[XXIX.] о чирках святого Колеманна, как бы ручных и избегающих вреда.

Есть в Лагении небольшой пруд, содержащий птиц святого Колеманна; мелких уток, которые на народном языке называются чирки. Со времен святого они так приручены, что берут пищу с рук и вплоть до наших дней не боятся приближения людей. Было же их всегда, словно они выполняют договор, числом около тридцати. Всякий же раз, когда или церкви и клиру, или самим птицам причиняется вред, или какое-либо беспокойство, они, тотчас взлетая, удаляются на некое озеро далеко оттуда; и не возвращаются на прежнее место, пока не последует достойное возмездие. Тем временем, что они отсутствуют, воды этого пруда, которые прежде были весьма прозрачные и чистые, делаются зловонными и испорченными; и ни человеку, ни скоту для употребления не годятся.

Случилось однажды, когда некто в ночное время черпал здесь воду, не с умыслом, но случайно зачерпнули одну из птиц. И после того, как мясо долго варилось в той воде, и не могло свариться, птицу наконец обнаружили плавающей в горшке совершенно невредимой; и когда ее отнесли назад в пруд, мясо тотчас сделалось вареным.

Случилось же в наши дни, когда Роберт сын Стефана с Дермитием, королем Лагении проезжал в том месте, некий лучник сбил стрелой одну из тех птиц. Когда же он принес ее с собой на постой и положил вариться в какой-то горшок с мясом, израсходовав топливо для трех костров, до половины ночи не преуспел в приготовлении. Но когда мясо было и в третий раз извлечено, оно оказалось не менее сырым, чем когда было положено. Наконец, когда хозяин увидел среди кусков ту маленькую птицу и услышал, что она была из того пруда, тотчас со слезами вскричал: “Горе мне, что это несчастье однажды должно было прийти в мой дом. Ибо это одна из птиц святого Колмана”. И тотчас мясо, положенное отдельно, варку, которую отвергало, допустило.

Лучник же вскоре после этого жалким образом закончил земной путь.

Кроме того, случилось и коршуну с одной из тех птиц, которую он схватил, взлететь на некое ближайшее дерево. И тотчас, на глазах многих, все его конечности оцепенели, хищник уже больше не заботился о добыче в своих когтях.

Случилось же однажды в холодное время лисице схватить одну из тех птиц. А когда наступило утро, зверя нашли задохнувшимся, с птицей в глотке, преградившей путь жизненному духу, в некоей хижине по соседству с озером, которая почиталась как некогда частое прибежище святого Колеманна. Таким образом, тогда как птицы вернулись в озеро совершенно невредимыми, милостью высшего покровителя, жертва цела, а оба хищника поплатились жизнью.

[XXX.] о камне, ежедневно чудесным образом наполняющемся вином.

В южной Момонии в землях Коркагии есть некий остров, где находится церковь святого Михаила, весьма древней и истинной веры. Там рядом со входом в церковь справа есть некий камень, почти прилегающий к самому входу; во впадине верхней части которого каждое утро заслугами святых того места оказывается столько вина, сколько может быть соответственно достаточно для совершения месс, согласно числу священников, которые служат там в тот день.

Подобное этому чудо найдешь в “Диалогах”. Ибо Григорий сообщает о кампанском монахе Мартине, который многие годы был заточен в весьма тесной пещере в горе Мариск, и первым его чудом было то, что когда он поселился в яме упомянутой горы, из камня того, в котором сделал выдолбленный им самим тесный грот, вдруг заново просочилась вода, которой Божьему служителю хватало для ежедневного употребления; и было ее ни больше и ни меньше необходимого¹⁵².

[XXXI.] О блохах, изгнанных святым Наннаном.

Есть в Коннакции некий поселок, прославленный церковью святого Наннана. Там с давних времен развелось так много блох, что от такой напасти то место стало почти пустынным и лишенным жителей, пока вмешательством святого Наннана они не были изгнаны на некий ближайший луг. И настолько заслугами этого святого божественная сила очистила то место, что после там невозможно было найти ни одной блохи. На лугу же их стало такое несметное множество, что он всегда остается недоступным не только людям, но даже зверям.

[XXXII.] О крысах, изгнанных из Фернегинана святым Ивором.

Есть в Лагении некая провинция, которая зовется Фернегинан, она отделена от Вейсефордии только водой Сланы. Откуда большие мыши, которые в просторечии называются крысы, по проклятию святого Ивора епископа, книги которого они однажды изгрызли, были совершенно изгнаны, и после этого ни рождаться там, ни жить привезенные не могут.

[XXXIII.] О беглом колоколе.

Есть в Лагении, на земле Макталеви¹⁵³ некий колокол, который, если не заклинается каждую ночь своим сторожем при помощи некоего составленного для этого экзорцизма, и не привязывается любой, даже хотя бы и непрочной веревкой, утром оказывается в Медии в Клунарехе, в церкви святого Финнана, откуда он пришел. Это несомненно происходило не один раз.

[XXXIV.] О различных чудесах Килдарии; и сначала об огне, словно бы неугасимом, и о неприбавляющемся пепле.

В Килдарии в Лагении, которую сделала знаменитой славная Бригида, достойны упоминания многие чудеса. Среди которых первым явился огонь Бригиды, о котором говорят, что он неугасимый; не потому, что его нельзя погасить, но поскольку столь заботливо, столь старательно монахини и святые жены сохраняют и питают огонь имеющимся в изобилии материалом, что со времен девы все годы он постоянно пребывал негасимым. И хотя за столь долгое время здесь были истрачены столь большие горы дров, однако пепел никогда не прибавлялся.

[XXXV.] Об огне, сохраняемом Бригидой в ее ночь.

Тогда как во времена Бригиды здесь служили Господу двадцать монахинь, и сама она была двадцатой, после ее славной кончины их до сих пор всегда оставалось только девятнадцать, и не возрастало числом. И когда каждую ночь каждая по порядку следит за огнем, на двадцатую ночь последняя монахиня, подложив дрова, говорит: “Бригида, стереги свой огонь. Ибо тебе принадлежит эта ночь”. И так огонь оставляется, а утром оказывается не угасшим, и топливо израсходовано обычным образом.

[XXXVI.] Об ограде вокруг огня, в которую мужчина не заходит.

Этот огонь окружен некоей плетеной и круглой оградой, в которую не заходит мужчина. А если вдруг осмелится зайти, что было порой испытано некоторыми безрассудными, не избежит божественной кары.

Также одним женщинам позволительно раздувать огонь, и то не дуновением уст, но только мехом или веялкой.

Также по проклятию девы¹⁵⁴ здесь не рождается потомство от коз.

Есть здесь и прекраснейшие поля, которые называются пастбища Бригиды; туда никто не дерзает посылать плуг. О них рассказывают как чудо, что если даже животные со всей провинции до почвы изгрызут траву, утром ее явится не меньше; словно бы об этих пастбищах было сказано:

И сколько скот выщипывает в течение долгих дней,

Столько холодная роса возвращает за короткую ночь.¹⁵⁵