Программа первая

Свобода природная и социальная

Можно закрыть глаза на дейст­вительность, но не на воспоминания.

Ежи Леи,

С этой программы все началось. Она у нас была первой. К ней мы тщательнее всего готовились. Она была самой рискованной. Мы потратили на нее больше всего душевных сил.

Несмотря на все это, именно ее я забыл больше всего...

Проходила первая Летняя Школа рядом с селом Многоречье (Бахчисарайский р-н, Крым).

Помню огромную поляну, размером, наверное, с три футбольных поля. Эта поляна вся сплошь была покрыта высоченной травой и в некоторых местах «заставлена» ореховыми деревьями, в тени которых мы расположили палатки. Так возник наш лагерь.

Если смотреть вдоль той поляны в южном направлении, то было видно, как она поднимается в гору и плавно скрывается в густом лесу, в котором было огромное количество родников и родниковых речек с «ваннами молодости». Там, рядом с наиболее полноводной из рек, мы проводили наши занятия, а потом шли купаться в воде, температура которой едва достигала девяти градусов.

Несмотря на кажущийся холод этих девяти градусов, его почти никто не замечал, а если кто и обращал внимание, то все равно, скрипя зубами и дрожа всем телом, лез в воду. В тот год стояло такое жаркое лето, что люди прыгали в речные заводи без разбора температуры воды — лишь бы было где спастись от жары. Атак как в этой воде еще вроде как и молодеешь, то часть участников при­ходилось буквально силой вытаскивать из реки (настолько они там коченели от холода и примерзали ко дну).

Но вернусь к теме.

По программе мы наметили проводить первую Летнюю Школу в этническом стиле. Точно помню, что один день мы застолбили на введение в программу, затем у нас предполагались «славянский», «японский» и «бразильский» дни.

-13-

Еще до начала семинара в оргкомитете шли продолжительные споры о том, как построить логику каждого конкретного дня. Было внесено несколько предложений:

1. проводить каждый день в рамках той этнической специфики, которая была заявлена;

2. делать тематический блок в этническом стиле;

3. подбирать отдельные упражнения и процедуры в соответствии с «философией» дня.

В конечном итоге мы остановились на всем сразу (то есть ни на чем конкретно).

Ведущих было трое (как и основных рабочих дней семинара), и было принято соломоново решение: закрепить за каждым по одному дню. При этом предполагалось, что ответственный задень должен самостоятельно продумывать концепцию дня, а затем со­общать эту концепцию остальным. В дальнейшем «остальные» должны были импровизировать в рамках уже заданных идей, раз­вивая и переделывая их на собственный лад.

Сразу скажу, что подобная схема просуществовала у нас на Лет­ней Школе три года. Затем мы отказались от нее в силу системати­чески возникавших организационных неудобств. Тем не менее в первый год подобная схема была наиболее удобной и казалась тогда оптимальной. Для этого был целый ряд причин.

Во-первых, у нас было три «в меру конкурентных» организато­ра. Во-вторых, мы изначально договорились делать не фестиваль терапевтических или тренинговых техник, а целостную инсталля­цию, в которой каждый играл бы свою особенную, но в то же вре­мя связанную с другими роль. И наконец, в-третьих, на тот момент мы выбрали в качестве маркера проекта символ «XXX», который во многом отражал многосмысловую суть нашей компании (озна­чая одновременно и размер, и плейбоевского зайца, и Триксте­ра — Три Икс — тогдашний наш символ).

Короче говоря, мы остановились на той идее, что нужно назна­чать ответственного за день (так называемого «дежурного дирек­тора»), который и будет определять концепт дня.

По сценарию я отвечал за «бразильский» день.

Кстати говоря, решение о разделении между ведущими ответ­ственности за каждый из дней семинара, как это ни парадоксально, позволило нам целостно спланировать общую концепцию первого проекта. И все было бы хорошо, если бы не один подводный камень. Этот камень мы обнаружили, когда уже начали вести семинар.

- 14-

Тогда же, когда мы занимались его планированием, ни о каких препятствиях мы даже не подозревали.

Уже на месте, сразу после начала работы проекта, оказалось, что, при многих сходствах телесной терапии и тренинга, между ними лежат принципиальные различия, которые никогда не позволят им слиться в целостную ткань одной программы. Всегда чувствуется некий разрыв и скачок при переходе от одного к другому. Метафо­рически можно сказать, что телесная терапия гораздо более интро­вертирована, а тренинг — экстравертирован. И это ощущалось на Летней Школе даже несмотря на то, что дисбаланс между подхода­ми в значительной мере сглаживали ведущие. Все равно участникам постоянно приходилось перестраивать фокус восприятия проис­ходящего с телесного на тренинговый и обратно.

Глядя сквозь прошедшие годы на наши первые семинары, я могу сказать, что противоречие, наблюдаемое при попытке сочетать телесный и тренинговый подходы, не является однозначно плохим или хорошим. На примере нашей Школы я увидел, что в основной массе участникам легко удавалось перестраиваться между различ­ными ритмами занятий (от более сосредоточенного и «внутренне направленного» телесного к более динамичному тренинговому). Однако всегда были и такие члены группы, которые игнорировали либо тренинговую часть, либо телесную. Фактически данная кате­гория людей и ехала либо на одну часть программы, либо на другую. Но это был их выбор. И хотя о личностных особенностях этих лю­дей я сейчас рассуждать не берусь, все же во многом такое их по­ведение было связано с особенностями нашего проекта.

Несмотря на все это, на нашей Школе всегда присутствовали оба подхода. Их мирному сосуществованию способствовали, в ча­стности, твердый регламент занятий и следование расписанию дня. Именно это спасало Летнюю Школу от методологического кон­фликта.

Так вот. В первой половине дня у нас всегда были процедуры, завязанные на телесную терапию. Затем, после обеда, проходила тренинговая часть, а позже, ночью, начиналась вечерняя програм­ма. При этом ночные постановки относились к совместной инстал­ляции ведущих, то есть их мы продумывали сообща.

При этом даже если первая и вторая половина дня не всегда были согласованы (хотя мы и старались), совместные инсталляции ста­новились венцом дня и объединяли в целостном концепте резуль­таты утренней и дневной групп. И это всегда являлось изюминкой нашей программы. Такие вот дела.

-15-

К моему великому стыду, сейчас, когда я напрягаю память и вспоминаю события, тогда происходившие, я с огорчением пони­маю, что помню далеко не все. Ну что ж, буду описывать только то, что врезалось в память.

Первый день семинара мы начали с того, что стало в последую­щем нашей визитной карточкой: мы решили познакомить участ­ников с местностью. Естественно, перед упражнением мы спроси­ли: «Кто здесь был раньше?» Оказалось, что никто. Место было незнакомым, горным, относительно безлюдным и диким.

Мы разбили группу на четыре подгруппы. Участники в подгруп­пах пообщались друг с другом, познакомились (до этого они виде­лись только в автобусе да помогали друг другу при постановке па­латок). Затем мы дали задание: нарисовать на листах ватмана кар­ту данной местности. Причем сделать это необходимо было тща­тельно, топографически зарисовывая все обнаруженные достопри­мечательности.

Инструкция при этом звучала приблизительно такая:

Перед вами находится абсолютно незнакомая, заповедная мест­ность. Вы видите, что здесь много открытых мест, но дальше в любом из направлений начинается лес. То, как он нас примет, во многом за­висит от того, как мы к нему отнесемся и насколько познакомимся с ним, насколько будем способны его познать. Сейчас вы находитесь каждый в своей подгруппе. Познакомьтесь друг с другом. У вас есть на это немного времени. Через десять минут каждая группа отпра­вится в свою сторону. Направлений будет четыре, как и сторон света: юг, север, запад и восток. Идите вместе со своей группой в заданном направлении настолько далеко, насколько хватит сил. При этом по­старайтесь максимально полно изучить ту местность, по которой вы будете проходить. Делайте зарисовки, вносите свои обозначения. Конечная цель — составить карту той территории, по которой вы пройдете. При этом карта должна быть составлена таким образом, чтобы у каждого, кто на нее будет смотреть, вырисовывалась полная картина той местности, по которой вы прошли. Давайте яркие, об­разные и меткие названия. Делайте зарисовки. Фиксируйте все: по­валенные деревья, родники, непроходимые заросли, ложбинки, кустар­ники, валуны, подъемы, тропинки и пр. Сделайте эту местность узнаваемой. На выполнение задания дается три часа.

После того как были даны ответы на возникшие по поводу ин­струкции вопросы, группы разбрелись, а вместе с ними разошлись по разным направлениям и ведущие. В лагере остались только дежурные и повара.

-16-

К слову скажу, что в первый день работы семинара добрую по­ловину дня съедает постановка палаток и обустройство лагеря. И хотя мы обычно приезжаем на место в десять часов утра, работа начинается только с трех часов дня. До этого участники ставят палатки, копают туалеты, носят воду, готовят обед, поедают при­готовленное и наконец, осмотревшись по сторонам, приходят к месту сбора.

Так было и в этот раз. Приехали мы в полдесятого, а работать начали около трех.

Кстати, на природе понятие времени приобретает достаточно размытый характер. Например, на упражнение дается два часа, а выполняют его участники от полутора до двух с половиной часов. В такой размытости времени кроется одна из особенностей лично­стного тренинга в полевых условиях. Время течет здесь совсем не так, как в городе. Здесь нет спешки и цейтнота. Здесь очень просто подождать остальных, потому что вокруг поют птицы, рядом стре­кочут кузнечики и шелестит трава, волосы треплет ветер, он же наполняет ноздри ароматами трав и цветов, по небу плывут облака, а тело щекочет острыми стебельками луговая трава. Все это тоже тренинг, его составные части.

Поэтому я для себя вывел такой закон: если тренинг проходит на природе, причем в течение нескольких дней (это обязательно), то я забываю про часы. Я в большей степени ориентируюсь на биологические циклы сна, приема пищи, отдыха и активности.

Это, кстати, не противоречит тому, что я говорил вначале о со­блюдении регламента. Регламент у нас задан завтраком, обедом и ужином. А приемы пищи всегда проходят в строго установленное время. Как говорится, война войной, а обед по расписанию.

Но вернусь к заданию. Инструкция прозвучала около трех, а возвращаться группы начали в пять-шесть часов.

Как выяснилось, четко соблюсти инструкцию сумели только три подгруппы. Они прошли достаточно далеко в глубь незнакомой им территории и сделали подробные зарисовки.

Четвертая же группа выбрала «укороченный» вариант. Люди зашли за первую лесную полосу, нашли для себя удобную поляну и там стационарно расположились. Один из членов этой подгруп­пы прихватил с собой некоторое количество спиртного, и группа в неспешном темпе фантазировала о том, что могло бы быть по ходу их несостоявшегося маршрута.

Интересно, что, несмотря на алкогольную «помеху», группа сделала-таки карту, а их презентация была признана лучшей в

-17-

смысле отражения психической реальности участников данной подгруппы. Их литературно-художественные зарисовки на манер толкиенистских карт вызвали наиболее бурное обсуждение, а глав­ное, их нельзя было опровергнуть. Фактаж здесь не работал.

Другие же группы сделали более реалистичные карты местности. Что касается названий мест, по которым проходили участники, мне запомнилось только то, что в основном среди них преобладали поэтические образы: Поляна скучающей сосны, заводь с водопадом Искрящиеся перезвоны, развилка Выбор старого бука. Были и более хлесткие названия: Раскорячка, Лепешечница (поляна, ставшая жертвой физиологической активности местных коров) и пр.

Самое удивительное состояло в том, что данные один раз назва­ния настолько приклеились к местности, что даже перешли на Школу следующего года (хотя сменилось большинство участников)¹. Более того, в основном эти названия действительно точно отража­ли специфику соответствующего места, и по ним легко было ори­ентироваться. Если группе необходимо было уйти из лагеря, а не­которые из участников не успевали собраться, то им оставляли описание маршрута именно по нашим «доморощенным» картам.

Данная процедура закончилась обсуждением того, как прохо­дило само движение группы, какой маршрут был выбран, был ли у группы определенный ритм перемещений и пр.

После разносторонних обсуждений первого задания пришло время ужина.

Первый ужин в лесу всегда особое мероприятие. Участники приспосабливаются мыть посуду из висячего на дереве рукомой­ника, привыкают брать продукты с клеенки, лежащей непосредст­венно на земле. В это же время происходит и ролевая дифферен­циация: появляются балагуры-комментаторы, эксперты, романти­ки, впечатленные красотой природы, и прочие участники группо­вого процесса.

То, что быстро темнеет и есть приходится при свечах и фонари­ках, вносит дополнительный колорит в первое совместное поедание пищи. Участники со настраиваются, обмениваются мнениями и впечатлениями и, разгоряченные фантазией друг друга, начинают готовиться к самому неожиданному.

В этот момент я объявляю дальнейшее расписание: в 21.00 на ближней поляне состоится вечернее мероприятие, к которому не

¹ Местность осталась та же. Первые два года мы проводили семинар в одном и том же месте.

-18-

требуется никаких особенных приготовлений. Необходимо только прийти вовремя. И пока участники отправляются за вечерней оде­ждой (в Крымских горах перепады между дневной и ночной тем­пературой значительные), я с соведущими иду готовить необходи­мый для нашего упражнения антураж.

На поляне мы сооружаем каркас из сухих стволов деревьев, который обматываем простынями. Получается нечто вроде кабин­ки для переодевания. Внутри мы оставляем фонарик дневного света, что придает кабинке дополнительное сходство с китайским чайным домиком. Получается, что домик светится изнутри, и когда в нем кто-то находится, то он отбрасывает на стенки кабинки ди­намичные тени. При этом самого человека практически не видно снаружи и тем более ему самому ничего не видно изнутри. Все это позволяет находящемуся внутри палатки глубже погрузиться в свой внутренний мир.

Когда перед кабинкой начинают собираться участники, стано­вится уже совсем темно. Домик светится ровным внутренним светом, стрекочут цикады, и я объявляю инструкцию к вечерней процедуре:

Сегодня первый день нашего пребывания здесь. У вас уже была возможность немного познакомиться с местностью и посмотреть друг на друга. Сейчас же мы предложим вам процедуру, которая по­зволит более глубоко раскрыть себя. Эту процедуру подсказал нам роман Дэвида Коупленда «Поколение NEXT».

В романе описан эпизод, когда молодые люди — главные герои про­изведения — собираются в доме одного из них и играют в игру под названием «Чем мне запомнилась планета Земля». Они рассказывают самые удивительные моменты из своей жизни, рассматривая саму жизнь так, как будто под ней уже подведена черта. Иногда они вы­бирают самые значимые и незаурядные моменты, иногда рассказыва­ют смешные, но поразившие их истории, иногда вспоминают абсо­лютно незначительные мелочи, которые, как оказывается, придают жизни ее неповторимую окраску. Короче, важен не сам момент, а со­путствующие ему переживания.

Процедуру мы сохраним без изменения. Любой, кто пожелает что- нибудь рассказать, заходит в светящийся домик, садится на стуль­чик, находит соответствующие слова и начинает рассказ. После этого человеку можно дать ассоциативную обратную связь. Бывало ли у вас подобное переживание, чем оно было вызвано? Возможно, у вас возникнет продолжение рассказа, метафорический отклик на него или вообще что-нибудь третье. Короче говоря, выразить можно

-19-

любую реакцию, кроме интерпретации самого участника или его чувств.

Ассоциативная обратная связь предполагает истории в ответ на рассказанную историю. У кого было нечто похожее, может этим поделиться или сообщить о своих переживаниях. Затем участник выходит из домика, освобождая место следующему, и так далее, пока не переведутся жаждущие рассказать, чем им запомнилась планета Земля.

Пожалуйста, начинайте.

Эффект от данного упражнения был не совсем ожидаемым. Случилось это, в первую очередь, из-за того, что мы переоценили его инновационный потенциал.

Скажу так: не всем участникам удалось войти в атмосферу лич­ностного самораскрытия. У тех же, у кого это получилось, реактив­но возникло депрессивное состояние и даже некоторое оцепенение. Данная категория людей «загрузилась» и «зависла» так, будто под их жизнью уже действительно была подведена черта.

При этом данному эффекту в большей степени способствовала даже не моя инструкция, а сама атмосфера вечерней процедуры. Участники говорили, что, сидя в кабинке, они чувствовали отре­занность от внешнего мира, испытывали состояние «один на один с собственной жизнью» и были подавлены воспоминаниями. При этом многие рассказали не ту историю, которую задумали перво­начально. Они переосмысливали значимость разных жизненных моментов, уже сидя в кабинке, и от этого их состояние ставилось еще более отрешенно-задумчивым.

Те же участники, которые вообще не смогли включиться в зада­ние, прокомментировали инструкцию упражнения как не резони­рующую с их жизненным опытом и не вызвавшую у них соответст­вующих переживаний. И здесь, скорее всего, дело не в личностных особенностях этой категории людей, а в некоторой преждевремен­ности данного упражнения. За один день группа еще не стала в такой степени сплоченной, чтобы обсуждать собственные пережи­вания со столь высокой степенью откровенности. Поэтому сама инструкция вызвала защитную реакцию — полное непонимание происходящего и сопротивление возникающим переживаниям.

На второй день, думаю, это же упражнение прошло бы более плодотворно. Но оно было дано в день приезда и вызвало самые противоречивые настроения, которые еще долго будоражили людей возле костра.

В эту ночь даже никто не играл на гитаре.

-20-

• * *

«Славянский» день.

Я ничего не помню из утренней и дневной программы «славян­ского» дня, и в то же время в мою память абсолютно досконально врезалась ночная постановка. По яркости, эмоциональности и силе это упражнение было признано лучшим из всех проходивших на первом летнем проекте процедур.

Итак, сразу перейду к описанию вечернего действия.

Оно началось часов в девять-полдесятого вечера и длилось око­ло трех часов. Естественно, на момент начала упражнения было уже темно, и приходилось все время подсвечивать себе фонариками для того, чтобы не упасть, когда идешь, и хоть что-нибудь видеть.

Все началось с того, что мы собрали участников на одной из полян недалеко от лагеря, предварительно попросив их захватить листы бумаги и ручки. Мы расположились тесным кольцом, под­стелив для удобства под ноги коврики, одеяла и «пенки». Было дано задание записать на бумаге имена всех значимых людей из собст­венной жизни, которые в той или иной степени на них повлияли. При этом порядок, в котором эти имена записывались, не был важен. Гораздо важнее было припомнить всех.

Для большей продуктивности участникам была задана своеоб­разная планка: «Значимых людей вы можете вспомнить столько, сколько хотите, но не менее тридцати». Понятно, что число тридцать выступало условной цифрой, призванной скорее расшевелить активность членов нашей группы.

После того как эта часть работы была сделана, последовало новое задание:

Из написанного вами перечня необходимо выбрать только пять человек, отношения с которыми для вас наиболее важны и значимы. При этом можно выбирать и тех людей, с которыми вы в силу об­стоятельств уже не общаетесь, и тех, кого уже нет на этом свете, а также тех, с кем отношения прервались на остро негативной либо, наоборот, позитивной ноте.

Дальше членам группы было предложено написать каждой из пяти значимых фигур письмо, в котором необходимо было сказать все то, что не было сказано и проговорено ранее. При этом обяза­тельным условием было отразить в тексте письма влияние значимой фигуры на автора, подчеркнуть значение этой фигуры и ее роль в жизни автора письма. Сами письма нужно было писать на отдель­ных листах бумаги.

-21 -

Из особенностей этой части упражнения отмечу, что писать нашим участникам пришлось практически в полной темноте (свет давали лишь свечки и лучи фонариков). Однако этот факт только усилил сакральность всего происходящего.

После этого наступил основной этап упражнения. Мы объяви­ли, что написанные письма предстоит зачитывать, но зачитывать не в группе, перед широким кругом лиц, а перед помогающими фигурами.

Затем один из ведущих предложил всем оценить свои силы: тот, кто считает, что ему будет тяжело зачитывать свои письма и кон­тактировать с находящимся в них материалом, может участвовать в упражнении в качестве помощника.

В задачу помощника входило: во-первых, стоять полностью закутанным в простыню (так, чтобы не было видно ни точных размеров фигуры, ни пола, ни тем более лица); во-вторых, держать свечку для сожжения зачитанных писем; в-третьих, выслушивать все прочитываемые письма (хотя последний момент был вовсе не обязателен; наоборот, мы рекомендовали отстраниться от зачиты­ваемого материала). При этом помогающим фигурам запрещено было подавать голос, выказывать чувства соболезнования и прочие меры утешения.

Данные запреты и меры конспирации имели ряд терапевтических смыслов, но в еще большей степени они были направлены на со­хранение инкогнито самих помогающих фигур. То есть участники знали, что в качестве помощников выступают пять определенных человек (участники видели, кто вызвался работать помощниками), но они, зачитывая то или иное письмо, не имели понятия, кто конкретно сейчас находится перед ними.

После того как пять помогающих фигур были найдены, мы от­вели их на огромное поле рядом с лагерем и расставили по перимет­ру пятиугольника приблизительно в пятидесяти метрах друг от друга. Оставшиеся участники в это же время готовились к упражне­нию морально (фактически это выглядело как ироничные коммен­тарии по отношению друг к другу и смех защитного характера).

Затем один из ведущих вернулся к оставшейся у лагеря группе и повел ее к месту основного действия.

Теперь представьте себе огромное поле ночью, когда открываю­щееся пространство не видишь, а ощущаешь физически. В ту ночь небо было усеяно большими и мелкими, яркими и мерцающими звездами и казалось, что оно куполом раскинулось над местом, где мы находились. Месяца, наоборот, не было видно, и темнота ночи

-22-

практически ничем не освещалась. Только вдали виднелись слабые огоньки от пяти свечек, стоящих на некотором расстоянии друг от друга.

Нетрудно догадаться, что остроумия и пыла перед лицом ночи у наших участников поубавилось. Тем более что идти по полю предстояло по одному.

Первый ведущий строго дозированно отпускал участников од­ного за другим по специальному сигналу. Я встречал подошедшего человека недалеко от ближайшего помощника и объяснял, что необходимо делать. Третий ведущий встречал людей, полностью прошедших все испытание, на другой стороне поляны и сажал под деревом на специально принесенные матрасы.

Так как давать инструкцию выпало мне, то я говорил что-то типа:

Вам необходимо идти от одного помощника к другому без пропус­ка. Перед каждым останавливайтесь и вслух зачитывайте одно из своих писем. Затем сжигайте его на свече и отправляйтесь дальше.

Время прохождения всеми участниками испытания заняло око­ло двух часов. В упражнении приняло участие около двадцати пяти человек.

При этом те, кто уже прошел всю процедуру и сидел поддеревом в ожидании остальных, практически не разговаривали между собой. Что с ними произошло, мы выяснили только на обратной связи в лагере.

Когда данная часть упражнения закончилась, мы собрали всех (включая помощников) поддеревом, раздали свечки, воткнутые в отрезанные донышки пластиковых бутылок, зажгли свечки и от­правились к реке. Там один из ведущих рассказал несколько пас­сажей на тему празднования дня Ивана Купалы, в неспешном темпе обговорил традицию и философию этого действа и предложил нечто подобное выполнить сейчас.

Люди разбрелись вдоль реки. Началась последняя, интроверти­рованная часть упражнения, когда каждый имел возможность прикоснуться к воде, зажженной свече, а потом поделиться своими переживаниями, вызванными упражнением, воспоминаниями и ночной рекой.

Затем свечки были отправлены вниз по течению.

Зрелище плывущих в пластиковых корабликах зажженных све­чей было красивым и необычным. Ночь, шум воды и огонь созда­ли свою, особую, мистическую атмосферу.

На этом упражнение было закончено. Часы показывали полвто­рого ночи.

-23-

Если говорить об обратной связи от участников, то она нарас­тала лавинообразно. Первоначально, когда мы только вернулись в лагерь, люди были настолько погружены в себя, что вообще никто не мог говорить. Постепенно некоторые начали «оттаивать» и «возвращаться». Тогда же пошла обратная связь. Рассказанные истории вовлекали других людей, а те, в свою очередь, делились собственным опытом и переживаниями. Бушевал целый шквал эмоций и чувств.

Обратная связь заняла почти три часа. Легли мы в тот день око­ло пяти утра.

Не вдаваясь в подробности переживаний людей, скажу только, что опыт помогающих фигур был значительно интенсивнее по эмоциональной нагрузке, чем переживания рядовых участников. В принципе, мы это предполагали еще на этапе подготовки самого упражнения.

Помощников буквально распирали эмоции, но на них лежало табу неразглашения. Все, что они говорили, сводилось к тому, как трудно было удержаться от того, чтобы не оказывать поддержку людям, которые зачитывали им письма. Оказывается, со стороны подходивших к ним участников было все: и слезы в голосе, и сдав­ленные мужские рыдания, и плач навзрыд, и ненависть, и злоба, и жажда отмщения, и неизбывная обида, и тоска, и вечная любовь.

Памятник нашим помощникам надо поставить за то, что они выдержали в ту ночь и смогли остаться при этом в рамках своей роли. Но мы отделались всего лишь несколькими бутылками крас­ного сухого вина.

• * *

«Японский» день начался, как обычно, в семь утра. И это не­смотря на то, что все легли в пять.

В Крымских горах ресурс человеческого организма намного выше, чем в городской среде, в привычной для нас атмосфере. Здесь люди могут поздно ложиться и рано вставать, мало есть и много перемещаться — и все это без ущерба для физического и психиче­ского здоровья. Энергии хватает у всех, даже у самых «городских» обитателей больших мегаполисов, которые никогда не были на природе, в лесу (проверено опытом и электроникой).

После пробуждения достаточно выйти из палатки, размяться и потянуться, сделать несколько глотков свежего воздуха, ощутить кожей лица легкий утренний ветер — и вы уже проснулись. Потом можно медленно пройтись к реке, к закрытой заводи, мгновенно

-24-

раздеться и с криком, визгом, смехом или руганью броситься в воду. Секунда — и вы уже бодры, мгновение — вы снова свежи. Такой процедуры пробуждения хватает всем, даже самым невыспавшим­ся и сонным.

Утренняя группа «японского» дня была посвящена различным видам контакта с лицом партнера. Андрей Старовойтов, как веду­щий этой части программы, заложил в понятие «контакта» прин­ципы простоты, ясности, лаконичности и содержательности.

Андрей предоставил нам всем возможность взаимодействовать с лицом другого человека (работа происходила в парах) различны­ми способами, от прямых массажных техник и поглаживаний до контакта в одно прикосновение. После каждой пробы давалась обратная связь.

Работали мы в разных парах, и у каждого была возможность попеременно выступать то в качестве объекта, предоставляющего свое лицо для изучения, то в качестве субъекта, активно взаимо­действующего с лицом партнера.

Сам контакт с лицом производился не только руками, но и подручными средствами: корой деревьев, травинками, кисточками, каплями воды и пр. Лично я открыл для себя лицо как особую чувственную зону и в то же время обнаружил зажатость своих рук при контакте с лицами других людей. Как-то не очень у меня по­лучалось выплескивать в лицо свое эмоциональное состояние с помощью рук и подручных средств. Выходило грубо и неуклюже.

Женской части нашей группы, наоборот, это упражнение далось легко и естественно. Как выяснилось из обратной связи, подобный контакт с лицом практически для каждой из них является частью ежедневного ритуала. Поэтому они в данном упражнении продемон­стрировали большую опытность и искушенность, чем мужчины.

Во второй половине дня мы приступили к погружению в япон­скую традицию искусства. Нам предстояло писать хокку, рисовать в одно касание (живопись сумиэ) и подготовить театрализованное представление на вечер — «театр теней». Руководил погружением Роман Власенко.

Начал Роман с того, что увел группу на значительное расстояние от лагеря и привел ее в район многочисленных речных заводей. Сама атмосфера того места предполагала максимально полную сосредоточенность и контакт с природой. Там мы выслушали крат­кий экскурс в японскую поэтику, основанный на произведениях Рекана, Акутагавы Рюноскэ, Исикавы Токубоку. Затем прозвучали основные особенности японских стихотворных стилей хокку и

-25-

танка. Группа получила задание прислушаться к себе, прочувство­вать внутреннее состояние, — и на бумагу полились... стихи.

Мы писали хокку около часа. За это время каждый из участни­ков написал от 10 до 25 трехстиший. Зачитывались лучшие (по мнению самого автора). Обратной связи как таковой не было. Скорее были эмоциональные отклики на поэзию того или иного человека.

Приведу несколько примеров тех хокку. Они сохранились у меня в папке с материалами лета 2001 года.

Выпью вина,

Помяну стеклодува покойника,

Чью бутылку ласкаю.

Тихая ночь,

Ветер прохладный с моря,

Ласточка в небе парит.

Вчера и сегодня

Ласкаешь меня одинаково.

Разве любовь рутина?

Лес, тишина, ни души,

Лишь солнце играет лучами

В капле слезы на щеке.

Дивно алеет

Сосок красавицы Фудзи.

Только б не кончилось хокку!

После написания самих хокку и обсуждения навеянных ими состояний мы выполняли следующее задание ведущего: рисовали в стиле сумиэ. Для этого каждый из нас получил по несколько лис­тов формата А4, кисточку и лист ватмана. Также каждому человеку была выдана черная краска. Около тридцати минут участники тре­нировались рисовать в стиле «нескольких касаний кистью бумаж­ного листа», а затем итоговое состояние пробовали отразить на листах ватмана. Каждый на своем листе. К рисунку также припи­сывалось одно из понравившихся хокку (на выбор самого автора).

Затем усилиями группы прямо в лесу мы сделали художествен­ную галерею. Для этого натянули между деревьями леску и скреп­ками закрепили на ней наши «полотна». Получилось стильно и эстетично. Можно было погулять вдоль «выставочного зала» и

-26-

поделиться впечатлениями в кругу. Выставка была общей, и отзы­вы давались на целостность композиций нашей группы.

В заключение этой части работы Роман провел с группой уп­ражнение «Четыре угла». В рамках данного упражнения он пред­ложил нам разойтись по четырем «углам», в каждом из которых находились определенные жизненные ценности. В первом углу была ценность «Семья и семейное благополучие», во втором — «Ма­териальное благосостояние и деньги», в третьем — «Личностное развитие и рост», а в четвертом — «Любовь».

После того как участники разбрелись по углам и образовали «группы по интересам», все получили задание: подготовить на вечер театральную постановку, в которой будет обоснован выбор той ценности, за которую голосовала группа. При этом ставились два условия:

1. весь текст постановки должен быть написан в стихотворном стиле хокку;

2. в театральной постановке участвуют не сами актеры, а созда­ваемые ими тени.

На этом дневная группа была закончена.

В этот день совместного ужина как такового не получилось. Участники в атмосфере строжайшей секретности готовили спек­такли. Все проходило по подгруппам, причем сами подгруппы были удалены друг от друга на значительное расстояние. Стоило только представителю «вражеского» лагеря подойти к другой группе, как тут же на него начинали шикать и требовать, чтобы он удалился.

Особенно выигрышную позицию заняла группа возле трапез­ного стола. Под предлогом подготовки к вечеру она оккупировала подходы к скатерти и практически никому не давала продукты. В этот вечер досыта наелись только члены этой группы.

Однако ближе к девяти вечера страсти потихоньку начали ути­хать. Большинство групп подготовило свое задание, и участники ходили довольные, с хитрыми выражениями лиц. Жизнь в лагере снова вернулась в нормальное русло.

Между тем нас, как организаторов, ждала еще одна ответствен­ная работа. Необходимо было соорудить сцену, выставить освеще­ние, подготовить «зрительный зал».

Для этого мы выбрали наиболее ровное пространство на поле между двумя орехами. Натянули тугую веревку, вывесили по всей ее длине белые простыни — получилось нечто подобное театраль­ному занавесу. С одной стороны мы оборудовали «зрительный зал»,

-27-

разбросав тут и там большое количество туристических ковриков, на которых можно было бы лежать или сидеть, а с другой стороны загнали автомобиль с ксеноновыми передними фарами.

Опробовали конструкцию. Получалось, что если включать фары и становиться между их светом и «занавесом», то со стороны «зри­тельного зала» была видна тень. Причем она становилась тем кон­трастнее, чем ближе к занавесу подходил человек, эту тень отбра­сывавший. Теперь уже все было готово, кроме того, окончательно стемнело — и мы пригласили участников в «театр теней»¹.

Группы давали спектакли по очереди. Причем мы усложнили участникам задание: необходимо было не просто презентовать и обосновать свою ценность, но и ответить на три — пять вопросов из зрительного зала. Ответить нужно было опять-таки в стихотвор­ном стиле хокку.

На выходе мы получили четыре великолепных поэтических спектакля, в которых мастерски сочеталась индивидуальная и групповая «теневая» работа. Это были законченные театральные продукты, со своим сюжетом, прологом, кульминацией, развязкой и эпилогом. Все было продумано и находилось на своем месте.

Лично меня это больше всего удивило. Как люди, не имеющие никакого отношения к актерскому искусству, в случае творческого подъема практически мгновенно перестраиваются и выдают высо­кохудожественный продукт? Причем добиваются этого, практиче­ски не репетируя.

Однако самое удивительное состояло в том, что участники на­столько включились в процесс, что сами вопросы в рамках прозву­чавшего задания они задавали в стихотворной форме и ответы на них получали в стихах. Повторюсь, все происходило почти мгно­венно.

В тот день мы еще долго не могли отойти от поэтического подъ­ема. Поэтому в качестве обратной связи от участников мы получи­ли индивидуальное и групповое пение у костра.

Легли опять поздно.

¹ Сама идея «театра теней» появилась еще в древней Японии и была распро­странена там в виде традиционного театра Кабуки. Мы же впервые познакомились с возможностью использования теней в театрализированной постановке на XIV Крымском коллоквиуме по этологии и эволюции поведения человека, про­водившемся под руководством проф. В. П. Самохвалова (с. Веселое, Крым, 1997 г.). Тогда использовался развлекательный вариант «театра теней», в котором обыгры­вался некоторый шуточный текст. Мы решили трансформировать эту идею и превратили ее в достаточно серьезное упражнение.

-28-

• * *

Начало «бразильского» дня, за который я отвечал как «дежурный директор», я бессовестно проспал.

Когда я проснулся и вышел из палатки, оказалось, что большин­ство людей уже давно ушли на утреннюю группу, а по лагерю ша­таются только несколько таких же «сонь», как и я.

Неспешно позавтракав, я занялся игрой в маткод — израильский вариант пляжного тенниса, в котором играют деревянными ракет­ками и резиновым мячиком. Играл я с другим, таким же недавно проснувшимся, участником нашего семинара. Так длилось до тех пор, пока жара не загнала нас в воду. Из реки мы вернулись уже к обеду.

Во второй половине дня группу предстояло вести мне.

Начал я с того, что предложил участникам раскрыть три вопро­са-темы:

1. Перечислить все качества, которые не нравятся в других людях, бесят, вызывают раздражение и неприятие.

2. Описать внешний вид неприятного человека или отдельные элементы наружности, которые не нравятся в других людях.

3. Привести примеры чужого поведения, которое антипатично, вызывает раздражение, непонимание и в целом противно.

Каждый из участников отвечал на своем листе бумаги. Само задание проходило в абсолютной тишине (если это выражение уместно для леса, в котором поют птицы, стрекочут кузнечики, шумит река, скрипят деревья и пр.).

После выполнения этого задания я предложил участникам пе­редать свои записи по часовой стрелке человеку, сидящему через одного слева. В результате все получили чужие листы, и я объявил, что все написанное является отражением архетипа Тени того чело­века, который этот листок писал. Некоторые из участников это интуитивно предположили еще в процессе выполнения начально­го задания, другие были «приятно» удивлены данным фактом.

Дальше я продолжил:

Каждому участнику из полученных материалов необходимо создать целостный образ, который нужно будет презентовать на сцене, на­чиная номер словами: «Я Тень такого-то (дальше идет соответст­вующее имя)». При этом я всех вас попрошу максимально чутко вчитаться в те записи, которые к вам попали. Возможно, вы почув­ствуете в них что-то еще, чего нет в тексте, но есть «между строк».

-29-

Может быть, у вас родится на эти записи стойкая ассоциация. Постарайтесь прочувствовать тот теневой персонаж, который стоит за попавшим к вам в руки текстом. Услышьте этот персонаж, представьте его себе, поймите весь его драматизм, силу и слабость. Вам необходимо будет представить данный образ на сцене. Нужно будет говорить от его имени, рассказать, чего он хочет, чем он живет, что любит, а что ненавидит. Пожалуйста, приступайте к созданию образа.

У участников было около двадцати минут на подготовку, а затем пошли презентации.

Излишне говорить, что данное представление взбодрило людей. Тем более что образы и подача некоторых «Теней» были настолько яркими, что буквально заставили нас валяться по земле от смеха.

После обсуждения произошедшего я перешел к следующей части программы, получившей название «Мои другие роли».

Группа была разделена на четыре подгруппы. Каждая из подгрупп должна была придумать для членов другой команды (команда да­вала задание членам соседней слева группы) по две максимально несвойственные роли. Инструкция так и звучала:

Посмотрите внимательно на людей из противоположной команды. Вы уже неплохо знаете друг друга и имеете приблизительное пред­ставление о поведении каждого. Подумайте о том, какую роль чело­веку будет сыграть труднее всего. Выбирайте характерные роли, то есть такие, в которых можно отразить тот или иной тип характе­ра, те или иные психологические качества. Вспомните то, что было в упражнении по исследованию собственной Тени. Найдите для каж­дого максимально трудные и несвойственные ему роли. Опишите эти роли подробно. Задайте ситуацию, в которой необходимо продемон­стрировать то или иное поведение.

После написания ролей для каждого — а это затребовало около получаса — начался обмен заданиями и проигрывание полученных ролей «на сцене» перед остальной аудиторией. Человек играл дан­ные ему роли до тех пор, пока зрители не говорили: «Верю».

Если проигрывание роли выглядело неправдоподобно, то группа помогала участнику тем, что подсказывала, чего конкретно не хва­тает в его игре, на чем следует сделать акцент. Если и после этого участник не достигал правдоподобности в исполнении своего зада­ния, то кто-либо из присутствующих (по желанию) демонстрировал дополнительные варианты того, как можно сыграть данную роль.

Как выяснилось из хода упражнения, команды очень качест­венно подошли к подбору самих заданий. Действительно, в боль­

-30-

шинстве случаев были выбраны роли, на самом деле оказавшиеся трудными для человека, которому они писались. Причем трудны­ми они были не из-за того, что требовали особого актерского мас­терства, а из-за того, что в них необходимо было проявить то или иное психологическое качество, как раз отсутствующее у данного участника. Более того, многие «актеры», по их собственным словам, не могли почувствовать свою роль, не понимали, как ее необходи­мо подать, не видели, чего не хватает в их собственной игре. Уча­стники столкнулись со своими «слепыми» пятнами, и понадобилась значительная работа всей группы, чтобы помочь им эти пятна осознать и продвинуться на пути их освоения. Именно тогда у меня возникло новое понимание народной мудрости «Выше головы не прыгнешь». Оказывается, выше головы можно прыгнуть, но толь­ко тогда, когда тебя подбрасывает группа. Причем очень важно, чтобы она еще и ловила, а не то можно шею сломать.

Как ни странно, в число наиболее сложных заданий попали те, которые основывались на базовых поведенческих навыках челове­ка. В зависимости от типа личности трудным для участников было правдоподобно сыграть агрессию, наглость, умение подчинить другого, жесткость или, наоборот, нежность, мягкость, покорность, смирение и пр.

Вот, для примера, некоторые из заданных ролей: роль цыганки; роль покорной жены в присутствии мужа-хама; роль монашки во время молитвы; роль рэкетира на рынке; роль «мамки» (владелицы салона проституток); роль проститутки; роль девушки, активно «снимающей» парня; роль наглого продавца на восточном рынке; роль манерного гея; роль отсидевшего авторитета, выступающего перед «новичками»; роль великосветской дамы из высшего обще­ства, делающей покупку в ювелирном салоне; роль нищенки, про­сящей милостыню в переходе; роль суррогатной матери, ведущей переговоры относительно будущего ребенка (необходимо было сыграть максимальный цинизм и черствость), и пр.

Достижением группы на том упражнении была и уникальная сопомощь, которая возникла в процессе его выполнения. Она выражалась во включении всех в каждую проигрываемую роль. Выглядело это примерно так: когда участнику было психологически сложно сыграть полученную роль, кто-то из членов группы стано­вился вторым-третьим действующим лицом.

Приведу только один яркий пример. Мужчина, получивший роль рэкетира на рынке, играл ее столько мягко, что возникло ощущение слабости, беспомощности, мягкотелости. Тогда один

-31 -

из «рыночников» просто физически стал оттеснять его, отталкивать и они чуть не подрались. После этого агрессивность протагониста буквально шквалом обрушилась на весь рыночный ряд и только коллективное «Верим!» смогло остановить вошедшего в роль иг­рока. При этом группа получила колоссальный заряд взбудора­женное™, энергичности, активизировала дополнительный потен­циал, «смутный ресурс» (по выражению одного из членов нашей группы).

В этом-то и состояла цель самого упражнения: раскрыть внут­ренние, вытесненные, дополнительные качества, которые конкрет­но эти люди не проявляют во взаимоотношениях с другими. В то же время в упражнении были задействованы только такие качест­ва, которые являлись теневыми составляющими психики участни­ков. И это один из ключевых моментов. Ту же агрессию давали играть не тому участнику, в котором ее не чувствовали вообще, а тому, у кого она «бурлила подспудно», ощущалась сквозь сдержан­ность и подавление. Фактически упражнение активизировало ар­хетип Тени, включало «теневой» ресурс и «теневую» энергетику.

После этого упражнения был праздничный ужин (как-никак это был последний день работы семинара). Затем наступило время вечерней программы.

В качестве итогового мероприятия я выбрал проведение ритуа­лизированного карнавала.

В это мероприятие я заложил сразу несколько идей. Во-первых, идею праздника жизни как соединения плотского и биологиче­ского с социальным, стихийного и спонтанного со структурным. Во-вторых, идею инаковости, маргинальности, идею Другого Я, идею отреагирования комплементарных сторон собственной пси­хики. В-третьих, идею приобщения к сакральному, к стихиям, к инобытию.

Для этого я разделил группу на четыре подгруппы, которые уже были сформированы ранее, на предыдущем упражнении.

Первым заданием для всех подгрупп было создать некий образ, в котором человек проведет сегодняшний вечер. Для образа можно было учитывать как пожелания самих участников, так и информа­цию, открывшуюся в результате упражнений по контакту со свои­ми Другими Я и со своей Тенью. В создание образа входили, во- первых, выбор соответствующего костюма, во-вторых, использо­вание подручных средств, наложение макияжа и пр. Это было максимально ответственным заданием. На его выполнение был выделен один час времени.

-32-

Затем, когда подгруппы повторно собрались и участники пред­стали в абсолютно иных ипостасях, я предложил им второе за­дание:

Посмотрите внимательно друг на друга. Заметьте, как изменились натуры, насколько проявилась другая суть людей. Теперь в подгруппах необходимо продумать ритуал, даже, лучше сказать, ритуализиро­ванный карнавал, направленный на посвящение участников других групп в обитатели леса. Этот ритуал должен состоять из некоторой цепи действий и включать (последовательно либо одновременно) участников всех остальных групп. На подготовку ритуала дается один час.

По истечении отведенного времени группы представили четы­ре варианта карнавального ритуала. От всех четырех программ у меня осталось в памяти только то, что практически в каждой из них в той или иной форме были задействованы четыре основные стихии: вода, воздух, огонь и камень...

На следующий день мы разъехались и потом еще долго вспоми­нали события этого лета.

Таким был семинар 2001 года.