[XXVII.] о ласках и их природе.

Ласок здесь много, но большей частью они мелкие и рыжеватые. Эта зверушка, имея дух больше тела, и храбрая более чем сильная, заключающая безмерные чувства в тесной груди¹⁰⁴, расположена к мстительному гневу, скорее долго сохраняемому, чем проявляющемуся немедленно; затаивательница и мстительница обид; суровый тиран крупных мышей и вредитель одежды. Также и зайцы им добыча, дикие козы и кролики.

Часто она сходится войной со змеей. В этом столкновении изображая подчас бегство, направляются к заранее присмотренному холмику, прорытому крестообразно как с двух противоположных сторон сквозь середину, так и сверху к этому. Где преследующую змею, и не способную развернуться в узком отверстии, с помощью врожденной подвижности, из верхнего отверстия зубами посередине хватает и держит, не потерпев ущерба. И так диковинным, не скажу умом, но некой врожденной и как бы различающей силой, избегая вреда ядовитой головы, побеждает ужасного врага более искусством, чем силой.

Также она малых детенышей, умерших от какого бы то ни было повреждения, с помощью цветка шафрана обыкновенно приводит в чувство и возвращает к жизни. Ибо, как говорят те, кто видел и для проверки этого умерщвлял детеныша, она прикладывает принесенный во рту цветок сперва к ране, затем ко рту и к ноздрям, как бы для обоняния, и ко всем прочим отверстиям тельца по порядку. И так, наконец, как запахом цветка, так и дыханием уст, или, скорее, прикосновением весьма действенного растения, она заставляет вновь дышать того, кто казался совершенно бездыханным, тогда как некий остаток жизни до сих пор пребывал, хотя и скрыто.

Кроме того, ласка смерть для василиска, который прочих умерщвляет одним взглядом. Так маленькая гиена мочеиспусканием приводит в замешательство льва, который попирает всех с такой спесью. Равным образом, погибает, ужаленный крошечным жалом скорпиона. Также и слону среди всех существ ужасной представляется мышь.

Ибо так, промыслом наилучшего Управителя, всякий больший попирается кем-либо меньшим, чтобы хоть от этого могло быть замечено и понято, что ничто на земле не велико и ничто не счастливо, что бы могло наслаждаться полным благополучием. Что есть под небом достойнее человека? Что червя, что паука, что комара ничтожнее? Ибо Создатель не попускает среди созданий ничего без причины, никакого зла без лекарства.

Кротов же, как и цикад, то ли по естественному недостатку, то ли из-за чрезвычайной влажности этой земли или совсем здесь нет, или они весьма редки. [И как солнце ослепляет кротов, так и один день порождает и умертвляет цикад. Поэтому и сказал некто:

Один день тебе, цикада, жизнь и смерть.]

Но мыши бесчисленны; которые и непомернее, чем где-либо, истребляют зерно; и одежду, даже запертую и закрытую, изгрызают на части.

Беда пишет, что на острове есть лишь два вида вредоносных животных, то есть волки и лисы. Мы добавляем этот третий и наивреднейший.

[XXVIII.] о пресмыкающихся и о том, каких из них недостает; и о всех ядовитых, отсутствующих здесь.

Из всех родов пресмыкающихся Ирландия располагает только безвредными. Ядовитых же здесь нет никаких. Нет змей и ужей; нет жаб и лягушек; нет черепах и скорпионов; нет и драконов.

Есть, однако, пауки, есть пиявки, есть и ящерицы; но они совершенно безвредны.

[Поэтому можно вполне верно и довольно изящно было бы сказать или написать: “В Галлии и Италии лягушки крикливые и шумные, в Британии тихие, в Ирландии никакие”].

Кто-то же предполагает, и это весьма распространенный вымысел, что святой Патрикий и другие святые этой земли очистили остров ото всего смертоносного. Но история более правдоподобно утверждает, что от первых времен, задолго до всякого установления веры, как некоторых иных вещей, так и этой, по некоему естественному недостатку, остров всегда был лишен.