Необычный банкет

Мы привыкли определенные .вещи видеть определен­ного цвета. Был проделан интересный эксперимент. При­гласили гостей на банкет. Когда все сели за стол, был включен скрытый, проходящий через особые светофильтры свет. При этом освещении цвета кушаний на столе удиви­тельно изменились. Мясо казалось серого цвета, салат фиолетового, свежий зеленый горошек приобрел цвет чер­ной икры, молоко стало фиолетово-красным, яичный жел­ток — красно-коричневым. У большинства гостей пропал аппетит, а некоторым стало даже дурно, когда они попробо­вали немного 'поесть. Следовательно, каждое кушанье должно иметь свойственный ему цвет.

Составные цвета производят иное впечатление, чем цвета их составляющие. Так, например, составной цвет из синего и зеленого не успокаивает. Он скорее вызывает чув­ство неуверенности и беспокойства, и в этом случае наши глаза бессознательно ищут компенсирующий оранжево-красный цвет, как естественный дополнительный цвет. Смежные (родственные) цвета поэтому всегда действуют так, как каждый из этих цветов, взятый в отдельности. Такое смешение производится только тогда, когда ставится цель создать определенное настроение (например, смеше­ние оранжевого и оранжево-желтого цветов для создания праздничного светлого настроения).

Обзор естественных цветов

Становится очевидным, что, например, мясо, представ­ляющее собой нечто интенсивно полнокровное, не должно выглядеть желто-зеленым, так как иначе оно будет оптиче­ски противоречить тем свойствам, которые составляют сущность мяса.

Нечто беззаботно аеселое не должно быть выражено красным цветом. То, к чему мы привыкли как к совершенно сухому, не может быть выражено зелено-синим цветом, цветом жидкости. В воздушном пространстве цвет охры или коричневый кажется нам слишком земным, поэтому у впе­чатлительных людей эти цвета во время полета создают отрицательные эмоции. Внутренняя окраска самолета тре­бует серых и синих цветов. Для гоночного автомобиля темно-синий цвет слишком «тяжелый» и не соответствует его мобильности1.

Сочетание зеленого цвета с белым создает впечатление чистоты; фиолетового и золотого — пышности и изыскан­ности, что может быть применено в торжественных залах.

Тот или иной цвет может вызвать определенные вкусо­вые представления. Предложите, например, ребенку кон­фету с малиновой начинкой желтого цвета. Несоответствие цвета содержанию может вызвать у ребенка легкий «шок», так как желтый цвет конфеты настроил ребенка на кислый ее вкус.

Итак цвет действует на вкус. Цвет также связан и со слухом. В помещении с хорошей акустикой надо соответ­ственно избегать «звучных» цветов и предпочесть им «при­глушенные» цвета, такие как зеленый и синий.

Функция зрительных рецепторов (нервных окончаний в сетчатке глаза, воспринимающих цвет) при шуме усилива­ется и поэтому усиливается и восприятие зеленого цвета, а повышенное восприятие зеленого цвета в известной сте­пени «покрывает» шум.

Оранжевый цвет, рассматриваемый при слушании мяг­ких звуковых тонов кажется светлее и желтее, чем в тишине. Это обнаруживается при повторном рассмотрении цвета после прекращения звучания.

При мрачных угрюмых звуках красный цвет кажется тем­нее, зеленый становится сине-зеленым и т. д. Все эти изме­нения в восприятии цвета происходят применительно к цве­товому кругу именно «вниз».

Действие цвета может также усиливать ощущение тяже­сти. Так, ящики, окрашенные в желтый цвет, кажутся «лег­че» ящиков, окрашенных в темно-синий или черный цвет.

1 Подобная устойчивость ассоциативных понятий представляется довольно спорной. Во-первых, художественно-проектная практика повседневно выдвигает задачи, несовместимые с основной концепцией авторов (т. е. трансполяцией закономерностей природного цветового круга на вторую природу, природу рукотворную). Во-вторых, авторы, умозрительно проектируя свои «цветовые конструкции», рассматривают их в условиях неконкретной условно-замкнутой среды без учета время-пространственного фактора (т. е. смены цветовых впечатлений, «под­ставленных» восприятию), без учета суммарного характера самой при­роды восприятия (т. е. принципа симультанного восприятия), наконец, без учета значения цветовых отношений как средства построения гармо­нической целостности, а ведь мы редко контактируем с одним цветом, но всегда с цветовыми отношениями. Вспомним парадоксальное, но верное восклицание Э. Делакруа о цветовых отношениях, которые могут заставить один цвет в сопоставлении с другим зазвучать со­вершенно по-иному: «Дайте мне уличную грязь, и я сделаю из нее прелестный оттенок женской кожи». В-третьих, в наше время появление новых материалов (пластмассы и т. д.) вносит существенную коррективу в привычные устойчивые понятия «материал—цвет». Кто, например, может сказать, какого цвета должна быть пластмасса. Только проект­ная практика может каждый раз по-новому находить ответы на эти вопросы.