Часть вторая становление и развитие псковской школы зодчества (самобытные черты творчества псковских каменщиков по постройкам XIV—XVII веков).

Архитектурное творчество до XVIII века на Руси и, в частности, в Пскове находилось в руках мастеров-строителей, представителей широких масс трудового народа. Ремесла каменщика, плотника и другие строительные профессии были в те времена на Руси уделом только «низших» сословий. Искусству архитектуры этих мастеров не учили. Ему они научились на опыте работ поколений предшествовавших им таких же строителей и на собственном опыте. Псковские каменщики уже к XV веку достигли очень высокого технического и архитектурного мастерства и не теряли его до XVIII века. Псковские каменщики XVII века получили в наследство от псковских мастеров XV—XVI веков не только совершенную технику постройки из камня на известковом растворе, прекрасное знание растворов, правильные способы кладки и перевязки, превосходное уменье строить своды и устраивать связи и представление о работе их, умение обрабатывать известковый камень, разбираться в его свойствах и использовать их, но также и уверенное владение архитектурно-художественными приемами, навыки образования архитектурных форм и декоративного убранства из псковских материалов. Достижения предшествующей эпохи древнепсковского зодчества, основанные на творчестве таких же мастеров-каменщиков, хорошо понятные и близкие каменщикам XVII века, вооружили их испытанными архитектурными приемами, дали им уверенность в работе и опору для дальнейшего творчества. Их мышление как каменщиков все еще оставалось «каменщицким», но мы видим, как в творчестве эти «каменшицкие» черты не проявляют уже себя с такой смелостью и свежестью, как в XV—XVI веках. В XV—XVI веках таким очень выигрышным приемом было решение барабана, сводов храма, различные системы плана храма, столбов и сводов, где творчество каменщиков развернулось с особой широтой и силой. XVII век не дал для каменщиков таких широких и, главное, свежих задач. Полет их воображения был более связан, поле деятельности, на которое они могли развернуться, сужено. Было запрещено коренным образом изменять и развивать типы церковной архитектуры. Сказалось и влияние купцов на городскую архитектуру XVII века. Однако гражданская архитектура Пскова продолжает развиваться и в XVII веке. Коренные особенности творчества псковских зодчих определялись, с одной стороны, их социальным положением как представителе народных масс, обладавших свойственным простым трудовым людям образом мышления, а с другой стороны — содержанием и условиями их профессиональной деятельности. Подход к архитектурному творчеству псковских зодчих не мог соответствовать и не соответствовал воззрениям и стремлениям господствующих эксплуататорских классов. Однако цельным законченным ясным взглядам русских каменщиков и плотников на архитектуру в то время, т. е. до конца XVII —начала XVIII веков, ни феодальная знать, ни духовенство, ни купечество не могли противопоставить вполне законченное свое собственное понимание архитектуры и ее задач. При всей, казалось бы. достаточно большой возможности влиять на мастеров заказчики были в то время ограничены в их требованиях кругом тех известных им приемов и форм архитектуры, которые были выработаны русскими каменщиками и плотниками. До тех пор. пока заказчики не обращались прямо к примерам зарубежной архитектуры или к иноземным зодчим, границы этого круга могли раздвигаться лишь в результате творчества мастеров. Пользуясь трудом зодчих — людей чуждых им низших классов, привилегированные классы Руси не умели еще превращать их только в исполнителей продиктованной им воли и не были в состоянии создать своих приказчиков от архитектуры из представителей своего социального круга или выучеников, которым был бы привит соответствующий сознанию правящих классов образ мыслей. Не следует, конечно, преувеличивать возможности самостоятельного творчества, предоставлявшиеся мастерам-строителям. Творчество их было чрезвычайно стеснено условиями социального заказа той эпохи, гнетом эксплуататоров, который не позволял народу развивать в полную силу его таланты. Социальный заказ направлял усилие мастеров на разрешение определенных задач и тем предопределял путь развития зодчества. Сталкиваясь с различными требованими заказчиков, мастера в общем были вынуждены выполнять их независимо от своего отношения к этим требованиям. И, тем не менее, каждая из построек, созданных русскими народными зодчими, являлась памятником их творчества, подлинным произведением народного искусства. Противоположность классовых интересов, вражда господствующих к «низшим» сословиям, коренное различие в образе жизни, в воззрениях — все это прививало эксплуататорским классам России по мере того, как они все более укреплялись, враждебное отношение к народному творчеству и его проявлениям. Этот процесс, распространяясь на архитектуру, с железной неумолимостью приводил высшие слои русского общества к концу XVII в, На путь заимствования внешних форм архитектуры, созданной западноевропейской дворянской и буржуазной культурой, так как никакого другого практически возможного разрешения этого положения не существовало. Заимствование культуры Запада становится открытым. Немецкие шкафы, стулья, часы, картины, заморская посуда и т. п. начинают проникать в дома богатых купцов. Наконец, среди богатейших купцов появляются такие, которые хотят, чтобы их палаты походили на постройки западноевропейских зодчих. Однако памятники древнерусской архитектуры конца XVII века убедительно говорят о том, что даже в тех случаях, когда заказчик требовал от мастеров применения форм зарубежной архитектуры, русские каменщики до тех пор, пока они еще не были превращены в безгласных исполнителей архитектурных чертежей, всегда исполняли заимствованные из-за рубежа формы так, что они приобретали совершенно новый характер. Русское зодчество и до XVIII века не было изолировано от архитектуры других народов, но было замкнуто. В гражданском зодчестве Пскова, например, можно найти черты, общие с гражданской архитектурой Западной Европы. Повалуши напоминают общие залы европейских домов. Такие приемы, как деревянные крытые галереи и балконы, деревянные тамбуры и междуэтажные лестницы, заключенные в деревянные перегородки и расположенные в залах или комнатах, устройство окон в нишах со скамьями по сторонам окна — общи и для Пскова и для Запада. Черепичные покрытия гражданских зданий и устройство черепицы, применявшейся для этой цели в Пскове в XVII веке, подобны западным. Но русские мастера не стремились к заимствованию внешних форм, и все. что выходило из их рук, принимало ярко-выраженный местный русский характер. В XVIII веке правящие классы России поставили перед собою именно задачу перенесения форм. Феодальное русское государство XVII в. приносило купечеству неисчислимые убытки, беспощадно ограничивало и подрывало рост его доходов и внушало ему постоянную тревогу. Купечество, не смея открыто бороться с феодальным государством, все же высказывало свое недовольство. Критическое отношение к существующему общественному устройству Руси проникло и в среду феодалов. Представители высших феодальных кругов начали осознавать, что для того, чтобы не отстать от западноевропейских стран, необходимо поддерживать торговый капитал и промышленное предпринимательство, создавать широкие возможности для их развития. Такие идеи должны были находить особенно благоприятную почву в высших слоях купечества, так как они наиболее отвечали его интересам и соответствовали его тайным мечтам. Возможность исполнения этих тайных мечтаний связывалась с перенесением на русскую почву элементов западноевропейского общественного устройства, западноевропейской культуры. Литература, описывающая другие страны, иной быт и нравы, все более и более распространяется среди купечества к концу XVII века. В скудных купеческих библиотеках к этому времени появляется переводная литература, а вместе с ней и русская сатирическая литература, которая иногда подвергала осмеянию феодальные порядки современной ей Руси. Растущая любознательность и критическое отношение к собственному общественному устройству и культуре все глубже и крепче проникает в купеческую среду. Этому способствуют влияние и других слоев общества. Отрицание идей официального церковного благочестия, аскетизма, обуздания плоти и постничества находит в среде купечества вполне благоприятную почву и с укреплением благосостояния купечества во второй половине XVII века и относительным упрочнением его положения в этой среде все более растет откровенная любовь к мирским «греховным» радостям и удовольствиям, к увеселениям, праздничным пирам и затейливым церемониям. Интересы господствующих классов требовали теперь, чтобы архитектура не только прикрашивала действительность, но чтобы она представляла ее в совершенно извращенном виде, чтобы она служила средством подавления масс. Сказывалось стремление к своей особой культуре «для избранных», потребность отгородиться от народа, поставить себя «выше» народа, стремление скрыть от глаз народа свою подлинную сущность, свою истинную природу, перерядившись для этого в пышное маскарадное обличье. Все это требовало не тех архитекторов, которыми были русские каменщики, правдиво отражавшие в своих творениях все стороны и действительные условия жизни. Характер их творчества был не только чужд идеологии правящих классов, но и прямо противоречил их коренным классовым интересам и потребностям. Этим самым судьба этого творчества была предрешена. Возможность создавать архитектуру с начала XVIII века была окончательно отнята от представителей трудового народа и передана в руки привилегированных архитекторов. * * * Своеобразие культуры средневекового Пскова коренилось в тех чертах его общественного уклада, которые в полной мере установились лишь в XIV веке. В образовании этого уклада важнейшую роль сыграли не только раннее развитие ремесленного производства и сравнительная слабость боярского землевладения в псковской земле, но и высокие моральные качества простых псковичей — их твердость и отвага, единение перед лицом врагов и верность родине. Псков не знал столь резких имущественных контрастов, какие были характерны для других городов Руси, в частности и для его «старшего брата» — Господина Великого Новгорода. Это имело важное значение и отразилось на характере псковской культуры. Труд многих поколений древних псковичей дал такие результаты, которые не смогли стереть с лица земли ни стихийные бедствия, ни ломки, ни перестройки, ни последствия коренных изменений во вкусах горожан. К середине XIX века, то есть к той поре, когда русская старина начала привлекать к себе внимание ученых, от архитектуры древнего Пскова на поверхности земли сохранилась лишь незначительная часть древних сооружений, которыми пользовались новые поколения псковичей, приспособлявшие их к своим новым потребностям и вкусам. Удивляясь теперь прочности все еще существующих древних псковских зданий, нужно в то же время отдавать себе достаточно ясный отчет в том, что они утратили свой первоначальный вид и разгадать его бывает порой очень трудно. Представить себе, как меняется из века в век облик древних псковских храмов, можно на примере церкви Николы на Усохе в разные периоды ее существования с XVI по XX век. Разницу между первоначальным состоянием древнепсковского гражданского здания и его видом в начале XX века видно по чертежам Вторых палат Меншиковых. Столь разительные изменения — отнюдь не исключение, наоборот, они характерны для памятников Пскова, а церковь Николы на Усохе и Вторые палаты Меншиковых всегда признавались наиболее сохранившимися зданиями. Однако, как это ни удивительно на первый взгляд, исследователи Пскова, восторгавшиеся остатками псковской старины, очарованные тем ощущением древности, которое вызывают эти памятники, никогда в должной степени не догадывались, насколько в действительности искажены эти древние сооружения. И даже теперь представление об архитектуре и искусстве древнего Пскова все еще продолжает строиться во многом на тех впечатлениях, которые дают остатки древностей в их нынешнем состоянии. Такое положение отразилось и на широких обобщениях, относящихся к архитектуре древнего Пскова. Переделки псковских храмов, продолжавшиеся на протяжении нескольких столетий, в конце концов придали разновременным и разнотипным зданиям почти одинаковый облик, уничтожили или скрыли многие из тех особенностей, которые позволили бы судить о развитии древнепсковской церковной архитектуры. Это способствовало неверной датировке многих памятников и утверждению несправедливого мнения о якобы крайне медленном и весьма ограниченном развитии, почти неподвижности псковской архитектуры с XIV по XVIII век. Наибольшую ценность в памятниках Пскова представляют не наносные черты, а то подлинное, что было заложено в них первоначальными создателями.

Постройки псковских зодчих XIV и первой половины XV века — эпохи становления самобытных черт древнепсковского искусства.

Собор Снетогорского монастыря — одна из ранних построек XIV века (1310 г.), сохранившаяся до нашего времени, отражает в себе технические приемы каменной стройки псковских мастеров с уже характерными местными особенностями. Формы собора продиктованы сознательным стремлением (очевидно, заказчика) повторить Мирожский собор. На Снятной горе этот образец, однако, был воспроизведен не в самом первоначальном виде, а уже с надстроенными западными углами. Компоновка архитектурных масс храма и соотношение с главой получились здесь иными, чем у Мирожского собора. С учетом климатических условий были изменены (сильно сужены) окна. Технически более рационально для Пскова выполнена кладка — из одной плиты без плинфы. Связанное с этим покрытие всех каменных частей здания обмазкой и побелкой придало стенам храма сверкающую белизну. Наконец, в формах пояска, завершающего барабан, проявилось уже собственное архитектурное творчество псковских каменщиков. В результате греческие черты успели в нем уступить некоторое место ясно выраженным местным особенностям. Возможно, что подобные изменения псковских церквей начались еще раньше — при строительстве Довмонта (и были даже более значительными, чем можно судить по Снетогорскому собору). Во всяком случае, снетогорские фрески свидетельствуют о том, что псковская монументальная живопись к XIV веку приобрела самобытные черти, глубоко отличавшие ее от фресок XII века Мирожского собора, выполненных в византийской манере. Особенности снетогорской росписи — обилие жизненных реальных наблюдений, собранных художником в быту, природе и запечатленных на фресках, предельная индивидуализация изображений святых, необычайная жизненность их ликов. Такая конкретность и реалистичность изображений — тоже проявление самобытного Народного начала в искусстве, не раз дававшее себя знать с древних времен. Если верхний слой красок росписи почти повсеместно утрачен, то сохранился ее подмалевок, выполненный дешевой, в изобилии добывавшейся в псковской почве кирпично-красной краской — «черленью псковской». По этому подмалевку были положены основные цвета росписи. Теперь при очень внимательном осмотре лишь кое-где можно заметить остатки верхнего слоя красок, свидетельствующие о первоначальном цветовом богатстве, яркой декоративности и необыкновенной мажорности этой росписи. Исследования показали, что фон снетогорской росписи был светлый, лазурно-голубой, на нем сияли краски: желтая, бирюзово-зеленая, светлая кирпично-красная с малиновым оттенком и белая. Богатство колорита усиливалось раэбелкой и введением дополнительных второстепенных красок, придававших еще большую насыщенность и благородство основным цветовым соотношениям, Осматривая собор Снетогорского монастыря, нужно учитывать, что пристройки, примыкающие к нему с западной стороны, соединенные со старой частью храма открытыми проемами, относятся к более поздним временам. Обычный для Пскова XV—XVII веков узорный поясок по верху барабана главы — тоже результат одной из переделок, при которой барабан был надстроен. Окна всего храма, за исключением находящегося в барабане, — поздние, так же как и двери, пробитые с южной и северной сторон. Первоначальное покрытие храма было, по всей вероятности, посводным, затем его, как можно заметить, не один раз переделывали, а нынешние формы крыши появились в XVII и XVIII веках. С середины XIV века наступил новый этап в развитии архитектуры Пскова. Его характер определило все расширяющееся строительство по заказам объединений посадских людей (концов, сотен и улиц). Новые понятия и обычаи требовали, чтобы каждая территориальная организация посадских людей, особенно такая сравнительно крупная, как городской конец, имела своих священнослужителей и свой храм. Концы, а затем и некоторые улицы стали строить свои храмы, причем, желая по возможности предохранить постройки от пожаров, их делали из камня. Строительство поручали местным мастерам. Сооружений, отмеченных чертами слагавшейся в Пскове самобытной школы зодчества, сохранилось немного. Одним из первых, а может быть, и самым первым каменным кончанским храмом был построенный в 1339 году храм Михаила Архангела в Городце (Советская улица, 18). Несмотря на неоднократные перестройки этого памятника, он сохранил все же древние стены, столбы и, судя по некоторым данным, даже своды четверика, древнюю абсиду и основную часть притвора, примыкающего к четверику с западной стороны. Верхние части стен снаружи завершаются полукружиями — закомарами, которые, быть может, не только подправлены, а и переложены позднее, но все же, вероятно, воспроизводят первоначальный мотив. Это дает основание считать, что храм был покрыт по полукруглым закомарам (по всей вероятности, свинцовыми листами). Притвор, судя по обработке его сохранившейся лицевой (западной) стены, тоже завершался волнообразной позакомарной кровлей. Если эти предположения справедливы, то здание это повторило (в уменьшенном виде) существовавший тогда Троицкий собор, созданный в конце XII века полоцкими или смоленскими зодчими . Однако, как и при постройке Снетогорского собора, образец был воспроизведен с изменениями и на этот раз весьма существенными. В храме Михаила Архангела псковичи применили ступенчатые своды. Существующие, но сильно пострадавшие от переделок приделы Михаило-архангельского храма, вероятно, относятся к XV веку. Интересны своды южного придела — один из ранних примеров самостоятельного технического творчества псковских каменщиков. Глава храма целиком сделана при капитальном ремонте в 1694—1695 годах. К этому же времени относится и пояс из печных изразцов, завершающий барабан. Памятник псковской каменной церковной архитектуры конца XIV века— остатки церкви Рождества Христова в Довмонтовом городе (1388 г.) вместе с рядом других храмов, стоявших у восточной стены Довмонтова города, был засыпан землей при сооружении на атом месте земляного укрепления (Рождественской батареи) в 1701 году. При этом главы храма были сломаны, своды и верха стен обрушены, но все прочие части здании оставались нетронутыми. Археологических раскопок церкви еще не производилось, и пока видна лишь его восточная сторона. Как и все сохранившиеся до нашего времени псковские храмы XIV века, церковь Рождества имеет всего одну алтарную абсиду. Расположение выступов или лопаток, которыми обработан четверик, говорит о том, что главу церкви поддерживали четыре столба. Своды несомненно были ступенчатыми. Уже к середине XIV века эта конструкция не только была освоена псковскими мастерами, но и успела подсказать им новые приемы завершения верха храма, ставшие характерными для продолжительного периода развития псковской церковной архитектуры. Свидетельство этого — Троицкий собор, построенный в 1365—1367 годах на Крому, который не сохранился, но хорошо известен нам по подробному и точному рисунку, сделанному перед разрушением этого здания в конце XVII века. Судя по рисунку, барабан церкви был поставлен на постамент. Идея устройства постамента под барабаном церкви была не нова. Она возникла в южной Руси одновременно с применением ступенчатой конструкции сводов еще на рубеже XII и XIII веков. Однако формы постамента Троицкого собора не повторяют применявшихся ранее, а найдены псковскими мастерами самостоятельно. Вместе с тем очень продуманно, в полном соответствии с принципом единства конструкции и архитектурной формы решена композиция всего верха храма. К самому началу XV века (1413 г.) принято относить церковь Василия на Горке (Октябрьская площадь, сквер). Если бы можно было считать эту датировку правильной, то это здание могло служить свидетельством поразительного скачка, происшедшего в развитии архитектуры Пскова в первые годы XV века, а создавшего его зодчего пришлось бы считать гением, предвосхитившим приемы, ставшие характерными для Пскова только более чем через столетие. Однако более вероятно, что церковь Василия на Горке была полностью перестроена в XVI веке и этот храм нельзя рассматривать как памятник раннего периода развития псковской архитектурной школы. Высокое подцерковье, благодаря которому храм, поставленный к тому же на горе, был сильно поднят вверх вход в притвор по крыльцу (не сохранившемуся до нашего времени), алтарная часть с тремя закругленными абсидами, постановка придела, несколько выдвинутого к востоку от четверика, часовня-усыпальница, аналогичная часовни у церкви Николы на Усохе (от нее остались следы), предельно выработанные приемы отделки барабана, абсид и других частей храма, доведенные до классического совершенства, — все эти особенности характерны для псковской церковной архитектуры XVI века и не встречаются в памятниках, с достоверностью датируемых XV веком (даже второй половиной его). Более всего показательно решение верха храма. Покрытие его основного объема по трем полукружиям с каждого фасада было поднято над сводами так, чтобы скрыть под ним их ступенчатое построение. Такой прием коренным образом противоречит основному принципу, которому следовали в своем архитектурном творчестве псковские каменщики всю вторую половину XIV века и почти весь XV век, и составляет характерную особенность псковской церковной архитектуры XVI века. Все это заставляет предполагать, что храм Василия на Горке, построенный в 1413 году, был разобран и заново создан в XVI веке. Первая половина XVI века — время экономического расцвета Руси — ознаменовалась в Пскове грандиозным размахом каменного строительства. Множество старых храмов тогда было сломано и заменено новыми, более крупными. Летописцы лишь иногда сообщали об этих перестройках. Так, неотмеченными в летописи остались перестройки храмов Анастасии в Кузнецах, Нововознесенского, Старовознесенского, Иоакима и Анны, Климента и многих других. Нет ничего удивительного, если это же произошло и с храмом Василия на Горке. В XIV веке псковские посадские люди начали создавать свои монастыри. Богатые люди, а затем и рядовые горожане, складываясь вместе целой «сотней» или улицей, стали основывать монастыри и вступать в них или же вносить вклады, покупая этими вкладами право на погребение в монастыре. Уже с самого начала XIV века укрепления, защищавшие псковский посад, состоящие из земляных насыпей и деревянных тыновых оград, псковичи стали заменять каменными. В 1309 году каменная стена была построена с южной «приступной» стороны той части посада, которая была расположена севернее Усохи — высохшего русла речки, впадавшей в Великую, а через короткое время и с боковых сторон — от рек Великой и Псковы. В 1375—1380 годах каменные стены охватили еще большую площадь. Псковский посад, недавно еще весь деревянный, все более обогащался каменными зданиями. Вероятно, не только церкви, но и гридницы, в которых собирались жители концов и улиц, тогда уже стали возводить из камня. В характере всех этих построек отразились вкусы горожан и широко проявилось творчество псковских каменщиков. Сверкающие покрытыми обмазкой и белеными известью каменными поверхностями, на которых кое-где горели цветные вставки фресковых росписей, формы новых церквей, подчиненные реальным практическим требованиям жизни, слагались в сложные и динамичные сочетания, дававшие богатую игру света и тени. В контрасте белых поверхностей с цветными пятнами фресковых изображений, живописном чередовании и дроблении световых и теневых пятен, в общем облике, далеком от какого-либо аскетизма и суровости, выражалось жизнелюбие и оптимизм простых русских людей, не поколебленных несколькими веками воздействия христианства. Таковы определившиеся к середине XIV века самобытные черты псковской архитектурной школы. Не меньшее своеобразие приобрела в это время псковская живопись. Ко второй половине XIV века она достигла наивысшего расцвета. Самобытные народные черты отличали псковские иконы уже в XIII веке (лучшее свидетельство этого — икона «Илья пророк в пустыне» из Выбутской церкви близ Пскова, находящаяся ныне в Третьяковской галерее). В цветовом решении »той иконы уже наметились признаки той живописности, которая с такой безудержной силой овладела псковской иконописью XIV века. Значительному числу сохранившихся псковских икон XIV века присуща особая внутренняя эмоциональность, а порой еще и поражающая своей глубиной реалистичность человеческих образов (яркий пример — икона «Избранные святые», хранящаяся в Третьяковской галерее). К XV веку в интерьерах псковских храмов наряду с фресковыми росписями большое значение приобрел иконостас. Создание иконостаса стало делом не только живописцев, но и резчиков по дереву, а затем мастеров по обработке металлов. В псковских храмах того времени живопись, прикладное искусство и архитектура слились в одно неразрывное целое. Белые с тепловатым оттенком стеньг и своды храма, затененные в его западных углах, давали чрезвычайно выгодный фон для яркой, насыщенной цветовыми контрастами живописи икон и тонкой скульптурной резьбы тябл и царских врат иконостаса. Расположение окон и светильников в церкви подчинялось задаче — как можно лучше осветить иконостас с его рядами изображений, подчиненных определенному ритму. Предметы прикладного искусства, украшавшие храм, придавали архитектуре полнозвучность, оживляли ее. Таким образом, несомненно, что во второй половине XIV—XV веков памятники псковского монументального зодчества как по конструкции, так и по архитектурным формам уже существенно отличались от новгородских. В Пскове сложилась собственная архитектурная школа.

Постройки псковских зодчих эпохи зрелости искусства Пскова (вторая половина XV—XVIвеков).

С 1460-х годов псковичи перешли от покрытия храмов свинцовыми листами к покрытию железом. Вскоре железная кровля надолго стала обязательной принадлежностью псковских церквей. Известно, что при обороне Пскова в 1581 году псковичи ковали пушечные ядра из железа, которое снимали в большом количестве с церковных крыш. Основание под железную обивку устраивалось из двух слоев досок, уложенных вдоль скатов, с многослойной прокладкой большими берестяными листами, предотвращающей протечку даже при самых малых уклонах. Появление нового типа кровли, вызванное практическими соображениями, весьма существенно сказалось на архитектурных формах псковских церквей. Криволинейные покрытия, повторявшие очертания сводов, по которым их укладывали, сменились покрытиями с плоскими скатами. Общая компоновка верха храма, с которой мы ознакомились на примере Троицкого собора и церкви Рождества в Довмонтовом городе, осталась прежней, но постамент под барабаном стали покрывать не по четырем полукружиям, как раньше, а по восьми щипцам, то есть на шестнадцать скатов. Пересекающимся плоскостям верха церкви нижней ее части отвечали плоскости прямоугольных боковых абсид с односкатными кровлями. Такие абсиды стали непременной особенностью псковских храмов этого времени. Единственный из них дошедший до нас сравнительно мало измененным — церковь Успения Богородицы в селе Мелетово в Карамышевском районе Псковской области (1462—1463 года). Абсида и верх барабана мелетовской церкви украшены уже классическим псковским орнаментом, оставшимся характерным для Пскова почти до XVIII века, но окна и циркульные бровки над ними еще не приняли типичных псковских очертаний и напоминают новгородские. Перед входом в мелетовский храм был притвор, который позднее перестраивался. Неизвестным остается устройство и формы первоначальной звонницы. Южный придел храма — пристройка XVII века. Мелетовская церковь — уникальный, сравнительно хорошо сохранившийся образец типичной псковской церковной постройки середины XV века. На стенах и сводах церкви уцелели драгоценнейшие фрагменты росписи того же времени. Роспись датируется надписью, сделанной по порталу входа в четверик,— 1465 годом. Недавно все остатки фресок были полностью расчищены от покрывавшей их более поздней штукатурки. Зданием такого же типа, но более богатым и обширным, был первоначально кончанский храм Козьмы и Дамиана с Примостья, построенный тоже в 1462—1463 годах (ул. Леона Поземского, 7). Верх храма не сохранился до нашего времени. В 1507 году взрыв пороха, хранившегося в одном из приделов, повредил главу и подпружные арки. При восстановлении храма после катастрофы его шестнадцатискатное покрытие заменили восьмискатным, отказавшись от постамента под барабаном в соответствии с теми новыми нормами, которые были приняты в псковской церковной архитектуре с последних лет XV века. Чтобы избежать устройства постамента, новые подпружные арки, на которых основали главу храма, пришлось опустить ниже сводов храма. Так появились столь неожиданные для Пскова XVI века архаические пониженные подпружные арки. В нынешнем облике этого памятника смешались черты, внесенные всеми веками, начиная с XV и кончая XX. По следам, которые заметны без раскопок и зондажей, можно с уверенностью восстановить первоначальный вид четверика с главой, абсидами и притворами. Он был совершенно аналогичен четверику мелетовской церкви. Но летопись упоминает о приделе, в котором взорвался в 1507 году порох. Судя по повреждениям, нанесенным сохранившейся главной части храма, этот придел примыкал к ее юго-западному углу. Надо полагать, что ему соответствовал такой же придел у северо-западного угла. Оба придела были уничтожены еще в XVI веке при перестройке церкви после взрыва, и точно установить их былое расположение и вид можно лишь путем архитектурно-археологического исследования здания, которое еще не проводилось. В XV веке в убранстве псковских церквей стенопись начала утрачивать главенствующее значение, уступила место иконостасу. Фрески в виде небольших отдельных поясных изображений святых, а иногда в виде изображения праздника, которому был посвящен храм, стали помещать только в небольших нишках на наружных фасадах. Главную роль в украшении интерьера стал играть иконостас. Тябла, разделявшие ряды икон, украшались лишь скромной неглубокой резьбой, не дававшей резкой игры светотени и не отвлекавшей внимание. Их не покрывали позолотой. В 1925 году в одной из «палаток» храма (помещения вверху западной трети четверика) были найдены прекрасно сохранившиеся доски от древнего иконостаса. Лицевую сторону каждой из них покрывала лента резьбы в виде плетенки из стеблей с завитками и пальметками, отличавшейся изысканностью и строгостью рисунка. По характеру орнамента и по тому, что эта резьба не была позолочена, можно предположительно датировать ее XV веком. Вероятно, это были остатки первоначального иконостаса, поврежденного взрывом в 1507 году. При храме Козьмы и Дамиана, на площадке его двора, или, как раньше псковичи говорили, — «буя», сохранилось еще два древних единственных и неповторимых сооружения: основание большой четырехпролетной звонницы и ворот буя {ограда более поздняя). В нижней части постройки, служившей основанием для столбов звонницы, находятся древние складские помещения. Их узкие окна и тяжелые своды сохранились в первоначальном виде. Весь верхний этаж, в который поднимаются по лестнице, перекрытой характерными для псковской архитектуры ступенчатыми сводами, занят двухстолпной церковкой. Она сохранила нетронутые древние своды, окна, двери, ниши и никогда еще не подправлявшуюся обмазку. В стенах видны гнезда от брусьев, которые поддерживали иконостас. Не менее ценный и редкостный памятник представляют собою ворота. Они наклонились в направлении от церкви к улице. Надо полагать, что этот наклон — последствие взрыва и что ворота построены одновременно с храмом. Верхняя часть ворот сломана, вероятно, в XVIII веке. Под щипцом ворот в нише помещалась большая фреска. Основания трех храмов точно такого же типа, как мелетовский и Козьмыдамиановского с Примостья недавно открыты при археологических раскопках в Довмонтовом городе. Все они сохранились на небольшую высоту. Но такая характерная принадлежность, как прямоугольные боковые абсиды, позволяет судить о их завершении: в псковской архитектуре прямоугольные боковые абсиды обычно неразрывно связаны с тридцатидвухскатным верхом. В 1490-х годах в псковской церковной архитектуре произошел перелом. В ней появились новые черты, которые сохранялись на протяжении всего XVI и отчасти XVII века. Шестнадцатискатные крыши с шестнадцатискатным же постаментом под барабаном уступили место более простым восьмискатным покрытиям Новый вид покрытия был гораздо более практичным: восьмискатные крыши полностью предохраняли каменную кладку верха храма от намокания, тогда как при прежних шестнадцатискатных покрытиях своды и основание главы разрушались от проникновения через многочисленные швы влаги. Однако не это было главной причиной происшедшей перемены, а соображения архитектурно-художественного порядка. К началу XVI века масштаб обычных городских построек, то есть жилых дворов с их хоромами, настолько укрупнился, что формы верхов шестнадцатискатных храмов с постаментами, тоже покрывавшимися на шестнадцать скатов, стали слишком измельченными, недостаточно лаконичными. Они не могли уже сохранять господствующее значение в архитектурном пейзаже города того времени. Не случайно первая половина XVI века в Пскове была порой массовой постройки каменных зданий очень крупного масштаба, изменившей весь вид города. Тогда в основном были созданы каменные укрепления Окольного города, грандиозные по протяженности и массивности. Тогда же в Пскове появились крупные комплексы сооружений, такие, например, как Владычный двор и новое Снетогорское подворье, в которые входили обширные каменные здания гражданского характера. Тогда же началась перестройка каменных церквей, продолжавшаяся несколько десятков лет. Летописи оставили очень неполные сведения об этой перестройке, но она ясно прослеживается при изучении архитектуры сохранившихся церковных зданий. Эти изменения архитектуры города естественно связывать с присоединением Пскова к Московскому государству. Но изучение памятников свидетельствует, что черты, ставшие характерными для псковского зодчества XVI века, определились еще до окончательного присоединения Пскова к Москве, то есть до 1510 года. Очевидно, уже к концу XV пека масштаб городской застройки Пскова настолько укрупнился, что потребовал коренных изменений в формах архитектурных доминант. Новому масштабу могли соответствовать только крупные плоскости и объемы, более лаконичные верхи храмов. Небольшое повышение щипцовых стенок дало возможность псковским зодчим легко достичь последней цели, скрыв ступени, образованные подпружными арками, под крышей. Это изменение соотношения конструкции внешних очертаний здания свидетельствует о том, что у псковских каменщиков в последние годы XV века сложилось более глубокое, чем раньше, понимание целесообразности архитектурных форм. Переход к новому принципу оформления верхов произошел, однако, не сразу. По-видимому, впервые восьмискатное покрытие было испытано в Пскове на постройках с упрощенными сводами, то есть со сводами без подпружных арок. Самый ранний из псковских храмов с восьмискатными верхами — Георгия со Взвоза, построенный в 1494 году (ул. Урицкого, 1), имеет именно такую конструкцию. Здесь под барабаном нет никакого выступа и восьмискатное покрытие уложено на конструкцию, лишь слегка обобщая ее очертания. Необходимо заметит» о колебаниях одной из дружин псковских зодчих, не решавшейся сразу порвать с былым принципом полного совпадения очертаний конструкции и внешней формы здания — храм Варлаама на Званице, построенный в следующем, 1495 году. Признав недостаточно надежной установку главы просто на своды храма без подпружных арок, но и не допуская возможности скрывать под восьмискатной крышей повышенные подпружные арки, эта дружина не смогла найти иного решения, как применить здесь пониженные подпружные арки. Характерно, что образцом послужили арки собора Мирожского монастыря, причем мастера, непривычные к такой конструкции повторили даже совершенно ненужные консоли у их пят. Видимо в то время Мирожский собор был одним из редчайших в Пскове церковных зданий, имевших пониженные подпружные арки (вторым мог быть построенный в 1144 году храм Дмитрия Солунского в Довмонтовом городе). Решающую роль в сложении новых архитектурных форм сыграл кончанский храм Богоявления с Запсковья (1496 г.) — одна из крупнейших построек древнего Пскова, поставленная на скрещении важных внутригородских путей у реки Псковы, на горе у «Взвоза» (угол ул. Герцена и ул. Волкова). Это здание, имевшее исключительное значение в развитии псковской архитектуры, было, по-видимому, первым, в котором повышенные подпружные арки сочетались с восьмискатной крышей. Смелый зодчий-новатор (имя его неизвестно) еще не смог полностью отработать приемов сооружения нового типа. Лопасти, завершающие лопатки фасадов четверика, вписаны в очертания щипцовых стенок довольно неумело: в одних местах над ними получились излишне широкие поля, в других они чуть ли не врезаются в скаты щипцов. Барабан главы, не поднятый, как прежде, на постамент, оказался в общем силуэте храма недостаточно высоким, и мастерам пришлось на последнем этапе стройки удлинить его, отчего между окнами и узорным пояском, завершающим барабан, образовалось неоправданно широкое гладкое поле. Однако новый принцип компоновки наружных форм здания церкви на сей раз был применен и выражен со всей решительностью. Храм Богоявления с Запсковья замечателен еще своей звонницей. Это первый в Пскове пример возведения столбов звона на особом отдельном от храма здании. Во время Великой Отечественной войны был уничтожен храм Никиты с Поля (1470 г.). Мы уже упоминали в первой части книги об этом памятнике, о чрезвычайной важности его в истории псковской церковной архитектуры. Кроме приделов храма Михаила Архангела в Городце, он — единственный пример псковского бесстолпного храма, который можно относить ко времени до 1490-х годов. Точнейшие обмеры, выполненные до его разрушения, дают возможность судить о первоначальном виде его верха. Судя по зафиксированным этими обмерами следам разрушения кладки, происходившего из-за особенностей формы крыши, эта крыша была шестнадцатискатной. Однако, если на храмах со сводами на столпах такая крыша точно соответствовала структуре конструкции, то на храме Никиты она не отвечала в такой же степени ни первоначально задуманным, ни осуществленным сводам (их замысел был в ходе постройки изменен). Несоответствие это не было значительным, однако своды все же пришлось скрыть за щипцовыми стенками. В этом нельзя не видеть одного из тех фактов, которые, суммируясь, привели псковских зодчих к восьмискатным покрытиям. Храм Никиты находился в хорошей сохранности, и лишь покрытие его было переделано (видимо, в XVII веке). Он сохранял первоначальный притвор— свидетельство того, что без этой части, предохранявшей вход в храм от ветра, в XV веке не строился даже самый маленький храмик. Над передней стенкой притвора возвышалась звонница. По-видимому, такой прием установки звонницы был характерен для XV века. Первая половина XVI века была порой расцвета псковской архитектуры. Разнообразие строившихся каменных зданий, объем строительства, технический его уровень, изощренность архитектурного мастерства псковских зодчих достигли вершины. Основным типом псковского храма того времени был четырехстолпный трехабсидный храм с закругленными боковыми абсидами и с восьмискатной крышей. Очень небольшие храмы (некоторые из монастырских, а кроме них, обетные) устраивались без столбов, с главой на перекрещивающихся арках и с одной абсидой (храм Николы Каменноградского и Петра и Павла бывшего Середкина монастыря). Обязательной принадлежностью любой, даже самой миниатюрной церквушки были притворы перед запасным (главным) входом, а нередко и перед боковыми (храмы Николы на Усохе и Успения у Парома). Кончанские храмы непременно устраивались с наружными приделами (храмы Анастасии, Успения у Парома). Были приделы и внутренние (храм Петра и Павла в Среднем городе имел два придела в палатках внутри храма и три придела наружных, причем один из них вверху, у северо-западного угла). Наружные приделы всегда соединялись с притворами галереями. Протяженность галерей старались по возможности увеличить и с конца XV века приделы стали строить к востоку от основного объема храма. Звонницы в это время старались поднять как можно выше, устанавливая их либо на особое здание, служившее им пьедесталом (храмы Успения у Парома, Нововознесенский, звонница начала XVI века у Козьмыдамиановского храма с Примостья), либо на самый четверик (храмы Сергия с Залужья, Николы на Усохе, Петра и Павла с Буя и другие). Иногда под храмом устраивали подцерковье с входом в него через особую небольшую пристройку (храмы Сергия с Залужья, Николы от Каменной ограды). Как и в XV веке, в некоторых случаях в западной трети храма в верхнем ярусе устраивались небольшие помещения (палатки), иногда они использовались как приделы (храмы Успения у Парома, Петра и Павла с Буя). Очень распространены были часовни-усыпальницы, украшавшие многочисленные кладбища, которые устраивались в городе у каждого храма. Эти небольшие каменные сооружения увенчивались шатрами или двускатной крышей с миниатюрной главкой. До нашего времени такие часовни в переделанном виде сохранились на Мироносицком кладбище и у церкви Николы на Усохе. Приемы орнаментации и декоративной обработки церковных зданий, сложившиеся уже в XV веке, стали очень единообразными. Благодаря этому все каменные постройки города представляли собой как бы единое произведение. Поэтому очень редкие отступления от общепринятого приобретали исключительное значение, неотвратимо обращали на себя внимание и запечатлевались в памяти. Фасады храмов, помимо обработки лопатками с многолопастным завершением, украшались нишками с фресковыми изображениями. Такие же нишки были обычны и для часовен. Алтарные абсиды завершались вверху типичным псковским орнаментом (описание и рисунок представлены в первой части книги). В XVI веке в псковской архитектуре гораздо шире, чем раньше, стали применять керамику. Барабаны ряда храмов в Пскове украшены не узорным поясом, а поясом из керамических плит. На них красиво нарисованными и покрытыми зеленой поливой буквами сообщались основные данные о построении храма. Встречались и керамические кокошники. Стали применять керамическое покрытие глав зеленой поливной чешуей. Главное и самое сильное художественное средство, которым пользовались псковские каменщики,— белизна каменных поверхностей. Покрытые тщательно вылепленной, но неровной обмазкой и побеленные по обмазке известью, они подчеркивали весомость и скульптурную рукотворность зданий. Большое внимание уделяли псковские каменщики XVI века и пропорциям построек. Почти незаметно (более умеренно, чем в XV веке), сокращая вверху толщины столбов звонниц и диаметр барабана главы, они достигали большой стройности здания. В ходе строительства пропорции зданий проверялись в натуре и в случае надобности тут же исправлялись. В XVI веке псковские мастера-каменщики достигли поразительного уменья в свободной асимметричной компоновке объемов. Их способность выявить и подчеркнуть величину храма каким-либо небольшим и к тому же необходимым в практических целях придатком к основному объему — сходом в подцерковье, или часовней (как у Николы на Усохе) — поистине неподражаема, как неподражаемы уменье создать и использовать разнообразнейшие и красивейшие сочетания света и теней, уменье заставить играть во всю силу самый незатейливый орнамент, самое простое по исполнению украшение. Эффект белых каменных обьемов с их легкими прозрачными тенями дополнялся цветными пятнами фресок, блеском глав, покрытых поливной зеленой черепицей, и их золоченым завершением. Пользуясь этими простыми средствами и столь несложными приемами архитектурной обработки, псковские зодчие того времени умели придавать своим постройкам удивительное разнообразие и живописность. При этом, применяясь ко всем особенностям любого здания, они с величайшим мастерством вписывали свои постройки и их комплексы в окружающую обстановку. Наиболее ранний из сохранившихся и датированных памятников псковской архитектуры XVI века — храм Успения у Парома, или, как прежде называли его псковичи, — Пароменская церковь (1521 г.). Она поставлена на Завеличье напротив Крона у бывшего плавучего моста (Рижское шоссе, 2), где до этого стояло более старое здание этой же церкви. Преддверие города — спуск к мосту (или парому, когда мост был разобран) было украшено соответствующим образом. Монументальная звонница с тяжелыми столбами, поставленными на высокое могучее основание, и сама церковь Успения у Парома с приделами, притворами и галереями были выдержаны в крупном масштабе и как бы готовили гостя Пскова к восприятию величественности того, что находилось на другом берегу. В современном виде церкви этот масштаб нарушен. Но все же он очень хорошо чувствуется на восточной стороне храма, где сохранились почти нетронутые первоначальные абсиды. Пристройки с северной и южной сторон храма получили свой вид в конце XVII века и первой половине XVIII века. В XIX веке с запада к первоначальному притвору была пристроена паперть. Глава храма, как и его четырехскатная крыша, — конца XVII — начала XVIII века (первоначальный верх был восьмнскатным, а глава — луковичной формы). Иконостас храма — поздний, но его завершение, вероятно, XVI века. В стены храма вделаны надгробные каменные резные плиты XVII века. Храм Николы на Усохе (Советская ул., 19) — один из крупнейших кончанских храмов в Пскове, построен в 1535 году вместо более древнего, сооруженного в 1371 году. Церковь дошла до нас в измененном виде и сильно пострадала во время Великой Отечественной войны. Реставрация здания, начатая в 1946 году, пока не закончена. Здание на два метра скрыто отложившимися вокруг него культурными напластованиями, и это очень исказило его пропорции, сделало его приземистым. С юго-восточной стороны к алтарной абсиде примыкает часовня с широкими открытыми проемами Под ней — помещение с захоронениями, перекрытое сводом и имеющее только дверной проем. Теперь оно скрыто под землей. Вход в часовню был по крыльцу, вид которого пока остается невыясненным. В нишке на стенке абсиды — фресковое изображение Николы. От внутреннего убранства церкви ничего не осталось. Во время реставрационных работ 1946 года была найдена черепица XVI века с главы храма, небольшая часть литого украшенного чеканкой паникадила (большой люстры) и куска разбитой каменной надгробной плиты с вырезанной на ней надписью, раскрашенной яркими красками. Храм Петра и Павла с Буя или из Среднего города (ул. Карла Маркса, 2) — тоже приходский храм, построенный в 1540 году. Храм был очень богато и интересно скомпонован. Он имел два внутренних придела наверху, «на полатях», два наружных у восточных углов и еще один придел, прикомпонованный к северо-западному углу храма и помещавшийся над галереей. Последний придел находился на одном уровне с «палатками» храма и сообщался с северней палаткой проходом, который можно видеть и теперь, если подняться в эту палатку. Все приделы, даже внутренние, скрытые под восьмискатной крышей четверика, были отмечены главами, покрытыми блестящей зеленой керамической черепицей. Барабан центральной главы опоясывала керамическая надпись из блестящих зеленых букв, обрамленная керамическими же зелеными валиками. Большая двухпролетная звонница стояла на южной стене четверика, обращенной в сторону Петровской улицы. К нашему времени от наружных приделов и галерей не осталось ничего, кроме следов на стенах церкви и нижних частей стен, скрытых в земле. С запада к первоначальному притвору в XIX веке была пристроена паперть. Нынешняя глава, покрытая железом с выбитыми на нем звездами, сделана при капитальном ремонте церкви в 1713 году. Внутри храм очень красив по своим основным очертаниям и пропорциям. Малярная роспись, которую можно сейчас видеть, сделана в XIX веке. Церковь Козьмы и Дамиана на Гремячей горе (ул. Гремячая гора, 7) — бывший монастырский храм. Впервые церковь на этом месте была построена в 1383 году, а та, остатки которой мы видим теперь, в 1540 году. В конце XVII века церковь переделали. Главы, своды и западные подкупольные столбы, притворы и галереи были сломаны, а четверик перекрыли сомкнутым сводом, на который поставили непропорционально маленькую главку с глухим барабаном. Вместо восьмискатной крыши устроили четырехскатную, сломав при атом верхушки щипцовых стенок. С запада к четверику приделали пристройку, а к ней—крыльцо на двух столбах, на которое сверху поставили небольшую колокольню. В таком виде храм просуществовал до XX века, неоднократно подновляясь. Но после Великой Отечественной войны церковь потеряла и тот вид, какой получила в XVII веке (хотя была восстановлена). К памятникам этой же поры развития псковской архитектуры относится Нововознесенская церковь, церкви Иоакима и Анны, Воскресения со Званицы, Дмитрия в Поле, Николы на Снятной горе, Константина и Елены. К памятникам XVI века следует причислить еще четыре монастырские бесстолпные церкви: Алексея, человека божия (1540 г.), измененную переделкой в конце XVIII века, Николы от Каменной ограды, Покрова и Рождества Богородицы в Углу, и храм Петра и Павла Сереткина Монастыря. Церковка Николы (ул. Розы Люксембург, 17) в рисунке луковичной главы в соотношениях ее основных масс в значительной мере сохранила черты первоначального облика. В ней утрачены старый притвор, звонница и небольшой объем лестницы, в подцерковье выступавший с северо-восточной стороны. Крыша церкви первоначально была восьмискатной. Двойной храм Покрова и Рождества недавно реставрирован в своих первоначальных формах, за исключением крыши, которая в древности была железной. Небольшая церковь Петропавловского Сереткнна монастыря на правом берегу реки Великой по пути к Снятной горе (о ней мы говорили в первой части книги) сохранила оригинальные конструкции своих сводов. Нигде более не сохранилось такого варианта решения ступенчато-перекрещивающихся арок. Очень интересна также ее звонница, которая в настоящее время включена в объем колокольни, построенной, вероятно, в начале XIX века. В середине XVI века, по-видимому, начиная с 40-х годов, псковская церковная архитектура обогатилась новыми приемами. Их появление отчасти можно объяснить развитием прежнего направления псковского зодчества. но в более значительной мере — влиянием среднерусской, московской архитектуры. Наиболее отчетливо это влияние выразилось в появлении в Пскове храмов с позакомарными покрытиями и высоких восьмигранных столпообразных храмов «под колоколы», то есть с колокольней в верхнем ярусе. Покрытие по закомарам в это время было чисто декоративной формой: кровлю не укладывали, как в XII веке, на своды, а поднимали над ними, скрывая их. Возможно, что в некоторых случаях она даже приблизительно не повторяла их очертаний, а была пощипцовой, то есть с плоскими скатами. Иногда позакомарному покрытию сопутствовало пять глав. Прежде такие архитектурные композиции не встречались в Пскове, но уже с конца XV века ими пользовались псковские мастера, работавшие в Московской Руси. В появлении в Пскове позакомарных покрытий и пятиглавия, вероятно, сыграли роль заказчики — богатые купцы, переселенные в Псков из Средней Руси и привыкшие к формам среднерусской архитектуры. Но нег ничего удивительного и в том, что каменщики, перед которыми были поставлены задачи разнообразить создаваемые постройки, сами охотно прибегали к таким приемам. Именно архитектурными соображениями, желанием обогатить силуэт некоторых ансамблей, создать в них сильные декоративные акценты можно объяснить появление церквей в виде восьмигранных столпов с колокольнями вверху нарочито вытянутых вверх и, кроме того, завершавшихся высоким шатром. Такой храм стоял до Великой Отечественной войны в Гдове, а подобный ему и теперь существует в бывшем Крыпецком монастыре. Отзвук этого приема — граненая колокольня с шатром, возвышавшаяся над папертью собора Елизаровского монастыря (в Псковском районе). По-видимому, именно в середине века нередким стало устройство подцерковья, часто высоко поднятого (храмы Анастасии в Кузнецах, Жен мироносиц, Старовознесенский, Николы от Каменной ограды, соборы Елизаровского и Крыпецкого монастырей) и ясно обозначенного снаружи (храмы Климента, Иоанна Богослова на Милявице). Естественно, что при этом галереи стали двухэтажными, а вход в притвор устраивался через крыльцо. Есть основания предполагать, что в некоторых, очень нарядных постройках верхний ярус галереи имел вид аркады с большими открытыми проемами. Признак такого устройства галереи можно заметить у храма Василия на Горке и в соборе Крыпецкого монастыря (1547 г.). Очень крупные богатые монастырские храмы стали в некоторых случаях украшать приделами (собор Крыпецкого монастыря). Стремление обогатить арсенал декоративных средств псковской архитектуры отразилось на орнаментике. Псковские зодчие смелее и щедрее использовали старые приемы. Так, в соборе Елизаровского монастыря они украсили Беликовыми разводами не только все абсиды, но и барабан, придав им трехлопастное очертание. Средняя абсида, кроме обычного пояска. украшена еще и кокошниками. Иногда вертикальный валик абсиды они совмещали с осью окна и обводили валик вокруг окна, придавая ему разные формы (храмы Елизаровского монастыря, Жен мироносиц, Иоанна Богослова на Милявице). Окна храмов и галерей стали в некоторых случаях перекрывать не плоской плитой, как раньше, а полукруглой аркой, придавая полукруглый верх также и впадине вокруг окна (соборы Елизаровского и Старовознесенского монастырей, церковь в селе Деможирке). Псковские каменщики, или точнее — мастера одной из их дружин — той, что строила Гдовский столп и соборы Елиэаровского н Крыпецкого монастырей, ввели в свои декорации килевидные завершения порталов (входов в четверик храма) и обрамлений ниш. Кроме того, наряду с кнлевндными появились и бочкообразные завершения лопаток стен (на северном фасаде Трапезной Крыпецкого монастыря, в верхнем ярусе); горизонтальные пояса поребрика или нишек, аналогичные нишкам кокошников, окаймленные снизу и сверху валиками (Елизаровский собор, Трапезная Крыпецкого монастыря). Использованию всех этих, несколько осложненных форм способствовало значительное повышение технического мастерства псковских зодчих. В Пскове сохранилось немало памятников этой недолгой, но плодотворной поры наивысшего расцвета псковской церковной архитектуры. Церковь Анастасии в Кузнецах (на углу Октябрьского проспекта и улицы Некрасова) поставлена, видимо, после 1539 года, когда более древняя церковь Анастасии, стоявшая на этом месте, обрушилась. Симметричная композиция ее с двумя приделами по бокам напоминала композицию храма Богоявления с Запсковья. Первоначальные покрытия церкви и приделов были восьмискатными, в обработке ее нет никаких новшеств, которые могли бы отличить эту постройку от памятников первой половины XVII века. Но двухэтажная галерея и крыльцо, по которому нужно было всходить в притвор, — черты, новые для того времени, Древнее крыльцо и звонница до нас не дошли: они уничтожены при переделке в 1819 году. Верхний этаж галереи совершенно перестроен в XVII веке, и это дает основание предполагать, что этот этаж был сначала открытым, с аркадой на столбах вместо наружных стен. Верх барабана ныне совершенно гладкий: во время перестройки в 1819 году его украшения были сбиты и заделаны. Храм как снаружи, так и внутри отличался совершенством форм и пропорций. В первоначальном виде это было одно из наиболее прекрасных зданий древнего Пскова. Церковь Климента папы римского, бывшего Климентовского монастыря (Завеличье, Красноармейская набережная, 17) характером и деталями обработки не отличается от памятников первой половины XVI века. Но ее высокое подцерковье, подчеркнуто выраженное снаружи, и крыльцо, которое несомненно существовало в древности, так как без него нельзя было обойтись при такой высоте подцерковья, ставят ее в один хронологический ряд с собором Крыпецкого монастыря. Подъем церкви на высокий цокольный этаж — прием, примененный псковичами при постройке Ризположенского храма в Московском Кремле (1484—1485 гг.), о котором мы говорили в первой части книги, казалось бы, мог быть повторенным в Пскове уже в конце XV века. Но псковские мастера, работавшие в Москве, очень долго не привозили домой тех форм и приемов, которые они там узнавали или сами успевали выработать. В московской практике XV века ими были усвоены и позакомарные покрытия, н кнлевидные завершения закомар и наличников, однако эти формы появились в Пскове только в середине XVI века, и то в очень немногих постройках. Особенности храма Климента — отсутствие галерей. Придел с южной стороны пристроен в XVIII веке. Старовознесенский храм (Советская ул., 62). Известно, что монастырский собор был заново выстроен вместо более старого в 1467 году, принадлежавшего одному из старейших в Пскове Вознесенскому девичьему монастырю, однако архитектура дошедшего до нас здания свидетельствует о том, что его внешний облик сложился уже ко второй половине XVI века. Высокое подцерковье, на котором поднят храм, окна четверика с полукруглым верхом, встречавшиеся в Пскове только в постройках второй половины XVI века, — достаточно убедительное доказательство правильности такой датировки. Храм дошел до нас без главы. В 1961 —1963 годах его четверик и боковые галереи реставрированы в формах, близких к первоначальным (в древности главок над галереями храм не имел). Притвор храма не сохранился. Вся западная сторона галерей оставлена о состоянии, близком к тому, какое она получила при перестройке конца XVII века. К этому этапу существования храма относятся крыльцо и колокольня. Церковь Иоанна Богослова на Милявице — бывшего Котельникова монастыря (1547 г.) — сохранила лишь признаки своей высоко поднятой древней галереи. На средней абсиде уцелела характерная для второй половины XVI века деталь: валик, обходящий окно и очерчивающий при этом контур креста. Церковь расположена в Запсковье (ул. Аллейная, 1). Построенная в 1546 году монастырская церковь Жен мироносиц (Завеличье, Мироносицкое кладбище) имеет следы первоначального позакомарного покрытия. Сохранились также остатки одного придела и двухэтажной галереи. Притвор, частично галереи и почти весь придел были сломаны и перестроены, видимо, в XIX веке. Своды храма — упрощенные, без подпружных арок. Типичным сооружением 40—50-х годов XVI века является храм Василия на Горке (Октябрьский проспект, сквер). Его позакомарное покрытие, имеющее декоративный характер, его первоначальная ажурная галерея (следы ее примыкания к приделу сохранились), часовня-усыпальница, примыкающая к приделу с северной стороны (следы ее также сохранились), высокое подцерковье, великолепная техника постройки, совершенство пропорций и отработанность деталей декора — все характерно для этого периода расцвета церковной архитектуры Пскова. Первоначально церковь, кроме северного придела, имела какую-то часть, примыкавшую к южной галерее у ее восточного конца, и, возможно, второй придел. Галереи переделаны в XVII веке, а крыльцо — в XVIII веке. Тогда же построена и существующая ныне колокольня. У церкви Николы бывшего Любятовского с поля монастыря (Псковская ул., Любятовское кладбище) было не только позакомарное покрытие, но и пять глав. Ее построили без галерей и потому звонницу расположили на одной линии с четвериком. Теперь боковых глав и столбов звонницы нет — они сломаны при перестройках. В церкви есть старинные иконы, иконостас завершен древним киотом с крестом. В стенах сохранились шкафики XVI века с деревянными дверцами и резная каменная надгробная плита XVII века. Внутреннее убранство псковских храмов в XVI веке стало очень богатым, хотя сосредотачивалось главным образом на иконостасе. В иконостасы, все еще строгие по общей композиции и деталям, стала в изобилии вводиться позолота, иконы украшались окладами из узорной и серебряной басмы, венчиками, цатами и привесками ювелирной работы, украшенными тончайшей сканью, финифтью, а иногда и драгоценными камнями. Композиция икон все более усложнялась. Та особая, совершенно исключительная живопись, которая отличала псковскую школу иконописи в XIV веке, сменялась цветистостью и изысканной декоративностью. Псковские иконописцы по-прежнему любили сопоставлять дополнительные цвета, особенно красный с зеленым, но колорит становился более нежным и светлым, а контрасты смягченными. Большую роль стало играть золото, часто в виде мелкой штриховки, и тонкий орнамент. Сохранявшиеся в Пскове до Великой Отечественной войны коллекции показывали необычайную слаженность композиции икон всего иконостаса в целом и выдержанность их единого цветового строя. Искусство псковских иконописцев XVI века было общепризнано, иконостасы их работы украшали храмы других городов Руси и, в частности, Москвы. Нововведения, внесенные псковичами в русскую иконопись, стали в 1551 году предметом особого разбирательства на Стоглавом церковном соборе. В XVI веке приняла окончательный вид вся система псковских крепостных сооружений. В нее вошли и более древние части — стены Крома и Среднего города, относившиеся в значительной степени ко второй половине XIV и XV веков, укрепления Запсковья и некоторые башни Окольного города, возведенные в конце XV века. Но все же в целом псковские стены и башни, остатки которых дошли до нашего времени, представляют собой памятник XVI века. В XVII веке их ремонтировали, иногда усиливали прикладками, меняя их деревянные части, но в общем за XVII век они существенно не изменились. Комплекс древних оборонительных сооружений Пскова — выдающийся памятник древнерусского крепостного зодчества, не имеющий равного по величине и полноте составляющих его частей. Стены с палатками и лестницами для сообщения разных ярусов обороны, башни, захабы, ворота, тайники и слухи (подземные контрминные галереи) щедро представлены в этом грандиозном памятнике. Нужно только помнить, что почти повсюду около стен нарос толстый культурный слой, а кое-где и высокие насыпи, что Перси и Смердья башня искажены перестройкой XIX века, а Гребля (глубокий ров, отделявший Перси от Довмонтова города) полностью засыпана; что в древности псковские стены, башни и захабы были покрыты обмазкой и выбелены и ослепительно блистали на солнце; что вдоль реки Великой стены Среднего и Окольного города подходили почти к самой воде (набережные насыпаны здесь в позднее время), а по всему Окольному городу и Запсковью перед ними были широкие и глубокие рвы с мостами у ворот; что проезжие ворота закрывались тяжелыми воротными щитами и опускными решетками, окованными «досчатым» и полосовым железом; что при воротах снаружи бывали еще дополнительные захабы и остроги и под широкими навесами в виде киотов помещались большие иконы и даже раскрашенные скульптурные изображения Георгия Победоносца; что изнутри при воротах бывали караульни, деревянные или каменные, и пушечные шатры, в которых стояли крупные пушки и пищали; что всюду в башнях, в казематах у «подошвенных боев», на роскатах, в захабах, у бойниц располагался многочисленный «наряд» «огненного боя» с запасом ядер и другими принадлежностями; что, наконец, протяженность всех стен Крома, Среднего города. Окольного города и Запсковья превышала десять километров, и на них стояло сорок башен и захабов. В XVI веке в Пскове получили большое распространение каменные гражданские сооружения. И раньше псковичи строили общественные здания из камня (остатки некоторых из них открыты в Довмонтовом городе). Для Пскова XVI века было характерно строительство каменных монастырских трапезных палат с поварнями, каменных братских корпусов и отдельных зданий с деревянными кельями вверху для монастырского начальства, каменных зданий на дворах богатых посадских людей и представителей высшего духовенства. Тогда был построен обширный комплекс Владычного двора (на том месте, где до 1510 года собиралось вече), Новое Снетогорское подворье, каменные постройки подворья Псково-Печерского монастыря; двор архиепископа Макария. До сих пор существуют палаты Снетогорского монастыря (1518 г.), подворье Елизаровского монастыря в Пскове, часть палат в Крыпецком монастыре. По палатам Крыпецкого монастыря видно, каким удобным было устройство таких зданий. В летописном сообщении о постройке в 1536 году палат Макария отмечено, что это здание имело каменную повалушу (которая, конечно, стояла на погребах), а над ней — деревянные горницы. По всей вероятности, такой же была в общих чертах и компоновка палат богатых псковских купцов. Переселенные в Псков из других городов Руси по приказу «государя всея Руси» (на место «выведенных» в 1510 году трехсот семейств наиболее влиятельных псковичей) новые псковские «великие гости» имели особенно серьезные основания опасаться пожаров и должны были обеспечивать сохранность всего имущества прежде всего постройкой собственных каменных домов. Каменные гражданские здания строили в Пскове XVI века не только монастыри и купцы, они служили и для казенных и общественных надобностей. К середине XVI века Псков украшали более 120 каменных храмов и большое число гражданских каменных построек. Яркой и жизнеутверждающей была красота города. Его отличали живописность, широкий размах и крупный масштаб узловых ансамблей, организующих городскую композицию. Все особенности архитектуры Пскова, намечавшиеся уже в конце XV века и подготовленные всем предшествующим развитием псковского зодчества, ко второй половине XVI века достигли своего расцвета.

Постройки псковских зодчих заключительного периода развития древнепсковского искусства (XVII век)

В Пскове во времена его самостоятельности вопрос хранения жизненно важных запасов государственных и частных был решен в полном соответствии со своеобразными чертами его общественного строя. Все наиболее существенные запасы города и его жителей сберегались в специальных складских постройках — «клетях», занимавших глубину псковского Кремля или, как называли его псковичи,— Крома. После присоединения Пскова к Московскому государству Кромские клети были освобождены от имущества, не принадлежавшего государству и в псковских монастырях стали возводиться тогда обширные палаты с погребами, складами, поварнями и трапезными, над которыми были этажи с деревянными кельями. Ни одно из псковских частных каменных зданий XVI века не дошло до нас. Наиболее богатые псковские купцы, успевшие уже укорениться на новом месте, в 1569 году были высланы из Пскова, брошенные ими здания за последовавшие затем годы запустения Пскова, связанного с разорительными событиями (внутренний кризис, вызвавший падение экономики всей Руси, Ливонская война, осада Пскова), тянувшегося около полувека, обветшали и их разобрали. В настоящее время в самом Пскове (над землей) существуют только три гражданские постройки XVI века — монастырские палаты с трапезной во втором этаже в Снетогорском монастыре (1518), палаты бывшего подворья Елизаровского монастыря и небольшое здание на Крону, к северу от Троицкого собора. Больше всего в Пскове сохранилось купеческих жилых домов XVII века. Наиболее старые из них ярко отразили контраст между уровнем благосостояния среднего посадского населения и богачей. Палаты и хоромы псковских богатейших купцов — «великих гостей» — имели огромные размеры и содержали в себе по три каменных этажа. Два из трех каменных этажей предназначены были для хранения ценностей, а потому имели толстые стены, своды, редкие небольшие окошки, защищенные железными ставнями и решетками. Жилище псковского богача того времени представляло собой объединенные в одном объеме каменное хранилище, помещения с каменными стенами для приема гостей, оборудованные всем необходимым (большим количеством окон, печами, вытяжными отверстиями для вентиляции, обширными деревянными навесами над крыльцами — «гульбищами») и, наконец, деревянные этажи, заключавшие в себе собственное жилище, устроенное в соответствии со всеми требованиями комфорта и гигиены того времени. К этому первому периоду развития псковской гражданской архитектуры XVII века относятся такие памятники, как Солодёжня (улица Гоголя, 42), Поганкины палаты (ул. Некрасова, 7), Палаты Подэноевых (ул, Некрасова, 3/5), Первые палаты Меншиковых (улица Советская, 50), Вторые палаты Меншиковых (ул. Советская, 50), Палаты Русиновых (улица Карла Маркса, 10). Общие черты этих построек позволили не только свести их все в одну группу, но и на основании некоторых различий «расположить» их в хронологическом порядке. Новый этап развития гражданской архитектуры Пскова начался вслед за подавлением псковского восстания 1650 года. После неудачных попыток псковских «меньших» людей изменить существующий порядок наступила реакция. Сила богатства, власть собственности стабилизировались. Теперь купцы стали тянуться за «гостями». Каждый, кто был в силах, строил каменные палаты. Жилые здания богатейших купцов также изменили свой характер. Их размеры, массивность стен и сводов заметно сократились. Этажи, предназначенные для хранилищ, перестали в этих постройках доминировать над всем остальным, так как упрочнение полицейского аппарата избавляло богачей от необходимости неусыпно следить за своим имуществом — теперь они часть его стали держать в отдельных складских помещениях. К этому периоду принадлежат такие памятники, как палаты в Волчьих Ямах (Гремячая улица, 7), Третьи палаты Менажковых (улица Некрасова, 10), дом у Сокольей башни (Комсомольский переулок, 5), «Дом Печенко» (ул. Гоголя, 43), Палаты Гурьева (улица Красных партизан, 10). Наибольшее распространение теперь получили жилые здания с двумя каменными этажами, а не с тремя, как это было прежде. Их размеры изменились. Они отличались от более старых палат не только сокращением этажей каменной части, но и общим уменьшением размеров здания. В это время талантливыми мастерами — псковскими каменщиками вырабатывались новые приемы, все более облегчавшие и удешевлявшие постройку: например, стены делались более тонкими, нередко они имели толщину менее метра. Были учтены все недостатки прежних палат, и на ограниченные средства, очень экономно, безо всяких излишеств, создавались теперь не менее богатые каменные жилые здания. Причем жилое здание получало теперь связь с окружающим пейзажем. Оно располагалось так, что с его гульбища открывался наиболее красивый вид. Суровая торжественность палат 1-го периода уступила место архитектуре более приветливой, более разнообразной и интимной. Последняя четверть XVII века была порой наибольшего разнообразия жилых зданий в Пскове и непродолжительной, но яркой вспышкой творчества псковских каменщиков в этой области строительства. Положение верхушки псковского купечества в это время значительно укрепилось и это сразу же отразилось на характере жилищ. Дом богатого купца окончательно перестал быть хранилищем товаров. Источники доходов его хозяина — лавки, «заводы» и другие предприятия, со складами товаров при них — находились в разных частях города, жилища богачей стали служить главным образом местом отдыха, развлечений, семейных застолий и приемов гостей. Теперь с еще большей тщательностью продумывались планировка и убранство помещений для приема гостей. Большое внимание уделялось и покоевой части жилища, ее удобству и уюту. Теперь богатые купцы старались поселиться не ближе к торгу, как раньше, а подальше от него, на высоких берегах рек с живописными окрестностями. Памятники псковской гражданской архитектуры этого периода развития отличаются разнотипностью жилищ богатейших купцов. Появились различные планировки зданий- Ряд выдающихся по красоте построек принадлежал к типу палат со сложной планировкой, живописной асимметричной композицией. Образцами такого здания могут служить Палаты Трубинских (улица Леона Поэемского, 22). Не менее характерной для поры расцвета гражданской архитектуры последней четверти XVII века является постройка Палат Ямского (улица Воровского, 6). Это здание построено позднее Палат Трубинских, но отличается еще более совершенными достоинствами как по своей композиции, так и по декоративной обработке. На ряде другого типа построек этого времени отразилось нарастающее стремление купечества к заимствованию внешних форм культуры Запада. В доме Жуковой (улица Леона Поземского) это выразилось очень ярко в построенном в углу палат эркере, явно заимствованном из немецкой архитектуры. Не менее сильное влияние немецкой архитектуры нашло свое выражение и в остатках дома Постникова (улица Олега Кошевого, 2). Влияние западной архитектуры чувствуется и в доме Батова (улица Конная, 1). Особенно характерно овальное окно над входом в 1-й этаж этого дома. Из вновь построенных в XVII веке храмов кроме Троицкого собора до нас дошли церкви: Ильинская на Запсковье (1677 г.), Николы от Торга (1670-е годы), Одигитрии на Печерском подворье (1685 г.), Стефановская в Мирожском монастыре. Первая из них — Ильинская — еще совсем в духе старых традиций псковской архитектуры, а две следующие отражают усиливающееся влияние общерусских приемов, однако этими приемами пользовались в Пскове по-своему. В прикладном искусстве и в живописи Пскова мало что осталось от былой самобытности. Но в XVII веке псковские иконники и мастера прикладного искусства славились на Руси своим мастерством. Изучение псковских керамических изделий, в частности изразцовых печей второй половины XVII в., показывает необыкновенное богатство способов их украшения, И в новых условиях псковские ремесленники показали свою исключительную талантливость, свежесть и силу своего ощущения красоты. Таким образом выработанное народными мастерами уменье владеть архитектурно-художественными и конструктивными приемами, их навыки образования архитектурных форм и декоративного убранства — все это нашло свое яркое воплощение как в церковном, так и в гражданском зодчестве псковских каменщиков. Однако творчество этих народных мастеров в силу своего правдивого глубоко реалистического характера перестало удовлетворять и вступило в прямое противоречие с коренными интересами и потребностями эксплуататорских классов. Заложенная в архитектуре древнего Пскова вековая мудрость народа-строителя ярко выразилось в ее самобытности форм, связанных более со свойствами материалов и особенностями процесса строительного труда, чем с «изображением форм» — как самоцелью, в глубоком чутком понимании красоты русской природы, любви к контрастам и использовании их при решении архитектуры. Веками опираясь на опыт многих поколений, вырабатывал народ свое представление о красоте, свои понятия о соотношении искусства и жизни и сумел воплотить их в произведениях своих рук с необычайной талантливостью. Что представляет собой любое из самых прекраснейших произведений древнепсковского зодчества? Небольшую постройку из бутовой плиты, немного подтесанной и сложенной на известковом растворе. Отделка ее выполнена из самых дешевых подручных материалов, наиболее экономными способами. Но с каким великим искусством найдены ее формы и линии, ее силуэт! Псковская архитектура с особенной наглядностью и убедительностью свидетельствует о том, что эстетическая ценность архитектуры достигается не затратами больших средств, не употреблением дорогих материалов, не величиной сооружений, не богатством отделки, и даже не размахом фантазии зодчего, а лишь его искусством, его художественным чутьем. Творчество древнепсковских зодчих — пример мудрости в решении таких очень важных в наше время и сложных вопросов, как вопрос соотношения художественных приемов и форм архитектуры с ее технической и практической стороной, с требованиями гигиены и быта.