Александр Бикбов Бурдье/Хайдеггер: контекст прочтения

Здесь мы ставим перед собой задачу наметить актуальный для Бурдье практический контекст, определивший его прочтение работ Хайдеггера, и вскрыть структуры, которые, отражаясь в речи (письме) двух авторов, разделяют их в пространстве интеллектуальных и политических предпочтений. Мы делаем это с намеренным отказом от воспроизводства готовых форм: в отличие от традиционного подхода к оппозиции теории/политики, заданной явно или только подразумеваемой предпочтением одного из ее полюсов, мы не обсуждаем природы нацизма, не сопоставляем взглядов Хайдеггера и Бурдье в некой никому не принадлежащей (с претензией на универсальность) перспективе, как и не указываем места анализа, проделанного Бурдье, в ряду существующих трактовок хайдеггеровского творчества. Бурдье встраивает биографию Хайдеггера в социологическую схему своего прочтения, и первая часть нашей работы подчиняется следующему шагу в этом направлении. Мы используем элементы биографии Бурдье, чтобы прояснить схему его прочтения через практическое отношение к позиции, которую представлял Хайдеггер-философ в интеллектуальном пространстве — но не Германии, а Франции, точнее, в биографически актуальном для самого Бурдье пространстве позиций и точек зрения.

Настоящая работа Бурдье показывает несомненное преимущество социальной реконструкции интеллектуального схематизма (через условия его формирования и использования) перед благопристойной историей идей или герметичным комментарием текста. История практики позволяет с большой аккуратностью перемещаться между долговременными объективными структурами и устойчивыми диспозициями, в которых действие этих структур запечатлелось [1, с. 104-106]. Осажденные в индивидуальных диспозициях, следы позиций и оппозиций позволяют восстановить общую картину отношений сил, подготовивших и разметивших область последующей интеллектуальной работы. Иными словами, первую (и бóльшую) часть нашего текста мы постарались построить так, чтобы элементы биографии Бурдье в условиях интеллектуального поля Франции 1950-70-х годов можно было рассматривать как непосредственный социальныйконтекстнаписания им «Политической онтологии Мартина Хайдеггера». Специфика данного исследования Бурдье, в частности, его затрудненная дисциплинарная идентификация, заставляет обратить особое внимание на взаимоотношения философии и социологии в биографии исследователя. На наш взгляд, описание структурных условий выбора, точек отталкивания философа по образованию в пользу социологии, позволяет существенно прояснить исходные диспозиции и ожидаемый эффект, заложенные в неортодоксальное прочтение Хайдеггера.

Вторая часть работы уточняет собственно социологический смысл этого приема — восстановление «чистого» смысла интеллектуальной практики в его исходном практическом звучании. Она построена вокруг ключевого момента метода: установления того специфического отношения, которое обеспечивает согласованность интеллектуальной и политической практики. Речь идет о гомологии, некаузальной, но производящей связи между разнородными практиками, которая расширяет горизонт социологического объяснения и, вместе с тем, существенно ограничивает произвол в «естественном» обращении социального исследования к генетическим гипотезам.

В заключение мы предлагаем вариант перехода от стратегических различий позиций Бурдье и Хайдеггера к семантическим различиям в способах их выражения, т.е. к самим текстам, которые содержат в себе зоны взаимоотнесения — если не напрямую (как в данном случае у Бурдье), то через сохраняющие актуальность в интеллектуальном пространстве оппозиции и определяемые ими вопросы.