Глава 2. Диалогический аспект персонализма э. Мунье.

В данной главе будет рассмотрено осмысление Э. Мунье понятия «Общение», в котором можно выделить 6 составляющих. Общение – это: 1. Фундаментальнейшее свойство личности; 2. Самореализация личности; 3. 4. Любовь; 5. Возможность межчеловеческого равенства; 6. Коммуникация душ; 7. Цель и назначение личности, на которых Основа для создания нового персоналистского общества. Выявить, чем для Мунье являлось «общение» можно, если рассматривать их в единстве.

2. 1 Фундаментальнейшее свойство личности. Начать рассмотрение данного аспекта понятия «Общение»⁸¹ стоит с обращения к главе «Коммуникация» в труде Мунье «Персонализм». Он начинает ее такими словами: «Итак, мы обрисовали личность во всем ее внешнем великолепии. Теперь нам предстоит обратиться к ее фундаментальнейшему свойству. Вопреки широко распространенному мнению, речь пойдет не о своеобразии личности, ее самодостаточности и самоутверждении, не об изоляции, но о коммуникации»⁸². И в доказательство того, что коммуникация имеет статус онтологического свойства личности, является первичным ее опытом, персоналист описывает опыт физиологического становления человека младенческого возраста, где ребенок делает первое свое движение к матери. Впоследствии он растет под взглядом своих родителей, «начинает открывать себя в "другом", понимать себя, реагируя на поведение "другого"»⁸³. Таким образом, «первичный опыт личности — это опыт "другой" личности. Ты, а в нем и Мы предшествуют Я или, по меньшей мере, всегда сопровождают Я»⁸⁴. Если переходить из области возрастной психологии в анатомию, то тут имеет место сказать о свойстве человеческого органа зрения. «Око» – орган, характеризующийся направленностью вовне, в мир, к «другому». И этому природному свойству человека также отвечает и внутренний его опыт, что Мунье демонстрирует на примере немецкой языковой лексики, берущей свое начало от латинского языка: «Немцы говорят: мое бытие — это "бытие с…" (Mit-sein) или "бытие к…" (Zu-sein). Ср. с латинским: ad-sum ("быть по отношению к другому" — "А вот и я!" ("Я к вашим услугам, в вашем распоряжении")»⁸⁵. Из этих рассуждений Мунье заключает, что личность коммуникабельна по самой своей сути. Иными словами, «человек – существо общественное», его «бытие» есть «бытие для других», а межличностное общение является его «неотъемлемой частью»⁸⁶. Личность «существует только в своем устремлении к "другому", познает себя только через "другого" и обретает себя только в "другом"»⁸⁷. А акты «познания» и «обретения» себя в «Другом» относятся к процессу личностной самореализации.

2.2 Самореализация личности. Характеристику данного элемента «Общения» Мунье формирует, ведя полемику с индивидуалистическими воззрениями. Среди них можно выделить два основных типа: 1) Взгляд негативный, воспринимающий «Общение» в качестве ущемления собственной свободы, самоограничения и угнетения. Этот взгляд представлен философией Сартра, речь о которой шла выше; 2) Взгляд на «Общение» положительный, в котором человек вступает «в социальную связь с другими людьми, опосредованную исключительно материальными интересами». Личность «вместо того, чтобы выбрать в качестве цели своего существования другую личность, людей вообще, что продиктовано его онтологическим свойством коммуникативности, избирает материальную цель, в концентрированном виде выступающую в виде денег»⁸⁸. Этот взгляд во многом представлен ненавистным Мунье «буржуазным мышлением», а также философией марксизма, утверждающей, что общение обусловлено «экономическими предпосылками»⁸⁹. Муьне, характеризуя опасности, связанные с вышеуказанными формами отношения к «Другому», пишет: «когда коммуникация ослабляет свою напряженность или принимает извращенные формы, я теряю свое глубинное Я. Ведь известно, что все душевные расстройства связаны с потерей контактов с «другими», здесь alter ("другой") становится alienus ("чуждым"), и я оказываюсь чуждым самому себе, отчужденным от себя»⁹⁰. Против первого типа искажения «общения» Мунье выступает как апологет необходимости общения, как противник самоизоляции и одиночества, мизантропии и эгоцентризма, и, в конечном итоге, деградации⁹¹. Обретение же своего «глубинного Я» возможно только в «Другом», только в «Мы», которое обосновывает личность и «дает ей питательные соки»⁹². «Другой» не только не ограничивает «Я», а является залогом существования и восхождения «Я», так как невозможно «достичь спасения в одиночку — ни в социальном плане, ни в плане духовном. <…> Такова диалектика личностного общения, которая приумножает и укрепляет бытие каждого, вступающего в него⁹³. Против второго типа искажения «общения», против обезличенности и анонимности, где люди отказываются быть «трезвыми и ответственными субъектами»⁹⁴, где всякого рода личностные отношения «замутнены» корыстью, Мунье пытается найти основу для подлинного общения и находит ее в сфере трансцендентного. Опыт трансценденции – опыт самопреодоления и выхода из замкнутости на себе к «Другому», к Абсолюту, который является направляющим ориентиром в жизни личности, который «убивает» корыстные мотивы в «общении»⁹⁵. Таким образом, общение – самоосуществление и трансценденция, открывающее, в восприятии Мунье, отличном от индивидуалистического взгляда, перспективы для самореализации. И «полной самореализацией и осуществлением свободы»⁹⁶ является, в противовес самолюбованию и эгоцентризму, любовь, в которой человек обретает себя и становится самим собой⁹⁷.

2.3 Любовь. Мунье, говоря о любви как высшей форме общения, изначально делает терминологическую оговорку, касательную понимания любви, которая воспринимается не как симпатия, и даже не как сродство душ; это не природная, а сверхприродная форма бытия. Если обращаться к древнегреческому языку, то мы обнаружим, что слово «любовь» выражается четырьмя основными терминами: любовь-страстное влечение (ἔρως); любовь-уважение (στοργή); любовь-дружба (ϕιλία); любовь-жертва (ἀγαπή). В случае Мунье речь идет о жертвенной, высшей любви. «Она находит путь к субъекту в качестве личности, в качестве свободы, невзирая на его достоинства и недостатки». И, поскольку любовь не взирает на недостатки, то она «слепа, но ее слепота полна света». При этом Мунье делает оговорку: «Быть – не значит любить беспрепятственно»⁹⁸. И в этом можно наблюдать характер любви как жертвы: несмотря на возникающие при общении преграды, личность все-равно устремляется к «Другому», что обусловлено его онтологическом свойством. Личность стремиться любить, несмотря на то, что любовь – процесс, требующий определенного труда⁹⁹ и усилий¹⁰⁰. Личность преодолевает все препятствия на пути «великого таинства любви», которое, по причине этих препятствий, воспринимается Мунье как «совершенное чудо подлинного общения», совещающееся в «редкие минуты» жизни. Так, «общность возникает реже, чем случается счастье¹⁰¹, она более хрупка, чем сама красота»¹⁰². Стоит также отметить тот факт, что Мунье, пытаясь отыскать «всеобщее и естественное предназначение человека», говорит об отдающем себя человеке¹⁰³. «Опыт сообщества — это прежде всего опыт ближнего. Не человека <…> возлюби, как самого себя, а возлюби ближнего твоего, как самого себя, то есть отдайся ему так, как если бы ты при этом осуществлял собственную личность, иначе говоря, отдайся безмерно»¹⁰⁴. Подлинная любовь – самоотдача, при которой человек не теряет, а только приобретает. «Мы владеем лишь тем, что отдаем другим, или тем, чему посвящаем всю свою жизнь; и нам не достичь спасения в одиночку — ни в социальном плане, ни в плане духовном. <…> Живительная сила личностного порыва заключена <…> в бескорыстном великодушии, иными словами, в щедрой и безвозмездной самоотдаче. Экономика личности не строится на расчете и компенсации, это — экономика дарения. Великодушие, даже если оно не получает отклика¹⁰⁵, топит лед недоверия и разрывает круг одиночества»¹⁰⁶. Авторы статьи о персонализме в Стэнфордской энциклопедии раскрывают эту мысль таким образом: «когда человек становится подарком для других, он наиболее полно становится самим собой. Без бескорыстной отдачи себя человек не может достигнуть целостности»¹⁰⁷. Стоит также упомянуть в рамках разговора о любви-коммуникации о невозможности ее приобретения без участия «Другого»: «Любовь дается мне не только тем, что я сам ее обретаю, но и через бытие, которое мне дарует "другой"»¹⁰⁸. То есть, говоря о любви, нельзя не говорить о ней, как о «даре», дающимся или «подаренным» «Другим». И тут примечательно то, что любовь «даруется личности по ту сторону его естества»¹⁰⁹, а значит можно говорить о любви как опыте трансценденции, о Боге как Подателе любви¹¹⁰. Также, можно говорить о любви как о цели существования, дающей существование и определяющей его: «Акт любви — самый достоверный акт человеческого существа, его неопровержимое Cogito: я люблю — значит и существую, и жизнь стоит того, чтобы ее прожить»¹¹¹. Таким образом, поскольку любовь – подлинное общение, можно говорить об акте коммуникации в целом как цели, назначении и смысле человеческой жизни.

2.2 Первейшая цель существования. Общение как цель¹¹² и назначение существования человека напрямую связанно с пониманием общения как фундаментальнейшего свойства личности. Поскольку «Личность не может жить вне связи с другими личностями»¹¹³, поскольку существование личности – это «существование для других»¹¹⁴, постольку направленность к «другой личности» необходима и совершенно естественна. В данном случае первое обуславливает последнее, является главным его мотивом. А если возвращаться к утверждению о первичном опыте личности как опыте другой личности, тот тут стоит уточнить, что саму фразу «первичный опыт» можно понимать двояко: первичный опыт как самый ранний в жизни; или первичный опыт как самый важный и значимый в жизни, и значит, что стремление к такому опыту является необходимостью. Таким образом, Мунье выступает за устремленность к «Другому» и против «цели в себе»¹¹⁵, если такая цель не связана с интериорностью¹¹⁶. И в такой устремленности можно проследить связь также и с характеристикой общения как самореализации: «Первая забота индивидуализма в том, чтобы сосредоточить индивида на самом себе; первая же забота персонализма — рассредоточить его, чтобы открыть перед ним перспективы личностного существования»¹¹⁷. А если возвращаться к пониманию общения как любви, тот тут стоит отметить, что любовь воспринимается Мунье как высшая цель существования, а также общение (устремленность к Другому – смысл жизни и цель) воспринимается Мунье как практическое выражение любви, что обусловлено восприятием общения не только как самореализации (иначе, мы опять погружаемся в отношения, «замутненные корыстью»), и не только как онтологического свойства личности¹¹⁸. Так, можно говорить, что общение – первейшее свойство и цель существования, понимаемое также как личностная самореализация и любовь¹¹⁹.

***

Таким образом, подводя итог рассмотрения диалогической концепции Э. Мунье, можно сделать следующее заключение: коммуникация – первейшее свойство человека, обладающее онтологическим статусом, откуда следует, что опыт общения – естественный и необходимый опыт для человека, это смысл его жизни. Только если этот опыт бескорыстен и необходим, что противопоставляется индивидуалистическим воззрениям, он становится умножающим бытие каждого, наполняющего его смыслом; становится опытом самореализации, осуществляемой также по ту сторону бытия личности, осуществляемой в Боге. Полной же самореализацией и подлинным общением является любовь, которая является настоящей жертвой, поэтому достигаемой через определенные усилия над собой, через самоотдачу; является даром, исходящим от «Другого», невозможным без «Другого»; является подлинным таинством, подлинным счастьем, поскольку даруется также Высшей Личностью, Богом.

_______________

1.2 «Христианский экзистенциализм» Г. Марселя. Благотворная встреча - как вспышка молнии – все делает ярким, преображая нашу личность. Общение – самореализация. И высшим пиком этого общения является акт любви, акт милосердия, в основе которых лежит «абсолютная готовность помочь, <...> абсолютная самоотдача, <...> дар, который вовсе не обедняет», который делает «неприложимыми понятия мира вещей» к акту коммуникации (об индивидуализме), так как «Другой» — возможность самореализации и благотворный источник для обновления «Я»¹²⁰, а коммуникация – самое настоящее таинство.

2.1 Этико-теологическая антропология М. Шелера. Он пишет, что полноте любви и благочестия личности «в холодном как лед одиночестве», основанной на самом себе, на человеке-одиночке, неоткуда выводиться и браться. В этом неразрешенном конфликте личность находится между двумя порядками: реального механизма и «свободно парящего в себе царства объективных ценностей и идей, которое не полагается каким-либо жизненно-духовным Логосом». В данной установке человек может опереться «только на ничто», ввиду чего не может «внести в мировой процесс направленность, смысл, ценность»¹²¹. По М. Шелеру, выход из данного кризиса возможен только в любви¹²². «Полнота любви» может «выводиться» из «жизненно-духовного Логоса», Бога-Любви, источника любви¹²³, которую и черпает человек в религиозном акте¹²⁴. В нем человек вступает во «взаимодействие с Богом», где первому открывается сущность (Dasein) Второго¹²⁵. То есть, религиозный акт, по мысли философа-антрополога, ведет к процессу Богопознания, благодаря которому человек может распознать себя как личность, которая несет в себе признаки Божественной Личности. Ввиду этого становится возможным распознавать личность «другого», которая также несет в себе элементы Бога-Личности¹²⁶. Иначе говоря, Шелер в коммуникации со «Священным» видит возможность для самореализации, а также для коммуникации с «другим» (возможность общности). Общность же для человека есть некоторая цель, планка, «имманентное целое», где «собственную кровь он воспринимает как часть общей крови, собственные ценности — как неотъемлемую составную часть ценностей, представленных в духе общности. Здесь со-чувствие и со-воление — носители общих ценностей; индивид¹²⁷ — орган общности и одновременно его представитель, честь общности — его собственная честь»¹²⁸. Поскольку здесь речь идет о ценностях, то нельзя не прибегнуть снова к понятию «любовь», которую Шелер также определяет как «опыт распознавания ценностей»¹²⁹, и одновременно как «высшую ценность»¹³⁰, тем самым давая право нам постулировать, что любовь — это подлинная коммуникация.

Феноменологическая этика Э. Левинаса. Начать рассмотрение диалогической концепцией философа с определения базовых понятий. Под «этикой» здесь следует понимать философскую установку, которая постулирует о необходимости коммуникации, в которой «Другой» по отношению к «Я» есть совершенно «Иной»¹³¹. Он переосмысляет гуссерлевскую идею «интенциональности» с точки зрения «этики»: «"интенциональность" не есть направленность человеческого сознании к объекту (Гуссерль) или к ничто (Хайдеггер, Сартр), это – обращенность к "Иному", в конечном счете к субъективности "Другого", наделенной не только теоретическим сознанием, но и душевной жизнью»¹³². При этом, идея «интенциональности» создает «иллюзию объективного познания "Другого", превращая "Другого" в объект теоретического рассмотрения»¹³³. Это означает, что самоценность «Другого» сводится к нулю, так как он уже не несет смысл в себе, а наделяется им «интенциональным Я». Это не устраивает Левинаса, и поэтому он вводит понятие «близости». Он пишет: «близость — не интенциональность. Быть рядом с чем-то не значит от­крыться, быть открыто направленным или даже интуитивно "наполнять" направленное на него "знаковое мышление", всегда придавая ему тот смысл, который несет в себе субъект. Приблизиться значит дотронуться до ближнего вне данных, воспринятых познанием на расстоянии, значит приблизиться к Другому»¹³⁴. Но, поразительным образом, Левинас также определяет «близость» как «отсутствие»: «Не отдаление¹³⁵, которое еще можно усмотреть в интенциональности, но безмерное отсутствие, даже не способное материализоваться»¹³⁶. Такое понимание «близости» в философии феноменолога обусловлено тем, что «Другой» – совершенно «Иной» по отношению к «Я»¹³⁷. А. В. Ямпольская по этому поводу пишет: «чуждость другого заключается не в том, что у него есть кинестетические ощущения или его внутренняя жизнь, которые мне недоступны, а в том, что он этически мне не равен, его переживания этически не равны моим аналогичным переживаниям»¹³⁸. (об уникальности каждой личности) И эта «инаковость»¹³⁹, «чуждость» «Другого», эта непреодолимость и неустранимость расстояния между «Я» и «Другим» служит причиной самореализации как «Я», так и «Другого»¹⁴⁰. Идея «чуждости» «Другого» получает в философии Гуссерля несколько иное осмысление: вместо термина «Другой» он вводит термин «Alter ego» («Другое Я»). По мысли Левинаса, такое определение «Другого» носит индивидуалистический и эгоистический характер, так как «Alter ego» – способ «насилия» над «Другим», который воспринимается в соотнесении с «Я», что лишает «Другого» «инаковости». Он пишет, что мир «одинокого Я» – тот мир, в котором «Другой — это другое Я, alter ego, познаваемое посредством симпатии, то есть возврата к себе»¹⁴¹. В противопоставление взгляда Гуссерля на «Другого», Левинас вводит понятия общения как «Желания Другого». Такое «Желание» зиждется не на эгоизме, поскольку оно не удовлетворяемо. Смысл этого «Желания» в постоянном движении к «Другому»¹⁴². И. С. Вдовина по этому поводу пишет: «другой как цель желания не только не удовлетворяет желание, а постоянно держит его в состоянии неудовлетворенности, бесконечно усиливая его и открывая перед ним все новые и новые возможности». Так мы снова приходим к пониманию общения как самореализации. Чтобы более углубить понимание «Другого» как «Иного», общения как общения межличностного, общения «лицом к лицу», Левинас вводит по отношению к «Другому» понятие «Лик» – источник всякого смысла¹⁴³. Только через «Лик» возможен «переворот сознания», изменяющий «Я» в лучшую сторону, поскольку в общении преодолевается нарциссизм «Я»¹⁴⁴. При этом, характер общения «лицом к лицу» носит трансцендентный¹⁴⁵ характер, – это отношения «по ту сторону бытия»¹⁴⁶, отношения, которые так долго искала феноменология¹⁴⁷.

________________

Молитва – многосложное понятие. Речь пойдет об отдельном аспекте молитвы. О молитве как межличеностном общении, как ее и мыслит Мунье (цит). Правда Мунье о ней специально не размышляет, для него это очевидность, не требующая размышлений. И такая очевидность находит свои корни в святоотеческой традиции.

Молитва – Общение (у святых отцов – Карелин). Общение – проявление любви (возлюби ближнего), и любовь – подлинное общение. Бог – человеколюбец (а жизнь – уподобление Богу (Посмотреть Реферат свой про мусульман – про богоуподбление+Совершены как(потому что) Отец Совершенен)). Против мизантропии (сартовской). Любовь –высший дар и совокупность совершенства (Апостол Павел – Плюс Евр и 2Кор – об общении (в рамках разговора об сборе в пользу Иерусалима)). Бог – Любовь и Источник Любви (Ин). Чтобы любовь отдавать, надо ее стяжать, приобретать, так как любовь – это труд (поэтому просим: сердце чисто созижди). *брак с любым, если научился любить (священник в видео)* Церковь – идеальное общество (Через Церковные свойства. Златоуст: Заходят разбойники, выходят боги). Евхаристия – Реализуемое таинство любви, высшее общение по подобию внутриТроичного общения. Церковь – самореализация (там таинство обожения, а что может быть луше, чем стать Богом.)

Молитва – личностное обращение к Богу (5) «Молитва – сияние веры, тепло надежды, жизнь самой любви» (22), реализация той люви, которая некогда соединяла человека с Богом (23) 89: Человек ищет истинной любви…И только в некоторые мгновения своей жизни он чувствует, как прикосновение Божественного перста…чистую, Божественную любовь; ее может дать только Бог…Рай – это любовь души к Бгу и Бога к душе. Рай – лучи любви от каждого святого ко всем и от всех к каждому, это настоящий сияющий океан любви. Человек – общительное сущетво…(пэтому сама молитва – радость). Любовь личностна..Любить можно не «что», а «кого». Поэтому молитва – это глубокая внутренняя жизнь души. Приступая к ней, мы должны знать, что говорим с живой личностью (95) – речь об обращении к Святому.

франк я и мы / звезда спаения розанцвайга Бубер

ПриОБЩЕНИЕ ТАйнам