Рекомендации

В разработке научно-методических основ профилактики, организации подготовки и повышения квалификации кадров, занимающихся этой работой, наметились некоторые сдвиги, так как без этого невозможно решить сложнейшие проблемы предупреждения семейного неблагополучия, организации реабилитационной работы с этими семьями.

В целях совершенствования социальной профилактики, мы предлагаем следующие рекомендации:

- создания законодательной базы, определяющей новые подходы к системе профилактики семейного неблагополучия, организацию деятельности учреждений, ее составляющих, межведомственного взаимодействия, обеспечение защиты прав и законных интересов семьи, а также условия предоставления им социальных услуг,

- финансирование в полном объеме и реализации мероприятий целевых федеральных программ,

- разработка перспективного плана действий по ликвидации семейного неблагополучия, укрепление межведомственной координации,

- разработка совместных межведомственных нормативных документов, определяющих в рамках существующего законодательства действия региональных и местных органов, учреждений и служб по профилактике семейного неблагополучия,

- Необходима четкая система органов, обеспечивающих на всех уровнях координацию работы по социальной профилактике, комиссий по делам семьи и детей, и защите их прав.

Литература

1. Арефьева Л.Н. Мирсагатова М.Н.«Организация деятельности специализированных учреждений для несовершеннолетних в новых условиях» //Отечественный журнал социальной работы№3-М.,2006г.

2. Ардашкин И.Б. «Методы и технология социальной работы»: Учебное пособие. Томск: Изд. ТПУ, 143 с.-2004г.

3. Басов Н.Ф, В.М.Басова, О.Н.Бессонова и др «Основы социальной работы». Учебное пособие для вузов. под ред. Н. Ф. Басова. - 3-е изд., испр. М. Издательский центр «Академия», 288 с.2007г.

4. Бессонова О.Н. «Методика социальной работы с подростками в условиях социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних» //Отечественный журнал социальной работы№2-М.,2010г.

5. ВоронцоваМ.В. ДубровскаяТ.А. «Семьеведение» Учебное пособие. - Таганрог: Изд-ль А.Н. Ступин, 2011г.

6. Галагузова М.А., Мардахаев Л.В. «Методика и технологии работы социального педагога». Учеб. пос. для вузов.Под ред. М.А. Галагузовой, Л.В. Мардахаева. - М.: Академия, 2006г.

7. Галагузова Ю.Н. «Социальная педагогика» Практика глазами преподавателей и студентов: Пособие для студ. / Ю.Н. Галагузова, Г.В. Сорвачева, Г.Н. Штинова.– М.: Владос, 2003г.– 224 с.

8. Голод С.И.  «Социолого-демографический анализ состояния и эволюции семьи»// Социологические исследования. Т. 7.№ 1.-2008г.

9. Гончарова, Т. «Неблагополучные семьи и работа с ними» [Текст] // Народное образование 6. – 2009г.

10. Дивицына Н.Ф. «Социальная работа с неблагополучными детьми и подростками» – Ростов – н./д-2005г

11. Ениколопов С.Н., Кравцова О.А. «Теории сексуального насилия» // Прикладная психология. – 2003г.

12. Зайцев Д. В. «Сиротство в России: причины, отношение в обществе, социальная профилактика»(по результатам обзора исследований и анализа мнений) / Д. В. Зайцев // Отечественный журнал социальной работы. – № 1.-2013г.

13. Карцева Л.В «Психология и педагогика социальной работы с семьей и детьми». М.,2007г.

14. Конвенция о правах ребёнка: (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1989) (вступила в силу для СССР 15.09.1990)// Сборник международных договоров СССР. выпуск XLVI.- 1993.-с.17

15. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ)// Собрание законодательства РФ.-2009.-№ 4.- ст. 445

16. Кошкина, Е.А. «Проблема алкоголизма и наркомании в России на современном этапе»/ Е.А. Кошкина / / Вопросы наркологии .№ 4 – 2003г.

17. Климантова Г.И. « Государственная семейная политика современной России»- M., 2004г.

18. Королева Г.Н. «Взаимодействие с сетью социальных контактов ребенка и его семьи» //Отечественный журнал социальной работы№3-М.,2005г.

19. Кузнецова Л.П. «Основные технологии социальной работы» изд-во ДВГТУ-2005г.

20. Лазарев А.И.Блинков Ю.А.Голубцова Г.В. «Трансформация института современной семьи: проблемы семейной социализации» //Отечественный журнал социальной работы№3-М.,2004г.

21. Лодкина Т.В. «Социальная педагогика: защита семьи и детства»–М. Издательский центр «Академия» 2009г.

22. Никитин В.А. « Социальная работа: проблемы теории и подготовки специалистов». Учеб. пособие. - М.: Московский психолого-социальный институт, 2002г. - 236 с.

23. Новикова Ю. А. Особенности воспитания в неблагополучных семьях [Текст] / Ю. А. Новикова // Молодой ученый № 2. — 2014г.

24. «Оптимальные модели организации деятельности центров социальной помощи семье и детям» / Под.ред. Матвиенко И.В. – М., 2005г.

25. Осипова И.И. «Установление контактов с семьей в процессе патронажа; методики и технологии» //Отечественный журнал социальной работы№3-М.,2005г.

26. Олиференко Л. Я. «Работа специалистов с неблагополучной семьёй» Учебное пособие для студентов высших учеб. зав./ Л.Я. Олиференко, Т.И. Шульга, И.Ф. Дементьева М.:Издательский центр “Академия”, 2010г.

27. Павленок П.Д. «Теория, история и методика социальной работы» Учебное пособие. - 7-е изд., доп. / П.Д. Павленок. - М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и Ко», 2007г .

28. Прохорова О.Г «Любовь, брак, семья. Жизнь без ошибок» Издательство Каро-2008г.-336с.

29. Першикова В.В. «Социальный патронаж семьи помощь родителям и детям»//Отечественный журнал социальной работы №1-М.,2006г.

30. Рыбинскии Е.М. « Управление системой социальной защиты детства» Социально- правовые проблемы – М., 2004г.

31. Рябова, Е. Н. «Социальная защита семьи, материнства и детства как интегральное научное направление: методологические принципы исследования» / Е. Н. Рябова // Отечественный журнал социальной работы. -№ 4 2013г.

32. Семейный кодекс Российской Федерации" от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 30.11.2011)// Собрание законодательства РФ.-1996.-№ 1.- ст. 16

33. Сергеева Е.А «Оценка потребностей уязвимых семей в социальной помощи» / /Отечественный журнал социальной работы№1. М-2006г.

34. «Семья и семейные отношения: современное состояние и тенденции развития». - Н.Новгород: Издательство НИСОЦ, 2008г.. - 583 с.

35. Соболева Л.А « Социальная работа с детьми, находящимися в трудной жизненной ситуации» // Отечественный журнал социальной работы №2-M., 2013г.

36. Сорокин П.А. «Социология революции». М.: Территория будущего РОССПЭН, 2005г.

37. «Социальная работа с семьей и детьми» Издательство: Академия 2009 г. Е.А Пенцова, Н.Ю. Кучукова, Э.И Тюрина.- 288 стр.

38. Социальная педагогика: Курс лекций [Текст] / Под общей ред. М.А. Галагузовой. - М., 2009г.

39. Сулимова Т.С. Насилие // Российская энциклопедия социальной работы: В 2 т. Т. 2 / Под ред. А.М. Панова, Е.И. Холостовой. М., 2007г.

40. Топчий.Л.В. «Специфика социальной работы с различными группами населения» // Отечественный журнал социальной работы №3-М,2013г

41. «Социальная работа. Введение в профессиональную деятельность»/ Под ред. Козлов А.А.- М., 2005г.

42. Ф.З. О государственных пособиях гражданам, имеющим детей: Федеральный закон от 19.05.1995 № 81-ФЗ (ред. от 07.03.2011)// Собрание законодательства РФ.-1995.- № 21.- ст. 1929

43. Ф.З Об образовании: ФЗ (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.01.2012)// Ведомости СНД и ВС. РФ.- 1992.-№ 30.- ст. 1797

44. Ф.З. О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей: Федеральный закон от 21.12.1996 № 159-ФЗ (ред. от 21.11.2011)// Собрание законодательства РФ.-1996.- № 52.-ст. 5880

45. Ф.З. Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации: Федеральный закон от 24.07.1998 №124-ФЗ (ред. от 03.12.2011)// Собрание законодательства РФ.-1998.-№ 31.-ст. 3802

46. Харчев А.Г., Мацковский М.С. « Современная семья и её проблемы» М.,1993г.

47. Холостова Е.И. « Практикум по социальной работе». М.:Дашков И К., 2008г.

48. Холостова Е.И. «Глоссарий социальной работы» / Е.И. Холостова. - М.: «Дашков и К», 2007г.

49. Хухлина В.В. «Семья и дети в зеркале статистики» //Отечественный журнал социальной работы №1- М.,2005г.

50. Целуйко В. М.« Психология неблагополучной семьи». Владос-Пресс, 2006.

51. Черняк Е.М.«Семьеведение» -Издательство: Дашков и К, 2014 г.

52. Шнейдер Л.Б. « Семейная психология». М.: Академический проект, 2009г..

53. Яппарова И.Ю. «Проблемы ранней профилактики семейного неблагополучия» // Психология, социология и педагогика. 2012. № 7 

54. http://old.homekid.ru/kidinspb2012/kidpart9year2012.htm

55. http://mvd.ru/upload/site1/opendata/od25_12_2013_12.csv

56. URL://http:www.slovari.yandex.ru,

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тон- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые - А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые - А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые - А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые - А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые - А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые - А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.

- Да мусор по всему берегу – это ерунда. Вот то, что через дорогу там большущее городское кладбище – это да. Трупный яд там всякий. Ты плаваешь, а он через кожу к тебе организм проникает.

- Глупости. Полгорода на песчаных Карьерах купается и ничего, никаких эпидемий нет.

- Тонут там люди часто. Есть даже легенда, что это особо шустрые покойники с кладбища до дна Карьеров дорываются и людей купающихся за ноги хватают.

- Ага, поэтому особо шустрых хоронят сразу с лопатой, чтоб дорываться им проще было. Сама видела. А тонут там, в основном, не самые трезвые. Заплывают, судорога и goodbye.

- Почему ж, там и трезвые тонут на Карьерах на этих.

Вода в ванной начала потихоньку остывать, и я потянулся было отвернуть вентиль с горячей, но не получилось. Тело будто бы стало не моё. Лёжа на спине по горло в остывающей воде, я смотрел в потолок и видел твоё лицо вместо потолка. Ещё там были верхушки сосен, проносящийся над ними звёздный хоровод, месяц с острыми краями серпа, мигающий почти игрушечный самолёт, одинокий Меркурий, радостная Венера, Марс кирпичного цвета, твои слегка раскосые северные глаза, моя мечта о полярном круге, путешествие на оленях и бег по северному сиянию. На краю ванны стоит бутылка коньяка, и я стараюсь нашарить хотя бы её. Получается. Она покрылась потом. Нужно её подхватить и спрятаться от того, что тебя больше нет. Крепко ухватить бутылку у меня не получается, руки слушаются так себе. Коньяк закачался на краю ванны. Ну, не может же он ухнуть на пол – это будет несправедливо, лучше пусть ко мне в воду, тут я его быстренько выловлю. Но коньяк решение уже принял...

Ходить есть гамбургеры, мы с тобой не ходили. У тебя была к ним серьёзнейшая непереносимость. Теперь же я себе это позволяю. Беру сразу несколько, к ним кока-колы большой стакан и сажусь где-нибудь в центре зала. Вокруг все едят и не обращают на меня никакого внимания. Очень замечательно. А я слушаю их разговоры.

- Короче, мы вчера до двух ночи болтали. Вот пристал ко мне сил нет. Всё чего-то предлагает, зовёт, цветы по одной штучке таскает.

- А ты его чего?

- Чего я его?! Я его контролирую. «Возбудим, но не дадим». Пусть мучается.

Переставляю стакан кока-колы с левой стороны стола на правую, перекладываю, обёртки от гамбургеров и сладкого пирожка туда же. Пристально изучаю края подноса, провожу по периметру пальцем, начинаю тыкать чего-то на мобильном.

- А летом купаться мы на Карьеры песчаные ездим.

- Ага, там лес такой замечательный. Сосновый. Обувь скидываешь и идёшь по песочку, иголки сосновые иногда легонько впиваются в ступни, но это ничего. Главное, до воды добраться, не наступив на мятые пивные банки, на упаковки от сухариков, кальмаров, на зубочистки, на шелуху от семечек, на колбасные ошмётки, на обёртки всяких сладостей и прочую муру.