Масштабы и последствия коррупции в России

Сегодня Россия приобрела стойки имидж клептократического и глубоко коррумпированного государства не только внутри страны, но и за рубежом. Существует своеобразный рейтинг коррумпированности власти, в котором Россия занимает весьма незавидное положение в десятке самых неблагополучных стран мира в компании с Венесуэлой, Камеруном, Индией, Индонезией и некоторыми другими странами, с которыми добропорядочным политикам и деловым партнерам рекомендовано без необходимости не иметь дела.

При этом одной из наиболее негативных особенностей современного развития коррупции в России является то, что она сегодня стала менее воспринимаемой и осуждаемой обществом, чему в немалой степени способствовали пробелы в правовом воспитании населения, а также усилия некоторых политиков и высокопоставленных чиновников узаконить соответствующие отношения в качестве неотъемлемого элемента государственной службы. К сожалению, не могут переломить эту тенденцию и пресса, телевидение. Острота восприятия материалов о коррупции в обществе все больше утрачивается, а воздействующая сила в плане создания обстановки нетерпимости к коррупции как социальному явлению день ото дня ослабевает. Возник своего рода синдром привыкания к ней, который стал настолько существенным, что огромную часть общества не слишком раздражает не только продажность отдельных государственных чиновников, но даже то, что по подозрению в причастности к коррупционным отношениям под сомнение была поставлена репутация первого Президента России и его ближайшего окружения. Значительной частью граждан сообщения и разоблачения коррупции вообще воспринимаются как попытки одних российских политиков очернить своих оппонентов и заработать дополнительные очки в продвижении на те или иные должности.

Общий уровень коррупции оценивается в параметрах современных социологических исследований по соответствующей индикативной шкале, важным инструментом которой в настоящее время являются индексы восприятия коррупции (ИВК). Рассмотрим их на примере некоторых стран, в частности стран СНГ (см. табл. 1).¹⁹ [Организованная преступность, терроризм и коррупция: Криминологический ежеквартальный альманах. Вып. 1. – М., 2003, С.127]

Страны	1999			2000			2001			2002
	ИВК	место	ИВК		место	ИВК		место	ИВК		место
Россия	2,4	83	2,1		82	2,3		81	2,7		74
Украина	2,6	77	1,5		88	2,1		83	2,4		86
Беларусь	3,4	58	4,1		43	-		-	4,8		36
Казахстан	2,3	86	3,0		66	2,7		73	2,3		88
Азербайджан	1,7	96	1,5		87	2,0		84	2,0		95
Молдова	2,6	76	2,6		75	3,1		64	2,1		93
Узбекистан	1,8	95	2,4		79	2,7		74	2,9		69

Данный наиболее интегрированный показатель свидетельствует о большом удельном весе коррупционности как внутри нашего общества, так и в сравнении с другими странами мирового сообщества.

«Данные социологических исследований, проводившихся рядом организаций, показывают, что интенсивность бытовой коррупции за последние годы не уменьшается. В коррупционную деятельность вовлечено не менее половины активного населения России. Более 75% граждан признавали, что пользовались услугами посредством дачи взятки, и только в 5% случаев не было отмечено улучшения качества работы должностного лица после получения взятки. Лишь в 2% случаев взятка не помогла решить проблему. Следовательно, рынок бытовой коррупции в стране весьма надёжен и развит. Об этом такжу свидетельствует то обстоятельство, что качество коррупционного обслуживания не зависит, к примеру, от географии, типа населённых пунктов».²⁰ [Здесь и далее социологический материал Голик Ю.В., В.И. Карасёв. Коррупция как механизм социальной деградации. – СПб, 2005, С.219]

Минимальная оценка годовой суммы, выплачиваемой населением России в виде взяток государственным служащим, составляет, по данным фонда «ИНДЕМ», 2800 млн. долларов. Основной поток взяток направляется в такие сферы, как здравоохранение, высшее образование, автоинспекция, суд. При этом самая высокая цена взяток обнаружена в судах. Максимальные коррупционные риски характерны для автоинспекций, вузов и военкоматов. Анализ показывает, что граждане готовы платить взятки за дефицитные государственные услуги или за повышение качества этих услуг в тех случаях, когда речь идёт о важных ценностях (здоровье или образование), когда взятка служит инструментом решения важных проблем (военная служба, работа, жильё, защита прав в судах), когда с помощью взятки можно обойти искусственно созданные или нежелательные правовые преграды (автоинспекции).

Более 60% респондентов, описывая свою последнюю коррупционную сделку, говорили, что знали заранее о нужном размере взятки. При этом почти в 60% случаев необходимость сделки рассматривалась как подразумевавшаяся заранее. В 20% случаев инициатива сделки была на стороне взяткодателя. Важно отметить, что инициативу в коррупционной сделке чаще других проявляют две категории людей: граждане, активно вовлечённые в коррупцию, сознательно и целенаправленно использующие её для решения своих проблем, разбирающиеся в коррупции как явлении, оценивающие уровень коррупции в стране как высокий, не доверяющие власти, и граждане, слабо разбирающиеся в коррупции, доверяющие власти, считающие, что уровень коррупции в стране невысокий. Их мотив коррупционного поведения диктуется желанием перестраховаться при решении своей проблемы и пониженной критичностью к коррупции и самому факту коррупционной сделки с должностным лицом. Можно утверждать практически наверняка, что оба типа взяткодателя проявляют инициативу и тогда, когда их проблемы могут быть решены и без взятки. Тем самым они выступают в роли разносчиков «бациллы взяткодательства». Более того, активные взяткодатели являются необходимым элементом процесса, обуславливающего рост уровня коррупции. Указанные обстоятельства лишний раз подтверждают: антикоррупционные просвещение и пропаганда – необходимый инструмент антикоррупционной политики.

Основной параметр, влияющий на формирование установок населения в сфере коррупции, - интенсивность контактов граждан с государством. Чем выше интенсивность, тем больше вовлечённость в коррупцию, что в свою очередь, приводит к улучшению понимания коррупции и уменьшению доверия к власти. Коррупционная практика множит ненависть к власти и вырабатывает антикоррупционную установку. В какой-то степени действует парадоксальная закономерность: коррупционная практика граждан формирует общественную антикорупционную базу.

Поток денег, направляемых гражданами в виде взяток в сферу государственных услуг, играет, бесспорно, свою положительную роль. Во-первых, способствует выживанию этой скудно финансируемой сферы в тяжёлый переходный период. Во-вторых, способствует улучшению качества этих услуг, по крайней мере для взяткодателей. Однако эта же коррупция играет крайне негативную роль, и этот отрицательный эффект многократно перевешивает частичную пользу.

Результаты ряда исследований рельефно высвечивют тот факт, что происходит интенсивное вытеснение части населения из сферы обязательных государственных услуг, таких как всеобщее школьное образование и бесплатная медицинская помощь. Около половины людей, имеющих детей школьного возраста, сталкиваются с необходимостью дополнительных неформальных материальных выплат для улучшения качества школьного образования. Из них около трети не смогли этого сделать из-за отсутствия средств. По сути, коррупция выступает в качестве криминогенного фактора дискриминации по имущественному признаку.

Масштабы коррупции в здравоохранении и её негативные последствия, заключающиеся в массовом вытеснении граждан из сферы бесплатных медицинских услуг, точно так же, как аналогичные процессы в школьном обязательном образовании, позволяют сделать следующий вывод. Коррупция в этих сферах фактически тождественна массовому нарушению конституционных прав граждан. Тем самым практика власти, не ограничивающая эту коррупцию, с полным основанием может быть признана антиконституционной.

Рекордсменом по масштабам является бытовая коррупция в системе высшего образования. В переходный период это было вызвано двумя обстоятельствами:

1. резким и глубоки обнищанием профессорско-преподавательского состава

2. возможностью уклонения от службы в армии.

Кроме того, в силу отмеченного произошёл массовый отток квалифицированных кадров в зарубежные вузы и научные институты.

В этих условиях, как считают авторы пособия по антикоррупционной деятельности, коррупция фактически явилась средством, которое уберегло преподавательский корпус высшего образования от полного исчезновения.²¹

Вместе с тем в этих условиях начали действовать как минимум два важнейших негативных фактора:

1. Вузы с их масштабной коррупцией, возможностью сдавать экзамены, получать диплом не за талант и знания, а за взятки, стали действовать как институты коррупционной социализации. Так, сегодня чаще всего активная установка на коррупцию и практическая вовлечённость в неё встречаются в диапазоне от 18до 25 лет.

2. Коррупция в Вузах приобретает со временем формы организованных коррупционных сетей. Развивая рынок коррупционных услуг, эти сети вытесняют профильную деятельность высших учебных заведений – профессиональную социализацию, отбор и продвижение в науку и образование наиболее способных и талантливых – вертикальной мобильностью тех, кто в состоянии за это заплатить. Это может иметь катастрофические долговременные последствия, такие, как деинтеллектуализация и депрофессионализация нации.²² [Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия: экономико-социологическое исследование. – М., 2000, С. 254]

Получается, что и в сфере высшего образования наблюдается вытеснение из сферы государственных услуг. И здесь оно сопровождается дискриминацией по уровню дохода, дополняемое дискриминацией по месту проживания. Многие исследователи отмечают стремительно возрастающий уровень коррупции в вузах. Причём взяточничество распространяется не только на поступление в вуз, но и на учёбу в нём: получение зачётов, дипломов и т.п.

Следовательно, можно заявлять о том, что «поражены институиы социализации подрастающего поколения, функция социальной репродукции». Молодые люди, вступающие во взрослую жизнь, с самого начала сталкиваются с коррупцией, привыкают с её помощью решать свои проблемы, преодолевать препятствия, начинают считать её естественной частью социальной среды. Законы отбора в такой среде приводят к тому, что именно прибегающие к коррупции легче достигают тактических успехов, которые в молодом возрасте легко принимаются за стратегические. В конечном итоге социальная группа, из которой будут рекрутироваться политические, экономические, военные, культурные и иные элиты, становятся разносчиком и мультипликатором коррупции, укореняя её и умножая её негативные последствия.

Следующим «этажом» распространения коррупционных отношений в обществе является поле деловых контактов. Люди, занимаясь определённым делом на профессиональном уровне, и как наёмные работники, и в качестве собственников бизнеса, также регулярно сталкиваются с феноменом коррупции. Если бытовая коррупция ведёт к изменению мировидения, то деловая – вызывает серьёзные дисфункции в функционировании экономических оснований социального порядка и их механизмов социальной реализации.

Более или менее достоверные оценки доли предпринимателей, вовлечённых в коррупцию, весьма затруднены, так как связаны с моральной ответственностью и страхом публичности. Результаты социологического исследования дали следующие результаты: 34% опрошенных затруднились ответить; 23% сказали, что никогда не давали взяток; оставшиеся 43% признались, что прибегали к неформальным выплатам чиновникам то или иное время назад. В итоге получилось, что общая доля взяточников из числа респондентов составила 66%. Дополнительные соображения позволяют увеличит её до 85%, что также не может рассматриваться как окончательный результат.

По ответам на вопросы о «плотности» попадания в условия коррупционных сделок и по затратам на них были получены оценки денежных объёмов рынков деловой коррупции. Важно отметить, что это минимальные оценки, не учитывающие некоторые важные сектора бизнеса и разновидности коррупции, оставшиеся за пределами данного исследования. В определённом смысле речь шла об изучении «обыденной» деловой коррупции.

Общая оценка суммы, выплачиваемой в течение года предпринимателями чиновникам, определялась построенным доверительным интервалом, середина которого – 33,5 млрд долларов. Это лишь немного меньше размера доходной части государственного бюджета в некоторые годы. Фактически этот результат свидетельствует о реальном удвоении налогового бремени, которое несёт предпринимательство, о существовании альтернативной теневой системы налогообложения. В связи с этим напрашиваются следующие выводы.

1. Ясно, что коррупционные выплаты производятся из теневых доходов бизнеса. Значит, существование масштабной деловой коррупции взаимосвязано с теневой экономикой, подпитывающей рынок коррупционных услуг. Следовательно, армия коррумпрированных низкооплачиваемых чиновников заинтересована в существовании теневой экономики, обеспечивающей их основные доходы.

2. В той мере, в какой любой налог на бизнес отражается на цене производимых товаров и услуг, второй, коррупционный налог также, в конечном счёте перекладывается на потребителя, т.е. в существенной части – на население. Иначе говоря, часть стоимости, которую оплачивает гражданин России в магазине за приобретаемый товар, включает долю, которая должна окупать затраты на взятки производителя этого товара чиновникам. Тем самым вторая, теневая система налогообложения распространяется на всех граждан России.

3. Эта вторая система налогообложения обеспечивает увеличение личного дохода чиновников. Приблизительные оценки позволяют заключить, что средний годовой доход чиновников увеличивается в два-три раза. Однако, средние оценки здесь мало применимы, поскольку берут не все и берут весьма неравномерно. Коррупционный доход российских чиновников может колебаться в огромных пределах: от миллионов до сотен долларов в год. Фактически российские налогоплательщики давно и щедро оплачивают повышение зарплаты чиновников через масштабную коррупцию.

Точно так же как бытовая коррупция обеспечивает решение позитивной задачи выживания недофинансируемой среды государственных услуг, деловая коррупция не даёт пустеть чиновничьим кабинетам, даёт выживать относительно нищим чиновникам. Однако и здесь позитивный эффект деловой коррупции многократно перекрывается негативными эффектами. Так, дополнительный коррупционный доход чиновников распределяется не только неравномерно, но и непродуктивно. Можно с высокой степенью уверенности утверждать: чем больше коррупционный доход чиновника, тем больше вреда он нанёс обществу, экономике, государству. Вряд ли такую систему оплаты труда можно признать эффективной. А ведь она перевешивает официальную систему оплаты труда чиновников.

Результаты подсчётов распределения коррупционных потоков по разным уровням власти дали следующий результат. Здесь лидирует муниципальный уровень, удерживающий три четверти рынка коррупционных услуг. За ним, занимая 20% рынка, следует региональный уровень. Замыкает «призовую тройку» федеральная власть (5% рынка). При этом необходимо иметь в виду, что результат основан на расчётах относительно только «обыденной» деловой коррупции; здесь почти не задействована серьёзная верхушечная коррупция.

Ещё более резкое расслоение наблюдается между ветвями власти. Здесь практически монопольно царит исполнительная власть. На её долю приходится 98,97% от общего объёма рынка коррупционных услуг. Оставшиеся крохи делят две другие ветви власти в следующем соотношении: судебная власть – 0,86%; законодательная власть – 0,17%. Этот факт крайне важен. Ведь предприниматели вовлекаются в коррупцию для того, чтобы решать проблемы своего бизнеса. Следовательно, почти исключительно эти проблемы связаны не с законами, на с правовыми отношениями между предпринимателями, арбитром в которых является суд, а с исполнительной властью.

В связи с коррупционным монополизмом исполнительной власти тройка лидеров делит более 90% рынка. В неё входят: нефинансовая контрольная, надзорная деятельность – 34,6%; лицензирование – 34,2%; фискальное взимание налогов и налоговый контроль – 22,0%. Лидерами в списке из более тридцати наименований органов, наиболее склонных к коррупционной деятельности, оказались: налоговая инспекция -18,3%; пожарная – 5,9%, санэпидемслужба – 5,6%.

Таким образом, в современных условиях российское общество как на бытовом уровне, так и в сфере деловых отношений испытывает давление со стороны действия механизмов коррупции. Сам факт такого распространения коррупционных отношений должен вызвать тревогу, так как он в значительной степени свидетельствует о дисфункциональности экономической системы и поражении социального пространства. Однако это только одна, формальная сторона коррупции. Дело в том, что её сущность не может не быть криминальной, и в этом качестве коррупция становится катализатором и пусковым механизмом проникновения современных преступных форм в поле легальных социальных механизмов.

Ещё раз подчеркну, что именно коррупция, как утверждает В.Н. Кудрявцев, стала эффективным инструментом взаимодействия организованной преступности властных структур.²³ Произошёл процесс определённого разделения труда: экономические структуры организованной преступности образуют её материальную базу, источник приложения и накопления незаконного капитала, а коррумпированные государственные чиновники обеспечивают получение необходимой информации, заключение выгодных сделок, нейтрализацию конкурентов и контрольных органов и, в конечном счёте, подготовку и принятие важных политических решений. «Когда те или иные структуры уголовного мира понимают, что существование управленческого аппарата, который, естественно, требует известных дотаций, оправдано экономически, политически и сточки зрения безопасности, а не является излишним атрибутом, - тогда появляется эффект организованной преступности».²⁴ [Цыплакова О.Г. Организованная преступность в России: факторы развития и меры контроля. Труды Санкт-Петербургского филиала Института социологии РАН. Серия III. №9, С.58]

Однако предельно важным является не понимание криминальным сообществом значимости управленческого аппарата, а тот факт, что государство в современных условиях практически находится на параллельном содержании у преступного мира. Так, по материалам выборочной криминальной статистики, 90% предпринимателей регулярно дают взятки, а по данным бывшего министра иностранных дел РФ А.С. Куликова, каждая седьмая группировка преступников использует подкупленных государственных чиновников.²⁵ [Даньшин И.Н. Преступность и реформы в России. – М., 1998, С.115, 249] Речь, таким образом, идёт не об отдельных фрагментах взаимосвязи государства и криминалитета, а о социальном феномене сращивания государства и преступной элиты.

Констатируя формирование нового по качественным параметрам социального явления взаимоотношения государства и организованной преступности, необходимо проанализировать его социальные истоки, причины и следствия для исторического развития России.

1. Объектами преступных посягательств всё больше становились экономические интересы

2. объектами преступных посягательств всё чаще становились не локальные интересы личности, а широкий публичный интерес. Так был выделен массив преступлений, связанных с государством, формированием и действием его органов, его атрибутикой.

Изменение социального состава преступников связано с изменением социальной структуры общества, развитием частного сектора экономики, кризисом производственной сферы, оттоком рабочей силы в иные сферы экономики, ростом безработицы. В обществе возник и непомерно вырос новый социальный слой населения, состоящий из лиц, не занятых в официальных государственных и частных структурах производственной и непроизводственной сфер общества. В большинстве своём это лица, не имеющие постоянного источника дохода. Они отстранены от легального общества, решающего свои проблемы законным путём, зато играют основную роль в обществе криминальном, действующем за рамками закона, нарушая его нормы.

Если судить по выявленным преступникам, т общая криминальная ситуация в стране более чем на 50% определяется лицами, не имеющими постоянного источника доходов. Это – наиболее общественно опасная, организованная и профессиональная в криминальном отношении группа преступников. Её участие в преступности тем активнее, чем выше степень тяжести и опасности совершаемых преступлений, а применение насилия чаще всего обусловлено корыстными мотивами.

Хотя удельный вес служащих в общем числе выявленных преступлений сохраняется сравнительно небольшим и относительно стабильным – около 3,4%, в последние годы наблюдается повышение криминальной активности служащих, с одной стороны, при возникновении возможности использования своего служебного положения, с другой – при совершении преступлений, требующих организованности и профессионализма.

Произошёл более чем двукратный рост количества предпринимателей среди лиц, совершивших преступления в соответствующей сфере экономики, и четырёхкратный рост количества сотрудников кредитно-финансовой и банковской систем, совершивших преступления в сфере экономической деятельности.

Расширяется слой дельцов теневого, в том числе криминального бизнеса, формирующегося из числа устойчивых, имеющих уголовное прошлое преступников, стремящихся занять наиболее прибыльные ниши бизнеса.

Тезис о развитии криминального предпринимательства в России верен, даже если отвлечься от прежних судимостей предпринимателей и других их характеристик. Криминологи наблюдают своеобразный замкнутый круг: прежний криминальный опыт определяет в дальнейшем способ действия тех или иных лиц, характер создаваемой ими среды, а затем этот способ и среда обуславливают определённый стандарт поведения, решения возникающих проблем, развивающийся по определённым законам. Виноватый со временем становится и жертвой, и участником развивающейся криминализации преступности.²⁶ [Бородин С.В. Преступность в России и проблемы борьбы с ней. – М., 2001, С.32]

В России функционирует организованная преступность как сложная система организованных преступных формирований, их отношений и широкомасштабной преступной деятельности. Речь идёт об устойчивых взаимосвязях между такими формированиями разного характера: на базе совместного обеспечения преступной деятельности и наиболее благоприятных условий для её развития, легализации и преумножения преступных доходов. С одной стороны, организованная преступность представляет собой криминальное общество со своей экономикой, социальной и духовной сферами, своими системами управления, безопасности, формирования молодого поколения, юстицией, своей внутренней и внешней политикой. С другой – организованная преступность пронизывает различные легальные отношения, в том числе легальные юридические лица; считается с потребностями и интересами разных социальных групп населения, пытаясь привлечь их на свою сторону и иметь кадровый резерв; наряду с постоянными и активными участниками преступной деятельности имеет тех, кто сотрудничает с ней на нерегулярной или даже разовой основе.

Факты проникновения организованной преступности в политическую сферу жизни общества, по данным социологического опроса работников правоохранительных органов, могут быть сведены к следующим направлениям: выдвижение своего кандидата на выборах в государственные органы (52%); финансовая или иная поддержка «перспективных» политиков (33%); личное проникновение лидеров организованной преступной среды в органы государственной власти (37%); подкуп членов избирательной комиссии (11%); подкуп иных государственных служащих (23%); оказание влияния на политику путём использования СМИ (22%); создание общественных организаций и фондов (18%); установление контроля над уже существующими организациями (15%); активное влияние на политику через подготовку в высших учебных заведениях «своих» кадров (11%); устрашение неугодных политических деятелей (8%) и их устранение (4%).²⁷ [Кудрявцев В.Н. Социальные причины организованной преступности в России// Организованная преступность и коррупция, 2000, ч.1., С.28]

Уголовные дела и другие материалы также свидетельствуют о том, что организованная преступность вышла на новый виток. Если раньше она опиралась на государственные и общественные институты путём подкупа, устрашения, дискредитации, устранения неугодных государственных чиновников и политических деятелей, то с 1996 г. Функционеры организованной преступной среды стали стремиться сами проникнуть на соответствующие должности и посты. Другими словами, с коррупцией как орудием подчинения себе государственных и иных органов начинает конкурировать иной механизм: лидеры и активные деятели организованного преступного мира сами стремятся вершить политику, не полагаясь уже на посредников. Тем самым они решают задачу приобретения высокого легального социального, а не только криминального и экономического, статуса.

Оценивая распространённость коррупции, эксперты отмечают, что в семёрку ведущих вошли следующие виды «коррупционных услуг»: лицензии и квоты на экспорт; бюджетные трансферты, налоговые зачёты и т.п.; обслуживание бюджетных счетов; приватизация; налоги и таможенные платежи; банковская сфера.

Среди всех органов, составляющих правовую систему, призванных противостоять коррупции, эксперты выделяют в качестве «слабого звена» суды, особенно арбитражные. Такая оценка экспертов определяется их убеждением в том, что суды – это «последняя линия обороны». Среди ключевых проблем МВД, Прокуратуры, ФСБ эксперты называют «вымывание» опытных и честных кадров. Работа этих органов характеризуется экспертами таким явлением, как сокрытие материалов оперативных разработок или уголовных расследований для накопления и использования компромата. Этими данными торгуют, шантажируют, их используют в политических и административных целях. Борьба с коррупцией подменяется борьбой друг против друга различных групп коррупционеров. Повсеместно практикуется использование правоохранительных органов в качестве политического и административного давления, средства поддержания недобросовестной конкуренции в бизнесе.

Эксперты приводят множество примеров коррумпированности милиции на самых разных уровнях. Рассказывают о практике опеки наркодилеров на территориях, подведомственным районным отделениям милиции, о продаже конфискуемых наркотиков. Происходит вытеснение милицией криминальных группировок, служащих «крышами» малому и среднему бизнесу, с последующим присвоением себе этих функций вместе с соответствующими доходами. Правоохранительные органы прикрывают криминальный бизнес в самых разных сферах, и это является крайне выгодным «бизнесом». По оценка экспертов, до 40% выручки от контрабандной деятельности поступает контрабандистам; остальное уходит на содержание правоохранительных «крыш».²⁸ [Голик Ю.В., В.И. Карасёв. Коррупция как механизм социальной деградации. – СПб, 2005, С.237]

Говоря о политической коррупции, эксперты особо останавливаются на коррупции в Государственной Думе. Они полагают, что рынок коррупционных услуг в этом органе власти уже сложился. В докладе фонда «ИНДЕМ» приводятся сообщённые экспертами сведения о расценках на те или иные услуги. Эксперты полагают, что коррупционный доход депутата ключевого комитета может в 15-20 раз превосходить его официальный доход.

Таким образом, вышеизложенное, материалы проводимых социологических исследований и анализ содержания экспертных интервью позволяет сделать следующие выводы.

1. Коррупция в стране образует давно укоренённую систему социальных отношений, теснейшим образом переплетённую с другими социальными отношениями. Это делает коррупцию системным фактором, кроме того, демонстрирует, насколько сложными будут планирование и осуществление реальных программ противодействия коррупции. Наконец, из этого вытекает бесперспективность и, более того, опасность попыток победить коррупцию «кавалерийским наскоком», кампанией, применением только репрессивных мер.

2. Политические, социальные и экономические потери от коррупции настолько велики, а надежды на то, что она уменьшится сама собой со временем, как подтверждают эксперты, настолько безосновательны, что осуществление антикоррупционной политики – неизбежная миссия власти в России, если власть действительно стремится «навести порядок».

3. Следствия коррупционного синдрома переплетаются с двумя другими синдромами, один из которых называется – «неэффективность экономики». Следовательно, правильное лечение страны от коррупции эквивалентно лечению страны вообще.

4. Опасность той стадии развития коррупции, которую переживает Россия, состоит в создании обширных и устойчивых коррупционных сетей, которые не просто извлекают прибыль из своей противоправной и криминальной деятельности, но уже инвестируют её в развитие самой коррупции.

5. Одномоментная «ампутация» системы коррупционных отношений может вызвать экономическое и социальное столкновение. Это означает, что антикоррупционные программы, осуществляемые в рамках антикоррупционной политики государства, должны очень осторожно вторгаться в ткань других социальных и экономических отношений.

Оценивая потери от коррупции, эксперты чаще говорят о прямых финансовых потерях, реже касаясь косвенных потерь. К прямым потерям они относят и вывоз капитала, в большинстве случаев осуществляемый, как они полагают, коррупционным путём. Приводя стандартные оценки размера вывозимого капитала (20-25 млрд долларов в год). Потери от несовершенства налоговой системы оцениваются примерно в 25% от ВВП. Выплаты в виде взяток, даваемых чиновникам высокого и низкого рангов, составляют, по оценкам экспертов, до 10% от суммы сделки. Происходит разрушение государственной системы, государственного аппарата, правоохранительных органов, торможение нормального экономического развития. Эти «системные потери от коррупции» сводятся к следующим.

• Нарушаются механизмы конкуренции, нормальной рыночной экономики. Коррупция тормозит экономический рост, экономическое развитие, увеличивая накладные расходы, уменьшая инвестиции, крайне увеличивая неопределённость, риски.

• Социальный эффект состоит в «диком, неоправданном расслоении доходов», вызывающем очень серьёзное ухудшение жизни, социальное напряжение, поскольку в конечном итоге источник коррупции – в недоплате массе работающих.

• Политические издержки, проявляющиеся в политической нестабильности, недееспособности государства, приватизированное государство оказывактся не способно к созданию нормальной экономики, обеспечению нормальной жизни людей.

Экономические потери от коррупции можно разделить на две категории: прямые и косвенные. Прямыми потерями считается недобор доходной части бюджета в результате коррупционной деятельности и неэффективное расходование бюджетных средств. К косвенным потерям возможно отнести общее понижение эффективности экономики, также сопряжённое с коррупцией. В свою очередь косвенные потери также состоят из двух моментов: первый – это потери, связанные с причинами, порождающими коррупцию, например, административные барьеры, которые приводят к коррупции и одновременно снижают уровень экономической эффективности; второй – падение притока инвестиций из-за коррупционных рисков.

Говоря о прямых потерях, Г.А. Сатаров утверждает, что «фактически эти взятки – своеобразный теневой налог, внесённый ан обслуживание теневых отношений граждан и чиновников. Значит, эти деньги при других условиях могли бы поступить в казну для использования в общественно полезных целях. Следовательно, эти средства можно рассматривать как потенциальные потери бюджета».²⁹ [Антикоррупционная политика. Учеб. Пособие/ Под ред. Г.А. Сатарова. – М., 2004, С.67 ]

Большое число исследовательских работ по экономике коррупции наглядно демонстрируют, что фактические потери от коррупции всегда во много раз превышают суммарный размер взяток. В качестве «дополнительного налога» на деловые операции она изъяла из оборота в России в 2001 г. Примерно 43% от суммы налогообложения. Только ежегодные прямые потери России от коррупции составляют не менее 30 млрд долларов США.³⁰ [Голик Ю.В., В.И. Карасёв. Коррупция как механизм социальной деградации. – СПб, 2005, С.247]

Важную роль играют и косвенные ущербы, порождаемые такими факторами, как падение экономического и политического международного престижа государства, рост обычной и организованной преступности в сочетании с ростом коррумпированности правоохранительной системы, падение уровня обеспечения общественной и национальной безопасности из-за роста коррупции в вооружённых силах.

Схематично это можно представить следующим образом.

Экономические последствия включают в себя следующие моменты:

• Расширение теневой экономики;

• Нарушение конкурентных рыночных механизмов;

• Замедление формирования группы эффективных частных собственников;

• Бюджетные преступления;

• Повышение цен и увеличение инфляции;

• Расширение масштабов коррупционной деятельности в негосударственных организациях;

• Общее снижение эффективности экономической системы

Социальные последствия:

• Снижение социальной деятельности государства

• Резкое экономическое и социальное неравенство;

• Дискредитация права как основного инструмента регулирования жизни общества и государства;

• Рост коррумпированности правоохранительной системы и её сращивание как с организованной преступностью, так и с крупным капиталом;

• Увеличение социальной напряжённости

Политические последствия:

• Источником политического целеполагания становится на общественный, а частный или корпоративный корыстный, зачастую противоправный интерес;

• Уменьшения доверия к власти;

• Падение престижа государства как внутри страны, так и в международных отношениях;

• Разложение демократических институтов и политической морали.

Вместе с тем, один из главных выводов, который можно сделать из приведённого выше анализа, должен заставить власть и людей быть бдительными в защите своих ещё оставшихся прав и мизерных гарантий. Стратегия олигархически организованного корпоративного капитала, направленная на «захват государства» - это явная коллективная стратегия поведения наиболее влиятельной части бизнеса. Проделанный анализ показывает, что не только сформировалась и действует сама стратегия, но и оформилась соответствующая социальная группа. Она объединяет бизнесменов целями, стереотипами поведения, интересами и даже своеобразной этикой. Данный социальный факт превращает вопрос борьбы с коррупцией в реальную проблему защиты обществом своей национальной безопасности.