1. ИППУ как учебная дисциплина и научная дисциплина: понятие, периодизация, типология.

Составной частью духовной культуры человечества является всемирная история политических и правовых учений. (Понятие Д.С. Лихачева «Гомосфера» - человекоокружение). История политических и правовых учений (ИППУ) относится к историко-теоретическим дисциплинам. Её задачи - ознакомить с содержанием и историей наиболее значительных теоретических концепций государства и права прошлых эпох. Изучение ИППУ актуально уже по той причине, что ряд проблем, относящихся к государству, праву, политике - неоднократно обсуждались в предшествующие эпохи, в результате чего сложилась система доводов в пользу того или иного решения этих проблем. Дискутировались такие злободневные проблемы, как юридическое равенство, сословные привилегии, права человека, соотношение личности и государства, государства и права, общества и государства, политики и морали, демократии и технократии, реформ и революции и т.д. Знание о различных вариантах решения этих проблем и об обоснованиях решений - важнейшая составляющая политико-правового сознания квалифицированного правоведа. В настоящее время в России возрастает значение истории политических и правовых учений как школы альтернативного мышления, дающей возможность сопоставлять различные теории, направления политической и правовой мысли с учетом многовековой дискуссии об этих проблемах. Если узко конкретизировать вопрос, то предметом ИППУ является история возникновения и развития теоретических знания о государстве, праве, политике и законодательстве; история политических и правовых теорий. Это одно из распространённых определений. Уточним ряд аспектов: —Во-первых, вне предмета ИППУ, в целом, остаются различные фрагментарные, то есть не развитые до уровня самостоятельной и оригинальной теории суждения разных мыслителей...  —Во-вторых, соединения в рамках единой юридической дисциплины политических и правовых учений, обусловлено тесной внутренней взаимосвязью политических и правовых явлений и понятий. Под этим углом и следует понимать сочетание политических и правовых теорий прошлого в предмете ИППУ. (Так история политологически ориентированной мысли будет определенной политологической ретроспекцией, за рамками предмета которой останется история правовых учений). В-третьих, немалое место в ИППУ занимает изучение объемов понятий: «Политическое» «Государственное». Представление об их соотношении различно в разные эпохи, у разных авторов и т.д. Так, древнегреческие авторы, начавшие теоретическую разработку явлений политики на основе опыта полиса, ещё не знали термина «государство», который вошёл в научный оборот во времена Макиавелли. На сегодняшний день более типичны представления о преобладании объёма понятия «политическое» по сравнению с «государственное». —В-четвертых, в отличии от истории государства и права, предметом ИППУ являются не сами исторически возникающие и развивающиеся политико-правовые учреждения и институты, а соответствующие формы их теоретического познания.  — В-пятых, ряд ученых отмечают как принципиальное обстоятельство (В.С.Нерсесянц), что предмет рассматриваемой дисциплины - это не просто совокупность политических и правовых учений прошлого, а именно их история. Выяснение смысла этой историчности значимо для характеристики как предмета данной дисциплины, так и её методологии.  —Другое определение (О.Э.Лейст) имеет несколько другую направленность: «Предметом истории политических и правовых учений являются теоретически оформленное в доктрину (учение), взгляды на государство, право и политику».  ^ 11.2. Становление и развитие политико-правовой идеологии. Существует несколько периодизаций истории ППУ. Ряд ученых дают её опираясь на схему общественно-экономическихформаций. Другие ориентируются на классическое деление общей истории (Древний мир. Средние века. Новое и Новейшее время). На сегодняшний день достаточно распространена типология ИППУ, включающая три большие эпохи, соответствующих главным периодам государственно-организованного общества: 1.Политико-правовая идеология сословно-кастового общества; 2.Политические и правовые доктрины периода перехода к гражданскому обществу; 3.Политико-правовая идеология гражданского общества. Хронологически первый период охватывает время от возникновения государства и права примерно до XV - XVI веков. Традиционно - это Древний мир и Средние века. Особенность данного периода состоит в том, что социальная структура общества определялась правом не равным для разных сословий, а государство зависело от высшего сословия и стояло на страже общественно-правового неравенства. Даже в государствах, где имелись зародыши гражданского общества, при определении государства как «дела народного» под народом разумелась лишь малая часть общества. Редкие рассуждения некоторых философов V века до нашей эры о том, что все люди по природе равны следует, скорее всего, понимать ограничительно или даже как неверную передачу античного источника. Второй период примерно охватывает XV - ХVШ в. (он не «умещается» в формационную схему, а по общеисторической периодизации совпадает с поздним Средневековьем и началом Нового времени). Эта эпоха кардинальных изменений и поисков в области духовного развития в целом (особенно в Европе). Великие потрясения тех лет нередко обозначаются именами собственными: Возрождение, Реформация, Просвещение. Исторический смысл этого периода состоял в признании иутверждении всеобщего равенства людей перед законом. По существу была сформирована теоретическая модель бессословного гражданского общества равноправных людей. Результатом политических революций в ряде стран Европы ХVII - XVIII вв. стало становление и развитие гражданского общества (Условно говоря, бессословного, промышленного, капиталистического). Итак, XIX -XX вв. - это третий период развития политико-правовой идеологии, проблемы которого связаны и сегодняшним днем. Следует обратить внимание, что в процессе развития мировой цивилизации разные страны не одновременно вступали в этот или иной период развития. В ряде государств отличался и попятный процесс. Соответственно позже мы будем рассматривать темы курса по хронологическо-региональному принципу. ^ 11.3. Критерии оценки политико-правовых доктрин. Считается, что политико-правовая доктрина включает три компонента: 1. Логико - теоретическая основа (Методологический стержень учения). Возможные варианты: философская, религиозная основы... Эти основы тесно связаны с мировоззрениями эпохи. Так, политические учения древнего мира опирались преимущественно на религиозные и философские обоснования. Мировоззрения средних веков было теологическим. Методом мышления Нового времени стал рационализм... 2. Содержание (или выраженные в виде понятийно-категориального аппарата содержательные решения вопросов государства и права, закономерностях их развития, о форме, социальном назначении и принципах устройства государства, об основных принципах права, его соотношении с государством, личностью, обществом и др.) Уточним, что содержанием политико-правовой доктрины являются её понятийно-категориальный аппарат, теоретическое решение общих проблем государства и права, обширная и завершенная система взглядов, основанная на категориях, имеющих опорный ключевой характер именно в данной доктрине. —К традиционному кругу вопросов, решение которых образует содержание политического и правового учения, относятся вопросы о происхождении государства и права, об их связи с обществом, личностью, с отношениями собственности и т.д. ^ 3.Программные положения - оценки существующего государства и права, политические цели и задачи. Программные положения придают политико-правовой доктрине социально значимый характер, налагают отпечаток на содержание её теоретическое части и нередко предопределяют выбор методологической основы самой доктрины. Здесь наиболее чётко выражен идеологический характер доктрины. Через программные положения политико-правовое учение связано с практикой политической и идеологической борьбы. Программная часть учения непосредственно выражает интересы и идеалы определённых классов, сословий, иных социальных групп, их отношение к государству и праву. Из трех компонентов политико-правовой доктрины именно программа является цементирующим началом, поскольку оформление политико-правовых взглядом в целостную систему происходит на основе идеалов, объединяющих членов общества в группы, стремящиеся оказать влияние на право, государство, политику. ^ 11.4. Периодизация истории политических и правовых учений. Наиболее краткое содержание данного вопроса может быть дано в следующем тезисе: социально-политические теории Древнего Востока являлись сложными идеологическими образованиями, состоявшими из религиозных догм, моральных представлений и прикладных знаний о политике и праве. Соотношение этих элементах в различных учениях было неодинаковым. Поясним: - прикладной характер (главное содержание учения составляли вопросы, касающиеся «ремесла» управления, разрабатывались конкретные проблемы техники власти. В большинстве учений государственная власть отождествлялась с властью императора. - слияние с моралью (этико-политический характер) (повышенный интерес к проблемам морали характерен для идеологии формирующихся классов. Само искусство управления подчас сводилось к нравственному совершенствования государя, к управлению силой личного примера. Народ восставал во имя справедливости и перераспределения богатства, но не подвергал сомнению экономические и политические основы общества.) - Религиозный характер (не только сохранение, но и развитие религиозно- мифологических воззрений. Наиболее общие вопросы (например, происхождение государства и права) решались с религиозных позиций. В своей «Истории» Геродот сообщает, что согласно источникам, со времени первого египетского царя до времени его посещения Египта (V в. до н.э.) прошло 341 поколение верховных жрецов и царей, т.е. в течении 11.340 лет правили только смертные люди. До этого в Египте властвовали боги, которые жили совместно с людьми. Известное своеобразие присуще религиозно-мифологическим представлениям древних евреев. По их версии, единый истинный Бог находится в особом договорном отношении со всем еврейском народом, и одно время даже являлся его главой. Считается, что законы еврейского народа получены Моисеем прямо от Бога. Многие государства Древнего Востока утратили независимость или погибли. Их политико-правовые учения не получили развития. Последовательная преемственность истории политико-правовой мысли сохранялась лишь в Индии и Китае. В Др. Индии ведущими направлениями политической и правовой идеологии были брахманизм и буддизм. Они возникли примерно в середине I тыс. до н.э., когда у арийских племён, покоривших Индию, началось образование классов. Корни обоих направлений восходят к религиозно-мифологическому воззрению, изложенному в Ведах — древних ритуальных книгах ариев. Расхождение между брахманизмом и буддизмом произошли на почве толкования мифов и правил поведения, которые освящала религия. Итак, зачатки идеологии брахманизма встречаются в Ведах (II тыс. до н.э.) = санскритское слово «ведение» или «знание». В Ведах говорится о делении общества на четыре сословия (варны), которые созданы богами из Пуруши (мирового тела и духа): «...брахманом стали его уста, руки - кшатрием, его бедра стали вайшьей: из ног возник шудра». По мировому закону (рта) определяется строение общества и положение сословий. Рабы находились вне варн. Брахманы - жрецы и кшатрии - воины были господствующими варнами, а вайшии (крестьяне, ремесленники, торговцы) и шудры («свободные низы») -подчиненными. Дальнейшее развитие брахманизм получает в другом памятнике древнеиндийской мысли - в Упанишадах (IX-VI вв. до н.э.). Согласно Ведам и Упанишадам все варны и их члены должны были следовать божественно предустановленной для них драхме(джамме) - закону, долгу. Идеологий брахманизма пронизаны многочисленные дхармасутры и дхармашастры - правовые сборники, которые составлялись различными брахманисткими школами. Примерно ко II в. до н.э. относиться письменное оформление на основе более древних источников известного политико-правового памятника - «Законов Ману». В них защищаются соответствующие положения «Вед» и «Упанишад» о делении общества на варны. Подчеркивается: «Само рождение брахмана - вечное воплощение дхармы...» Даже царь при своём божественном статусе должен чтить брахманов. А главное назначение царя и его слуг - охранять систему варн и всех, кто следует присущей им дхарме. Значимая роль отводится наказанию, которое в своем земном облике буквально означает палку. «Данда» - «данданити» (руководство палкой - искусство управления). «Весь мир подчиняется посредством наказания». Неравенство прав членов различных варн включает и их неравенство перед лицом закона в вопросах преступления и наказания. Отход от идеологии брахманизма в сторону светских рационалистических представлений о государстве и праве наблюдается в трактате «Артхашастра» (IV-Ш вв. до н.э.), автором которого считается (Чанакья), влиятельный советник царя Чандрагупты I. Полезность выступает в трактате в качестве определяющей основы. Отмечается высшая сила царского указа. «Если священный закон не согласуется с дхармой, установленной указом, то применять следует последнюю, ибо книга закона в этом случае теряет силу». Возможно, идеи «Артхашастры» выражали программу взаимных уступок со стороны светской власти и жречества. С критикой многих положений Вед, Упанишад и брахманисткой идеологии в VI в. до н.э. выступил Сиддхартха Гаутама, прозванный Буддой (Просветленным). Самый ранний из дошедших до нас сводов буддийского канона - «Типитака» (Три корзины) принадлежит II — I вв. до н.э. Одна из центральных идей буддизма - освобождение человека от страданий, причиной которых являются мирские желания. Основатели буддизма утверждали, что добиться спасения могут не только брахманы, но и выходцы других каст, если в результате духовного подвижничества получают статус «архата» (брахмана). В известном каноне IV-Ш вв. до н.э. «Дхаммападе» (Стезе закона) подчеркивается: «Но я не называю человека брахманом только за его рождение или за его мать». Дхарма выступает как управляющая миром природная закономерность, естественный закон. «Джаммы обусловлены разумом»; «...никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Вот извечная дхамма». В «Дхаммападе» чётко видна тенденция к ограничению наказания. Буддийская установка на индивидуальный путь спасения и достижения нирваны (состояния высшей просветленности) объясняет невнимание учения к реальным политико-правовым явлениям, которые в целом расценивались как часть общей цепи земных несчастий. Постепенно идеи буддизма, в том числе концепция дхаммы, стали оказывать влияние на государственную политику и законодательство. Во время правления Ашоки (268-232 гг. до н.э.), объединившего Индию, буддизм был признан государственной религией. Влияние буддизма распространилось на многие страны Азии. Представление о естественном характере законов мироздания и общества наиболее последовательно развиты школой локаяты (чарвака) (в VI в. до н.э. - критика брахманизма с атеистических позиций). Дальнейшая история индийской общественной мысли связана с возникновением и утверждением индуизма - религии, впитавшей элементы и брахманизма и буддизма и др. верований. В первых веках н.э. буддизм становиться одной из мировых религий. В ряде государств Юго-Восточной Азии политико-правовая идеология развивается под воздействием концепции "буддисткого социализма". В современных словарях часто повторяется определение: "Буддизм - религиозная идеология, оппозиционная брахманизму. Содержит 4 истины: 1- "все" — "это страдание", 2 - у всякого страдания есть своя причина, 3 - имеется возможность положить конец страданию, 4 - есть путь, ведущий к прекращению страданий. Жизнь изображается как зло. Чтобы достичь блаженного состояния (нирваны), человек "не должен совершать злого действия против кого-либо... ^ 11.5. Методологические проблемы изучаемого курса. На сегодняшний день каждый изучающий данный курс уже имеет представление о богатом арсенале философских и специально-научных методов, прежде всего формально-логического исследования, диалектического, системного и сравнительно-исторического. Тот или иной метод - не самоцель, а лишь путь познания и приемы исследования. Научная значимость применяемого метода определяется его эвристическим потенциалом. В некотором роде ИППУ - это своеобразная история методов политико-правового познания. В.С.Нерсеcянц применительно к ИППУ выделяет три основные функции метода: 1 – метод как способ построения определенной политико-правовой теории (главным образом речь идет о принципах и внутренней логике формирования конкретной системы теоретического знания, о компонентах данной системы...); 2- метод как способ интерпретации и оценки предшествующих политико-правовых учений (данный аспект преимущественно отражает характер отношений между различными теориями в исторически развивающейся политико-правовой мысли); 3- метод как способ и форма выражения определенного типа и принципа соотношения между данной политико-правовой теории и освещаемой действительностью (здесь проявляется общемировоззренческое содержание метода в фундаментальных проблемах соотношения материального и духовного в политико-правовом познании, теории и практики и т.д.). Особую роль в изучении ИППУ играет принцип историзма. Он выступает в качестве способа адекватного понимания, интерпретации и оценки политико-правового содержания освещаемых учений в контексте прошлого и современности. При изучении курса большое внимание уделяется вопросу о единстве и взаимосвязи конкретно-исторической иобщетеоретической сторон политико-правового учения. С учетом этого освещение материала в данной дисциплине проводится на основе сочетания хронологического и проблемно-категориального способов и приёмов изложения. Данное сочетание позволяет глубже выявить общее и особенное в различных политико-правовых учениях. Значительную роль играют приёмы и средства историко-сравнительного исследования. Сопоставительный анализ /в синхронном и диахронном плане/ различных концепций конкретизирует наши познания об их общих и специфических чертах... В определенной мере к методологическим проблемам изучаемого курса относится и вопрос о многообразии политико-правовых доктрин. Примем к сведению ряд замечаний. ^ Основной причиной развития политико-правовой идеологии являются исторически возникающая острота проблем государства и права, повышенный интерес общества к этим проблемам и, главное, соревнование ряда общественно-политических идеалов, выражающих интересы и цели различных социальных групп. Нередко дискуссии по проблемам государства и права ведутся между идеологами одной и той же группы по той причине, что каждый из них видит современность по-разному и строит свою теорию на отличной от других методологий. ИППУ свидетельствует о том, что важнейший показатель степени свободы и демократизма того или иного общества и государства - состояние политико-правовой мысли. («Мне ненавистны ваши взгляды, но я готов жизнь отдать за то, чтобы вы могли их свободно высказывать»). Считается, что организация и жизнь любого общества основываются либо на подавлении одной части общества другой его частью, либо на компромиссах, на увеличении численности среднего класса за счет нищих и высших слоев общества. Что касается политической и правовой идеологии, то противостоящие учения не поглощаются новыми доктринами, выражающими социальное равновесие. (Например, в учениях о государстве Нового и Новейшего времени крайними направлениями можно назвать анархизм и — авторитаризм (в духе теории Гоббса) или тоталитаризм (как в «Кодексе природы» Морелли). Между этими крайностями находится концепция правового и социального государства с развитым общественным самоуправлением. Разумеется, эта «теоретическая середина» является не соединением названных крайних направлений, а отрицанием того и другого, качественно иной концепцией. Идеи и анархизма, и авторитаризма, и тоталитаризма сохраняют свою жизненность. Каковы же причины? Сложность социально-политических проблем, рост государственного механизма и др. питают концепцию анархизма с его непревзойдённой критикойфеномена власти, с его предсказанием опасности подавления личности. Питательной средой для распространения авторитарных или даже тоталитарных идей, зовущих к усилению государственной власти является социальная неустроенность больших групп населения, рост преступности, экологический или демографический кризис... («Говорят, что между двумя противоположными мнениями лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема» Гёте). В гражданском обществе закономерно многообразие правовых концепций, основанных на различных пониманиях права, каждое из которых столь же верно, сколь и уязвимо. ^ Юридический позитивизм и разработанная на его основе нормативная концепция права являются основой основ законности правоприменительной практики в правовом государстве. Однако нормативная концепция права отождествляет право и тексты законов, открывая тем самым возможность: 1 - для подмены юридических норм декларациями или лозунгами; 2 - для издания законов, грубо противоречащих нормам нравственности. ^ Социологическая концепция права даёт возможность выявить жизненные интересы, требующие юридического признания и защиты, но ещё не предусмотренные законом. В то же время социологическое понимание права отождествляет право с правопорядком, заменяет право распространенной практикой, общепринятостью, эффективностью. На основе теории естественного права возможна поистине нравственная оценка действующего права и обоснование естественных прав человека, предшествующих закону и практике его применения. Но данная теория (и родственная ей психологическая теория) способна принять за право разнообразные и противоречивые представления о добре и зле, справедливом и несправедливом и т.д. Каждое из пониманий права - необходимый противовес другим пониманиям, не дающий уйти за пределы права к беззаконию и произволу. Ряд учёных считают, что польза каждой из концепций в том и состоит, чтобы через критику уязвимых сторон других концепций выявить негативные свойства и опасные тенденции самого права.  ^ По соотношению идеалов и исторической действительности политико-правовые учения делятся на реакционные(призывающие к восстановлению прежних порядков), консервативные (направленные на сохранение и укрепление существующего государства и права) и прогрессивные (зовущие к переменам, положительная оценка которых соответствует мировоззрению исследователя).  Если критерием берётся предположение о сроках и способах достижения идеала, то политико-правовые учения, различаются нарадикальные (зовущие к быстрой и всесторонней перестройке государства и права), умеренные (ставящие задачу перестраивать не всё и не сразу), революционные (настраивающие на насильственном преобразовании существующего строя), реформистские (обосновывающие необходимость изменения общества при помощи реформ, проводимых государственной властью) /Лейст/.  По мнению Лейста «...с точки зрения идеалов гражданского общества и критериев оценки ИППУ её содержанием являются возрастание гуманистических начал политико-правовых доктрин, обоснование значительной частью этих доктрин идей справедливости, свободы, общего блага и других элементарных норм общечеловеческой нравственности.» Воплощение общечеловеческих ценностей в учениях о государстве более всего связано с проблемой преодоления политического отчуждения. (Политическим отчуждением называется процесс и результат превращения государства, возникшего в итоге человеческой деятельности, в нечто независимое от общества и господствующее над ним.) Считается, что в идеологической борьбе, обуславливающей развитие политико-правовой мысли, во все исторические эпохи существовали и существуют два противоположных направления: 1 - за увековечивание политического отчуждения, 2 - за его преодоление. Так было и в государствах Древнего Востока.

2. Учение Цицерона о государстве и праве.

Марк Туллий Цицерон (106–43 гг. до н.э.) – знаменитый римский оратор, юрист, государственный деятель и мыслитель. В его обширном творчестве значительное внимание уделено проблемам государства и права. Специально эти вопросы освещены в его работах "О государстве" и "О законах".

Государство (respublica) Цицерон определяет как дело, достояние народа (res populi). При этом он подчеркивает, что "народ не любое соединение людей, собранных вместе каким бы то ни было образом, а соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права и общностью интересов". Тем самым государство в трактовке Цицерона предстает не только как выражение общего интереса всех его свободных членов, что было характерно и для древнегреческих концепций, но одновременно также и как согласованное правовое общение этих членов, как определенное правовое образование, "общий правопорядок".Основную причину происхождения государства Цицерон видел не столько в слабости людей и их страхе (точка зрения Полибия), сколько в их врожденной потребности жить вместе. Разделяя в этом вопросе позицию Аристотеля, Цицерон отвергал широко распространенные в его время представления о договорном характере возникновения государства.

Влияние Аристотеля заметно и в трактовке Цицероном роли семьи как первоначальной ячейки общества, из которой постепенно и естественным путем возникает государство. Он отмечал изначальную связь государства и собственности и разделял положение стоика Панетия о том, что причиной образования государства является охрана собственности. Нарушение неприкосновенности частной и государственной собственности Цицерон характеризует как осквернение и нарушение справедливости и права.

Возникновение государства (также и права) не по мнению и произволу людей, а согласно всеобщим требованиям природы, в том числе и согласно велениям человеческой природы, в трактовке Цицерона означает, что по своей природе и сущности они (государство и право) носят божественный характер и основаны на всеобщем разуме и справедливости. Изучение всей природы, отмечал Цицерон, приводит к пониманию того, что "всем этим миром правит разум". Именно благодаря тому, что люди самой природой наделены "семенами" разума и справедливости и, следовательно, им доступно постижение божественных начал, стало возможным само возникновение упорядоченного человеческого общения, добродетелей, государства и права. В зависимости от числа правящих он различал три простые формы правления: царскую власть, власть оптиматов (аристократию) и народную власть (демократию).Каждая из этих форм имеет свои достоинства и недостатки. В случае, если бы предстоял выбор среди них, предпочтение отдается царской власти, а на последнее место ставится демократия. "Благоволением своим, – пишет Цицерон, – нас привлекают к себе цари, мудростью – оптиматы, свободой – народы". Перечисленные достоинства разных форм правления, по мысли Цицерона, могут и должны быть в их совокупности, взаимосвязи и единстве представлены в смешанной (а потому и наилучшей) форме государства. В простых же формах государства эти достоинства представлены односторонне, что и обусловливает недостатки простых форм, ведущие к борьбе между различными слоями населения за власть, к смене форм власти, к их вырождению в "неправильные" формы.Предотвратить подобное вырождение государственности, по мнению Цицерона, можно лишь в условиях наилучшего (т.е. смешанного) вида государственного устройства, образуемого путем равномерного смешения положительных свойств трех простых форм правления.

Как путь к смешанной форме правления Цицерон (вслед за Полибием) трактовал эволюцию римской государственности от первоначальной царской власти к сенатской республике. При этом аналогию царской власти он видел в полномочиях магистратов (и, прежде всего, консулов), власти оптиматов – в полномочиях сената, народной власти – в полномочиях народных собраний и народных трибунов.

Много внимания в творчестве Цицерона уделено восхвалению добродетелей истинного государственного деятеля и идеального гражданина.

Мудрый государственный деятель, согласно Цицерону, должен видеть и предугадывать пути и повороты в делах государства, чтобы воспрепятствовать неблагоприятному ходу событий (смене форм правления в пагубную сторону, отклонению от общего блага и справедливости) и всячески содействовать прочности и долговечности государства как "общего правопорядка".

Лицо, ведающее делами государства, должно быть мудрым, справедливым, воздержанным и красноречивым. Оно должно, кроме того, быть сведущим в учениях о государстве и "владеть основами права, без знания которых никто не может быть справедлив".

В том крайнем случае, когда под вопрос поставлено само благополучие государства как общего дела народа, с согласия последнего истинный государственный деятель, по Цицерону, должен "как диктатор установить в государстве порядок". Здесь политик выступает не в своих корыстных целях, а в общих интересах как спаситель республики.

Обязанности идеального гражданина, согласно Цицерону, обусловлены необходимостью следования таким добродетелям, как познание истины, справедливость, величие духа и благопристойность. Гражданин не только не должен сам вредить другим, нарушать чужую собственность или совершать иные несправедливости, но, кроме того, обязан оказывать помощь потерпевшим несправедливость и трудиться для общего блага. Всемерно восхваляя политическую активность граждан, Цицерон подчеркивал, что "при защите свободы граждан нет частных лиц". Он отмечал также долг гражданина защищать отечество в качестве воина.

Апелляции к природе, к ее разуму и законам характерны и для правовой теории Цицерона. В основе права лежит присущая природе справедливость. Причем справедливость эта понимается Цицероном как вечное, неизменное и неотъемлемое свойство и природы в целом, и человеческой природы. Следовательно, под "природой" как источником справедливости и права (права по природе, естественного права) в его учении имеются в виду весь космос, весь окружающий человека физический и социальный мир, формы человеческого общения и общежития, а также само человеческое бытие, охватывающее его тело и душу, внешнюю и внутреннюю жизнь.

Цицерон различает естественное и позитивное право. Он дает следующее развернутое определение естественного права: "Истинный закон – это разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное, которое призывает к исполнению долга, приказывая; запрещая, от преступления отпугивает; оно, однако, ничего, когда это не нужно, не приказывает честным людям и не запрещает им и не воздействует на бесчестных, приказывая им что-либо или запрещая. Предлагать полную или частичную отмену такого закона – кощунство; сколько-нибудь ограничивать его действие не дозволено; отменить его полностью невозможно, и мы ни постановлением сената, ни постановлением народа освободиться от этого закона не можем". Этот "истинный закон" – один и тот же везде и всегда, и "на все народы в любое время будет распространяться один вечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей – бог, создатель, судья, автор закона".

Справедливость, согласно Цицерону, требует не вредить другим и не нарушать чужую собственность. С этих позиций он отвергал такие акции римских популяров, как кассация долгов, ущемление крупных землевладельцев и раздача своим приверженцам и плебсу денег и имущества, отнятых у законных владельцев.

Естественное право (высший, истинный закон), согласно Цицерону, возникло "раньше, чем какой бы то ни было писаный закон, вернее, раньше, чем какое-либо государство вообще было основано". Само государство (как "общий правопорядок") с его установлениями и законами является по своей сущности воплощением того, что по природе есть справедливость и право.

Отсюда вытекает требование, чтобы человеческие установления (политические учреждения, писаные законы и т. д.) соответствовали справедливости и праву, ибо последние не зависят от мнения и усмотрения людей.

Право устанавливается природой, а не человеческими решениями и постановлениями. Закон, устанавливаемый людьми, не может нарушить порядок в природе и создавать право из бесправия или благо из зла, честное из позорного.

Соответствие или несоответствие человеческих законов природе (и естественному праву) выступает как критерий и мерило их справедливости или несправедливости.

3. Политико-правовое учение Фомы Аквинского.

Фома Аквинский (1226–1274) – представитель средневекового католического богословия и схоластики, уроженец Сицилии (местечко Аквино), принадлежал к знатному феодальному роду. Образование получил в доминиканском монастыре, затем в Неаполитанском университете. Преподавал философию и теологию в Париже, Риме, Неаполе, Кельне и других городах. Еще при жизни его именовали doctor universalis за обширные познания и doctor angelicus за верность католической церкви. В 1323 г. Фома Аквинский был причислен к лику святых, в 1567 г. признан пятым великим учителем церкви, а в 1879 г. его учение объявлено "единственно истинной” философией католицизма. Его политико-правовые воззрения изложены в трактатах "Сумма теологии”, "О правлении государей”, а также в комментариях к "Политике” и "Этике” Аристотеля 

В политическом учении Фомы Аквинского прослеживается влияние Аристотеля, Цицерона и стоиков, сочетающееся с воздействием традиции политической теологии Августина, Альберта Великого, других идеологов христианства. Государство, согласно учению Фомы Аквинского, представляет собою некую часть универсального порядка, создателем и правителем которого является Бог. Кроме того, государство как форма предустановленной людской общности и сотрудничества возникает из потребности "природы” и "разума”. Законами государства могут быть только специфические установления, отвечающие требованиям божественного порядка. Властью, которая приводит в действие эти законы, является сила, источник которой также находится в божестве. Эта объединяющая власть естественно-необходима, она отвечает предустановленной потребности человеческой природы быть моральным, разумным, религиозным, социальным и политическим существом. Для того чтобы жить и трудиться сообща, необходим высокий авторитет, который направлял бы каждого члена общества к достижению общего блага. Цель и оправдание государства состоит в том, чтобы предоставить человеку удовлетворительные средства существования, дать основу для морального и умственного развития, которое, в свою очередь, должно оказывать государству помощь в духовном воспитании христианина.

Вслед за Аристотелем Фома Аквинский утверждает, что человек в отличие от животных руководствуется не инстинктом, а разумом, и это дает ему возможность организовывать общественную жизнь. Но эту взаимосвязь разума и социальной организованности Фома Аквинский возводит к божественным предустановлениям. И в их числе – богоустановленная необходимость бытия человека как "политического существа” или "общественного существа” [Аквинский Ф. О правлении государей // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI – XVII вв. – Л.: Наука, 1990. С.233, 234]. 

Политическая общность, по мысли Фомы Аквинского, образуется из ремесленников, земледельцев, солдат, политиков и других категорий работников. Государство может нормально функционировать только тогда, когда природа произведет такую массу людей, среди которых одни являются физически крепкими, другие – мужественными, третьи – проницательными в умственном отношении. В этом разделении Фома Аквинский также идет вслед за Аристотелем и утверждает, что эти различные категории работников необходимы для государства в силу его "природы”, которая в его теологической интерпретации оказывается в конечном счете реализацией законов Провидения 

В классификации форм правления Фома Аквинский также находится под заметным влиянием Аристотеля. Он выделяет три чистые формы: монархия, аристократия, полития – и три отклоняющиеся формы – тирания, олигархия, демагогия (демократия). 

Итак, если несправедливое правление вершится только одним, который стремится извлечь из правления свой интерес, а вовсе не благо для подвластного ему множества, такой правитель зовется тираном (каковое наименование производится от "силы”), потому что, как известно, он угнетает мощью, а не правит по справедливости, отчего и у древних могущественные люди назывались тиранами. Если несправедливое правление вершится не одним человеком, а <...> немногими – оно называется олигархией, т. е. это главенство немногих, когда, как известно, немногие подавляют плебс ради обогащения, отличаясь от тирана только количеством. Если же несправедливое правление осуществляется многими, это именуется демократией, что означает засилье народа, когда люди из простого народа подавляют богатых. Таким образом, весь народ выступает как один тиран. Подобным же образом следует различать и справедливое правление. Так, если управление осуществляется каким-либо множеством – это называется "полития”, например, когда множество, состоящее из воинов, главенствует в городе-государстве или провинции. Если же управление осуществляется немногими, но обладающими превосходными качествами людьми, правление такого рода называется "аристократия”, т. е. лучшая власть, или власть лучших, тех, которые оттого и называются оптиматами. Если же справедливое правление осуществляется одним, он правильно называется царем [С. 234]. 

При этом критерием разграничения служит моральный характер правления: справедливое (правильное, разумное, надлежащее) и несправедливое – с точки зрения общего блага как цели общества. По этому же признаку он разделяет и власть: политическая (правильная, справедливая) и деспотическая (неправильная, несправедливая). 

Кому-то из тех, кто направляется к цели, удается достичь ее прямым, а кому-то непрямым путем. Поэтому) и в направлении множеством встречается справедливое и несправедливое. Прямым является всякое правление, когда оно ведет к подобающей цели, непрямым же – когда к неподобающей. Множеству свободных и множеству рабов подобают разные цели. Ибо свободен тот, кто сам является своей причиной, а раб – тот, кто является тем, что он есть, по причине другого. Итак, если множество свободных людей направляется властителем к общему благу этого множества, это правление прямое и справедливое, какое и подобает свободным. Если же правление направлено не к общему благу множества, а к личному благу властителя, это правление несправедливое и превратное [С.234].

Итак, один управляет лучше, чем многие, потому что они только приближаются к тому, чтобы стать единым целым. К тому же то, что существует по природе, устроено наилучшим образом, ведь природа в каждом отдельном случае действует наилучшим образом, а общее управление в природе осуществляется одним. В самом деле среди множества частей тела существует одна, которая движет всем, а именно сердце, и среди частей души по преимуществу главенствует одна сила, а именно разум. Ведь и у пчел один царь, и во всей вселенной единый Бог, творец всего и правитель. И это разумно. Поистине всякое множество происходит от одного. А потому если то, что происходит от искусства, подражает тому, что происходит от природы, и творение искусства тем лучше, чем больше приближается к тому, что существует в природе, то из этого неизбежно следует, что наилучшим образом управляется то человеческое множество, которое управляет одним [С. 236].

Так же как правление царя – наилучшее, так правление тирана – наихудшее. Демократии же противопоставляется полития, в самом деле, как явствует из сказанного, оба эти правления осуществляются многими; аристократии же – олигархия, ибо в обоих случаях управляют немногие; а монархии – тирания, ведь оба правления вершатся одним. Ранее было показано, что наилучшим правлением является монархия. Следовательно, если наилучшее противостоит наихудшему, тирания неизбежно является наихудшим правлением.

Кроме того, единая сила более действенна в исполнении намеченного,чем рассеянная или разделенная. Ведь многие, объединившись вместе, тянут то, что не смогут вытянуть поодиночке, если разделить груз на каждого. Следовательно, насколько более полезно, когда сила, действующая во благо, более едина, так как она направлена к совершению добра, настолько более пагубно, если сила, служащая злу, едина, а не разделена. Сила же нечестивого правителя направлена ко злу множества, так как общее благо множества он обратит только в свое собственное благо. Итак, чем более едино правительство при справедливом правлении, тем более приносит пользы; так, монархия лучше, чем аристократия, а аристократия лучше, чем полития. Для несправедливого правления верно обратное – так, очевидно, насколько правительство более едино, настолько более пагубно. Итак, тирания более пагубна, чем олигархия, а олигархия, чем демократия [С. 236–237]. 

В трактате "О правлении государей” Фома Аквинский поднимает еще одну очень важную тему: взаимоотношение церковной и светской властей. В такой постановке проблемы дается ответ на вопрос о том, к какой цели справедливый государь должен вести общество. Согласно Фоме Аквинскому, высшая цель человеческого общества – вечное блаженство, но для ее достижения усилий правителя недостаточно. Забота об этой высшей цели возлагается на священников, и особенно на наместника Христа на земле – папу, которому все земные правители должны подчиняться, как самому Христу. 

<...> Итак, люди объединяются затем, чтобы хорошо жить вместе, чего не может достичь никто, живя в одиночестве; но благая жизнь следует добродетели, ибо добродетельная жизнь есть цель человеческого объединения <...>. Но жить, следуя добродетели, не является конечной целью объединенного множества, цель – посредством добродетельной жизни достичь небесного блаженства <...> Привести к этой цели – назначение не земной, а божественной власти. Такого рода власть принадлежит тому, кто является не только человеком, но и. Богом, а именно Господу нашему Иисусу Христу <...>

Итак, служение его царству, поскольку духовное отделено от земного, вручено не земным правителям, а священникам, и особенно высшему священнику, наследнику Петра, наместнику Христа папе римскому, которому все цари христианского мира должны подчиняться, как самому Господу Иисусу Христу. Ведь те, кому принадлежит забота о предшествующих целях, должны подчиняться тому, кому принадлежит забота о конечной цели, и признавать его власть [С. 242].

 

В решении проблемы соотношения церковной и светской властей Фома Аквинский отходит от концепции непосредственной теократии, подчиняя светскую власть церковной, но различая сферы их влияния и предоставляя светской власти существенную автономию.

4.  

Итак, государство, по Аквинскому, возникло в результате природной необходимости, так как человек от природы существо общественное и политическое, поскольку он существо разумное (восприятие рецепции Аристотеля). Но Государство, как и природа и все сущее, берет начало от Бога. Но созданная Богом природа обладает некоторой автономией и творческими свойствами и такими же свойствами обладает созданное природой государство (концепция самого Фомы Аквинского). Это отличает его учение о государстве от традиции Августина и его последователей, согласно которой происхождение государства ведется от грехопадения, а каждое явление природы и общества рассматривается как результат непосредственного вмешательства божественного Провидения.

Сегодня с именем Фомы Аквинского связано влиятельное идейное течение – томизм и его новейшая интерпретация – неотомизм.

4. Психологическая теория права Л. Петражицкого

Возникновение психологических концепций права было связано с процессом становления психологии как самостоятельной отрасли знаний. Интерес обществоведов к проблемам психологической науки заметно возрос на рубеже XIX—XX вв., когда в ней возобладали экспериментальные методы исследований и начали складываться крупные научные школы, разошедшиеся в трактовке психики человека (рефлексология, бихевиоризм, фрейдизм и др.). Воспринятые социологами и юристами, идеи этих школ положили начало формированию новых направлений в общественно-политической мысли.

Оригинальную психологическую теорию права выдвинул Лев Иосифович Петражицкий (1867—1931) — профессор юридического факультета Петербургского университета, депутат I Государственной думы от партии кадетов. Его взгляды наиболее полно изложены в книге "Теория права и государства в связи с теорией нравственности" (1907 г.). После Октябрьской революции он переехал в Польшу и возглавил кафедру социологии Варшавского университета.

Петражицкий исходил из того, что право коренится в психике индивида. Юрист поступит ошибочно, утверждал он, если станет отыскивать правовой феномен "где-то в пространстве над или между людьми, в "социальной среде" и т.п., между тем как этот феномен происходит у него самого, в голове, в его же психике, и только там". Интерпретация права с позиции психологии индивида, считал Петражицкий, позволяет поставить юридическую науку на почву достоверных знаний, полученных путем самонаблюдения (методом интроспекции) либо наблюдений за поступками других лиц.

Источником права, по убеждению теоретика, выступают эмоции человека. Свою концепцию Петражицкий называл "эмоциональная теория" и противопоставлял ее иным психологическим трактовкам права, исходившим из таких понятий, как воля или коллективные переживания в сознании индивидов.

Эмоции служат главным побудительным ("моторным") элементом психики. Именно они заставляют людей совершать поступки. Петражицкий различал два вида эмоций, определяющих отношения между людьми: моральные и правовые. Моральные эмоции являются односторонними и связанными с осознанием человеком своей обязанности, или долга. Нормы морали — это внутренние императивы. Если мы подаем из чувства долга милостыню, приводил пример Петражицкий, то у нас не возникает представлений, что нищий вправе требовать какие-то деньги. Совершенно иное дело — правовые эмоции. Чувство долга (обязанности) сопровождается в них представлением о правомочиях других лиц, и наоборот. "Наше право есть не что иное, как закрепленный за нами, принадлежащий нам — как наше добро — долг другого лица". Правовые эмоции являются двусторонними, а возникающие из них правовые нормы носят атрибутивно-императивный (предоставительно-обязывающий) характер.

Теория Петражицкого безгранично расширяла понятие права. Он считал правовыми любые эмоциональные переживания, связанные с представлениями о взаимных правах и обязанностях. Петра-жицкий относил к правовым нормам правила различных игр, в том числе детских, правила вежливости, этикета и т.п. В его сочинениях специально оговаривалось, что правовые нормы создаются не путем согласования эмоций участников общественных отношений, а каждым индивидом в отдельности: "Переживания, которые имеются в психике лишь одного индивида и не встречают признания со стороны других, не перестают быть правом". На этом основании Петражицкий допускал существование правовых отношений с неодушевленными предметами, животными и нереальными субъектами, такими, как бог или дьявол.

Приведенные высказывания вызвали резкую критику в отечественной литературе. Юристы нередко обращали внимание на абсурдность отдельных выражений Петражицкого, не замечая, что за ними стоит теоретическая проблема. Петражицкий стремился найти универсальную формулу права, которая охватывала бы различные типы правопонимания, известные истории (включая договоры с богом и дьяволом в правовых системах прошлого). Его концепция явилась одной из первых попыток, теоретически во многом незрелой, проследить формирование юридических норм в правосознании.

Многочисленные правовые нормы, создаваемые индивидами, неизбежно вступают в противоречия друг с другом, указывал Петражицкий. На ранних этапах истории способом их обеспечения выступало самоуправство, т.е. защита нарушенного права самим индивидом или группой близких ему лиц. С развитием культуры правовая защита и репрессия упорядочиваются: возникает система фиксированных юридических норм в форме обычаев и законов, появляются учреждения общественной власти (суд, органы исполнения наказаний и т.п.). Монополизируя функции принуждения, государственная власть способствует "определенности права".

Развитие обычаев и законодательства вместе с тем не вытесняет полностью индивидуальные правовые переживания, утверждал Петражицкий. В современных государствах наряду с официально признанным правом существует, по его мнению, множество систем интуитивного права, как, например, право зажиточных слоев, мещанское право, крестьянское, пролетарское, право преступных организаций. Психологическая теория в этом отношении приближалась к идеям правового плюрализма, однако право социальных классов и групп в ней было истолковано индивидуалистически. "Интуитивных прав столько, сколько индивидов", — подчеркивал Петражицкий.

Соотношение интуитивного и официального права, по теории Петражицкого, в каждой стране зависит от уровня развития культуры, состояния народной психики. Россия является "царством интуитивного права по преимуществу". В ее состав входят народы, стоящие на разных ступенях развития, с множеством национальных правовых систем и религий. К тому же, полагал ученый, российское законодательство находится в неудовлетворительном состоянии, а его применение сплошь и рядом подменяется официальным действием интуитивно-правовых убеждений. Петражицкий ратовал за проведение в стране унификации позитивного права, создание полного свода российских законов. Передовое законодательство, по его словам, ускоряет развитие менее культурных слоев общества.

Одновременно Петражицкий подчеркивал недопустимость возведения интуитивного права даже наиболее образованных социальных классов в масштаб для оценки действующих законов. Реформы законодательства, как он полагал, необходимо проводить на основе научных знаний. В связи с этим им выдвигался проект создания особой научной дисциплины — политики права. С точки зрения Петражицкого философия права распадается на две самостоятельные науки: теорию права и политику права. Теория права должна быть позитивной наукой, без каких-либо элементов идеализма и метафизики. Политика права как прикладная дисциплина призвана соединить знания о праве с общественным идеалом, т.е. представить научное решение проблемы, составлявшей содержание прежних естественно-правовых учений.

Петражицкий не оставил подробных рекомендаций относительно практического осуществления политики права. Свою задачу он видел в том, чтобы наметить отправные принципы новой юридической науки, обосновать ее необходимость. Вполне ясно ему было одно: главенствующее положение в правовой политике государства должны занимать не принудительные меры, а механизмы воспитательного и мотивационного воздействия на поведение людей. Лишь с помощью таких механизмов официальное право способно направить развитие народной психики к общему благу.

Общественно-политические идеалы Петражицкого были близки к этическому социализму, получившему распространение в России на рубеже XIX—XX вв. Для современной эпохи, отмечал он, характерны процессы "социализации производства", замены "деспотического режима системой государственного и общинного самоуправления". В будущем право изживет себя и уступит место нормам нравственного поведения. "Вообще право существует из-за невоспитанности, дефектности человеческой психики, и его задача состоит в том, чтобы сделать себя лишним и быть упраздненным".

Учение Петражицкого пользовалось большой популярностью среди сторонников партии кадетов. Под влиянием его идей происходило формирование взглядов многих представителей немарксистского социализма в России того времени (Г. Д. Гурвич, П. А. Сорокин и др.). Сближению психологической концепции права с марксизмом способствовал М. А. Рейснер, один из первых советских правоведов. Восприятие марксистами учения Петражицкого о воспитательной роли права облегчалось тем, что в документах российской социал-демократии и в Конституции РСФСР 1918 г. социализм определялся как безгосударственный строй (с утверждением сталинизма и теории советского социалистического государства последователи Рейснера были подвергнуты идеологическому шельмованию за пропаганду надклассовой этики).

Правовая доктрина Петражицкого привлекла внимание социологов к проблемам нормативной природы и структуры правосознания, стимулировала исследования в области юридической психологии.

5. Политико-правововые взгляды Марсилия Падуанского

К началу XIV в. относится ряд острых столкновений между римскими папами и Людвигом IV Баварским (1287—1347, германский король с 1314 г., император Священной Римской империи с 1328 г.).

В защиту прав императора выступил ряд мыслителей. В их числе — философ францисканец Уильям Оккам (ок. 1285—1349), который, будучи преследуем церковью за вольнодумство, бежал во владения Людвига Баварского и, по преданию, сказал ему: "Ты защищай меня мечом, я буду защищать тебя пером". В трактатах Оккама не только обосновывались независимость и верховенство императорской власти по отношению к римскому престолу, но и власть папы ставилась в зависимость от собора верующих, управомоченных, по утверждению Оккама, избирать и смещать римских пап.

Наиболее яркое и своеобразное теоретическое выражение протест против притязаний католической церкви на светскую власть нашел в учении Марсилия Падуанского (ок. 1280—1343).

Итальянский философ, ученый и медик Марсилий Падуанский, бывший одно время ректором Парижского университета, написал книгу "Защитник мира" (1324 г.). Книга выдержана в схоластической манере; автор рассуждает о небесных и земных целях человека, о законах, определяющих пути достижения этих целей; эти рассуждения были изложены в виде толкования модной тогда "Политики" Аристотеля и в духе времени сопровождались ссылками на священное писание, труды отцов церкви, Фомы Аквинского и других схоластов.

Марсилий Падуанский резко критикует теократические теории: основная причина войн, смут и возмущений, мешающих мирному, упорядоченному общежитию (одна из основных земных целей), — неверные представления о соотношении церкви и государства, божественного и человеческого законов. Попытки церкви вмешаться в дела светской власти сеют раздоры и лишают мира европейские государства, особенно Италию. Эта причина раздоров не описана Аристотелем, которому вообще не была известна высшая цель, определяемая божественным законом.

Марсилий Падуанский различает два вида законов по их цели, содержанию и способам обеспечения.

Божественный закон указывает пути достижения вечного блаженства, определяет различия между грехами и заслугами перед богом, а также наказания и награды в потустороннем мире, где судьей является Христос. Цель человеческого закона — справедливость и общее благо, прочность и твердость власти; различая правомерное и неправомерное, закон устанавливает справедливость; соблюдение человеческого закона обеспечивается принуждением.

Право — это установленное государством приказание, дозволение или запрещение, обладающее принудительной силой. Право регулирует отношения между людьми и удерживает человеческую власть от произвола. Поскольку люди по-разному определяют в законах критерии справедливого и несправедливого, в разных странах и у разных народов право — разное.

Цель человеческого закона — "хорошая жизнь на земле". Цель божественного закона — вечное спасение.

Из различения двух видов законов проистекают разграничения целей, сфер и методов деятельности церкви и государства.

К ведению церкви относятся только божественные, но не человеческие законы; служа вывшей цели, церковь не должна вмешиваться в "мирские дела". Христос не наделял апостолов светской властью, а папы — их преемники. Христос вообще говорил: "Царство мое не от мира сего". Духовенство имеет право лишь учить, проповедовать христианское вероучение, но никак не принуждать; наказывать грешников, нарушителей божественного закона, может только бог, установивший этот закон (к тому же только богу известны все деяния и помыслы, ему чужда человеческая логика и т.п.).

Из почти одинаковых с концепцией Фомы Аквинского посылок (деление законов на божественные и человеческие по их цели) вытекали прямо противоположные выводы: учение Марсилия Падуанского отрицало правомерность церковного суда, инквизиционных трибуналов, какого бы то ни было принуждения в делах религии. Даже еретик, по учению Марсилия Падуанского, может быть наказан только богом на том свете. В земной жизни еретика можно изгнать из государства, если его учение вредно для общежития; но и это (изгнание) может осуществить лишь князь, но никак не священник ("медик душ"), которому принадлежит единственное право — учить и увещевать. Отсюда же вытекало крайне радикальное для того времени требование свободы совести.

Марсилий Падуанский высказывался также за реформу церкви, за выборность священников, отмену ряда привилегий пап. Он утверждал, что церковь не должна иметь собственность, что священники должны работать и подчиняться государству. Даже утверждение папы на престоле св. Петра должно зависеть от светской власти.

Весьма своеобразно для своего времени решает Марсилий Падуанский и вопрос о человеческом законе. Человеческий закон должен приниматься народом — под народом понимается "совокупность граждан или важнейшая их часть". Такой порядок принятия и изменения человеческих законов предопределяется их целью: принятые народом законы выражают общее благо; народ лучше повинуется тем законам, которые сам для себя создал; эти законы всем известны; большинству (общества) принадлежит наибольшая сила для принуждения непокорных к соблюдению законов; наконец, каждый может заметить упущения и предложить способы их устранения.

Столь же своеобразно Марсилием Падуанским решается проблема правительства, приводящего законы в исполнение. Во-первых, выдвигается и обосновывается принцип подзаконности всех действий правительства, которое для того и создано, чтобы осуществлять правосудие и исполнять законы, определяющие цели и порядок общежития. Во-вторых, исполнитель законов должен избираться тем же, кем закон установлен, т.е. народом, который имеет право наказать и даже низложить его.

Теоретическое обоснование принадлежности народу законодательной власти, строгой подзаконности деятельности правительства, выборности народом главы исполнительной власти — все эти идеи исходили из практики управления в городских республиках (Марсилий Падуанский часто ссылался на статуты и постановления Падуанской коммуны), опирались на отдельные мысли Аристотеля, были созвучны порядку избрания императора Священной Римской империи, наконец, изложены были в схоластической манере. Так, обосновывая выборность правителя, Марсилий Падуанский разбирает и сопоставляет 13 доводов в пользу наследственной и избирательной монархий (в результате наилучшей признается избирательная монархия, где пожизненно избранный народом и ответственный перед ним правитель правит на основе законов). Многократно говорится о народе как о совокупности или о большинстве граждан, но в том же сочинении определяются сословия: военные, священники, судьи (главные, почетные сословия); земледельцы, ремесленники, купцы (простой народ). В первой части своей книги Марсилий Падуанский пишет о народовластии, осуществляемом как непосредственная демократия; в последующих частях речь идет уже о независимости от папского престола любого правителя (единоличный правитель, Большой совет и т.п.), который, как предполагается, всегда правит на основе божественного права и с согласия народа.

Сложность содержания трактата "Защитник мира" обусловила многообразие оценок идей Марсилия Падуанского: от оценки его как прямого предшественника Руссо и других демократов XVIII в. до сдержанных суждений о нем как о стороннике городской республики типа Падуанской коммуны или даже как только о друге и приверженце Людвига Баварского в его борьбе с римскими папами. Среди оценок высказываются и совершенно необоснованные предположения о том, будто Марсилий Падуанский выдвинул теорию "разделения властей". В 1327 г. Марсилий Падуанский был отлучен от церкви и объявлен еретиком; от инквизиции его спасло покровительство Людвига Баварского.

6. Политическое учение Гуго Гроция, 7. Учение Гуго Гроция о естественном праве и о праве народов.

Первым крупным теоретиком школы естественного права был нидерландский ученый Гуго Гроций (1583—1645).

Нидерланды* XVII в. представляли собой наиболее развитую страну того времени. В результате успешной борьбы против гнета испанского короля и феодалов Нидерланды добились независимости и создания республики. Между группами горожан и дворянства Нидерландов шла борьба за власть, нередко в форме столкновений кальвинистских сект. Приняв участие в этой борьбе, Гроций был осужден сторонниками враждебной группировки и вынужден эмигрировать во Францию. Там он написал знаменитый трактат "О праве войны и мира. Три книги" (1625 г.).

* Нидерланды — Соединенные провинции — объединяли семь провинций и несколько областей; это государство нередко называли просто "Голландия" по имени наиболее многолюдной и богатой провинции.

 

Цель трактата — решение актуальных проблем международного права. Разбор теоретических проблем войны и мира потребовал решения более общих вопросов о праве, справедливости, их источниках, формах существования, методах изучения. В результате Гроцием была разработана политико-правовая доктрина, основанная на новой методологии, содержащая оригинальные решения ряда проблем общей теории права и государства, а также некоторые радикальные для того времени программные положения.

Исходный пункт учения Гроция — природа человека, социальные качества людей. Гроций различает право естественное и право волеустановленное.

Источником естественного права является человеческий разум, в котором заложено стремление к спокойному общению человека с другими людьми. На этой основе Гроций определяет предписания естественного права (требования разума), к которым относит "как воздержание от чужого имущества, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещение извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения обещаний, возмещение ущерба, причиненного по нашей вине, а также воздаяние людям заслуженного наказания".

Волеустановленное право (оно делится на человеческое и божественное) должно соответствовать предписаниям естественного права.

Гроций писал, что он не стремится затрагивать жгучие вопроси современности и будущего: "Поистине признаюсь, что, говоря о праве, я отвлекался мыслью от всякого отдельного факта, подобно математикам, которые рассматривают фигуры, отвлекаясь от тел". Однако уже исходная, стержневая категория его доктрины — понятие и содержание справедливости и естественного права — раскрывается через те частноправовые институты, воплощение которых в законодательстве имело первостепенную важность для становления гражданского общества. "Общество, — утверждал Гроций, — преследует ту цель, чтобы пользование своим достоянием было обеспечено каждому общими силами и с общего согласия". Поэтому справедливость как условие общежития "целиком состоит в воздержании от посягательств на чужое достояние".

Противопоставление Гроцием требований естественного права нормам права волеустановленного, т.е. существовавшим в большинстве стран феодальным правовым институтам, явилось орудием критики феодального права и феодального строя в целом. Сам Гроций еще не делал из теории естественного права радикальных выводов; но теоретические основы для таких выводов заложены были Гроцием.

В трудах Гроция нередки ссылки на бога и священное писание; однако бог в его доктрине откровенно подчинен законам природы: "Естественное же право столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим богом... Подобно тому, как бог не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем, так точно он не может зло по внутреннему смыслу обратить в добро". Поэтому естественному праву должно соответствовать не только человеческое, но и божественное волеустановленное право (т.е. предписания религии).

Согласно Гроцию некогда существовало "естественное состояние", когда не было ни государства, ни частной собственности. Развитие человечества, утрата им первоначальной простоты, стремление людей к общению, их способность руководствоваться разумом побудили их заключить договор о создании государства.

Теория договорного происхождения государства резко противостояла феодальным концепциям богоустановленности власти. "Первоначально люди объединились в государство не по божественному повелению, — писал Гроций, — но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных семейств против насилия, откуда ведет свое происхождение гражданская власть".

Идея договорного возникновения государства высказывалась в истории политико-правовой мысли задолго до Гроция; в практике средних веков договоры между феодалами, между феодалами и городами были формой, источником права, в том числе и публичного права. Но только у Гроция договор о создании государства рассматривается как исходное понятие теории государства, как основа самого государства, длящихся отношений власти и подчинения. Начиная с Гроция почти все теоретические построения XVII—XVIII вв., объясняющие сущность, причины, способы создания государства, исходили из этой посылки.

Государство Гроций определял как "совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы". Признаком государства является верховная власть, к атрибутам которой Гроций, подобно Бодену, относил издание законов (в области как религиозной, так и светской), правосудие, назначение должностных лиц и руководство их деятельностью, взимание налогов, вопросы войны и мира, заключение международных договоров.

Первостепенное внимание к проблемам международного права требовало специального исследования вопроса о носителе верховной власти, а тем самым о формах правления. Выводы Гроция в этой части довольно умеренны. Каждая существующая форма правления имеет своим источником общественный договор, считал он, поэтому носителем суверенитета являются лицо, или группа лиц, или собрание либо сочетание лиц и собраний, обладающие атрибутами верховной власти.

Носители верховной власти представляют государство не только в международных связях, но и в отношениях с собственным народом. При создании государства народ мог избрать любую форму правления; но, избрав ее, народ должен повиноваться правителям и не может без их согласия изменить форму правления, ибо договоры в соответствии с естественным правом должны исполняться. Поэтому Гроций считал правомерной любую существующую форму правления и отрицал право подданных сопротивляться хотя бы и несправедливым предписаниям власти.

Однако в эту концепцию Гроций вносит ряд существенных коррективов. Во-первых, народ может изменить образ правления, если такое право (явно или неявно) оставлено за ним общественным договором либо если договор расторгнут правителями государства. Во-вторых, что более существенно для доктрины, при особых обстоятельствах право народа преобразовать государство вытекает из существа общественного договора. Поскольку при заключении общественного договора люди вряд ли возложили на себя "суровую обязанность при всех обстоятельствах предпочесть смерть необходимости вооруженного сопротивления насилию начальствующих лиц", подданные вправе считать общественный договор расторгнутым в случае "крайней необходимости", "большой и явной опасности", грозящей подданным со стороны правителей государства. К таким случаям относится тот, когда "царь, проникнутый чисто враждебным духом, замышляет гибель всего народа". В частности, замечал Гроций, явно имея в виду борьбу Нидерландов против гнета феодальной Испании, правомерно сопротивление монарху, если "ради благополучия одного народа он задумает гибель другого, чтобы устроить там колонии".

Прогрессивны также международно-правовые взгляды Гроция. Главной причиной написания "Трех книг о праве войны и мира" было стремление Гроция доказать, что во время войны глас закона не заглушается грохотом оружия. Естественное право сохраняет свое действие и во время войн, о чем, печалился Гроций, нередко забывали его современники: "Я был свидетелем такого безобразия на войне между христианами, которое позорно даже для варваров, а именно: сплошь и рядом берутся за оружие по ничтожным поводам, а то и вовсе без всякого повода, а раз начав войну, не соблюдают даже божеских, не говоря уже о человеческих, законов, как если бы в силу общего закона разнузданное неистовство вступило на путь всевозможных злодеяний".

Гроций осуждал агрессивные, захватнические войны, считал, что их зачинщики должны нести ответственность. Если же война началась, то она должна вестись ради заключения мира и подчиняться принципам естественного права. Одним из принципов международного права Гроций считал незыблемость договоров между государствами.

Книга Гроция уже в 1627 г. по распоряжению папы была внесена в "Индекс запрещенных книг; тем не менее за 30 последующих лет вышло более 40 ее различных изданий. Разработанная Гроцием теория естественного права и идея общественного договора сразу же приобрели интернациональный характер; после Гроция крупнейшим их теоретиком был англичанин Т.Гоббс (см. § 3), делавший, однако, из концепции общественного договора выводы в защиту абсолютизма. С этими выводами резко полемизировал нидерландский философ Спиноза

8. Учение Гегеля о государстве

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831). Его философское учение представляет собой высшую ступень в развитии классического немецкого идеализма. Гегель родился в Штутгарде в семье финансового чиновника. После богословского факультета Тюбингенского университета отказался от карьеры пастора и стал изучать философию. В 1818 г. получил кафедру в Берлинском университете. Основные произведения: "Феноменология духа" (1807) "Наука логики" (1812-1816), "Энциклопедия философских наук" (1817), главное произведение по вопросам государства и права - "Философия права" (1821). Гегель доказывал, что истинное (абсолютное) знание может быть достигнуто лишь в рамках философской систему, раскрывающей содержание всех своих категорий и понятии в их логической взаимосвязи. "Истинное действительно только как система". Целостность такой системы призвана была обеспечить диалектика - метод исследования структуры теоретических понятий и переходов между ними. По Гегелю диалектика позволяет построить научную теорию путем последовательного развития мысли от одного понятия к другому. Философская система Гегеля охватывала всю совокупность теоретических знаний того времени. Основными частями гегелевской философии являются: логика, философия природы, философия духа. Каждая из них в свою очередь делится на несколько учений. Государство и право были отнесены теоретиком к предмету философии духа. "Наука о праве есть часть философии. Поэтому она должна развить из понятия идею, представляющую собой разум предмета..."

Свое видения предмета и метода философии права Гегель выразил в знаменитом афоризме, который воспринимался многими последующими теоретиками как квинтэссенция его социально-политической доктрины: "Что разумно, то действительно, что действительно то разумно при разумном (должном) политическом строе. "Познание того, каким предметы должны быть, возникает только из сущности, из понятия вещи".

По Гегелю естественное право относится к положительному так как правовая теория относится к действующему праву. "Познанию того, каким предметы должны быть, возникает только из сущности, из понятия вещи". Но подлинной свободой обладает всеобщая, а не индивидуальная воля.

Идея права проходит три ступени в своем развитии; абстрактное право, мораль и нравственность.

Политический идеал Гегеля отражал стремление немецкого бюргерства к компромиссу с дворянством и установление конституционного строя в Германии путем постепенных реформ с верху.

Гегель оправдывает возможность решать международные споры путем война. "Война очищает дух нации".

9. Политико-правовое учение Томаса Гоббса

В 1640 г. в Англии началась революция в защиту прав парламента, против ряда феодальных пережитков и своеволия короля.

Среди защитников королевской власти был английский философ, теоретик естественного права Томас Гоббс (1588—1679). В начале революции он написал трактат в защиту королевской власти и был вынужден эмигрировать. В Париже Гоббс продолжил разработку своей философской системы; там же была издана его книга с осуждением революции и гражданской войны. После окончания гражданской войны Гоббс опубликовал в Лондоне свое основное произведение — "Левиафан, или материя, форма и власть государства" (1651 г.).

Учение о праве и государстве Гоббс стремился превратить в столь же точную науку, как геометрия, которая "является матерью всех естественных наук". Математический метод, по Гоббсу, свободен от субъективных оценок. Учения о праве и справедливости постоянно оспариваются как пером, так и мечом, между тем как учение о линиях и фигурах не подлежит спору, ибо не задевает интересы людей, особенно власть имущих (если бы теорема Пифагора противоречила интересам власть имущих, то все книги по геометрии были бы сожжены). Однако намерение Гоббса создать свободное от субъективных оценок политико-правовое учение оказалось несбыточным; при всей абстрактности исходных позиций его учения и логичности выводов из этих позиций и выводы, и сами исходные позиции несли на себе четкий отпечаток бурной политической борьбы в Англии той эпохи.

Гоббс строил свое учение на изучении природы и страстей человека. Мнение Гоббса об этих страстях и природе крайне пессимистично: людям присущи соперничество (стремление к наживе), недоверие (стремление к безопасности), любовь к славе (честолюбие). Эти страсти делают людей врагами: "Человек человеку — волк" (homo homini lupus est). Поэтому в естественном состоянии, где нет власти, державшей людей в страхе, они находятся в "состоянии войны всех против всех" (bellum omnia contra omnes).

Определенное влияние на учение Гоббса оказали и острые классовые столкновения в гражданской войне. "Соперничество в добывании богатств, почестей, командования или другой власти, — писал Гоббс, — приводит к распрям, вражде и войне, ибо один конкурент идет к достижению своего желания путем убийства, подчинения, вытеснения или отталкивания другого".

Пагубность "состояния войны всех против всех" понуждает людей искать путь к прекращению естественного состояния; этот путь указывают естественные законы, предписания разума (по Гоббсу, естественное право — свобода делать все для самосохранения; естественный закон — запрет делать то, что пагубно для жизни).

Естественные законы гласят, что следует искать мира; в этих целях нужно взаимно отказаться от права на все; "люди должны выполнять заключенные ими соглашения".

Отказываясь от естественных прав (т.е. свободы делать все для самосохранения), люди переносят их на государство, сущность которого Гоббс определял как "единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как оно сочтет необходимым для их мира и общей защиты"*.

*  Для методологии теоретического мышления того времени показательны изменения аргументации Гоббса. Поначалу источником власти он считал договор между подданными и правителем, который (договор) не может быть расторгнут без согласия обеих сторон. Однако идеологи революции приводили немало фактов нарушения королем им же на себя взятых обязательств; поэтому, очевидно, Гоббс и формулирует несколько иное понятие общественного договора (каждого с каждым), в котором правитель вообще не принимает участия, а значит, и не может его нарушить.

 

Государство — это великий Левиафан (библейское чудовище), искусственный человек или земной бог; верховная власть — душа государства, судьи и чиновники — суставы, советники — память; законы — разум и воля, искусственные цепи, прикрепленные одним концом к устам суверена, другим — к ушам подданных; награды и наказания — нервы; благосостояние граждан — сила, безопасность народа — занятие, гражданский мир — здоровье, смута — болезнь, гражданская война — смерть.

Власть суверена абсолютна: ему принадлежат право издания законов, контроль за их соблюдением, установление налогов, назначение чиновников и судей; даже мысли подданных подчинены суверену — правитель государства определяет, какая религия или секта истинна, а какая нет.

Гоббс, подобно Бодену, признает только три формы государства. Он отдает предпочтение неограниченной монархии (благо монарха тождественно благу государства, право, наследования придает государству искусственную вечность жизни и т.д.).

В период революции и гражданской войны Гоббс осуждал смуты, мятежи, попытки парламента ограничить власть короля. Однако концепция Гоббса не пользовалась популярностью у сторонников короля. Дело не только в методологии учения Гоббса, решительно противостоявшего теологической идеологии. Не менее важно, что консервативная политическая программа в концепции Гоббса соединялась с обоснованием и защитой прогрессивных для того времени принципов частного права.

То, что Гоббс писал об абсолютности государственной власти, относилось более всего к области публичного, политического права. Обеспечение мира и безопасности требует, по Гоббсу, возложения на подданных в области политических отношений одних лишь обязанностей, предоставления суверену —только прав. Однако же в области частноправовых отношений подданным должны предоставляться широкая правовая инициатива, система прав, свобод и их гарантий*.

* Исключая право критики действий суверена и свободу совести (для подданных обязательна государственная религия).

 

Отсутствие у подданных каких-либо прав по отношению к суверену толкуется Гоббсом как правовое равенство лиц в их взаимных отношениях. Гоббс отнюдь не сторонник феодально-сословного деления общества на привилегированных и непривилегированных. В отношениях между подданными суверен должен обеспечить равную для всех справедливость ("принцип которой гласит, что нельзя отнимать ни у кого того, что ему принадлежит"), незыблемость договоров, беспристрастную защиту для каждого в суде, определить равномерные налоги. Одна из задач государственной власти — обеспечение той собственности, "которую люди приобрели путем взаимных договоров взамен отказа от универсального права". Частная собственность, по Гоббсу, является условием общежития, "необходимым средством к миру"*. Собственность, не забывает добавить Гоббс, не гарантирована от посягательств на нее со стороны суверена, но это относится более всего к установлению налогов, которые должны взиматься с подданных без каких-либо исключений и привилегий.

* Взгляды Гоббса на происхождение частной собственности тоже менялись. В ранних произведениях он утверждал, что в естественном состоянии собственность была общей. Поскольку идея общности имуществ активно обсуждалась в процессе идейной борьбы политических групп (особенно в связи с выступлением левеллеров и диггеров), Гоббс отказался от этой идеи: "в состоянии войны всех против всех" нет "ни собственности, ни общности имуществ, и есть только неопределенность".

 

Неограниченность власти и прав правителя государства не означает в концепции Гоббса апологии абсолютизма континентального образца с его сословным неравенством, всеобщей опекой и тотальной регламентацией. Гоббс призывал суверена поощрять всякого рода промыслы и все отрасли промышленности, но предлагавшиеся им методы далеки от политики протекционизма.

В трудах Гоббса содержится понимание свободы как права делать все то, что не запрещено законом: "Там, где суверен не предписал никаких правил, подданный свободен делать или не делать согласно своему собственному усмотрению". Цель законов не в том, чтобы удержать от всяких действий, а в том, чтобы дать им правильное направление. Законы подобны изгородям по краям дороги, поэтому лишний закон вреден и не нужен. Все, что не запрещено и не предписано законом, предоставлено усмотрению подданных: таковы "свобода покупать и продавать и иным образом заключать договоры друг с другом, выбирать свое местопребывание, свою пищу, свой образ жизни, наставлять своих детей по своему усмотрению и т.д.". Рассуждая об отношениях подданных между собой, Гоббс обосновывал ряд конкретных требований в области права: равный для всех суд присяжных, гарантии права на защиту, соразмерность наказания преступлению и др.

Оценка доктрины Гоббса в истории политической и правовой мысли остается дискуссионной. Некоторые исследователи усматривают в учении Гоббса различные противоречия. Либеральные демократы считают ошибкой Гоббса отрицание политических прав и свобод; сторонники тоталитаризма, напротив, видят противоречия в допущении Гоббсом прав и свобод подданных в области частного права. Между тем доктрина Гоббса противоречива не более чем обоснованный им политико-правовой идеал — гражданское общество, охраняемое авторитарной властью.

В концепции Гоббса нет оправдания тоталитаризма: "Граждане пользуются тем большей свободой, чем больше дел законы оставляют на их усмотрение.., — писал Гоббс. — Граждане цепенеют, если не делают ничего без прямого предписания закона... Законы установлены не для устрашения, а для направления человеческих действий, подобно тому как природа поставила берега не для задержания течения реки, а для того, чтобы направлять его".

Представления о возможности и необходимости сочетания неограниченной власти суверена и гражданских прав подданных были присущи не только Гоббсу. Даже в обращении к подданным с эшафота Карл I заявил толпе собравшихся англичан: "Ваши вольности и свобода заключаются в наличии правительства, в тех законах, которые наилучше обеспечивают вам жизнь и сохранность имущества. Это проистекает не из участия в управлении, которое никак вам не надлежит. Подданный и государь — это совершенно различные понятия". В последующие века не было недостатка в предположениях, что основой гражданского общества (или его учредителем) может и должна быть авторитарная власть.

Особенность учения Гоббса в том, что гарантией правопорядка и законности он считал неограниченную власть короля, с осуждением отнесся к гражданской войне, усмотрев в ней возрождение пагубного состояния "войны всех против всех". Поскольку же такая война, по его теории, вытекала из всеобщей враждебности индивидов, Гоббс и выступал в защиту королевского абсолютизма. Что касается пессимистических взглядов Гоббса на "природу человека" (люди злы) и основанных на этом выводов о необходимости государства, то аналогичные взгляды и выводы были свойственны ряду его современников, в том числе М. Лютеру, которого, насколько известно, никто не упрекал в "реакционности политических взглядов".

Важно отметить, что, по Гоббсу, цель государства (безопасность индивидов) достижима не только при абсолютной монархии. "Там, где известная форма правления уже установилась, — писал он, — не приходится рассуждать о том, какая из трех форм правления является наилучшей, а всегда следует предпочитать, поддерживать и считать наилучшей существующую". Не случайно эволюция взглядов Гоббса завершилась признанием новой власти (протекторат Кромвеля), установившейся в Англии в результате свержения монархии. Если государство распалось, заявлял Гоббс, право свергнутого монарха остается, но обязанности подданных уничтожаются; они вправе искать себе любого защитника. Это положение Гоббс сформулировал в виде одного из естественных законов и адресовал солдатам армии свергнутого короля: "Солдат может искать своей защиты там, где он больше всего надеется получить ее, и может законным образом отдать себя в подданство новому господину".

Вернувшись в Англию в 1651 г., Гоббс был с уважением принят Кромвелем, поручившим ему участие в реорганизации университетского образования. После реставрации Стюартов вернувшиеся в Англию эмигранты попрекали Гоббса его примирением с властью Кромвеля и обвиняли в атеизме. После смерти Гоббса "Левиафан" был публично сожжен по решению Оксфордского университета. Задолго до этого католическая церковь включила произведения Гоббса в "Список запрещенных книг".

10. Русский либерализм: Б.Н. Чичерин, С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов

В начале второй половины XIX в. Россия оказалась в ситу­ации острого общенационального кризиса. Оскорбительное для национального достоинства поражение в Крымской войне по­казало всю неэффективность социально-политической и эконо­мической системы России и поставило под вопрос её положе­ние как великой державы.

Кризисная ситуация проявилась в нарастании числа крес­тьянских бунтов и развитии революционного движения, воз­никновении оппозиционности даже в ближайшем окружении императора.

Задача существенных социально-политических преобра­зований стала неотложной. На этой основе достигается опре­деленный консенсус между правительством и обществом. Правительственные круги и либеральная общественность почти одновременно приступили к разработке проектов бу­дущих преобразований, нацеленных на преодоление эконо­мической отсталости, социальной неразвитости России, на приобщение её к европейской политической культуре, вне­дрение формальной законности и правопорядка в государ­ственный организм, на придание большей самостоятельнос­ти обществу.

Все это послужило сильнейшим импульсом к развитию политико-правовой мысли, к поиску экономических и поли­тических моделей будущего России. Новую страницу в исто­рии Российского государства, в том числе в развитии поли­тико-правовой мысли открыли реформы 60-70-х гг. XIX в., либеральный политический курс Александра II. Именно пос­ле 1861 г. общественно-политическая мысль в России делает решающий шаг вперед, возвышаясь до уровня политической теории.

 

 

Российская либеральная мысль зарождалась в постоянном про­тивостоянии и преодолении традиций самодержавного и кре­постнического произвола, чиновно-бюрократической безответ­ственности. В пореформенной России либеральная традиция получила воплощение в оппозиционном либеральном движе­нии дворянства, выходцев из дворянских семей. Именно в этой среде вызревали идеи социально-политических преобразований, касающиеся трех основных сфер: социально-экономической – личное освобождение крестьян и решение земельного вопроса; политико-административной – введение земств, демократичес­ких свобод, реформа суда и армии; культурно-образовательной – реформа школ, университетов, цензуры.

Наиболее представительной фигурой в ряду либеральных государствоведов и политических мыслителей пореформенной России был профессор Московского университета Борис Нико­лаевич Чичерин (1828-1904 гг.). Его перу принадлежит пятитомная «История политических учений», а также ряд фундаменталь­ных работ в области государствоведения и философии права «О народном представительстве», «Курс государственной на­уки», «Философия права», «Собственность и государство» и др. Чичерин был одним из основателей юридической (государ­ственной) школы в русской историографии. Историю России он рассматривал как смену юридических форм: родовой – вот­чинный – государственный строй. Монархию считал движущей силой российской истории. Анализируя различные формы прав­ления: абсолютизм, аристократию, демократию и конституци­онную монархию, создал собственную теорию государства. В общественной жизни, считал он, существуют четыре начала: общее благо, свобода, законность и власть. Соответственно существуют и четыре вида социальных союзов: семья, граждан­ское общество, церковь и государство – верховный союз лю­дей, объединяющий остальные общности, образующий единое, постоянное и самостоятельное целое. Высшей стадией разви­тия идеи государства, по Чичерину, является конституционная монархия, в которой различные начала общежития приводят­ся к идеальному единству: «Монарх представляет начало влас­ти, народ и его представители – начало свободы, аристократи­ческое собрание – постоянство закона, и все эти элементы, вхо­дя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели». Соглашение элементов в конститу­ционной монархии достигается, как полагал Чичерин, в резуль­тате разграничения компетенции верховной власти между мо­нархом, аристократией, демократией.

Государство, по Чичерину, призвано определять и регули­ровать деятельность всех союзов и организаций, но не домини­ровать над ними; оно «успокаивает страсти, охраняет права и интересы меньшинства, имея всегда в виду высшее благо це­лью, а не какой-либо части». Основными задачами государства он считал: консолидацию различных общественных сил и ин­тересов; предотвращение социальных катаклизмов; обеспече­ние безопасности и осуществление нравственного порядка; определение и защиту прав и свобод.

Чичерин выступал за установление в государстве юриди­чески гарантированных прав и свобод личности: равенство пе­ред законом, свободу личности и её деятельности, свободу до­говоров, неприкосновенность частной собственности и т.п. Но он считал, что фактическое равенство недостижимо. «Равенство состояний, – полагал он, – столь же мало вытекает из требова­ний справедливости, как и равенство телесной силы, ума, кра­соты».

Будущность России Чичерин связывал с либерализмом, су­тью которого, по его трактовке, является представление о че­ловеке как о существе свободном, даже тогда, когда он ограни­чивает свою волю совместной волей других, подчиняясь граж­данским обязанностям и повинуясь власти. В свободе Чичерин видел «источник всякой духовной силы, всякого жизненного движения, всякого разумного устройства... Все достоинство человека основано на свободе; на ней зиждутся права челове­ческой личности».

Политические свободы (прежде всего право участвовать в государственной власти) он рассматривал как высшее разви­тие личной свободы и её единственную гарантию. «Пока власть независима от граждан, права их не обеспечены от её произво­ла: в отношении к ней лицо является бесправным». Исходя из этого, Чичерин выдвинул принцип: «Не лица для учреждений, а учреждения для лиц».

Чичерин выделял и характеризовал несколько направлений либерализма, бытующего в обыденной жизни и в обществен­ном мнении. Низшую ступень занимает либерализм уличный.

«Отличительная черта уличного либерала, – писал ученый, – та, что он всех своих противников считает подлецами». Он под­вержен своеволию, больше всего любит шум, ему хочется вол­нения для волнения. У него отсутствует терпимость, уважение к чужому мнению и к человеческой личности. «Он даже не пред­полагает, что чужое мнение могло явиться плодом свободной мысли, благородного чувства».

Другой вид либерализма Чичерин характеризует как либе­рализм оппозиционный, представленный весьма пестрой сме­сью типов: «от Собакевича, который уверяет, что только один прокурор – порядочный человек, да и тот свинья, до помещи­ка, негодующего за отнятие крепостного права, до вельможи, впавшего в немилость и потому кинувшегося в оппозицию, ко­торая снова обратит его к власти».

Третий вид либерализма Чичерин называет либерализмом охранительным. Сущность его он усматривает в «примирении начала свободы с началом власти и закона». Только такое ли­беральное направление может действительно влиять на обще­ственные дела, считал Чичерин, которое способно принорав­ливаться к жизни и искать уроков из истории, не становиться власти в систематическое враждебное отношение, а действовать с пониманием природы и необходимых условий осуществления власти, занимая в то же время беспристрастную и независимую позицию.

Сообразно своему либеральному настрою Чичерин пола­гал, что Россия может идти вперед только в том случае, если произвольная власть будет заменена «властью, ограниченной законом и обставленной независимыми учреждениями», она должна развиваться по программе охранительного либерализ­ма, основное политическое кредо которого – «либеральные меры и сильная власть».

Большой вклад в научную разработку российской право­вой и политической мысли внес другой представитель либера­лизма Сергей Андреевич Муромцев(1850-1910 гг.) – юрист, социо­лог, один из лидеров кадетской партии, председатель 1 Госу­дарственной думы.

Будучи приверженцем Р. Иеринга, социологической кон­цепции права, Муромцев считал, что сущность государства и права может быть понята только на основе изучения всей со­вокупности общественных явлений и фактов, как экономических и политических, так и культурных, психологических и т.п. Юриспруденция, по его мнению, не может ограничиваться изу­чением только догмы права, систематизацией и комментиро­ванием действующего права, она должна стремиться к уста­новлению социологических законов развития и преемствен­ности права как определенной части социальных явлений. Кроме догмы права, он выделяет как часть юриспруденции объективно-научное исследование права («право как оно есть») и политику права, отрасль права, изучающую право с позиций определенного идеала («право как оно должно быть»).

Муромцеву принадлежит заслуга создания собственного оригинального учения о праве. В отличие от широко распрост­раненного мнения, что основу его составляют юридические нормы, он определял право как «совокупность юридических отношений (правовой порядок)». Нормы же считал «как неко­торый атрибут порядка». При этом правовой порядок Муром­цев рассматривал не как нечто отдельное, обособленное, а как составную часть общественного порядка. «Правовой порядок, – писал он, – есть элемент общественного порядка, произведен­ный юридической защитой».

Трактуя право как порядок отношений, защищенных орга­низованным (юридическим) способом, Муромцев способство­вал усвоению и распространению взгляда на право, который не отождествлял право с законом, с велением носителя верхов­ной власти в государстве и тем самым содействовал более глу­бокому, объективно-научному пониманию сущности, специфи­ки и роли права. Фактически же такой подход был направлен против реакционного российского законодательства того вре­мени. Не случайно Муромцев за свои либеральные взгляды в 1881 г. во время студенческих волнений был отстранен от пре­подавания в университете. А впоследствии студенты возложи­ли на его могилу венок с надписью: «Первому русскому граж­данину от будущих граждан».

Позитивистским социологом в духе О. Конта и Э. Спенсе­ра был другой видный деятель либерального движения Мак­сим Максимович Ковалевский(1851-1916 гг.) – обществовед с чрез­вычайной разносторонностью исследовательских интересов и активный общественный деятель-публицист, издатель, депутат. Его перу принадлежит ряд оригинальных исследований по социологии, истории государства и права, по проблемам государ­ственного права.

Как и С.А. Муромцев, он считал, что изучать государство и право следует в связи со всей совокупностью факторов соци­альной жизни, с учетом их исторических корней. Ковалевско­му принадлежит приоритет применения историко-сравнительного метода в российской юриспруденции. Исследуя стадии развития общества и государства, он показал, что только с по­мощью сравнительного права появляется возможность полу­чить ответ на вопросы, какие правовые порядки отвечают ро­довой, а какие государственной стадии общественности, в ка­кой внутренней связи состоят между собой отдельные юриди­ческие нормы в каждом из указанных периодов, наконец, что может считаться в том или ином законодательстве пережива­нием прошлого и что зачатком будущего развития, что выми­рает, что зарождается, а что должно быть устранено со време­нем и что восполнено и усовершенствовано.

В учении Ковалевского о государстве и праве, органически связанном с его социологической концепцией, обстоятельно проанализированы такие общесоциологические категории, как «порядок», «организация», «прогресс», «эволюция», «обществен­ная солидарность». Ковалевский считал, что не всякая эволю­ция прогрессивна и не каждая организация основана на поряд­ке. Порядок обеспечен лишь там, где общество образует «зами­ренную среду», основанную на общественной солидарности. Прогрессом может быть признана поэтому только та эволю­ция, которая ведет к повышению общественной солидарности и замирению социальной среды.

Среди средств обеспечения солидарности, а значит «зами­ренной среды», важнейшую роль он отводил праву. Именно в праве, полагал ученый, главным образом закрепляются дости­жения прогресса в смысле согласования интересов общества и личности, различных классов и социальных групп. Но не мень­шее значение в обеспечении солидарности придается в концеп­ции Ковалевского государству.

Оставаясь последовательным сторонником монархии в Рос­сии, Ковалевский считал возможным эволюционное развитие самодержавия в «демократическую монархию». «Русская им­перия, – писал он, – нуждается в более широких основах: она может быть только империей всенародной. Сохраняя наследственное руководительство нации её историческим вождем, положим в основу русского обновления систему самоуправле­ния общества».

Видным государствоведом либерального толка и теорети­ком права был профессор Санкт-Петербургского университета Николай Михайлович Коркунов(1853-1904 гг.). Его знаменитые «Лекции по общей теории права» были самым популярным учебником в российских университетах, выдержавшим девять изданий и переведенным на ряд европейских языков.

Подобно другим либералам, Коркунов в своем учении о праве и государственной власти пытался соединить социоло­гические концепции, трактующие право как средство достиже­ния согласованности интересов общества и личности с идеями модной в то время социальной психологии. Но в отличие от тех, кто считал, что право – это «защищенный интерес», он по­лагал, что право защищает не всякий интерес, а только отдель­но взятый интерес в его отношении к другому интересу. Ведь право, рассуждал Коркунов, предполагает не менее двух лиц с встречными интересами, а содержание общественной жизни составляют разнообразные личные и общественные интересы. Чтобы обеспечить возможность совместного сосуществования и реализации интересов, право отграничивает каждому субъекту правовых отношений известную сферу, устанавливает права и обязанности и тем самым обеспечивает определенный порядок в процессе возникновения и урегулирования конфликта инте­ресов.

Гражданское право разграничивает интересы частных лиц, уголовное право – интересы обвинителя и подсудимого, граж­данский процесс – истца и ответчика, государственное право – интересы всех участников государственного общения от монар­ха до подданного, международное право – интересы людей как участников международных отношений и как граждан отдель­ных государств.

Психологические категории и конструкции использовались Коркуновым и при трактовке сущности государственной влас­ти. Он решительно не соглашался с формально-догматическим подходом к государственной власти как единой воле и с теми, кто считал, что авторитет и силу государства обеспечивает при­нуждение. Принуждение, отмечал он, действует в государстве далеко не всегда; не является главным для государства и общая воля, так как в обществе существует множество воль, порою прямо противоположных друг другу.

Государственная власть, полагал Коркунов, определяется не волей властвующего субъекта, а сознанием зависимости под­властного. Носителями государственной власти являются все граждане, а её границы и сила заключаются в степени осозна­ния гражданами своей зависимости от государства и его орга­нов. Государство, по Коркунову, – это состояние постоянного властвования, опирающегося на добровольное подчинение. Это есть, писал он, «общественный союз, представляющий собой самостоятельное и признанное властвование над свободными людьми».

Своеобразным было отношение Коркунова к идее разделе­ния властей. Он доказывал, что власть неделима и что «нет ни одного государства, где бы законодательство, исполнение и суд были строго обособлены друг от друга». Одновременно уче­ный отмечал, что власть стремится захватить сферу настолько широкую, насколько это возможно, и побуждает её носителей к различным злоупотреблениям. В его понимании разделение властей может быть обеспечено: а) надлежащим распределе­нием функций властвования между государственными орга­нами; б) выполнением разных функций одним органом в раз­ном порядке для разных категорий дел или различными ком­бинациями таких сочетаний.

Характеризуя власть и право в России, Коркунов придер­живался традиционных умеренно-либеральных подходов. «Го­сударь, – считал он, – сосредоточивает в своих руках всю пол­ноту верховной власти безраздельно, но осуществляет её пра­вомерно». Одновременно он отмечал устарелость российской правовой системы, «бесправие личности перед административ­ным произволом и полное отсутствие хотя бы малейшей свобо­ды общественной деятельности», печалился, что в России по­литические права имеет лишь «узкая сфера наличного служеб­ного персонала», сформированная на началах сословности, а административная власть вооружена правом устанавливать «такие ограничения свободы, которые отнюдь не могут быть определены необходимостью».

Выход из создавшегося положения Коркунов видел в улуч­шении законодательства, в установлении режима законности, привлечении граждан к политической деятельности, политическим реформам. Но при всем этом он полагал, что реформы сле­дует проводить сверху, силами самодержавной власти, а бли­жайшей перспективой развития государственного строя России должна быть не представительная, ограниченная монархия, как в странах Запада, а «правомерная, но самодержавная монар­хия».

Идеи Коркунова получили дальнейшее развитие в творче­стве его преемника по кафедре – Льва Иосифовича Петражицкого(1808-1931 гг.), создателя российской психологической тео­рии права. Его перу принадлежат такие работы, как «О моти­вах человеческих поступков», «Введение в изучение прав и нрав­ственности», «Эмоциональная психология», «Теория права го­сударства в связи с теорией нравственности» и др.

С точки зрения Петражицкого, как и других представите­лей психологической школы права, причины, обусловливаю­щие существование и действие права, коренятся не в социаль­но-экономических и классово-политических условиях государ­ственно-организованного общества, а в психологии личности или социальной группы. Право он рассматривал как продукт различного рода психологических установок, инстинктов (на­пример, властвования, подчинения, подражания и др.) и эмо­ций, которые лежат в основе конкретных человеческих дей­ствий.

Главные эмоции, по Петражицкому, – этические, которые представляют собой внутренние императивы. Право – тоже эти­ческое переживание, а значит элемент психики, причем инди­видуальной психики человека.

Такой подход означал, что право по своей сущности субъек­тивно. И если довести эту посылку до логического конца, то можно прийти к выводу, что каждый субъект обладает своим правом. В жизни, конечно, это не так. И Петражицкий, пони­мая это, подразделял право на «официальное» (связанное с го­сударством и его органами) и неофициальное, «подлинное», как продукт психологии личности, т.е. право, действующее в рам­ках той или иной социальной группы или организации. Он на­считывал 15 основных видов права, в том числе и такое, как «колдовское право».

Основу других норм социального поведения, к примеру мо­рали, Петражицкий видел также в психологии. Но он призна­вал различия между правом и нравственностью. Для нравственности, полагал ученый, важен момент добровольности в испол­нении обязанностей, для права характерно их непременное ис­полнение.

Важнейшей целью юридической науки Петражицкий счи­тал разработку политики права как совокупности мер, призван­ных направленно способствовать упрочению «правового» в пси­хике, а соответственно и в поведении человека.

Концепция Петражицкого, в которой вольно или неволь­но «подлинное» право (индивидуальное правосознание) рас­сматривалось фактически как критерий права официального, получила широкое признание в либеральных и кадетских кру­гах как средство борьбы против несовершенного, устарелого официального российского законодательства, игнорировавше­го и нарушавшего основные принципы права «подлинного» – свободы личности, совести, слова и т.д.

Видную роль в развитии российского либерализма конца XIX - начала XX в. сыграл Павел Иванович Новгородцев (1866-1924 гг.). Ему принадлежат работы по истории философии права, вопросам государства и права, среди которых наиболее извест­ны «Кризис современного правосознания» и «Об обществен­ном идеале». Его считают родоначальником концепции возрож­денного естественного права в России.

Суть исторического прогресса Новгородцев усматривал в движении к общественному идеалу. Его поиску и обоснованию он посвятил всю свою жизнь и научную деятельность. Идеал необходим, «чтобы в свете его созерцать прогресс обществен­ных форм, чтобы иметь критерий для различения вечных свя­тынь от временных идолов и кумиров, чтобы знать направле­ние, в котором следует идти», – полагал Новгородцев. Руко­водствоваться таким идеалом – нравственный долг человека: «Не останавливаться ни на чем данном, но вечно стремиться вперед, вечно искать, бороться с собой и с внешними препят­ствиями».

Идеал, по его мнению, воплощается не в социальной мате­рии, а в личностных отношениях. И в противовес историческо­му и социологическому подходам в анализе общества, он выд­вигает приоритет личности, её нравственного сознания, а ис­ходным началом при построении общественного идеала, по его мнению, «должна быть признана свобода бесконечного развития, а не гармония законченного совершенства». По учению Новгородцева, главным ориентиром общественного идеала во все времена должна быть признана нравственная ценность от­дельной личности. Следуя Канту, он настоятельно требовал, чтобы человек с его правами и свободами всегда рассматри­вался как цель и источник прогресса, а не как средство для об­щественной гармонии.

Через призму постоянной изменчивости форм реальности, вечной человеческой неудовлетворенности достигнутым и твор­ческого поиска нового, соответствующего нравственному со­вершенствованию личности, Новгородцев оценивал и анали­зировал теоретические концепции, право, общественно-поли­тическую жизнь и её формы. С этих позиций обосновывал он потребность в возрождении философии естественного права, которое считал моральным критерием критики и совершенство­вания позитивного права. «Не вера в земной рай, который ока­зывается по существу недостижимым, а вера в человеческое достоинство и нравственные долженствования» – вот основа права, по Новгородцеву.

Сущность концепции естественного права с изменяющим­ся содержанием он сводил к проблеме перехода человечества от «земного, но не всегда возможного», к «земному, всегда осу­ществимому и потому обязательному». Достигается это в пра­вовом государстве, которое Новгородцев рассматривал как от­носительный общественно-политический идеал. Он боролся за его утверждение и стремился выявить черты нового этапа идеи правового государства, а именно социально-правового государ­ства, провозгласив и обосновав понятие «права на достойное человеческое существование».

Форма правового государства, по мнению Новгородцева, может быть и конституционно-монархической, и республикан­ской. Но во всех случаях она должна иметь представительные законодательные органы, ответственное правительство и обес­печенные законом права граждан.

Особое внимание ученый уделил анализу демократической организации общественной жизни как одной из форм правово­го государства. В содержательном плане демократию Новго­родцев определял как возможно полную свободу личности, со­стязание мнений и систем, свободную игру различных сил в обществе, свободу творчества. Это управление большинства и одновременно свобода, уважение меньшинства; это и равенство, стремление к которому сильнее свободы. В целом же демокра­тия – это «организованное самоуправление народа, сочетаю­щееся с твердостью правового порядка и свободной жизни».

Но демократия, отмечал он, требует соответствующей зре­лости народа: «Это должен быть народ, созревший для управ­ления самим собой, сознающий свои права и уважающий чу­жие, понимающий свои обязанности и способный к ограниче­нию». Издержки и трудности воплощения такого народовлас­тия Новгородцев обозначил следующим образом: опасность перерождения демократии в олигархию, неопределенность, от­сутствие абсолютных ценностей. В этой связи он считал, что демократия – не путь, а распутье, система открытых дверей, расходящихся в неведомое дорог. Терпимость же демократии к различным политическим силам открывает простор тем из них, кто стремится её уничтожить. Иными словами, демократия вызывает «духов, с которыми не может совладать». Выход из кризиса демократии Новгородцев видит не в культуре, нацио­нальном сознании народа, а в Высшей Воле, в религии. «Буду­щее демократии, – писал он, – как и всякой другой формы, за­висит от будущности религии».

Новгородцев сформулировал ряд оригинальных суждений, касающихся будущности России. Он полагал, что русским лю­дям не следует «мечтать о сложном аппарате государств Запа­да», а надо «придумывать учреждения более простые и более приспособленные» к условиям русской действительности. А в своей последней статье, опубликованной уже посмертно, он писал: «Не политические партии спасут Россию, её воскресит воспрянувший к свету вечных святынь народный дух».

В целом к концу XIX в. российская либеральная мысль как и всегда отличалась большой пестротой умонастроений. Откликаясь на сложности социально-политической обстановки, либералы раз­вивали политико-правовые идеи и доктрины, которые могли быть использованы для поддержания авторитета государства и права, для изображения их как выразителей всеобщих инте­ресов, как важного итога развития человеческой культуры.

Однако политико-правовые идеалы либералов расходились с существовавшими в России порядками: самодержавие не желало идти на сотрудничество с либерально ориентированными кругами общества. Это нежелание в конечном счете стало од­ной из причин трагедии российской самодержавной власти, лишившей себя реального шанса обрести социальную опору в либеральных слоях дворянства.

В этом заключена и одна из причин того, что к началу XX в. значительная часть российской интеллигенции оказалась в не­примиримой оппозиции к верховной власти, сделав практичес­кий шаг в сторону радикальной идеи и революционного прак­тического действия. Либеральное политическое движение Рос­сии так и не смогло объединиться в единую организацию и на­долго утратило свое влияние в обществе, уступив место иным, прежде всего радикальным, идейно-политическим силам.

11. Учение о государстве и праве Шарля Луи де Монтескье

Крупнейшим теоретиком государства во французском Просвещении был Шарль Луи де Монтескье (1689—1755). Свои общественно-политические воззрения он изложил первоначально в романе "Персидские письма", а также в историческом очерке "Размышления о причинах величия и падения римлян" и других сравнительно небольших работах. В результате многолетнего изучения истории законодательства появился его главный труд — книга "О духе законов" (1748 г.). Монтескье создал первую развернутую политическую доктрину в идеологии просветительства. В своих исследованиях он стремился расширить фактологическую базу социально-политической теории, описать причины, вызывающие изменения в законодательстве и нравах, и, обобщив накопленный материал, выявить законы истории. Монтескье был убежден, что ход истории определяется не божественной волей и не случайным стечением обстоятельств, но действием соответствующих закономерностей. "Я установил общие начала, — писал Монтескье, — и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что история каждого народа вытекает из них как следствие... Принципы свои я вывел не из своих предрассудков, а из самой природы вещей". Эмпирические методы исследования в трудах Монтескье используются наравне (и поэтому вступают в резкое противоречие) с методологией рационализма. Так, изучение первобытного общества позволило ему преодолеть договорную теорию происхождения государственной власти. Заимствуя идею естественного (догражданского) состояния, он в то же время отвергает рационалистические конструкции, в которых образование государства выводилось из требований естественного права. Не принял он и само понятие общественного договора. Возникновение политически организованного общества Монтескье склонен рассматривать как исторический процесс. По его мнению, государство и законы появляются вследствие войн. Не имея достаточных материалов, чтобы построить общую теорию происхождения государства, мыслитель пытается объяснить этот процесс, анализируя то, как зарождались конкретные социальные и право-вые институты. В связи с этим он полемизирует с предшествующими ему теоретиками, которые вопреки историческим фактам переносили в естественное состояние такие социальные явления, как собственность (Дж. Локк) и война (Т. Гоббс). Монтескье был одним из зачинателей историко-сравнительного изучения общества и государства, эмпирического правоведения. Закономерности общественной жизни Монтескье раскрывает через понятие общего духа нации (отсюда название его главного труда). Согласно его учению на общий дух, нравы и законы нации воздействует множество причин. Эти причины делятся на две группы: физические и моральные. Физические причины определяют общественную жизнь на самых первых порах, когда народы выходят из состояния дикости. К таким причинам относятся: климат, состояние почвы, размеры и положение страны, численность населения и др. Например, на юге климат жаркий, там люди изнежены, ленивы и работают только из страха наказания. В жарких странах "обыкновенно царит деспотизм". Наоборот, на севере, где климат суровый и преобладают бесплодные земли, люди закалены, храбры и свободолюбивы. Для северных народов характерны умеренные формы правления. Пытаясь установить соотношение между физическими причинами, определяющими политическую жизнь, Монтескье проницательно замечал, что "законы очень тесно связаны с теми способами, которыми различные народы добывают себе средства к жизни". Ведущую роль среди физических причин Монтескье отводил графическим факторам. Сама постановка вопроса о значении "графической среды в жизни общества была плодотворной, ибо ориентировала политическую мысль на выявление объективных причин государства и права. В этом французский просветитель приближался к пониманию материальной обусловленности политики. Вместе с тем абсолютизация географических факторов приводила его к совершенно произвольным выводам (вроде того, что азиатские народы склонны к подчинению, а европейцы — к господству). Эти идеи Монтескье впоследствии были использованы идеологами геополитики и расизма.

Моральные причины вступают в действие позднее, с развитием цивилизации, отмечал Монтескье. К их числу относятся: принципы политического строя, религиозные верования, нравственные убеждения, обычаи и др. Моральные причины воздействуют на законодательство народов сильнее, чем физические, и постепенно вытесняют их. Как писал просветитель, "моральные причины более влияют на общий дух, общий характер нации и должны более учитываться при выявлении общего духа по сравнению с физическими причинами". В своем учении Монтескье поднимается, таким образом, до осознания того, что историческое развитие общества представляет собой результат сложного взаимодействия объективных и субъективных причин. Он верно подметил и тенденцию к возрастанию субъективного фактора в истории. Однако эти положения были истолкованы мыслителем в духе философии рационализма, противопоставлявшей объективную необходимость и свободный разум. Написание книги "О духе законов", по словам автора, преследовало цель показать "триумф морали над климатом". Среди моральных причин важнейшими являются принципы государственного строя. Для Монтескье, как и для многих идеологов либерализма, проблема рациональной организации общества — это проблема главным образом политическая и правовая, а не социальная. В идеологии раннего либерализма свобода означала разумную организацию государства и обеспечение режима законности. Подобно Вольтеру Монтескье отождествляет политическую свободу с личной безопасностью, независимостью индивида от произвола властей, гражданскими правами. Свобода, утверждал он, "есть право делать все, что дозволено законами". Обоснование идеала свободы мыслитель связывал с рассмотрением существующих форм государства. Он различает три вида правления: республику (демократию и аристократию), монархию и деспотию. Каждая из них имеет свой собственный принцип, характеризующий государственную власть с деятельной стороны, с точки зрения ее взаимоотношений с гражданами. Своеобразие этой классификации в том, что Монтескье наполнил понятие формы государства такими определениями, которые в последующих доктринах будут обозначены как политический режим. Республика представляет собой государство, где власть принадлежит либо всему народу (демократия), либо части его (аристократия). Движущим принципом республики выступает политическая добродетель, т.е. любовь к отечеству (этот принцип по-разному проявляется в двух формах республиканского строя: демократия стремится к равенству, аристократия — к умеренности). Монархия — это единоличное правление, опирающееся на закон; ее принципом служит честь. Носителем монархического принципа Монтескье называл дворянство. Деспотия, в отличие от монархии, — единоличное правление, основанное на беззаконии и произволе. Деспотия держится на страхе и является неправильной формой государства. "Нельзя говорить без ужаса об этом чудовищном правлении", — писал Монтескье. Если где-нибудь в Европе воцарится деспотизм, то тут уже никакие нравы и климаты не помогут. Предотвратить перерождение монархии в деспотию способна лишь правильная организация верховной власти. Эти и подобные им рассуждения просветителя воспринимались современниками как завуалированная критика абсолютизма во Франции и призыв к свержению тиранов. Следуя традициям античной политико-правовой мысли, Монтескье считал, что республика характерна для небольших государств (типа полиса), монархия — для государств средней величины, деспотия — для обширных империй. Из этого общего правила он сделал одно существенное исключение. Монтескье показал, что республиканское правление может быть установлено и на обширной территории, если его соединить с федеральным устройством государства. В трактате "О духе законов" была теоретически предсказана возможность образования республики в крупных государствах. Установление республиканского строя, полагал Монтескье, еще не означает достижение свободы членами общества. Для обеспечения законности и свободы необходимо как в республике, так и в монархии провести разделение властей. Развивая учение Локка, Монтескье детально определяет виды власти, их организацию, соотношение и т.п.

Монтескье выделяет в государстве законодательную, исполнительную и судебную власти. Принцип разделения властей, согласно взглядам мыслителя, состоит прежде всего в том, чтобы они принадлежали различным государственным органам. Сосредоточение всей полноты власти в руках одного лица, учреждения или сословия неминуемо ведет к злоупотреблениям и произволу. Помимо разграничения компетенции принцип разделения властей предполагает предоставление каждой из трех властей специальных полномочий с тем, чтобы они ограничивали и сдерживали друг друга. Нужен такой порядок, указывал Монтескье, при котором "одна власть останавливает другую". Самым последовательным воплощением этих принципов мыслитель называл государственный строй Англии, где законодательная власть принадлежит парламенту, исполнительная — королю, а судебная — присяжным. Учение Монтескье о разделении властей обладало значительной новизной по сравнению с предшествующими концепциями. Во-первых, он соединил либеральное понимание свободы с идеей конституционного закрепления механизма разделения властей. Свобода, утверждал просветитель, "устанавливается только законами и даже законами основными". Во-вторых, Монтескье включил в состав властей, подлежащих разграничению, судебные органы. Иначе говоря, обоснование парламентаризма как системы управления, основанной на разграничении законодательных и исполнительных полномочий, было дополнено у Монтескье принципом независимости судей. Рассмотренная им триада властей (законодательной, исполнительной и судебной властей) со временем стала классической формулой теории конституционализма. В своем учении Монтескье объединил наиболее популярные идеи либеральной буржуазии того времени и выстроил их в достаточно последовательную и целостную доктрину. Идеологически теория разделения властей Монтескье была направлена против королевского абсолютизма и служила обоснованию компромисса буржуазии и дворянства. В условиях предреволюционной Франции это учение призывало к созданию представительных органов власти и передаче им законодательных полномочий. Компромиссный характер теории Монтескье проявился в том, что он допускал сохранение привилегий дворянства и предусматривал образование в законодательном собрании верхней палаты, состоящей из наследственной аристократии. Стремясь заручиться поддержкой знати, Монтескье расписывал древние вольности дворянства, которые были попраны королевской властью при создании централизованного государства. Просветитель хотел доказать наследственной аристократии, что ограничение прав монархов ей будет столь же выгодно, как и буржуазии. Будущее Франции представлялось ему в виде конституционной монархии. Учение Монтескье сыграло громадную роль в развитии политической мысли. Монтескье — родоначальник географической школы в социологии; к его идеям обращались представители исторической школы права, сравнительного правоведения, теории насилия и других направлений. В начале XX в. интерес к Монтескье заметно возрос. Например, предложенное им определение закона (законы суть "необходимые отношения, вытекающие из природы вещей"), казавшееся современникам пережитком римского стоицизма, было взято на вооружение последователями социологической юриспруденции. Обоснованные мыслителем идеи свободы, гражданских прав и разделения властей получили закрепление в конституционных актах Франции, а также были положены в основу Конституции США и конституций ряда других государств. Декларация прав человека и гражданина 1789 г., в частности, провозгласила: "Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции". Монтескье заслуженно считается классиком конституционализма.

12. Концепция солидаризма Леона Дюги

Идеи солидаризма получили значительное распространение в конце XIX — начале XX в. Их теоретической основой была социологическая доктрина, взгляд Огюста Конта на общество как на единое целое. В идеологическом отношении они противостояли и индивидуализму, и социализму (коммунизму). В противоположность индивидуализму и либерализму солидаристы скептически относились к субъективным правам, поскольку, по их мнению, эти права разобщают членов общества, придают самому обществу атомарный характер. В отличие от социалистов, призывавших к уничтожению буржуазии и революционному освобождению пролетариата, солидаристы считали эти классы взаимосвязанными и равно необходимыми для общественного производства.

Понятие "солидарность", выдвинутое основателем социологии Огюстом Контом, получило развитие в книге французского социолога Эмиля Дюркгейма "О разделении общественного труда" (1893 г.). Дюркгейм стремился доказать, что классовая структура общества обусловлена разделением труда и тождественна ему; поэтому, коль скоро разделение труда неизбежно и общественно необходимо, классы (в том числе буржуазия и рабочий класс в современном обществе) должны совместно и солидарно трудиться в системе общественного производства.

Те же идеи развивались в книге французского политического деятеля Л. Буржуа "Солидарность" (1897 г.). Выступая против индивидуалистических доктрин XVIII и XIX вв., Л. Буржуа утверждал, что реально существуют не индивиды и не государство, взятые сами по себе, а ассоциации людей, связанных фактом совместной жизни. Поскольку каждый участник ассоциации получает пользу от общежития, на нем лежат обязанности перед другими людьми, перед обществом, перед предшествующими поколениями, перед потомками. Для повышения чувства долга людей перед обществом Буржуа считал необходимым дополнить Декларацию прав "Декларацией обязанностей", призванной укрепить общее сознание солидарности. Под лозунгами идей солидарности в 1900 г. в Париже собрался первый "конгресс социального воспитания"; в следующем году при Высшей школе социальных наук в Париже были организованы специальные лекции по "философии солидарности".

С резкой критикой понятия солидарности, как отмечено, выступили Сорель и другие французские анархо-синдикалисты, звавшие пролетариат к открытой классовой борьбе против буржуазии.

Опровержение революционного синдикализма и попытку построить на основе идей солидарности политико-правовую концепцию предпринял профессор юридического факультета в Бордо Леон Дюги (1859—1928).

В книге "Государство, объективное право и положительный закон" (1901 г.), а также в последующих произведениях Дюги писал, что основой общества является неравенство людей, которое приводит к разделению общества на классы, каждый из которых выполняет социально необходимую функцию. Этим обусловлена социальная солидарность, понимаемая как "факт взаимной зависимости, соединяющей между собой, в силу общности потребностей и разделения труда, членов рода человеческого".

Осознанный факт солидарности порождает социальную норму, которую Дюги формулирует таким образом: "Ничего не делать, что уменьшает солидарность по сходству и солидарность через разделение труда; делать все, что в материальных силах личности, чтобы увеличить социальную солидарность в обеих этих формах". Эта норма солидарности стоит выше государства и положительных законов, которые лишь служат ее осуществлению: "Норма права возлагает на всех обязанности не делать ничего, что противоречит общественной солидарности, и делать все для развития этой солидарности".

Свои идеи Дюги противопоставил учению о классовой борьбе, которое называл "отвратительной доктриной".

Дюги тревожит революционный синдикализм, теоретики которого (Сорель, Лягардель, Берт) призывали к насильственным действиям и всеобщей забастовке. "Вот против этого, — писал Дюги, — я протестую всеми силами: насилие крайне разрушительно; оно служит источником страдания и смерти... Столь же энергично отвергаю я всеобщую стачку". Надо делать все, писал Дюги, чтобы избежать революции, к которой призывают революционные синдикалисты, "проникнутые колоссальным заблуждением, которое пустил в оборот Карл Маркс". "Преступлением является проповедовать борьбу классов, — писал Дюги, — и я думаю, что никоим образом мы не идем к уничтожению одного класса другим, а, напротив, к режиму координации и иерархии классов".

Дюги осуждал то направление в современном ему синдикалистском движении Франции и других стран, которое вело бескомпромиссную борьбу с буржуазией. Он враждебно относился также к государственному социализму: "Если бы восторжествовала коллективистская доктрина, она бы даровала государству власть еще более могущественную, чем та, которой одарила его революция; это было бы равносильно уничтожению личности и возврату к варварству".

Дюги подчеркивал, что предприниматели и капиталисты столь же необходимы обществу, как и пролетарии. Всеобщая забастовка, захват рабочими фабрик и заводов, насилие по отношению к буржуазии, к чему призывал революционный синдикализм, грозят обществу разрушением. Но Дюги сочувственно цитирует те произведения Прудона, где речь идет о естественности экономической организации, о ее первенстве по отношению к государству.

Дюги признавал и одобрял мирное, ненасильственное синдикалистское движение, имеющее целью обуздание эгоизма частных предпринимателей и ставящее разумные границы требованиям наемных рабочих. Задачи синдикализма — компромисс между трудом и капиталом. Характерной чертой XX в. Дюги считал все более широкое развитие синдикатов, объединяющих по профессиональному признаку рабочих, предпринимателей либо тех и других.

Дюги писал, что устойчивый фундамент общественного здания образуют "группы, основывающиеся на общности интересов и труда, профессиональные группы". В конечном счете, считал Дюги, возникнет федерация классов, организованных в синдикаты, отношения между которыми будут регулироваться соглашениями, основанными на взаимных уступках.

Отвергая доктрины либерализма и индивидуализма, Дюги вслед за О. Контом утверждал, что изолированная личность, о которой писали философы XVIII в., не существует; человек — "это индивид, взятый в узах социальной солидарности".

"Абсолютное равенство всех людей противоречит фактам, — утверждал Дюги. — Люди, далекие от равенства, в действительности существенно отличаются друг от друга, и эти отличия растут с успехами общественной цивилизации. Отношение к людям должно быть различно, так как люди различны; их юридическое состояние, будучи лишь выражением их отношения к себе подобным, должно быть различно для каждого из них, так как глубоко различна роль каждого по отношению ко всем".

Выступая против индивидуалистических доктрин, Дюги критиковал идеи равенства и естественных прав человека, выдвинутые в революционную эпоху и закрепленные в Декларации прав человека и гражданина. Неоднократно ссылаясь на Огюста Конта, он призывал заменить понятие субъективного права понятием социальной функции, тождественной обязанности "исполнять ту работу, к которой обязывает социальная норма".

"По солидаристской доктрине, — рассуждал Дюги, — индивид не имеет никакого права, он имеет лишь социальные обязанности". Эти взгляды Дюги развивал особенно обстоятельно применительно к собственности, которая, оставаясь частной, рассматривается им не как субъективное право индивида, а как его обязанность "свободно, полно и совершенно выполнять социальную функцию собственника".

Дюги стремился доказать нужность и полезность частной капиталистической собственности. "Существует и, вероятно, долго будет существовать исключительно капиталистический класс, — писал Дюги, — и я в этом не вижу ничего дурного... Капиталистическому классу отводится особая роль: собирать капиталы и отдавать их в распоряжение предприятий. Капиталист-собственник исполняет особенную социальную функцию; я отрицаю его субъективное право собственности, но признаю его социальный долг. Покуда капиталистический класс будет выполнять предназначенную ему функцию — он будет существовать".

Дюги ссылался на то, что закрепленное Гражданским кодексом Наполеона (1804 г.) понятие собственности (право "наиболее абсолютным образом" пользоваться и распоряжаться вещами) в современную эпоху устарело — на собственнике лежит ряд обязанностей и ограничений, возлагаемых обществом; результатом вмешательства публичной власти в имущественные отношения стала "социализация частной собственности". Однако собственность остается частной. В приведенной выше цитате под "капиталистом-собственником" понимается не предприниматель (организатор производства), а рантье, вся забота которого состоит во владении денежными средствами, акциями и другими ценными бумагами и в получении процентов и дивидендов. По теории Дюги, это тоже является "социальной функцией", ибо должен же кто-то владеть капиталом и рисковать им, вкладывая в различные предприятия. Дюги воспроизводит обширные рассуждения Огюста Конта, стремившегося в полемике с сен-симонистами "облагородить" собственность, представить владение капиталом как социальную функцию, почетную обязанность перед обществом.

В отличие от Конта, считавшего право пережитком теологического этапа, Дюги признает необходимость права в промышленном обществе. Социальную солидарность он считал не только фактом, но и нормой, имеющей юридический характер. Как отмечено, рассуждения Дюги о замене понятия субъективных прав понятием социальных функций и обязанностей более всего относились к частной собственности, о социализации которой много говорилось в начале XX в., причем эту социализацию Дюги связывал с развитием законодательства о праве собственности, что не было свойственно социологии Конта. По существу, право и договоры синдикатов, обеспеченные равной охраной законом, в концепции Дюги заменяли "позитивную религию" основателя социологии. Получилось так, что, широко используя идеи и терминологию Конта, Дюги нередко вкладывает в социологические термины и понятия юридическое содержание, а это чуждо учению Конта. Вот почему многие суждения Дюги звучат парадоксально — "свобода труда есть последствие социальной обязанности трудиться".

Оставаясь, подобно Конту, убежденным противником индивидуализма, рассуждая об индивиде как о "клеточке, колесе социального организма", Дюги считал индивидуальную трудовую деятельность основой промышленного общества. Дюги (как и Спенсер) — сторонник свободы предпринимательства и частной инициативы. "Свобода есть право потому, — писал Дюги, — что человек имеет обязанность развивать возможно полнее свою индивидуальную деятельность; ибо его индивидуальная деятельность есть существенный фактор солидарности в силу разделения труда". Индивидуальная деятельность потому и признается социальной функцией (обязанностью), что она органически вплетена в систему общественного разделения труда, полезна и необходима другим участникам общественного производства. Дюги — против государственного вмешательства в экономическую и иную деятельность индивидов. Он писал, что из нормы солидарности для государства вытекает "обязанность не создавать ни одного закона, могущего нанести ущерб свободному развитию индивидуальной деятельности, ибо свободное развитие индивидуальной деятельности необходимо для того, чтобы социальная солидарность могла осуществляться и развиваться". Дюги выступал за свободу труда, торговли, промышленности. Некоторые ограничения, которые он все же предлагал в области трудовых отношений, сводились к такой регламентации трудового договора, чтобы предприниматель не мог вопреки норме социальной солидарности поработить наемного рабочего.

Как важно отметить, с точки зрения теории Дюги, правовые нормы о свободах совести, вероисповеданий, мысли, печати и других вполне соответствуют норме социальной солидарности уже по той причине, что посягательства на эти и иные индивидуальные свободы в свое время порождали религиозные войны, якобинский террор и иные общественные бедствия. В центре внимания Дюги — не традиционные свободы личности (их полезность бесспорна), а связь людей и их солидарность в разделении общественного труда: "Сама по себе цивилизация характеризуется многочисленностью потребностей и "способов их удовлетворения в наиболее короткое время. Тем самым предполагается громадное разделение общественного труда, а также громадное разделение функций и тем самым громадное неравенство современных людей".

Защита свободной индивидуальной трудовой деятельности, а также признание личных свобод придают риторичность протестам Дюги против понятия субъективного права. Эти протесты направлены более против индивидуализма, свойственного классическому либерализму, чем против признания правовых возможностей личности, образующих содержание субъективных прав.

В критике либерализма и "метафизических (фиктивных)" идей XVIII в. Дюги нередко близок к доводам, которые Лягардель, Сорель и Берт выдвигали против буржуазной демократии и абстрактного равенства перед законом. Правовое равенство индивидов Дюги считал не только лживым и фальшивым, затеняющим фактическое неравенство людей, но и недостаточным для осуществления социальной солидарности.

Мысль Дюги состояла в том, что специфические интересы участников общественного производства в большей мере обеспечиваются не столько абстрактно равным для всех правом, сколько точными определениями правовых статусов и объединениями лиц одинаковых профессий. Дюги — за строго профессионально-классовый подход к правовому статусу личности. Он писал, что современные классы подвижны, а их границы очень растяжимы; индивид имеет возможность перейти от одного вида трудовой деятельности к другому. Но лежащая в основе общественного производства индивидуальная трудовая деятельность должна иметь правовое обеспечение и защиту сообразно специфике этой деятельности.

Рассуждения Дюги о соотношении юридического равенства и неравенства людей в современном обществе, особенно в сфере общественного труда, затрагивают одну из сложнейших проблем теории права. Достаточно известно, что в современном правоведении еще не нашла общепризнанного решения проблема соотношения всеобщего юридического равенства людей и многообразия их правовых статусов, различия которых (особенно в сферах трудового права и социального законодательства) зависят от квалификации, профессии, возраста, образования, пола, должности, стажа работы, навыков и познаний в строго определенной области знаний и т.д. Все равны перед законом и пользуются равным правом на его защиту, но все имеют разные правовые возможности или ограничения, особенно в сфере общественного труда, где правовой статус работника индивидуален, но почти тождествен правовому статусу лиц, выполняющих аналогичную работу. Поэтому люди объединяются в союзы, писал Дюги, основанные на общности профессиональных, промышленных, коммерческих, научных, артистических и других интересов, а также на обещаниях взаимопомощи. Коль скоро не тождественны их трудовые (профессиональные) обязанности, то не равны и их правовые статусы, что, по утверждению Дюги, не исключает их правового равенства в единственно возможном смысле — "в смысле равной охраны законом, а не в смысле математического равенства".

Эти объединения, союзы и ассоциации Дюги называл самым выдающимся фактом современности. "Профессиональные союзы, — писал он, — включают людей в новую социальную иерархию". Согласно учению Дюги синдикализм является фактором единения и умиротворения по той причине, что он лучше обеспечивает и защищает интересы связанных разделением труда индивидов, чем декларативное провозглашение их абстрактных прав: "В синдикализме надо видеть движение, дающее определенную юридическую структуру различным общественным классам, т.е. группам индивидов, уже связанным однотипностью работы в общественном разделении труда". Целью правового оформления синдикатов, писал Дюги, является защита индивида от произвола и насилия со стороны других классов и центральной власти.

Защите индивидов и их объединений от государственной власти Дюги уделял особое внимание. Он протестует против взгляда на государство как на всеохватывающую систему власти, возвышающуюся над обществом и управляющую им. Этот взгляд, связанный с "метафизическими идеями", с гипотезой общественного договора, догмой государственного суверенитета, "софизмами Руссо" о подчинении меньшинства большинству, считал Дюги, лежал в основе римской, королевской, якобинской, наполеоновской, коллективистской форм государства, деспотически вершивших общественные дела. На смену этим формам, командовавшим обществом, должно прийти государство как система публичных служб, существующих в обществе и обслуживающих его.

Свое учение о государстве Дюги противопоставлял взглядам Эсмена, Еллинека и других либеральных государствоведов того времени. Он довольно едко критиковал различные стороны государственного строя Франции и парламентаризма вообще. Дюги замечал, что закон выражает не всеобщую волю, а волю нескольких человек, голосующих в парламенте, представляющих к тому же меньшую часть избирательного корпуса; кроме того, политическое всемогущество принадлежит не парламенту, а кабинету министров, ответственность которого стала пустым звуком. Разложение парламентского режима означает, по мнению Дюги, гибель римской, королевской, якобинской, наполеоновской, коллективистской формы государства, на смену которой приходит более широкий и более гибкий государственный строй, обеспечивающий социальную солидарность.

Дюги признавал, что в определенный момент истории Францией управляла буржуазия; однако политическая эволюция, по его мнению, движется к такому политическому строю, "где главная сила будет принадлежать не какому-либо привилегированному классу, но действительному большинству из представителей всех классов и всех партий. Господству класса должен наступить конец, — заявлял Дюги, — мы отказываемся от господства как пролетарского класса, так и буржуазного".

Дюги предлагал ряд преобразований в государственном строе Франции. Палата депутатов должна избираться по пропорциональной системе, чтобы в ней полнее были представлены все существующие партии. Сенат должен стать представительством синдикатов.

"Верное решение проблемы двух палат заключается в системе, которая обеспечивает в одной палате представительство индивидов, а в другой — представительство социальных групп или профессиональное представительство". Дюги полагал, что в сенате должны быть представлены различные промышленные и художественные силы, действующие в стране, "коммунальные и семейные группы, сельскохозяйственные, промышленные, научные и даже религиозные организации". Это будет "высший трибунал, составленный из представителей всех классов поровну и призванный судить о законности закона".

Отношения между классами будут регулироваться договорами, конвенциями, санкционированными государством с точки зрения их соответствия социальной норме солидарности.

В противоположность теоретикам либерализма Дюги уделял большое внимание положительным обязанностям государства. Он считал, что государство должно обеспечить всем минимум образования, найти работу по специальности, обязать всех работать, дать средства существования тем, кто не способен к труду. Норме солидарности соответствуют законы о всеобщем образовании, здравоохранении, социальном обеспечении, охране труда и др.; принятие этих законов, рассуждал Дюги, свидетельствует о социализации права.

В конечном счете, утверждал Дюги, все экономические и социальные функции распределятся между различными классами, которые получат определенную юридическую структуру и оформятся в систему синдикатов, договорным путем решающих проблемы их отношений в соответствии с нормой социальной солидарности. При системе синдикатов центральная власть правительства примет совершенно другой характер и сведется к функциям контроля и надзора. Государство сохранится, но только как система социально полезных служб, а не публичная власть, командующая обществом.

В учении о праве Дюги отходит от принципов и понятий юридического позитивизма. Ставя норму социальной солидарности выше государства и созданного им права, Дюги утверждал, что закон, не соответствующий этой норме, "как бы не существует". Многочисленными примерами практики он доказывал, что многие новые отношения и институты не вмещаются "в узкие заплесневелые рамки старой юридической техники". Дюги одобрял судебные решения, которые хотя и противоречат "запретительным устаревшим текстам", но соответствуют, по его мнению, общественной солидарности.

Идеи Дюги, изложенные к тому же в довольно дерзкой манере, произвели сильное впечатление на современников. Сторонники социализма поначалу отвергали их целиком и полностью. Буржуазные теоретики отнеслись к ним скептически; декан Тулузского университета Морис Ориу (см. § 3 гл. 26) даже усмотрел в концепции Дюги "проповедь одного из видов анархизма и к тому же наиболее опасного из всех".

Однако влияние теории Дюги на политико-правовую идеологию и практику было глубоким и долговременным. В России идеи Дюги нашли своеобразное преломление в концепции М. М. Ковалевского (см. § 3 гл. 24). На идеи Дюги о "социальных функциях" права благожелательно ссылались А. Г. Гойхбарг и другие советские юристы 1918—1920 гг. Затем доктрина синдикалистского (корпоративного) государства была воспринята в Италии фашистской партией, пришедшей к власти в результате октябрьской революции 1922 г. "Хартия труда" (1927 г.) провозглашала моральное, политическое и экономическое единство итальянской нации в корпоративном государстве. Труд и частное предпринимательство объявлялись социальным долгом; сотрудничество классов работодателей и работников обеспечивалось системой корпоративных органов и синдикатов, представленных в структуре высших органов фашистского государства. По существу же, это государство было полутоталитарным, диктаторским, основанным на режиме личной власти Муссолини и партийных функционеров. К некоторым идеям корпоративного государства склонялись также (при режиме Франко) испанские фалангисты, рассматривавшие государство как совокупность публичных служб, выполняющих социальные функции.

Использование ряда идей Дюги идеологами тоталитаризма, чрезмерная полемичность произведений Дюги, а также запальчивая манера изложения и склонность к парадоксам помешали последующим теоретикам адекватно воспринять ряд теоретических мыслей бордосского государствоведа. Почти не было замечено, что теория Дюги — это творческое продолжение начатого Сен-Симоном, Контом и Прудоном поиска наилучшей организации промышленного общества. Дюги не только критически оценил большинство вариантов политико-правового переустройства гражданского общества, но и, заметив тенденции его развития, высказал ряд глубоких идей и социальных прогнозов, ставших значительным шагом вперед в развитии или критическом пересмотре взглядов его предшественников.

В отличие от социократии Конта, основанной на искусственно создаваемом авторитете позитивистского духовенства и олигархического патрициата, идеал Дюги опирается на профессиональные объединения и другие реальные ассоциации, возникшие в процессе развития промышленного общества. В этом Дюги предвосхитил идеи плюралистической демократии. Воспроизводя многие суждения Конта, Дюги толкует идеи своего предшественника в связи с современными ему изменениями права, отнюдь не отрицая понятия права вообще, что было свойственно Конту. Профессиональное внимание к правовым проблемам позволило Дюги обосновать понятие равенства как "равной охраны законом", конкретизировать мысль Конта о "социализации собственности" на основе изучения динамики законодательства о праве собственности, подчеркнуть значение юридического оформления профессиональных союзов и других общественных объединений. В результате теоретических изысканий Дюги в общем понятии "солидарность" им выведена на первый план идея организационных и правовых форм социального партнерства как согласования усилий и достижения разумных и долговременных компромиссов участников трудового процесса в промышленном обществе.

В отличие от Спенсера, который в государственном вмешательстве видел угрозу для промышленного общества, Дюги отмечал положительное влияние ряда социальных актов государства на общественные дела, но стремился превратить государство из господина над обществом в систему общественно полезных служб. Не менее важно определение им предмета ведения этих служб: надзор, контроль и охрана от нарушений социальных норм, в том числе конвенциональных норм, установленных синдикатами.

Идея синдикалистского (корпоративного) государства не получила широкого осуществления из-за компрометации ее тоталитарными режимами, а также из-за трудности совмещения профессионального представительства с традиционными институтами представительной демократии в единой системе органов государства. Практика государственно-правового осуществления социального партнерства идет по другому пути: достаточно известно, что в настоящее время в ряде промышленно развитых стран содержание многих норм, регулирующих трудовые и социальные отношения (максимальная продолжительность рабочей недели, минимальная оплата труда, размер и характер социальных гарантий работника и др.), определяется соглашениями между профсоюзами наемных рабочих и организациями предпринимателей, а государство лишь придает этим нормам юридический характер, обеспечивая их соблюдение и исполнение соответствующей системой гарантий и выступая в необходимых случаях как арбитр при решении возникающих споров, как гарант социального партнерства.

13. Анархистское политико-правовое учение в России

Наиболее значительные теоретики анархиз­ма XIX в. — Пьер Жозеф Прудон, Макс Штир-нер, Михаил Александрович Бакунин.

Макс Штирнер обрушивает критику на все ценности, связанные с государством, общест­вом, религией. Он полагает, что человек един­ствен, потому что неповторим. У людей есть лишь одна общая черта — каждый из них свое­образен.

Вся человеческая история представляется стремлением идеализировать действитель­ность. Это посягательство на основной принцип Я, на его единственность. Поэтому абстракции (Бог, государство, общество, человечество) возводятся в культ. Они подчиняют себе конк­ретного человека, становятся объектом его по­клонения. Освобождение человека мыслится как очищение его сознания от представлений, противоречащих его воле.

Государство ставит перед собой лишь одну цель — подчинить человека. Государство — враг человека.

Индивидуалистический анархизм Штирнера опирается на чуждое человеку давление социаль­ной среды. Общество должно быть союзом единственных, автономных индивидов.

Пьер Прудон призывает:

1)  ликвидировать все существующие формы эксплуатации человека;

2)  заменить фиктивные конституции законами, соответствующими социальному пониманию справедливости Общественный идеал — общество, где люди равны и объединены в союзы трудящихся. Производство должно основываться на разде­лении труда. Экономика должна базироваться на товарообмене. К такому обществу можно прийти путем революции, коренного переворо­та жизни общества. Способ избежать социаль­ной несправедливости — упразднение государ­ственных и правовых институтов. Для защиты своих интересов власти предержащие создают законы. Государство подавляет трудящиеся слои с помощью прямого насилия и законов. Главный порок капиталистического общества — несправедливый обмен результатов труда.

Михаил Бакунин видел свободу человека в следовании естественным законам. Задачей общества являются эмансипация и гуманиза­ция. Только на основе коллективной трудовой деятельности и солидарности возможно спра­ведливое общество.

Свобода оказывается возможной для одного человека лишь с его признанием свободы дру­гого. В этом заключается цель истории. Ее ре­зультатом должны стать свобода, равенство и братство людей.

Марксистскую идею о диктатуре пролетариа­та Бакунин отвергает неслучайно. Диктатура пролетариата выльется в бюрократическое об­щество. В нем меньшая часть пролетариата будет навязывать с помощью диктата свою волю большинству. Сосредоточение собственности в руках государства дает огромное преиму­щество. Им не преминут воспользоваться. Про­летариат должен не осуществлять диктатуру, а разрушить государство как таковое.

14. Учение о государстве и праве В.И. Ленина

Самостоятельным течением марксизма является большевизм, основателем и вождем которого былВладимир Ильич Ульянов (Ле­нин).  Основная идея большевизма — идея "партии нового типа", цен­трализованной орг-и профессиональных революционеров, стремящейся стать правящей партией, осуществляющей марксис­тскую программу строительства социализма и коммунизма. Обосно­вание необходимости такой партии в том, что только она способна познать и постичь подлинные интересы рабочего класса.

 Основной эк-ий интерес пролетариата может быть удовлетворен только посредством пол-кой революции, заме­няющей диктатуру буржуазии диктатурой пролетариата. Российская социал-демократия, утверждал Л., должна на­править рабочее движение на путь пол-кой борьбы. Для этого в России должна быть создана конспиративная централизованная орг-я профессиональных революционеров, стремящаяся к ру­ководству всеми кружками, союзами, объединениями рабочего клас­са.

 Поначалу основные теоретические и орг-онные усилия Л.а были направлены на создание и обоснование партии нового типа. Партия большевиков, по выражению Л.а, это "ум, честь и совесть нашей эпохи". В период первой русской революции Л. доказывал, что под руководством партии большеви­ков буржуазная революция в России будет перерастать в социали­стическую. Позже теоретические усилия Л.а сосредо­точились на обосновании свержения империализма (монополисти­ческого капитализма) в самое ближайшее время.

Главное внимание Л. обращал на такие проблемы, как обоснование насильственной революции, кри­тика парламентаризма, необходимость слома старой гос-вен­ной машины, создание Республики Советов (республики типа Па­рижской коммуны), сосредоточение упр-я всем народным хозяйством в руках "одного всенародного, гос-венного "син­диката", строжайший контроль со стороны гос-ва над мерой труда и мерой потребления.

Практика гос-венного строительства после прихода боль­шевиков к власти не подтвердила многих идей, высказанных в пред­шествующий этому период. Вместо отмирания гос-ва, замены его Советами и орг-ей вооруженных рабочих создавался стро­го централизованный аппарат упр-я, состоящий из многочис­ленных профессиональных служащих. Вскоре была создана и по­стоянная армия. Важным условием диктатуры пролетариата в России, где ра­бочий класс был очень малочислен, Л. считал партийное руко­водство: "Диктатура пролетариата невозможна иначе, как через коммунистическую партию". Руководящее пол-е коммунистической партии большевиков он называл основой Советской Консти­туции — юридической и фактической.

В работах Л.а немало суждений о демократии, но сужде­ния эти, обычно высказанные в полемике, часто имели декларатив­ный, лозунговый характер: "Пролетарская демократия в миллиондемократичнее всякой буржу­азной демократии; Советская власть в миллион раз демократичнее самой демократической буржуазной республики", азвитие партийно-административной системы.

15. Политико-правовая мысль в России первой половины 19в.

История либеральных идей в России в конце XIX -начале XX в. наиболее ярко была представлена в учениях Б.Н. Чичерина, С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова, М.М. Ковалевского, П.И. Новгородцева.

Видным деятелем либерального движения в России был профессор Московского университета Борис Николаевич Чичерин (1828–1904 гг.). Его перу принадлежат труды по государственному праву, истории политикоправовых учений, истории русского права. Чичериным были подготовлены фундаментальное пятитомное исследование “История политических учений” (1869–1902 гг.), “Собственность и государство” в двух томах (1881–1883 гг.), “Курс государственной науки” в трех частях (1894–1898 гг.), работы по вопросам государства и права второй половины XIX в., где он настоятельно доказывал необходимость реформ общественно-политической жизни в России, последовательно проводя начала либерализма.

По учению Чичерина, область права – это внешняя свобода.. С помощью категорий справедливости и равенства он проводит деление на уравнивающую правду с формальным равенством (признание за всеми людьми равного человеческого достоинства, равенство прав как юридической возможности действовать) и правду распределяющую с пропорциональным равенством (права и почести распределяются в соответствии со способностями и заслугами лиц).

В центре учения Чичерина – личность со своими правами и свободами, исходя из чего он выдвинул принцип: “Не лица для учреждений, а учреждения для лиц”. Через призму прав и свобод личности он анализирует различные образы правления и создает собственную теорию государства. Каждый народ, по его мнению, в своей истории не ограничен раз навсегда установленной какой-либо одной формой политической власти.

Монархическую (княжескую) власть в конституционной монархии Чичерин называл “умеряющей властью”, которая “успокаивает страсти, охраняет права и интересы меньшинства, имея всегда в виду высшее благо целого, а не какой-либо части”.

Политико-правовой идеал Чичерина (теория конституционализма) расходился с порядками самодержавной России, о которых он не раз отзывался критически. Основную свою задачу Чичерин видел в создании либерально-консервативного направления политико-правовой мысли в России во второй половине XIX в.

Сергей Андреевич Муромцев (1850–1910 гг.) – профессор юридического факультета Московского университета, лидер конституционно-демократической партии, председатель I Государственной думы. Он испытал значительное влияние концепции своего учителя Иеринга, однако создал собственное оригинальное учение о праве. Муромцев считал право отношением, сложившимся между людьми на основе интереса. Правовые отношения, по его концепции, существуют не разрозненно, а группируются в определенную систему. “Вся совокупность прав, существующих в данное время в данном обществе, образует правовой порядок”. Исходя из единства фактического и юридического отношений, Муромцев определял право как порядок отношений, защищенных организованным (юридическим) способом.

Видным государствоведом, теоретиком права и историком правовой мысли был профессор Николай Михайлович Коркунов (1853–1904 гг.), преподававший в Петербургском университете, Военно-юридической академии и других учебных заведениях теорию и энциклопедию права, государственное право российское и зарубежное. Основные его произведения: “Государственное право (теория)” (1878 г.), “Указ и закон” (1894 г.), “История философии права” (1896 г.).

По мнению Коркунова, право не охраняет и не оценивает, а разграничивает интересы, не вмешиваясь в выбор наилучших средств осуществления каждого интереса. Следуя Дж. Остину, он утверждал, что право, в отличие от нравственности, не дает оценок интересов с точки зрения добра и зла; “нравственность дает оценку интересов, право – их разграничение”.

Учение Коркунова о праве сложилось под сильным влиянием социологических концепций, трактующих право как средство достижения согласованности интересов общества и личности.

Сложным было отношение Коркунова к идее разделения властей. Он отвергал общепринятое понимание разделения властей как обособление законодательной, исполнительной и судебной власти,

Рассуждая о государстве вообще или о государственном праве стран Запада, Коркунов порой выдвигал радикальные взгляды и суждения. Так, он неоднократно высказывался против ограничений избирательного права.

Совсем в другом духе Коркунов писал о государственном строе самодержавной России. Он отмечал устарелость российских законов о правах гражданской свободы, противоречие между гласным судом и местным самоуправлением, с одной стороны, и “странным анахронизмом”, каким является “бесправие личности перед административным произволом и полное отсутствие хотя бы малейшей свободы общественной деятельности”, с другой стороны.

Коркунов стремился доказать необходимость и возможность проведения реформ сверху, силами самодержавной власти.

Особое место в развитии социологической концепции права в России занимает историк, социолог, правовед, деятель либерального движения Максим Максимович Ковалевский (1851–1916 гг.). Он преподавал в Московском (1877–1887 гг.) и в Петербургском (1906–1916 гг.) университетах конституционное право, историю политических учений, историю иностранного законодательства и другие предметы. Его перу принадлежит ряд ценных исследований по социологии (“Социология” в двух томах, 1910 г.), труд о первобытном строе и пережитках родового строя, работы по истории государства и права, по проблемам государственного права (''Общее учение о государстве”, 1909 г.).

Учение Ковалевского о государстве и праве, органически связанное с его социологической концепцией, сложилось под сильным влиянием идей О. Конта и Г. Спенсера, солидаризма Э. Дюркгейма и Л. Дюги, психологических теорий социологии. Известную формулу О. Конта “порядок и прогресс” он заменил более общим понятием “организация и эволюция”. Не всякая эволюция прогрессивна, рассуждал Ковалевский, и не каждая организация основана на порядке – порядок обеспечен лишь там, где общество образует “замиренную среду”, основанную на “общественной солидарности”. Разделение труда вызывает социальную дифференциацию, а также интеграцию сил общества и индивидов; изменения общественного строя временами обусловливают рост неравенства между людьми.

На протяжении всей своей творческой деятельности Ковалевский оставался сторонником монархии в России.

Павел Иванович Новгородцев (1866–1924 гг.) известен в отечественной и зарубежной литературе как видный философ права, государствовед, теоретик неолиберализма, родоначальник концепции возрожденного естественного права в России. Он являлся профессором Московского университета, основателем и первым деканом Русского юридического факультета в Праге. Ему принадлежат работы по истории философии права, вопросам государства и права, среди которых наиболее известны “Кризис современного правосознания” (1909 г.), “Об общественном идеале” (1917 г.). Философско-методологической основой его концепции являлись учения Канта и Гегеля, теоретические положения которых Новгородцев стремился соединить с политико-правовыми идеями конца XIX – начала XX в.

16. Политическое учение Николло Макиавелли

Самым ярким представителем политической мысли этого периода был знаменитый итальянский мыслитель и политик Никколо Макиавелли (1469-1527), известный прежде всего своими трудами «Правитель» (1513), «Размышления на первую декаду Тита Ливия» (1519), «История Флоренции» (1532). Н. Макиавелли вошел в историю политической мысли как создатель новой науки о политике. Толкование им политики отделяется как от теологии, так и от этики. На основе обобщения многовекового опыта существования государств прошлого и современности мыслитель доказывает, что политические события, изменения в государстве происходят не по воле Божьей, не из прихоти или фантазии людей, а имеют объективный характер. Неуместно также постигать и решать политические проблемы, руководствуясь моральными соображениями, ибо власть, политика уже по своей природе является позаморальними явлениями.

Понимание политики как объективного явления закладывало прочный фундамент политической теории как точной, опытной науки, которая, по мнению мыслителя, объясняет прошлое, управляет настоящим и может прогнозировать будущее. Н. Макиавелли пытается раскрыть закономерности общественно-политических явлений, выяснить п "Белэкспо" - национальный выставочный центрричины изменения одной формы государства другой, определить лучшую из них, рассмотреть проблемы соотношения власти правителя и народа и т.п. Анализ и решение этих вопросов, исходя из потребностей времени, предоставляли учению мыслителя значение практической науки о политике, управления государством. Введение самого термина, то есть «государство», в политическую науку Нового времени связывают именно с Н. Макиавелли. Ученый считал, что государство создали не Бог, а люди, исходя из потребности общего блага. Сначала люди жили разрозненно, но впоследствии объединились, чтобы лучше защищаться. Они избрали из своей среды сильнейшего и храбрейшего главаря и начали ему подчиняться. Целью государства является обеспечение каждому свободного пользования имуществом и безопасности. Для этого принимаются законы и назначаются наказания. Но после того как власть стала наследственной, потомки вождей все больше отклонялись от справедливости и перешли к угнетение народа. Абсолютная власть, считает мыслитель, быстро развращает как правителей, так и подданных.

В результате монархия превращается в тиранию, которая не имеет права на существование и должна быть уничтожена вместе с тираном. После уничтожения тирании наступает аристократическое правление, со временем оно вырождается в олигархию, которая испытывает участия тирании. Далее народ вводит народное правление, после чего круговорот форм государства повторяется.

Н. Макиавелли различает монархию, аристократию и народ - не правление, искажением которых есть тирания, олигархия и охлократия. Первые три формы правления он называет правильными, но считает их неустойчивыми и недовготривалими. Лучшей, по его мнению, является смешанная форма, в которой сочетаются элементы всех правильных форм. Сравнивая преимущества различных форм правления, Н. Макиавелли отдает предпочтения республике, потому что она наиболее соответствует требованиям равенства и свободы. Республика является более устойчивой, чем монархия, она лучше приспосабливается к различным условиям, обеспечивает единство и мощь государства, порождает в людях патриотизм. Народ мыслитель ставит выше монарха, считая его умнее.

Эти идеи изложены Н. Макиавелли главным образом в его исторических трудах. Принципиально другими его взгляды, представленные в трактате «Правитель» (в оригинале эта работа имеет название «II ргіпсіре», что означает «единоличный правитель»). Основное содержание этой работы составляют описание образа идеального, по мнению Н. Макиавелли, правителя и рекомендации относительно того, как ему осуществлять и укреплять свою власть.

Н. Макиавелли утверждал, что ради достижения политических целей правитель может использовать любые средства, несмотря на требования морали: прибегать к обману, действовать лестью и грубой силой, физически уничтожать своих политических противников. Правитель должен быть похожим на сильного льва, чтобы запугивать волков, и на хитрого лиса, чтобы не попасть в ловушку. По сути дела, отмежевание от политики морали превратилось в проповедь Н. Макиавелли аморалізму в политике. Политика, в понимании мыслителя, - это сфера коварства и вероломства. С тех пор аморальная политика по принципу «цель оправдывает средства» получила название «макиавеллизм».

Чем же была вызвана такая позиция Н. Макиавелли? Прежде всего историческими обстоятельствами. Тогдашняя Италия была раздроблена на несколько враждующих между собой княжеств, которые к тому же подвергались нападкам со стороны иностранных завоевателей. Будучи флорентійцем и патриотом Италии, мыслитель страстно желал ее объединения в единую крепкую государство. А это, по его мнению, мог сделать только сильный единоличный правитель, который для достижения политических целей, главной из которых является укрепление государства, не пренебрегает никакими средствами. Прообраз такого правителя Н, Макиавелли видел в тогдашнем итальянском правители Чезаре Борджиа, известном своими злодійствами. По сути дела, осуждая тиранию как форму правления, мыслитель оправдывал ее относительно тогдашних итальянских условий.

Указанная позиция Н. Макиавелли объясняется также одной из основных аксиом его политической философии - мыслью о том, что люди по своей природе являются порочными, эгоистичными и злыми существами, их беспокоят не благо государства, а прежде всего собственные материальные интересы. Н. Макиавелли отмечал, что люди могут смириться с потерей свободы, власти, даже со смертью отца, но никогда и никому не простят потери собственного имущества. Политика призвана отвечать порочной природе людей. Правитель должен быть убежденным, что знать - честолюбивая, а народ - чернь, которая увлекается внешними эффектами и успехом. Покорность подданных лучшее гарантируют принуждение и страх.

Правда, правитель должен опекать подданных и не должен без крайней нужды прибегать к их притеснений. Свои действия он должен направлять так, чтобы они воспринимались как благотворительность. В отличие от оскорблений, которых, по Н. Макиавелли, нужно наносить быстро и вместе, благотворительность следует проявлять в малых дозах, чтобы оно длилось дольше и чтобы подданные ощущали его как можно полнее и лучше. По мнению мыслителя, самосохранения и укрепления политической власти любыми средствами является доминирующим интересом государственности.

В целом Н. Макиавелли сделал весомый вклад в развитие политической мысли, и западная политология считает его основоположником науки о политике.

17. Общая характеристика политико-правовой мысли Древнего Рима

В римском рабовладельческом обществе господствующее положение занимала землевладельческая аристократия. По мере укрепления своих позиций она оттесняла как старую наследственную знать, так и зажиточную верхушку торгово-промышленных слоев. Если в государствах-полисах политические конфликты среди свободных определялись главным образом столкновениями между родовитой знатью и лагерем демократии, то теперь, с утверждением частной собственности на землю, решающим становится противоборство крупных и мелких земельных собственников.

Виднейшим идеологом римской аристократии в период республики был знаменитый оратор Марк Туллий Цицерон (106–43 гг. до н.э.). Свое политико-правовое учение он изложил, подражая Платону, в диалогах “О государстве”  и “О законах”. Некоторые аспекты государственно-правовой проблематики затрагиваются им также в сочинениях по этике (например, в трактате “Об обязанностях”) и в многочисленных речах.

Цицерон исходит из общих для всех сторонников аристократии представлений о естественном происхождении государства. Следуя Аристотелю и стоикам, он утверждал, что гражданские общины возникают не по установлению, а от природы, ибо люди наделены богами стремлением к общению. Первой причиной для объединения людей в государство послужила “не столько их слабость, сколько, так сказать, врожденная потребность жить вместе”. В духе аристократических учений своего времени Цицерон настаивал на том, чтобы государственная власть была вручена мудрецам, способным приблизиться к постижению мирового божественного разума. Государство могло бы стать вечным, уверял мыслитель, если бы люди жили по заветам и обычаям отцов. Целью государства, согласно его концепции, является охрана имущественных интересов граждан.

Аналогичным образом решаются им и вопросы, касающиеся происхождения и сущности права. “Истинный и первый закон, способный приказывать и воспрещать, есть прямой разум всевышнего Юпитера”, – утверждал Цицерон. Этот высший, естественный и неписаный закон возникает задолго до того, как люди объединились в гражданские общины, и его нельзя изменить голосованием народа или решением судей (здесь – откровенный выпад против учений рабовладельческой демократии). Законы государства должны соответствовать установленному в природе божественному порядку – в противном случае они не имеют законной силы. На страже божественного естественного закона обязаны стоять жрецы. Возникновение права, подчеркивал Цицерон, “следует выводить из понятия закона. Ибо закон есть сила природы, он – ум и сознание мудрого человека, он – мерило права и бесправия”. Права мудрых и достойных граждан, включая право собственности, вытекают непосредственно из природы, из естественного закона.

Сквозь этот строй типично аристократических представлений пробиваются вместе с тем ростки принципиально иной доктрины. В явном противоречии с собственными исходными положениями Цицерон утверждал, что государство является не только естественным организмом, но и искусственным образованием, “народным установлением”. Цицерон признает равенство всех людей от природы и возможность достижения мудрости каждым, кто получит образование. Имущественные и социальные различия между людьми, с этой точки зрения, возникают не от рождения, а в силу установившихся в обществе отношений. “Частной собственности, – заявлял Цицерон, полемизируя с последователями Аристотеля, – не бывает от природы”. Она возникает на основании либо давнишнего завладения, либо победы в войне, либо закона и соглашения. Положительно оценивая значение богатства и договоров в жизни общества, Цицерон приходит к выводу, что государство “держится на кредите”.

Эти и другие подобные им положения были заимствованы мыслителем из идеологии полисной демократии. Развивая их, Цицерон определяет государство как дело народа, где под народом понимается “соединение многих людей, связанных между собой согласием в вопросах права и общностью интересов”. В трактовке Цицерона право выступает основой государства, его определяющим началом. Государство в таком понимании оказывается уже не только моральным сообществом свободных граждан (каким оно представлялось Платону и Аристотелю), но и правовым сообществом. Предложенное Цицероном понятие государства сыграло значительную роль в последующем развитии политико-правовой теории.

Цицерон, говоря о народе в своем определении государства, имел в виду исключительно землевладельцев и крупных торговцев. Об этом красноречиво свидетельствует приводимый в трактате “Об обязанностях” перечень занятий и профессий, не достойных свободного человека. Цицерон относит к числу презренных людей ростовщиков, мелких торговцев, владельцев ремесленных мастерских, а также всех трудящихся. С такими людьми, занятыми “грязным делом”, у достойных граждан не может быть никаких общих интересов.

Политический идеал Цицерона – аристократическая сенатская республика. В общетеоретическом плане он обосновывает свой идеал учением о смешанной форме правления. Ссылаясь на греческих мыслителей, Цицерон различает три основные формы государства: царскую власть –- монархию, власть оптиматов – аристократию и власть народа – демократию. Среди них лучшей, по мнению Цицерона, является монархия. Каждая из этих простых форм власти неизбежно вырождается, что приводит к возникновению таких порочных состояний государства, как тирания, господство клики богатых и власть толпы (черни). Порочные состояния, собственно, не являются уже формами государства, поскольку там царят произвол и насилие, и, следовательно, распадается само государство как объединение свободных граждан.

Наиболее совершенной и устойчивой формой правления Цицерон считал смешанное государство, сочетающее начала монархии, аристократии и демократии. К такому строю, по его мнению, приближалась Римская республика во времена “отцов” и “дедов”. Монархические начала были представлены в ней властью консулов, аристократические – правлением сената, демократические - народным собранием и властью трибунов. В этой части учение Цицерона не выходило за рамки древнегреческих концепций круговорота государственных форм (Платон, Полибий) и политических идеалов знати, требовавшей реставрации староустойных порядков.

Цицерон творил в период становления Римской империи. Поддерживая и одобряя захватнические войны Рима, Цицерон отказывается от идеалов замкнутого, самодовлеющего полиса. Под влиянием стоиков он пропагандирует идеи космополитизма и мирового государства.

В правовой теории переход к империи нашел отражение в представлениях о составе и разновидностях права, действующего в римском государстве. Сочинения Цицерона являются самыми ранними произведениями римской литературы, где проводится различие между естественным правом, правом народов и правом римских граждан.

Правовые воззрения рабовладельческой аристократии получили свое практическое воплощение в деятельности римских юристов.

Светская юриспруденция как самостоятельная отрасль знаний сложилась в Древнем Риме во II–I вв. до н.э. По своему характеру и направленности она явилась специфическим порождением идеологии тех слоев рабовладельческой знати, которые были заинтересованы в усилении правовой охраны частной собственности и в то же время выступали против расширения законодательной деятельности государства в сфере имущественных отношений, полагаясь больше на советы и консультации немногих избранных юристов (“право мудрых”), чем на писаный закон.

Расцвет римской юриспруденции приходится на эпоху ранней империи (I в. до н.э. – III в. н.э.). В этот период императоры, стремясь ограничить законодательную власть сената, предоставляют наиболее выдающимся юристам право давать разъяснения и толкования действующих правовых норм, обязательные для всех должностных лиц и судей. Разъяснения правоведов приравниваются тем самым к закону. Со второй половины III в., когда законодательная власть сосредоточивается в руках императоров, пожалование такой привилегии прекращается, и римская юриспруденция приходит в упадок.

К числу самых известных юристов периода ранней империи принадлежали Гай, Папиниан, Павел, Ульпиан и Модестин. Пространные выдержки из написанных ими сочинений содержат Дигесты Юстиниана.

Понятие права юристы выводили, подобно Цицерону, из стоической идеи мирового, всеобщего закона природы. Согласно определению Цельса, принятому многими римскими юристами, право – это искусство добра и справедливости. Правосудие, уточнял Ульпиан, есть “познание божественных и человеческих дел, наука о справедливом и несправедливом”.

Приведенные высказывания свидетельствуют, что юристы не отделяли еще право от нравственности. Как и другие последователи стоицизма, они считали источником права мировой божественный разум.

В составе права, действовавшего в Римской империи, юристы выделяли три части: естественное право, право народов и право граждан.

Естественное право, по их представлениям, распространяется как на людей, так и на животных. К его установлениям относятся брак, семья и воспитание детей. По естественному праву все рождаются свободными.

Право народов, в отличие от естественного, охватывает правила, которые мировой разум установил для людей. Римляне используют это право в своих отношениях с покоренными народами и соседними государствами. Правом народов введены война, рабство, основание царств, международная торговля и другие установления.

Право граждан, или цивильное право, регулирует отношения между свободными римлянами. Цивильное право, указывал Гай, является “собственным правом государства”. Источниками этого права Папиниан называл законы, решения плебеев, постановления сената, декреты принцепса и “мнения мудрых”.

Разграничение права народов и права граждан, проведенное в римской юриспруденции, имело цель оправдать рабство, агрессивные войны и неравенство завоеванных народов по отношению к римлянам.

Право в Древнем Риме делилось на частное и публичное. По знаменитой формуле Ульпиана, публичное право относится к положению государства, частное – к пользе отдельных лиц. Частное право, считал он, включает в себя предписания права естественного, предписания права народов и предписания права цивильного.

Основное внимание юристы уделяли частному праву. В их трудах были заложены основы теории гражданского права – цивилистики. Разрешая споры по гражданским делам, юристы разграничили виды сделок, выработали формулы исков, определили правомочия собственника и других субъектов права.

К изучению публичного права римская юриспруденция обратилась в I–II вв., когда правоведы, получившие привилегию официального толкования закона, выступили в поддержку императорского режима. В публичном праве они проводили идеи неограниченных полномочий принцепса, передачи ему законодательной власти.

Вследствие рецепции римского частного права его принципы были усвоены теоретической юриспруденцией во многих странах континентальной Европы. Под влиянием римской цивилистики сложились классические правовые доктрины XVIII – XIX вв., наделившие собственника абсолютным правом распоряжаться принадлежащей ему вещью по своему усмотрению.

9. Политические и правовые учения в Древнем Риме 1 вв. До н.Э.-5 вв. Н.Э.

В I в. нашей эры в Римской империи сложилась и стала быстро распространяться новая религия – христианство. В развитии организации христиан обычно различаются два этапа: “апостольская церковь” (примерно I– II вв.) и пришедшая ей на смену (примерно во второй половине II в.) “епископальная церковь”. Эволюция церковной организации сопровождалась, очевидно, изменением политико-правовой идеологии христиан, однако в книгах Нового завета содержатся как первоначальные, так и последующие идеи христианства. В произведениях раннехристианской литературы (Откровение Иоанна – “Апокалипсис”) осуждались рабовладельческий Рим,  римские императоры, цари, вельможи, тысяченачальники, богатые, купцы. Христиане мечтали об уничтожении– Римской империи, которую они называли “царством дьявола”.

Христиане ждали пришествия мессии, Христа – избавителя, божьего посланника, который в схватке со “зверем-императором” сокрушит царство зла, повергнет угнетателей в “геенну огненную”. Затем установится обещанное пророками “тысячелетнее царство”, где трудящиеся “не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной”.

В ожидании мессии проповедовались смирение и непротивление злу насилием: “Никому не воздавайте злом за зло”, “любите врагов ваших, благотворите ненавидящих вас. Благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку”. Вместе с тем в произведениях христианской письменности сохранились намеки на вооруженные отряды христиан, на их боевые схватки с римскими оккупантами.

В ожидании скорого пришествия мессии христиане стремились обособиться от царства зла в своих общинах. Христианство провозгласило равенство приверженцев новой религии. В дискуссиях христианских общин была преодолена идея богоизбранности только отдельных народов. Общины были организованы на демократических началах. Не было духовенства, предметов культа, обрядов. Верующие отдавали общине свое имущество, за общий счет устраивались общественные трапезы. Связь между общинами поддерживали странствующие проповедники (апостолы), не имевшие привилегий. Община кормила апостола несколько дней, после чего он должен был либо идти дальше, либо работать вместе с другими. В христианском учении в религиозной форме были выражены некоторые общечеловеческие ценности, элементарные нормы нравственности и справедливости

В I–II вв. сеть христианских общин раскинулась по всей Римской империи. Ряды приверженцев новой религии, дававшей духовное утешение и надежду, неуклонно росли. Со II в. христианские общины пополнялись выходцами из имущих и образованных слоев общества. Богатые и честолюбивые люди по-своему ощущали и переживали гнет Римской империи, кризис рабовладельческого строя, всеобщую апатию и деморализацию, тоже искали духовного утешения и освобождения. Это привело к изменению социального состава, организационных принципов и идеологии христианских общин. Эволюция христианства предопределялась разочарованием в надеждах на скорый приход мессии.

К середине II в. в христианстве берет верх то направление, которое делало упор на мистические стороны учения. Складывается отделенный от массы верующих церковный аппарат. Руководство общинами переходит в руки епископов, пресвитеров, дьяконов, образовавших стоящий над верующими клир (духовенство). Епископами назначались, как правило, состоятельные люди. Епископы различных общин установили между собой прочные связи; таким образом была создана вселенская церковь.

Присвоив монопольное право проповедовать и толковать христианское учение, духовенство разработало сложную систему обрядов, служб, догм, используя ряд положений других религий (например, митраизма) и философских школ (например, стоиков, гностиков). Общие трапезы были заменены причащением, апостолы –  слугами и гонцами епископов, равенство верующих – противоположностью между клиром и мирянами.

В христианской литературе II–III вв. большое место занимает апологетика. Христианские авторы стремятся уверить императоров, что новая религия не только не опасна рабовладельческому государству, но и является его надежным союзником.

Первоначальное осуждение императорской власти уже во II в. свелось к религиозной оппозиции насаждавшемуся властью культу императоров, требованию поклоняться им, как богам. В то же время эта оппозиционность компенсировалась отчаянными призывами подчиняться властям и начальствам:

Церковь настойчиво стремилась к союзу с императорской властью. С IV в. императоры уже вынуждены считаться с церковью и даже искать у нее поддержки. При императоре Константине христианство было объявлено равноправной с другими религиями (313 г.), а затем господствующей (324 г.) религией.

Эволюция христианства сопровождалась ожесточенной борьбой между церковью и различными ересями (ересь – вероучение, основанное на некоторых общих с официальной церковью догматах, но оппозиционное, отличное от церковного).

Так, во второй половине II в. в Малой Азии возникла секта монтанистов, продолжавших проповедовать ненависть к Римской империи, предвещать близкое пришествие мессии, конец “мира зла и насилия”, установление “тысячелетнего царства

Тогда же возникли антицерковные секты гностиков (гносис – знание), соединявшие ряд положений христианства с учением о “логосе” в духе философии неоплатонизма и стоиков. Некоторые гностики (Эпифан) учили, что общественное неравенство противоречит божественному закону справедливости:

Еретики широко использовали апелляцию к текстам писания, отвечавшим настроениям масс. С IV в. в Северной Африке возникло движение рабов, колонов и свободных бедняков, называвших себя агонистиками (борцы, воины христовы). Вооруженные дубинками агонистики нападали на усадьбы богачей, уничтожали кабальные документы, убивали владельцев латифундий или заставляли их работать на мельницах и в каменоломнях. Епископы писали, что “по их решению и приказу рабы и господа менялись положениями”, призывали государство к жестокому подавлению этих движений.

18. Европейские утописты 16-17 вв. Мор и Кампанелла

Особый, антибуржуазный смысл разработки вопросов власти, государства и права приобретает в рамках такого общественного движения, каким явился социализм. Именно в XVI–XVII вв. он стал занимать самостоятельное и достаточно заметное место в умственной жизни европейского общества. К проблематике государства, права, власти мыслители-социалисты обращаются в поисках ответа на вопрос о том, какими должны быть политико-юридические институты, способные адекватно воплотить строй, основанный на общности имуществ, покончивший с частной собственностью, с материальным неравенством между людьми, с прежними тираническими формами правления.

Внутри этого движения, выражавшего извечные устремления общественных низов к социальной справедливости, складывались и циркулировали весьма разные взгляды и представления.

Наиболее видными писателями социалистического направления в рассматриваемый период были Томас Мор(1478–1535) и Томмазо Кампанелла (1568–1639).

Т. Mop – автор по-своему эпохального произведения"Утопия" (1516). Т. Кампанелласоздал всемирно известный "Город Солнца" (1602, первая публикация – 1623 г.).

Т. Мор утверждает в "Утопии", что, пока существует частная собственность, нет никаких шансов на выздоровление социального организма. Больше того: "Где только есть частная собственность, там вряд ли возможно правильное и успешное течение государственных дел". Выход у человечества один – "совершенное уничтожение частной собственности".

Общество, согласно Т. Мору, является результатом заговора богачей. Государство же – их простое орудие. Они его используют в целях угнетения народа, для защиты своих корыстных материальных интересов. Силой, хитростью и обманом богачи подчиняют себе бедный люд, обездоливают его. Делается это и с помощью законов, предписаний власти, которые навязываются народу от имени государства.

В укор тогдашнему реальному обществу Т. Мор рисует воображаемую страну (Утопию), которая сумела избавиться от частной собственности и сопутствующих ей пороков и которая сумела вследствие этого зажить почти беспроблемной, блаженной жизнью. В Утопии нет частной собственности. Земля там – собственность общественная. Обществу принадлежит и вся производимая в нем продукция. Она вырабатывается семейно. Каждая семья занимается определенным ремеслом. Семейно-ремесленная организация составляет производственную структуру утопийского общества. Сельскохозяйственные работы ведутся на началах трудовой повинности, которую обязаны отбывать все граждане. Рабочий день длится 6 часов. Особые должностные лица следят за тем, как работают утопийцы.

Т. Кампанелла в "Городе Солнца" выделяет три ветви власти, создаваемые применительно к трем основным видам деятельности и "заведующие" каждой из них. Каковы эти виды деятельности? Во-первых, военное дело; во-вторых, наука; в-третьих, воспроизводство населения, обеспечение его пищей и одеждой, а также воспитание граждан. Ветвями (отраслями) власти руководят три правителя, именуемые соответственно: Мощь, Мудрость, Любовь. Им непосредственно подчинены три начальника, каждый из которых, в свою очередь, распоряжается тремя должностными лицами.

Венчает управленческую пирамиду верховный правитель – Метафизик, превосходящий всех сограждан ученостью, талантами, опытом, умением. Он – глава как светской, так и духовной власти, ему принадлежит право окончательного решения по всем вопросам и спорам.

В "Городе Солнца", где нет более частной собственности. Земледелие, ремесла и т. д. являются делом совместного труда соляриев, коим ведают правители с подчиненными им должностными лицами – специалистами. Сообща произведенное распределяется справедливо, по меркам необходимости. Все, в чем солярии нуждаются, "они получают от общины, и должностные лица тщательно следят за тем, чтобы никто не получал больше, чем ему следует". Не только обеспечение каждого солярия требуемой долей материальных благ и попечение о его досуге, общении, здоровье входят в круг обязанностей должностных лиц "Города Солнца". Они также планомерно обучают и воспитывают членов общины, заботятся о состоянии их духа. Значительную роль отводит им Т. Кампанелла в заботе о продолжении рода соляриев. Государство вмешивается (конечно, в интересах общего блага) даже в творчество поэтов, предписывая им те формы, в которые они должны облекать свое вдохновение.

В целом в ранних социалистических доктринах присутствуют два практически несовместимых начала. Верная оценка интеллектуальных, нравственных и т. п. достоинств человека как факторов, призванных определять его положение в обществе, сплошь и рядом переплетается с установками на авторитарность, аскетизм, с небрежением отдельной человеческой личностью, с равнодушием к созданию соответствующих организационных и правовых условий для ее свободного всестороннего развития.

Другая типичная для политико-юридических воззрений социалистов рассматриваемого периода деталь. Справедливо уделяя пристальное нужное внимание вопросам законодательства, которое должно утвердиться в государственно-организованном обществе, базирующемся на общности имущества, на принципах коллективизма, они крайне скупо говорили (если говорили вообще) о правах и свободах индивида, о правовых связях гражданина и государства, о системе надежных гарантий таких прав и свобод и т. д. Это, кстати говоря, очень характерно и для воззрений последующих поколений социалистов.

19. Политико-правовые идеи раннего христианства

Религия – одна из форм общественного сознания, характеризующаяся стремлением человека и общества к непосредственной связи с абсолютом, верой в Бога. Основные (мировые) религии:  1) иудаизм (евреи) 3-2 тыс. до н.э. – первая последовательно монотеистическая религия; представлял собой религию одного народа, считавшим себя избранным на том основании, что Бог через Моисея дал ему закон. Христианство зародилось в иудейской религии, но вскоре откололось от него, оно космополитично.  2) буддизм – сер. 1 тыс. до н.э.;  3) христианство – 1 век н.э.;  4) ислам – 7 век н.э. Христианство возникло в восточной провинции Римской империи (в среде евреев) как способ удержаться в хаосе. Акт распятия Иисуса Христа – отправная черта. В 4 веке н.э. христианство стала государственной религией.  Источники христианства:

1. Библия – 66 книг, состоит из 2 частей Ветхий (для иудеев) и Новый завет (не признаваемый евреями). Новый завет состоит из 4 Евангелий («благая весть», от Матфея, Марка, Луки, Иоанна), книги Деяний апостолов, 21-го соборного послания апостолов и Откровения апостола Иоанна Богослова, более известного под название Апокалипсис («откровение»). 

2. Учения святых отцов церкви, постановления самой церкви.

Конфессия – религиозное объединение в рамках вероучения (католичество, православие, протестантизм).  Учение христианства дает новую картину мира. Античность - круговорот, цикличность. А христианство – линейное направление развития (идея конца мира). Источник идеологии раннего христианства – Новый завет.  Основные идеи: 1) идеи свободы (религ. свобода); 2) идеи равенства; 3) анархизм (отрицание земной власти); 4) революционность (эсхатология – учение о конце мира); 5) коммунизм (общность имуществ, всеобщая обязанность трудиться, распределение по труду или по потребностям); 6) непротивление злу насилием; 7) приоритет религ. нормы перед правовой. Первые христиане осуждают богатство, связывая его с угнетением бедных. Христианские общины поддерживали связи друг с другом и по мере их распространения становились как бы государством в государстве (Риме). Стремились отгородится от государства, решать свои дела без государственного вмешательства. Преследование христиан со стороны государства (обвиняли в анархизме, в подрыве империи) не сломили их дух, а лишь подогрели рвение. Со временем общины обрастали хозяйством, святых заменяли чиновники, складывалась иерархизированная и централизованная организация, у кот. появились мирские интересы. Главной целью церкви становится расширение своего влияния, ранее отгораживавшаяся от государства, теперь налаживает с ним отношения. Константин был первым христианским императором. Гонимая церковь стала господствующей.  Христианство доминировало в европейской политической мысли более тысячелетия. Эпоха феодализма прошла под его знаменем.  Итог: христианство выдвинуло идею об отделении духовной жизни от мирской, церковной власти от светской. Это означало, что личность уже не принадлежит всецело государству, которое поглощает человека. У человека появилось первое неотъемлемое право на бессмертие. В разделении властей заложена основа сопротивления. Христианство содействовало гуманизации политической мысли, пропитало ее идеями нравственной ответственности (призывы к милосердию, любви к ближнему). Провозглашение равенства всех народов и социальных групп, уважение к физическому труду также связывают с христианством. Но христианству было свойственно пренебрежение к проблемам этого мира и выдвижение на первый план религиозного идеала спасения души. 

20. Политико-правовое учение Б.Спинозы

Видным теоретиком естественного права был голландский философ-материалист Бенедикт (Барух) Спиноза (1632—1677).

Спиноза родился в Амстердаме, обучался в религиозном училище, но его интерес к естественным наукам и философии стал причиной острого конфликта с еврейской общиной, в результате которого Амстердамская синагога подвергла Спинозу великому отлучению (это отлучение было снято иерусалимским раввином в 1927 г.). Вынужденный временно покинуть Амстердам, Спиноза, принявший имя Бенедикт, поселился в провинции и приступил к разработке своей философской системы. В 1670 г. был издан (без указания имени автора) "Богословско-политический трактат", посвященный исторической критике Библии и обоснованию свободы философии. После свержения правительства Яна де Витта, покровительствовавшего Спинозе, последний начал писать "Политический трактат" (остался незавершенным).

Жизнь и деятельность Спинозы протекали в условиях резкого обострения нападок кальвинистского духовенства на республиканское правительство, попыток дворянства установить монархию. Спиноза был современником революции в Англии. Острые противоречия эпохи нашли выражение в его учении.

Политико-правовое учение Спинозы связано с его философией, особенно с идеей строгой закономерности, причинной обусловленности всех явлений природы, "субстанции", которая никем не создана и является "причиной себя".

Под естественным правом Спиноза понимал необходимость, в соответствии с которой существуют и действуют природа и каждая ее часть. При этом, что важно для всего учения Спинозы, естественное право отождествлялось с "мощью" — способностью любой части природы к самосохранению: "Право каждого простирается так далеко, как далеко простирается определенная ему мощь". Человек такая же часть природы, как и всякая другая; стремление к самосохранению предопределяет все его страсти, аффекты, т.е. состояния тела и их осознание. На познании страстей (аффектов) Спиноза стремился построить свое учение о праве и государстве.

Спиноза, вслед за Гроцием и Гоббсом, считал необходимым "рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах". В его основном произведении "Этика, доказанная в геометрическом порядке" (закончено к 1675 г.) философские, этические, правовые и политические понятия и категории изложены в форме аксиом, лемм, теорем, доказательств. "Я постоянно старался, — писал Спиноза, — не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать".

Подобно Макиавелли Спиноза порицал философов и политических теоретиков, которые берут людей не такими, каковы они суть, а какими они хотели бы их видеть. Настоящая задача политики, утверждал Спиноза, в том, чтобы вывести из самого строя человеческой природы то, что наилучшим образом согласуется с практикой.

Человек, писал Спиноза, по природе эгоистичен и корыстолюбив: "Каждый защищает чужой интерес лишь постольку, поскольку думает тем самым упрочить свое благосостояние". Спиноза искренне осуждал погоню за наживой, ненасытную жадность к деньгам как безумие, сумасшествие, которому подвержена толпа, чернь. Однако его политико-правовое учение строится на представлении, что корыстолюбие наряду с другими аффектами является вечной и неизменной чертой человеческой природы.

Коль скоро "каждый с величайшим жаром ищет своей личной пользы, — полагал Спиноза вслед за Макиавелли, — а за справедливейшие считает те законы, которые необходимы для сохранения и приумножения его достояния", то политика должна основываться на том, что условием достижения общего блага является обеспечение частной собственности. Исходя из такого взгляда на природу человека Спиноза счел необходимым в самом начале "Политического трактата" заявить о несбыточности Утопии Томаса Мора.

Взгляды Спинозы на государство сложились под сильным влиянием Гоббса и в полемике с ним; диаметральная противоположность программных положений (Гоббс — сторонник абсолютной монархии, Спиноза — демократ) при общности методологических основ их концепций предопределила ряд разногласий в решении проблем теории. Наиболее существенное из них — отождествление Спинозой естественного права с "мощью", попытка последовательно провести в концепции это своеобразное понимание естественного права.

Раз естественное состояние — это "состояние борьбы всех против всех", оно вряд ли когда-нибудь существовало вообще (иначе как люди могли уцелеть?); к тому же оно не могло существовать еще и по той причине, что люди связаны разделением труда,

Спиноза — сторонник идеи общественного договора, но эта идея понимается им весьма своеобразно. Необходимость государства и законов обусловлена естественной причиной — противоречием между страстями и разумом людей. Человек только тогда свободен и могуществен, когда руководствуется разумом; однако большинство людей (толпа) не таково — люди одержимы пассивными аффектами, побуждающими к неразумным поступкам. Именно этим вызвана необходимость права и государства. "Если бы люди от природы так были созданы, что они ничего не желали бы, кроме того, на что им указывает истинный разум, — писал Спиноза, — то общество, конечно, не нуждалось бы ни в каких законах". Однако человеческая природа устроена иначе. Каждый человек стремится к своей пользе, к выгоде. "Но большинство руководствуется своим мнением, увлечением, а не разумом, движимо прихотями, не считается с будущим. Поэтому ни одно общество не может существовать без власти и силы, а следовательно, и без законов, умеряющих и сдерживающих страсти и необузданные порывы людей". Законы, обеспеченные поощрением или наказанием, необходимы для того, чтобы подчинить разуму страсти, чтобы "сдержать толпу, точно лошадь уздой, насколько это возможно".

Суждения Спинозы о праве и законе основываются на свойственном рационализму представлении о свободе как подчинении равному для всех разумному закону.

Коль скоро закон, обеспеченный принуждением, соединяет людей в общество и предназначен для того, чтобы обуздать аффекты и дурные страсти, в нем должен быть воплощен истинный разум, всегда направленный на общее благо. Как добиться этого? Создание законов не может быть доверено монархам, сановникам и вообще отдельным лицам, прихоти которых в силу слабости человеческой природы (преобладание пассивных аффектов) неизбежно возьмут верх над разумом.

Чтобы закон был разумен, он должен быть принят большим собранием людей. Аффекты строго индивидуальны, страсти у всех разные, частные интересы противоречивы — все это в достаточно многочисленном собрании взаимопогашается, и в результате общим остается только разумное начало. Разумность законов и общая свобода обеспечены там, где законы принимает многочисленное собрание, воля которого "определяется не столько прихотью, сколько разумом, ибо дурные аффекты влекут людей врозь, и единодушие может установиться лишь постольку, поскольку люди стремятся к благородному или по крайней мере к тому, что кажется таковым".

При таком подходе разумным и наиболее могущественным прочным государством Спиноза признавал республику, особенно демократическую. "В демократическом государстве, — писал он, —. менее должно бояться нелепостей, ибо почти невозможно, чтобы большинство собрания, если оно велико, сошлось на одной нелепости".

Спиноза осуждал абсолютную монархию. В противоположность Гоббсу Спиноза утверждал, что естественное право не утрачивает своей силы в гражданском состоянии. Государство, как и любая часть природы, подчинено естественной закономерности, и его право тождественно его "мощи", силе, фактической способности повелевать подданными. Эта способность, а тем самым и право (власть) государства далеко не беспредельны. Власть государства имеет границы.

Теория Спинозы существенно отличается от учения Гоббса об абсолютной власти государства. "Что касается политики, то различие между мною и Гоббсом.., — замечал Спиноза в одном из писем, — состоит в том, что я всегда оставляю в силе естественное право и что, по моему мнению, верховная власть в каком-нибудь государстве имеет не больше прав по отношению к подданным, чем в меру того могущества, которым она превосходит подданного, а это всегда имеет место в естественном состоянии".

К праву государства не может относиться то, к чему государство не в состоянии побудить подданных наградами или наказаниями. Это касается способности суждения. Поскольку власть не имеет фактической способности, "мощи" заставить людей думать или говорить то, что угодно государству, она не имеет на это и права.

Обоснованию свободы совести, науки, мнений, слова посвящен "Богословско-политический трактат", где Спиноза доказывал, что никто не может перенести на другого свое естественное право или свою способность свободно рассуждать и судить о каких бы то ни было вещах, и никто не может быть принужден к этому.

Граница государственной власти и в том, что она не должна совершать действий, подрывающих ее авторитет или вызывающих негодование подданных. Спиноза развивает мысли Макиавелли о социально-психологических основах власти, о страхе и любви подданных как опоре правительства, о ненависти и презрении — причине возмущений против него.

Поскольку стремление к самосохранению должно быть присуще государству, как и любой части природы, "к праву государства менее относится то, на что негодует большинство.., так как право государства определяется общей мощью народа, то несомненно, что мощь и право государства уменьшаются постольку, поскольку оно само дает поводы значительному числу лиц к заговору".

Своеобразие идеи общественного договора в концепции Спинозы в том, что общественный договор, состоящий в перенесении сил ("мощи", права) каждого на общество, т.е. государство, рассматривается, скорее, не как факт древней истории, а как отношение, постоянно существующее между подданными и верховной властью. Между ними имеется нечто вроде равновесия сил, нарушать которое опасно. К праву государства не относятся действия, подрывающие его способность руководить подданными; всеобщее возмущение может положить конец "общественному соглашению", превратить гражданское состояние в состояние враждебности.

В конечном счете все проблемы политики и права сводились Спинозой к начальному пункту: как, исходя из свойств человеческой природы, организовать само государство, чтобы все, и правители, и управляемые, действовали в соответствии с общим благом, хотят они этого или нет, т.е. чтобы все понуждались (добровольно ли, под давлением силы либо необходимости) жить по предписанию разума? Задача решается, писал Спиноза, "если дела верховной власти будут упорядочены таким образом, что ничто, имеющее отношение к общему благу, не предоставлялось бы безусловно чьей-либо совестливости".

Спиноза решительно отвергал абсолютную монархию: монарх, силы которого недостаточно для удержания подданных в подчинении, окружает себя знатью, строит своим подданным козни, боится их больше, чем внешних врагов; законы выражают прихоти правящей верхушки; правление решительно неразумно, враждебно общему благу.

Спиноза считал возможной ограниченную монархию, в которой государством управляет представительное учреждение, а также аристократическую республику, но обе эти формы он видел такими государствами, в которых нужны специальные меры, предупреждающие тиранию и угнетение.

Единственно абсолютное государство, могущественное, опирающееся на согласие подданных, правящее ими при помощи только разумных законов, обеспечивающее свободу, равенство, общее благо, — это демократия, "народная форма верховной власти".

Особенность демократии в том, что власть и законы не противостоят народу и не противоречат его свободе. Народ, будут ли в таком обществе законы умножаться или уменьшаться, тем не менее пребывает одинаково свободен, потому что он действует не вследствие авторитета другого лица, но по своему собственному согласию.

Как и Макиавелли, Спиноза защищал народ от нападок тех, "кто пороки, присущие всем смертным, приписывает одному только простонародью".

Простой народ, который, ссылаясь на его невежество, упорно отстраняют от государственных дел (а его невежество в этих делах тем и обусловлено, что из них делают "государственную тайну"), ничуть не хуже знати. Природа у всех одна и та же. Вся разница в том, что знать маскирует свои пороки "пышностью, роскошью, мотовством, какой-то согласованностью пороков, ученым невежеством и изяществом распутства". Само привилегированное положение знати делает ее надменной и развивает у нее другие пороки, которые в меньшей степени присущи простонародью.

Демократия, считал Спиноза, в наибольшей мере способна повелевать подданными и не имеет надобности их опасаться, поскольку устройство государства обеспечивает разумность законов, а тем самым свободу как подчинение осознанной необходимости. "Только тот свободен, кто, не кривя душой, живет, руководствуясь одним разумом".

Разумность законов в демократии обусловлена тем, что они принимаются многочисленным собранием, в котором взаимопогашаются противоречивые страсти.

При создании демократического государства люди "договорились, чтобы силу решения имело то, что получило большинство голосов". Подчинение этому первоначальному решению обеспечивает общее равенство и свободу. Демократическое государство наиболее естественно и наиболее приближается к свободе, которую природа предоставляет каждому, ибо в нем каждый переносит свое естественное право не на другого, лишив себя на будущее права голоса, но на большую часть всего общества, единицу которого он составляет. И на этом основании все пребывают равными, как прежде в естественном состоянии.

Концепция Спинозы — первое в идеологии Нового времени теоретическое обоснование демократии.

Политико-правовое учение Спинозы было также немалым шагом к постижению сущности государства и права. Его стремление освободить теорию политики от морализирования, привнесения в нее субъективных оценок предопределило отождествление права, "мощи" и законов природы. Применительно к политике такое отождествление в концепции Спинозы стало средством обоснования "границ государственной власти", прогрессивных политико-правовых программных требований.

Произведения Спинозы неоднократно запрещались голландским правительством, кальвинистскими и иудаистскими религиозными организациями, внесены католической церковью в "Список запрещенных книг".

Философия Спинозы оказала большое влияние на развитие материализма, диалектики и атеизма. Многие политико-правовые идеи Спинозы, как отмечено, были восприняты Руссо и другими радикальными мыслителями демократического направления.

21. Политические и правовые учения Арабского Востока в период средних веков

Стремительное расширение Арабского халифата вовлекло в сферу арабской культуры наследие античной (особенно греческой) философии, научные достижения завоеванных стран и народов. В IX в. Багдад превратился в крупный научный центр с рядом школ, библиотек, научных обществ. Второй центр арабской культуры сложился на Пиренейском полуострове, в Кордове. На арабский язык были переведены произведения античных врачей, классические труды по математике и астрономии, а также философские трактаты Платона, Аристотеля и их последователей.

Соотношение религии и философии в исламе своеобразно. Некоторые мусульманские богословы уже в VIII– IX вв. пытались разработать религиозную философию, основанную на символико-аллегорическом толковании Корана. Однако основная масса "людей религии" настороженно относилась к рационалистическому подходу к проблемам ислама. Теоретики религиозной философии ислама то подвергались гонениям, то поддерживались властями, пока, наконец, калам – теоретическое мусульманское богословие, аналогичное христианской схоластике, – не получил признание и относительно широкое распространение в Х в. С того же времени с каламом успешно конкурирует направление, стремящееся осмыслить природу и общество на основе трудов Аристотеля и других античных мыслителей. Труды представителей "восточной перипатетики" (перипатетиками называли учеников и последователей Аристотеля, по преданию преподававшего свое учение во время прогулок; греч. "перипатос" – прогулка, хождение. - Прим. авт.) были посвящены преимущественно естественно-научным дисциплинам (медицине, географии, астрономии, химии, математике и др.). Затрагивались ими и политико-правовые проблемы, которые решались с учетом религиозно-политической жизни Арабского Востока.

В общих чертах своеобразное соотношение философии и религии ислама обозначил "первый философ арабов" – среднеазиатский тюрк аль-Фараби (870–950 гг.). Широкую известность Фараби принесли его комментарии трудов Аристотеля, в связи с чем еще при жизни ему было присвоено почетное имя "Аристотель Востока", "Второй учитель".

Аль-Фараби исходил из того, что истина постигается философией посредством "доказательных рассуждений". Но философов, которым доступно истинное знание, немного; большая часть людей занята повседневным трудом и способна приобрести знания лишь посредством "поэтических", "риторических" образов и речений. Поэтому для "широкой публики" необходима оперирующая такими образами и речениями религия, представляющая собой важное "политическое искусство", без которого невозможно общество.

В трудах Фараби предпринимается попытка изложить проект идеального общества (города-государства).

Человеческие общества Фараби классифицирует на великое (объединение всех людей, народов, населяющих землю), среднее (общество определенного народа) и малое (объединение людей в отдельные города). Взяв за исходное моральные категории добра, зла, отношения к труду, он делит города-государства на добродетельные, коллективные и невежественные.

В добродетельных городах-государствах общественная жизнь построена на принципах высокой нравственности людей, которые, помогая друг другу, достигают истинного счастья.

Фараби пишет о пяти слоях населения в добродетельном государстве: 1) мудрецы и другие достойные лица; 2) люди религии, поэты, музыканты, писцы; 3) счетоводы, геометры, врачи, астрологи и т.п.; 4) воины – ратники, стражники и т.п.; 5) богатые люди, земледельцы, скотоводы, купцы и т.п. В добродетельном государстве все эти слои населения связаны дружбой, взаимными интересами, справедливым отношением друг к другу.

Добродетельный город возглавляет философ-правитель, способный познать начала, управляющие природой и обществом, и передать эти знания населению в образно-символической, т.е. религиозной, форме.

Политико-правовое учение аль-Фараби сильно отличается от доктрин западноевропейских мыслителей как по содержанию теории, так и по программным положениям. Политическая жизнь Арабского халифата не давала оснований для обсуждения традиционных для европейской мысли проблем различных форм правления, соотношения церкви и государства, государства и права, но настоятельно требовала обсуждения моральных качеств и компетентности правителя, задач и способов осуществления его власти. Что касается политического устройства, то за его основу бралась оказывающая влияние на власть мусульманская община – скрепленное шариатом территориальное объединение верующих. Морально-религиозные качества общины, по аль-Фараби, тоже важны для оценки города-государства; так, коллективный город, занимающий промежуточное положение между добродетельным и невежественным городами, Фараби описывает близко к критическому изображению демократии у Платона.

Концепция "двух истин" получила широкое обоснование в трудах Аверроэса (Ибн Рошд, 1126–1198 гг.; про Аверроэса говорили: "Аристотель объяснил природу, а Аверроэс – Аристотеля" - прим. авт.). Согласно этой концепции, необходимой для "широкой публики" является религия, в образно символической форме доводящая до всеобщего сведения нормы и правила общежития. Философия, постигающая "начала" (законы природы и общества), доступна лишь ученым, оперирующим доказательными суждениями. Поэтому существуют две истины – философии и религии, противоречия между которыми снимаются аллегорическим "толкованием, сведением к общим началам. Такая концепция создавала достаточные просторы для свободного развития естественных наук; не случайно у арабов большое развитие получили медицина, химия, астрономия, математика.

Применительно к политике концепция "двух истин", с учетом реалий арабского мира, не шла далее идеи философа-правителя, получившей воплощение в трудах аль-Фараби, Авиценны (Ибн Сина, ок. 980–1037 гг.) и других арабских мыслителей.

С учетом той же идеи в XIV в. очень своеобразную концепцию развития государства разработал выдающийся арабский историк Ибн-Хальдун (1332–1406 гг.). Его перу принадлежит получивший широкую известность труд "Большая история" ("Книга поучительных примеров"). Идеи Ибн-Хальдуна о государстве сложились под влиянием Аристотеля и его среднеазиатских последователей.

Ибн-Хальдун различал общество и государство, стремился выявить их соотношение и закономерности развития. Согласно его концепции, люди создали общество для совместного добывания средств к жизни, поскольку способность одного человека недостаточна для удовлетворения его потребности в пропитании. Разделение труда – первейший фактор объединения; люди объединяются также для защиты от внешней опасности и обеспечения общей безопасности от возможных проявлений агрессивной природы самих людей, объединившихся в общества. На общество влияют климат и другие природные факторы, но главное – формы хозяйства, способ производства: "Условия, в которых живут поколения, различаются в зависимости от того, как люди добывают средства к существованию". В связи с этим Ибн-Хальдун различает два этапа (состояния) общества: 1) примитивное, или "сельское", когда люди занимаются только земледелием и скотоводством, и 2) цивилизованное, или "городское", когда получают развитие ремесла, торговля, науки, искусства. На первом этапе люди производят "только то, что достаточно для существования без какого-либо избытка". Развитие разделения труда и объединение усилий многих людей создают производство избытка, который порождает роскошь, обусловливает переход общества ко второму этапу (состоянию).

Развитие общества обусловливает эволюцию устройства и задач государственной власти. В примитивном ("сельском") состоянии формой общества является организация кровных родственников на началах полного равенства. В таком обществе предводитель – только первый среди равных; за ним следуют без принуждения. Проблема распределения продуктов перед этой организацией вообще не стоит – производится только необходимое. Производство излишков и роскоши ведет к возникновению организации, основанной на неравенстве и принуждении. Второму этапу, состоянию общества соответствует владычество (власть-собственность). "Владычество же – это верховенство и властвование с помощью принуждения". Поскольку один человек владычествовать не в силах, он создает группировку, самую сильную в обществе. Опираясь на эту группировку, владыка покоряет подданных, собирает деньги в казну. "Налоги и поборы образуют материю государства".

Поначалу носитель власти опирается на членов своего рода; затем склонность властителя к самообожествлению и стремление к единовластию ведут к отстранению от власти родственной правителю группы, к созданию искусственной группировки лиц, служащих ему за деньги.

Государство отрывается от основы, на которой возникло, правители отделяются от простого народа; происходит "закрытие двери перед массой из-за страха быть убитыми выступающими против власти и другими людьми". Стремление владыки опереться на чуждые народу элементы является хронической болезнью государства, ведущей к его гибели. С одной стороны, для содержания искусственной группы, на которую опирается владыка, он взимает все большие и большие налоги, изымая у подданных не только излишки, но и необходимое, вмешивается в торговлю, с помощью принуждения скупает товары по самым низким ценам и продает по самым высоким. Это ведет к упадку рынков, убивает надежды подданных, связанные с торговлей, подрывает стимулы к труду. Разрушение экономики ослабляет государство:

"Государство – форма общества, с необходимостью приходящая в упадок, если пришла в упадок его материя". С другой стороны, искусственная группа – зыбкая опора власти: "Незначительны те, которые за денежное вознаграждение согласятся умереть. Это становится немощью государства и сламывает его".

Отсюда Ибн-Хальдун делает вывод о неизбежности гибели любого государства, средний возраст которого он определяет в 120 лет соответственно смене трех поколений правящей династии: первому поколению свойственны простота нравов и относительное равенство; второе поколение уже изнежено роскошью, живет в условиях неравенства и взаимной враждебности, трусливо, неспособно к самозащите, нуждается в наемной армии и охране; при третьем поколении происходят окончательная деградация, разрушение государства, распад его на более мелкие или захват другим государством. Обычно конец одного и начало другого цикла наступают в результате захвата кочевниками цивилизованных областей. Ссылаясь на историю арабов, персов и берберов, Ибн-Хальдун пишет, что, создав новое государство, завоеватели "предаются самоизнурению" и истощают общество. "Рано или поздно неизбежно наступает дряхлость империй, которые, как и люди, растут, достигают зрелого возраста, а затем клонятся к упадку"

В течение жизни трех поколений государство проходит пять этапов- 1) возникновение новой принудительной власти взамен прежней; 2) расправа правителя с теми, кто помог ему прийти к власти, сосредоточение власти в одних руках; 3) расцвет государства; утверждение порядка, спокойствия и уверенности; 4) переход к насилию и деспотическим методам для подавления оппозиции; 5) упадок и гибель государства.

Ибн-Хальдун делит государства с учетом их политики, религии, отношений между правящим и управляемыми на три типа: 1) "естественная монархия" – это деспотическое государство, осуществляющее только интересы правителей, опирающееся на силу; 2) "политическая монархия", которая проводит разумную политику, защищает земные интересы подданных, но остается для подданных "чужой", поскольку не связана с ними общей религией; 3) "халифат" – государство, защищающее веру, поддерживающее земной порядок, мусульманская община со "своим" правителем.

В трудах Ибн-Хальдуна немало наблюдений и выводов о влиянии на общество, государство и право географической среды, разделения труда, экономики, культуры.