Ibid. S. 187.

189

утопии как таковые наполнены скорее идеалами, чем архетипами, во-вторых,

в идеалах момент предвосхищения выражен более отчетливо, чем в архетипах,

где предвосхищение замуровано, «закапсулировано». Идеал, согласно

Блоху, это цель, обладающая неким совершенством. Предмет идеального

представления действует так, как будто он обладает собственной волей, как

некое долженствование, обращенное к индивиду. При этом идеал имеет не

только свойства цензуры и ограниченность только моральной сферой, как утверждает

Фрейд. Идеал имеет аспект свободы, света, надежды. Если в архетипах

надежда была погребена где-то далеко внизу, в пропасти архаического,

как затонувшие сокровища, то в идеалах она присутствует при свете дня.

Идеалы — это и вариации содержания Основы, основной цели — высшего

блага. По отношению к этому высшему и предельному содержанию надежды

идеалы выступают как средство. Если, например, в социально-

политической сфере высшим благом будет являться бесклассовое общество,

то идеалы свободы и равенства будут находиться по отношению к нему в виде

средств и от него же получать свое ценностное значение. Блох неоднократно

подчеркивает важность сохранения утопической функции в идеалах,

поскольку альтернатива удавшести, удавшегося мира — это смерть, третьего

не дано...

При этом важно, чтобы конечные цели утопии и надежды не отодвигались

слишком далеко, иначе получится так, что люди будут спрашивать: что

мне до этого? Или же миром будет править бесчеловечность. Блох формулирует

гуманистический тезис: «чтобы ни один живущий не был принесен в

жертву позднее рождающимся как средство в борьбе за недостижимую,

слишком далекую цель»^^'^. Кроме того. Блох приводит в качестве примера

Санина — героя одноименного романа Арцибашева, который спрашивает:

почему я должен разрешить повесить себя, чтобы рабочие 32 столетия не испытывали

никакой нужды в пище и половых удовольствиях? Этот разумный,

по мнению Блоха, вопрос, не может быть просто отвергнут.

Однако не исчезло то, что можно назвать «метафизической потребностью

», потребностью в ответе на вопрос о смысле жизни. Блох приводит в

качестве примера баварскую поговорку ХУП-ХУШ вв., выведенную на фасадах

многих верхне-баварских домов: «Я не знаю, откуда я иду, я не знаю, куда

я иду, меня удивляет, что я весел»^*^'. Блох продолжает линию Фейербаха,

понимая религию как воплощение неисполненных желаний, возможных надежд,

среди которых одна из главных - надежда на бессмертие. Религия становится

выражением утопического сознания.[т.е. идеал сам по себе не несет социально-критическую функцию, он может быть личностным. Утопия же содержит общественный идеал, и с позиции этого общественного идеала реализует свою критическую функцию]

Завершая рассмотрение конкретной утопии, отметим несколько важных

положений концепции конкретной утопии-надежды Блоха.

Во-первых, критика действительности должна быть дополнена точной,

объективной фантазией'^^. Критика опирается, получает масштаб оценки и

сопровождается утопической функцией. Но тогда, на мой взгляд, можно утверждать,

что и самой критике имманентен утопизм. Это позволяет опять-

таки снять оппозицию критицизма-утопизма и говорить о «критически-