не послушала мать и снова завела пластинку. Не успе­ла пластинка пропеть несколько слов, как раздался звонок в дверь. Девочка заглянула в глазок, но никого не увидела. Девочка все же от­крыла дверь, и прямо перед ней стояли огромные, от пола до потолка, Зеленые Глаза. Они сказали:

• Ты не послушала мать и погибнешь сама.

И Глаза задушили девочку.

-77-

Черный Трамвай

В одном городе жил мальчик. Однажды он шел из школы. В своем городе он знал каждый уголок. Но сейчас он увидел, что оказался в районе, в котором никогда не был. Стояли дома непривычной конст­рукции, росли странные деревья незнакомого вида. И на улице не было ни одного человека. Казалось, что в этой части города только что наступило раннее-раннее утро.

Он подошел к остановке трамвая. Номера были какие-то стран­ные: № 1932—1958, М 1983—1995. Как цифры на кладбище. И сразу же показался трамвай. Он шел почти бесшумно, хотя выглядел очень старым на вид, как будто сошел с дореволюционной фотографии, и должен был бы греметь.

Он подходил ближе и ближе. Глаза у мальчика полезли на лоб, по­тому что трамвай был черного цвета. Не трамвай, а катафалк. Двери распахнулись. Мальчика так и потянуло в черную прямоуголь­ную дыру. Еще секунда — ион сделал бы шаг. Но у него хватило ума повернуться и шагнуть в обратную сторону.

И все резко переменилось. Появились люди. Возник шум города. Мальчик потом долго думал, почему же он не вошел в трамвай. И он понял. На трамвае стояла цифра «1982». Это был год его рождения.

Черный Тюльпан

У одной девочки мама уехала в командировку надолго. А дело было под Новый год. И она ей оставила 10 рублей, чтобы девочка купила себе карнавальный костюм. Приходит она в магазин, а там костюм Принцессы стоит 20рублей и костюм Снежинки 15рублей, а больше ничего нет. И вдруг продавщица говорит:

• Девочка, хочешь костюм Черного Тюльпана?

• А сколько он стоит?

• Десять рублей.

И показывает отличный костюм. Черное шелковое платье и все остальное, что нужно для девочки. Девочка, конечно, купила костюм и побежала домой. На другой день сидит она на кухне. И вдруг само собой заговорило радио. А оно было поломанное.

• Девочка, девочка, прыгай в окно, Черный Тюльпан появился в городе.

Девочка подумала, что это кто-то шутит. Она жила на втором этаже. А радио опять говорит:

—Девочка, девочка, прыгай в окно, Черный Тюльпан сошел с трол­лейбуса, подходит к твоему дому.

Девочка говорит тому голосу в радио:

-78-

• Сам прыгай. Я не дура.

А радио как закричит:

—Девочка, девочка! Зря ты меня не слушаешься, Черный Тюльпан подходит к твоей квартире. Он близко стоит.

Она встала, пошла к дверям, чтобы посмотреть, кто это так шутит, а в это время дверь шкафа сама собой открылась и на пороге появился Черный Тюльпан. И прямо пошел на девочку. Радио как за­кричит еще сильнее:

• Девочка, девочка, не теряй времени! Прыгай теперь в окно! Может, еще спасешься! Тебе говорят!

Девочка прыгнула в окно. Падает, только не камнем, а как на парашюте. Может быть, и не расшибется. А Черный Тюльпан пе­регнулся через подоконник, вытянул руки, и они у него начали расти. Растут, растут и все хотят схватить девочку. И уже у самой земли схватили девочку и обратно втянули. И Черный Тюльпан сказал:

• Ти хотела от мене убязять, я тебя за это убю.

Ион заставил ее быть служанкой. И все время уходил в шкаф. Вот однажды, когда Черного Тюльпана не было, радио опять заговорило:

—Девочка, девочка, достань из шкафа костюм Черного Тюльпана и сожги его.

Она бросила костюм на пол и подожгла. Он весь сразу вспыхнул черным пламенем с синим оттенком, кто-то страшно закричал, и девочка потеряла сознание. Когда она пришла в себя, на месте кос­тюма ничего не было. И Черный Тюльпан больше не приходил.

Вот приблизительно такой у нас был набор «страшилок».

Мы усадили группу на одной из полян недалеко от лагеря.

Вечерело. Стояли крымские сумерки. Участникам разлили вино, и мы начали процедуру.

Для начала я высказался следующим образом:

Многие из вас в раннем возрасте были в детских лагерях, может, ходили в походы. Вы помните, что необходимым атрибутом детских групп, когда уже стемнеет, было рассказывание «страшных историй». Сейчас Роман несколько таких «страшилок» прочитает. Попробуйте вспомнить, слышали ли вы в детстве подобные истории. В какой это было ситуации ? Какие ощущения они у вас вызывали ? После каждой «страшилки» мы будем делать небольшую паузу для ее обсуждения и для ваших воспоминаний. Пожалуйста, Роман, начинай.

Роман стал зачитывать одну задругой истории, а в кратких пе­рерывах между ними мы занимались вспоминанием своего детско­

-79-

го опыта. К концу «страшного» чтения у большинства участников удалось вызвать то состояние, которое требовалось нам для прове­дения дальнейшего упражнения: они были напуганы, озирались по сторонам, нервно шутили и упрекали нас, «зачем мы все это устроили».

Этому поспособствовало несколько моментов. Во-первых, важ­ную роль сыграли особенности подобранных историй: они были настолько просты, что рациональный взрослый ум ничего не мог им противопоставить. Истории просто вызывали необоснованную тревогу и иррациональный страх. Во-вторых, то, что мы постоянно обращались к детскому опыту участников, реанимировало у них ранние переживания страха, актуализировало готовность к испугу. В-третьих, прием алкоголя также заметно пошатнул интеллекту­альную надстройку наших участников, так что в конце упражнения начали проявляться более примитивные способы эмоционального реагирования. И наконец, в-четвертых, то, что мы находились в глухом лесу, а вокруг нашей группки заметно сгустились сумерки, также усилило ощущение потенциальной небезопасности всего происходящего.

Короче говоря, через час после начала задания группа взрослых, интеллектуально развитых и смелых людей превратилась в группу находящихся в состоянии тревоги и испуганных «детей». Как толь­ко это произошло, мы перешли к основной части задания:

Сейчас мы разделимся на две группы. Каждая группа займется тем, что будет готовить для противоположной команды комнату страха. Задание у всех одинаковое: необходимо придумать нечто такое, что, на ваш взгляд, испугает участников другой группы. Единственное условие: все «пугания» должны быть физически безопасными. Чтобы не получилось так, что в результате «страшных мучений» кто-то телесно пострадал.

Я разделил группу на подгруппы по самому простому условию: «те, кто стоит по правую сторону от меня и до участника N. N., — одна команда; все остальные — другая». После этого группы разо­шлись на приличное расстояние друг от друга и начали готовить «комнаты страха».

То, что произошло потом, иначе как полной и безоговорочной победой Эроса над Танатосом не назовешь. Для обоснования это­го буду опираться на факты из групповой динамики той подгруппы, в которой участвовал я сам.

Некоторое время (буквально минут десять) мы еще отходили от мистического транса «страшилок» и боязливо предлагали дать

-80-