[XIX.] о лебедях и аистах, и об их природе.

В северной части Ирландии в изобилии водятся лебеди. Аисты же на всем острове чрезвычайно редки; и они черные.

Дивно в лебедях то, что они учат не скорбеть о смертном часе; и с наступлением гибельной минуты, как бы делая из необходимости добродетель, пением выказывают пренебрежение к смертной участи.

Так и мужи, обеленные заслугами добродетелей, с радостью удаляются от забот века сего; и жаждая одного лишь Бога, источник жизни, желают избавиться от этого тела смерти и разрешиться, и быть со Христом¹⁰⁰.

В аистах то диковинно, что они стремятся к ледяной воде, а теплую избегают. Ибо проведя все зимнее время на дне рек, всплывают к началу весенней оттепели и снова поднимаются в свободу неба.

Так и святые, которые в нынешнее зимнее время мира спят в глубинах земли, когда мир перейдет в лучшее состояние, и придет вечная без срока теплая пора, по первому гласу архангела выйдут, и, вознесенные в небо навстречу Христу и призванные стать по правую руку, перейдут в истинную свободу сынов Божиих.

[XX.] о птицах, которые не появляются в зимнее время.

Дивно в этих птицах, и в прочих, сходных по природе, которых суровость природы отправляет в зимнее изгнание, что этим временем они, не живые и не мертвые, но поддерживаемые жизненным духом, видимо, впадают в длительное оцепенение и некое как бы среднее между жизнью и смертью состояние; и без помощи пищи, которой поддерживается животное тело, все это время подкрепляемые неведомым благодеянием природы, безо всякого ущерба для тела, словно пробуждаясь ото сна, вновь показываются вместе с зефиром и первой ласточкой¹⁰¹.

Точно так же и некие животные; которые называются сони (glires), поскольку жиреют во сне, ведь мы говорим gliscere в смысле “толстеть”; всю зиму они спят и лежат неподвижно, словно мертвые, а в летнее время оживают. Потому и сказал о них некто:

Зиму без просыпу сплю напролет и жирею я очень

Этой порой, когда сном я питаюсь одним¹⁰².

Подобным этому кажется оцепенение тех, чей дух Божьим соизволением увлекается на некоторое время к высшим небесным обителям или к созерцанию подземных глубин и, исполнив поручение, возвращается наконец в тело, пребывавшее между тем на земле в странном состоянии, без духа одушевленное, без жизни живущее, однако, ни смерти, ни жизни вполне не подвластное.

[XXI.] о цикадах, которые слаще поют обезглавленные; и которые, долго будучи мертвыми, сами по себе оживают.

Есть в землях Апулии и Сицилии некие крылатые цикады, которые переносятся не толчками ног, а взмахами крыльев, и имеют под горлом открытые трахеи, которыми они издают певучие звуки; и поют они, как говорят, обезглавленные слаще, чем целые, и мертвые – лучше, чем живые. Потому и пастухи той земли, чтобы исторгнуть у них нежное пение, пусть даже посредством смерти, обычно их обезглавливают. Ибо остатками животворящего духа, пока они испаряются из умирающего тела через его отверстия, производится дивное созвучие.

И уморенные первыми зимними морозами, они без всякого признака жизни ссыхаются и большей частью истлевают. С возвращением же весенней поры и тепла, вновь обретая жизненный дух, обновляются и оживают.

То, что мертвые лучше поют, чем живые, может быть образом Христовых мучеников; которые, обезглавленные за Него и мертвые в некотором роде проповедуют лучше, чем живые. И церковь Христова успешнее возводится их смертью, чем жизнью. Что же из обновления и оживания следует, это ясное доказательство нашего воскресения.

Вот таким образом Творец, для нашего научения и укрепления, наиболее трудные положения истинной веры подкрепляет и подтверждает знакомыми подобиями в природных явлениях. Что же еще может означать столь необыкновенное зарождение из собственного праха этих червячков, которые производят шелк? Или столь поразительное восстановление феникса из собственного пепла?