Основные процедуры и техника

После первой мировой войны американская социология уделяла особое внимание процедуре и технике. Каждая из первоначальных процедур, статистическая, экспериментальная, типологическая, историческая и изучение выборочных случаев, широко применялась и разрабатывалась. Несомненно, однако, что статистическая процедура с ее многочисленными техническими приемами перечисления и измерения развивалась и применялась более, чем любая другая. Кроме того, постоянный интерес к техническим приемам, приспособленным для конкретного обнаружения фактов и их манипуляции, вызвал необычайное развитие как качественных, так и количественных приемов. Этот интерес к процедуре и технике дал в результате поколение технически опытных социологов и продолжает быть наиболее характерной чертой, быстро развивающейся современной социологии.

Учебники по исследовательской методике

Один из самых быстрых способов понять развитие американской социологии — это просмотреть различные учебники по «методу». Скорость, с какой эти учебники устаревали, дает удовлетворение. Лучшие из учебников по методам двадцатых годов, например, .выглядят весьма примитивными по сравнению с современными. В 1920 году Чэпин опубликовал работу о методе, «Полевая работа и социальное исследование» («Field Work and Social Research»), которая представляет собой первую действительную попытку кодифицировать исследовательскую процедуру в социологии. Первым учебником, который превзошел книгу Чэпина, является работа «Новое социальное исследование» («The New Social Research») Богардуса, опубликованная в 1926 году. Его короткая слава была немедленно предана забвению при появлении в 1928 году работы Палмера «Полевые исследования в социологии» («Field Studies in Sociology»), представляющей собой описание исследований того времени в Чикагском университете. Затем в 1929 году социология пережила [[244]] год своего расцвета. В это время Одум и Йохер опубликовывают работу «Введение в социальное исследование» («An Introduction to Social Research»), а Лундберг — свое «Социальное исследование» («Social Research»). Хотя эти книги несколько различались между собой, они намного превосходили по широте и совершенству все, что было опубликовано ранее. В следующем году появилась еще более пространная работа, чем опубликованные раньше: «Методы и статус научного исследования с частным применением к социальной науке» («Methods and Status of Scientific Research with Particular Application to the Social Science») Спара и Свенсона.

В 1931 году социология достигла важного поворотного пункта. До этого момента все опубликованные ранее книги о методах можно было считать «учебниками». В 1931 году Совет по исследованиям в общественных науках издал «Методы в социальных науках: сборник материалов» («Methods in Social Sciences: A Casebook») под редакцией Раиса. Это не было простое руководство, книга состояла из анализа 52 методологических докладов по общественным наукам. Впервые методология выступила на сцену в действительном смысле этого слова. Не похожей на книгу Раиса, но тем не менее представляющей те же интересы была книга Знанецкого «Метод социологии» («The Method of Sociology»), опубликованная в 1934 году. Ее можно было бы назвать первой великой работой по методологии в Америке. Знанецкий в этом случае связывается с Соединенными Штатами Америки, хотя Польша и имеет приоритет в этом отношении. Эти две работы могут считаться предшествующими основным достижениям, которые имели место за последующие двадцать лет.

Вернемся же к руководствам; в 1936 году Богардус опубликовал «Введение в социальное исследование»; в 1939 году Полина Янг опубликовала превосходную книгу «Научные социальные обзоры и исследование» («Scientific Social Surveys and Research»); в том же году также появились книга «Социальное исследование» Элмера, «Статистика для социологов» («Statistics for Sociologists») Хэгуда и «Элементарная социальная статистика» («Elementary Social Statistics») Маккормика. Второе издание работы Лундберга вышло в свет в 1942 году, а в 1949 году появилось переработанное издание ранней работы Янг. В 1950 году вышла в свет работа «Социально-научные исследовательские методы» («Social Science Research Methods») Ги.

Затем появились современные книги по исследованию, книги с «новыми взглядами» по сравнению с теми, которые были опубликованы ранее. В общем старые книги, за исключением книг Раиса и Знанецкого, сосредоточивали свое внимание на практике эмпирического исследования и относительно мало касались обоснования и описания технических приемов в свете логики науки. Современные работы представляют собой значительный сдвиг в сторону технических приемов, хотя они и сохранили интерес, выраженный в ранних работах. «Методы исследования социальных отношений» («Research [[245]] Methods in Social Relations») Ягоды, Дейча и Кука; «Методы социального исследования» («Methods in Social Research») Гуда и Хатта; «Методы исследования в науке о поведении» («Research .Methods in the Behavioral Science») Фестингера и Каца; «Введение в социальное исследование» («Introduction to Social Research») Доби и других; «Сфера и метод социологии» («The Scope and Method of Sociology») Фёрфи; «Планирование научного исследования» («The Design of Social Research») Аккова и «Язык социального исследования» («The Language of Social Research») Лазарсфельда и Розенберга—все они являются замечательным современным обогащением техники в социологии по сравнению с прошлыми десятилетиями, результатом многостороннего значительного развития процедуры и техники со времени первой мировой войны.

Статистическая процедура

Статистическая процедура охватывает теорию и технические приемы, имеющие дело с данными, полученными путем перечисления и измерения. Поэтому проблемы статистического анализа обычно концентрируются на достоверном перечислении измерений единиц рассматриваемых явлений. Вначале к поведению применялись статистические приемы, в которых взаимодействие или коммуникация имели небольшое или никакого значения, например в демографии. С течением времени, однако, социологи стали все больше интересоваться применением статистических приемов к областям поведения, в которых «единицы» не являются явными. Несмотря на длительные споры о «правильном» методе количественной обработки некоторых аспектов поведения и вечной проблеме относительно того, поддается ли вообще значительная часть поведения перечислению и измерению, социологи постепенно все больше преуспевали в применении статистических приемов к своему основному материалу.

Социологи мало что дали для быстро развивающейся статистической теории. Основной вклад в этой области был внесен математиками, генетиками, психологами, педагогами, экономистами и биологами, работающими в сельском хозяйстве. Социологи были заняты тем, что пытались применить приемы, разработанные другими дисциплинами, заимствуя их оттуда. Следовательно, хотя и нельзя назвать важной работу социологов по статистической процедуре, можно указать на значительный вклад, сделанный ими: они впервые применили статистические приемы к социологическому поведению.

Описательная функция статистики. Все статистические приемы можно разделить на две группы: описательные и обобщающие. Описательные приемы — это приемы, которые конденсируют и обобщают данные по перечисленным или измеренным характерным чертам ряда единиц и таким образом описывают отобранные аспекты этих единиц. Мерами измерения, обычно применяемыми в описательной статистике, являются пропорция, норма, процент, частотность распределения, измерение основной тенденции и распространение. Эти обобщающие приемы дают сжатое изложение массы [[246]] фактов в такой форме, которая делает их более понятными и легче поддающимися передаче.

В период первой мировой войны применение статистики в социологии почти целиком ограничивалось описательной функцией. Даже в настоящее время большинство случаев применения статистических приемов в социологии находится на уровне описания. Это использование статистики в данной области не подвергается сомнению, за исключением только того факта, что многие теоретики-социологи подвергают сомнению значение большинства данных, собранных таким образом. Это является типичным для одного из самых сильных идиографических направлений в социологии.

В двадцатых — тридцатых годах становилось все более обычным применение описательных приемов в двух направлениях: одно было связано с описанием характерных черт той же самой единицы в различные периоды времени³⁵; другое заключалось в создании сложных не непосредственных способов измерения в виде числовых индексов или отсчета на шкале³⁶. Эти приемы все еще представляют собой описательную функцию, но важно отметить, что они количественно описывают социологические данные, которые раньше давались в строго качественных терминах.

Аналитическая и обобщающая функция статистики. Обобщающие статистические приемы являются приемами, которые социолог неизбежно должен использовать в некоторых типах исследования. Многие исследования неизбежно ограничиваются изучением только части единиц, связанных с данной проблемой. Это ограничение неизбежно ведет к ограничению количества единиц, используемых в качестве выборки целой серии, мыслимой как вселенная. Теоретически выборка должна быть типичной для вселенной в отношении исследуемых характерных черт. Данные, полученные из выборки, обрабатываются описательными приемами, дающими общее описание самой выборки. Кроме того, имеется система более сложных приемов, которая позволяет социологу делать определенные выводы в отношении более широкой группы, из которой была произведена выборка. Приемы, используемые при этом, могут быть названы обобщающими статистическими приемами. Эти приемы дают возможность вычислить для всей серии явлений (вселенной) данные тех же обобщающих измерений (пропорция, норма, измерение основной тенденции, степень распространения и т. д.), которые для данной выборки служат описательными приемами.

Возможность обобщать, таким образом, связана с двумя факторами, не входящими в простое описание,— вероятностной логикой [[247]] и теорией выборки. Оба необходимы ввиду того, что социолог не в состоянии исследовать все случаи, входящие в его исследование. Теория вероятностей при исследовании частоты позволяет социологу производить выборку из его данных с известной степенью уверенности. Теория выборки является конкретной формой вероятностной логики и позволяет социологу изучать важные проблемы, которые иначе остались бы недоступными для него, если бы ему пришлось изучать все единицы данной совокупности объектов. Это дает ему большие теоретические основания для утверждения типичности его наблюдений. Без сомнения, развитие теории выборки, лежащей целиком вне области социологии, сыграло значительную роль в освобождении социолога от чистого описания. Более того, есть все основания ожидать, что социолог будет все больше преуспевать, производя соответствующие выборки из любой группы, которой он интересуется, и, таким образом, возрастет точность социологических знаний. Быстрый рост литературы по различным аспектам произведения выборок в специальных журналах и учебниках, особенно за прошедшие пятнадцать лет, является показателем того, что социолог ясно сознает значение теории выборки и ее методики для своих исследований³⁷.

Важность планирования выборки. Произведение выборки все больше становится частью исследований, предпринимаемых социологами. Имеется несколько различных типов выборки, и некоторые из них весьма обычны. Большинство случаев произведения выборки и даже многие из современных способов представляют собой случайную выборку. Эта форма не поддается кодификации и может быть описана только после самого факта. Некоторые случаи принимаются за основу для обобщения благодаря их легкой доступности. Невозможно установить влияние этого типа выборки на накопление социологических знаний, но, очевидно, он был источником значительных предрассудков. Примером его применения является отбор «добровольцев» или использование собственных студентов или друзей как основы для обобщения. Социологи были склонны брать легко доступные данные и пренебрегать более недоступными. Однако эта привычка сейчас меньше в ходу, чем раньше. Возможно, что величайшей силой, противодействующей этой тенденции, был тип исследований, проводимых в Чикагском университете в тридцатых годах, где под энергичным руководством Парка студентов поощряли проводить исследования в проблематических областях, которые не были, конечно, легко доступными.

В двадцатых годах выборка большей частью была случайной, но все больше и больше осознавалось, что необходимо провести [[248]] работу по развитию приемов для отбора «фракций» явлений, которые представляли бы большие вселенные этих явлений. Полевые исследования, проводимые сельскими социологами часто под влиянием Гэлпина, были частью этого движения. Одним из первых исследований такого рода было исследование, сообщенное в 1922 году Циммерманом и Тэйлором в книге «Сельская организация; исследование первичных групп в округе Уэйк» («Rural Organization; A Stude of Primary Groups in Wake County»). Обзор преступности в штате Миссури, опубликованный в 1926 году, представляет собой попытку больших масштабов дать обзор уголовных дел путем тщательно произведенной выборки³⁸.

В тридцатых годах, главным образом в результате депрессии, федеральное правительство поощряло более широкое применение выборки. Большое количество выборочных обозрений, предпринятое под непосредственным или косвенным руководством федеральных властей, привело к изменениям в технике отбора в этот период. Общее-направление этих обзоров всегда шло от субъективного и случайного выбора к систематическому и выбору наугад. Также в конце десятилетия получили развитие различные типы стратифицированной выборки, выборка в определенной области, равно как и другие смешанные типы выборки.

Растущая популярность опросов общественного мнения и исследования рынка придали большое значение в тридцатых и сороковых годах частичной выборке, хотя этот прием во многих отношениях неприменим для других типов исследования. Частичная выборка является стратифицированной, не случайной и представляет собой единственный обычный прием, для которого не обязательна случайность. Простая случайная выборка неприменима к большинству социологических проблем, но принцип случайности входит во все приемы, которые являются применимыми.

Стратифицированная выборка и пропорционально-стратифицированная выборка стали привлекать за последнее время к себе значительное внимание. В основном этому способствовало министерство сельского хозяйства, труда и торговли, бюро по переписи, изучение установок, а также изучение структуры сельских и городских коллективов. Выборка по областям получила свое действительное начало в колледже штата Айовы в конце тридцатых годов. Она была применена бюро по переписи в его обзоре образцов в перенаселенных областях в 1943—1944 годах и полностью оформилась как прием в 1945 году при переписи населения, занимающегося сельским хозяйством³⁹. [[249]]

События последних двадцати лет показали, что техника выборки является мощным орудием для изучения вселенных, слишком больших, чтобы их можно было изучать во всей их полноте. Техника больше всего развивалась в обширных исследованиях «большого масштаба», посвященных анализу конкретных характерных черт. Все еще чувствуется нужда в более успешном приспособлении теории «малой выборки» (small sampling) к единицам, которые более доступны для «структурно-функционального» или «процессуального» анализа. Тот факт, что выборка неизбежно связана с ошибкой, благодаря своему вероятностному характеру, не является его основным недостатком. Основным препятствием к применению техники .выборки, так же как и всех других статистических манипуляций, является то, что с ним связаны неизбежные и надоедающие проблемы перечисления и измерения единиц социологических данных.

Статистика и поиски отношений. Помимо описательно-обобщающей классификации статистических приемов, имеется другое двойное деление, основанное на сложности их применения⁴⁰; во-первых, простые приемы, которые в виде описания или обобщения имеют дело с единичным распределением характерных черт, и, во-вторых, сложные приемы, имеющие дело с распределением двух или более характерных черт одновременно путем описания или обобщения. Приемы второй группы предназначены для установления отношения или связи между характерными чертами и могут быть названы статистикой отношений.

Хотя описание сферы действия, или распределения, характерной черты является важным само по себе и многие социологические исследования посвящены этому, тем не менее справедливо, что такое описание не достаточно для исследования социологических проблем. Такие проблемы всегда являются проблемами отношений, отсюда статистика отношений является существенной для целей социологического исследования. Все больше и больше социологическое исследование пытается установить и точно описать существование, направление, степень и характер связи двух или более факторов. Когда выводы исследования ограничиваются изучаемыми единицами, применяется описательная статистика отношений. При обобщении, относящемся к вселенной, из которой взяты образцы, применяется обобщающая статистика отношений. Первое гораздо более характерно для современной социологии, чем второе. В настоящее время широкие обобщения становятся весьма редкими.

Особенно после двадцатых годов социологи весьма близко познакомились с некоторыми обобщающими измерениями ассоциации. Они использовали коэффициенты случайности для того, чтобы связать две или более неколичественные характеристики; коэффициенты корреляции (тотальные, частичные и множественные); прямолинейные [[250]] и криволинейные корреляции для связи двух или более количественных характеристик. Факторный анализ выступает здесь как потенциальное орудие, но еще не доказана его практическая применимость к социологическим проблемам.

Изобретение анализа вариантности и ковариантности Р. А. Фишером в сороковых годах дало еще два потенциально мощных орудия для социолога. Еще слишком рано давать оценку их полезности для социологии, но, несомненно, в будущем будет сделана серьезная попытка включить эти приемы в арсенал социологии⁴¹. Вариантный анализ предназначен для того, чтобы связать одну количественную характерную черту с одной или более неколичественных характерных черт. Он, по-видимому, лучше всего подходит для экспериментальных исследований, где приблизительно равным группам приписываются известные ценности экспериментальной переменной. Анализ ковариантности предназначен для установления связи между двумя или более количественными характерными чертами 'и одной или более неколичественной характерной чертой. Полезность ковариантности заключается в том, что она может заменить соответствующую технику строгого сопоставления в исследовании⁴². Успешно приспособленная к социологическим данным ковариантность может дать социологу приближение к инструментальному контролю над данными без применения искусственно «задуманных» ситуаций.

Проблемы техники измерения и построения шкалы. Попытка социологов применить статистику к своей дисциплине заслуживает похвалы, хотя история этой попытки сопровождалась крайностями и заблуждениями. Однако был достигнут прогресс, который связан в основном с увеличением возможности перечислять и измерять единицы. Измерение предполагает наличие континуума, и для социолога все больше и больше стало полезным представлять себе данные, расположенные вдоль континуумов. Когда предполагается континуум, задача состоит в установлении в нем шкалы, так чтобы можно было провести различие между явлениями, расположенными вдоль него. Проблема, возникающая в связи с применением и построением шкалы, состоит в установлении серии пунктов вдоль континуума, для того чтобы превратить серию качественных атрибутов в некую количественную серию. Социологи начиная с двадцатых годов бились над этой проблемой и достигли многообещающих результатов, они столкнулись с этой проблемой в таких различных областях, как изучение установок, институциональной практики, жилищной проблемы, социального статуса, профессионального престижа, соседств, формирования понятий, личных отношений и социальных систем. За последние тридцать лет было разработано много различных шкал, но большинство из них подпадает под пять [[251]] общих типов: шкалы социальной дистанции (включая социометрические); шкалы нормирования; шкалы ранжирования; шкалы внутренней последовательности и латентно-структурной шкалы⁴³. Это, кстати, представляет и хронологический порядок их развития -

Вопрос о возможности создания социологических шкал, использующих количественные числительные, все еще остается на повестке дня. Такая шкала должна обладать двумя особенностями: ее исходной точкой должен быть ноль, и каждый элемент шкалы должен прибавлять равные меры увеличения. Согласно взглядам некоторых социологов, только подобная шкала будет давать «истинные» измерения. Является это правильным или нет, это спорный вопрос. Ни одна из социологических шкал, используемых в настоящее время, не обладает этими особенностями, все они являются порядковыми шкалами. Современное социологическое измерение является. просто порядковым измерением.

Первые шкалы, которые вошли в широкое употребление, были шкалами социальной дистанции, часто называемые шкалами Богардуса, как признание его авторитета в этой области. Само понятие было использовано в начале столетия Парком и относилось к градусам и степеням понимания интимности характерных для дообщественных и общественных отношений. Богардус принял это понятие в начале двадцатых годов и разработал приблизительное измерение, приблизительное потому, что оно предполагало равные расстояния между крайними пунктами шкалы и исходило из предпосылки, что каждый пункт на шкале был выше предыдущего. Кроме того, его достоверность могла быть проверена только применением техники повторного теста, часто оказывающейся неудобной на практике. Тем не менее это было важным достижением, и эта техника получила широкое распространение в изучении различных типов групп, особенно групп меньшинства и профессиональных, а также в изучении ценностей.

В середине тридцатых годов Морено и Дженнингс разработали новую технику, названную социометрией, которую можно подвести под рубрику социальной дистанции, хотя она коренным образом отличается от подхода Богардуса⁴⁴. Социометрия оказалась весьма полезной социологической техникой, поскольку она имела дело со структурой групп в терминах влечений и отвращений, существующих между отдельными лицами, составляющими группу. Социометрия применялась в таких различных областях, как неофициальные группы, институционализированные группы, классы в школе, тюрьмы и военные учреждения, а также для исследования таких проблем, как состояние духа, сродство, интеграция, руководство [[252]] и изоляция. Эта техника с успехом применялась рядом исследователей, но использование ее Зеленым в его изучении состояния духа и спаянности команд военных самолетов, вероятно, представляет собой наиболее утонченное использование этой техники в том виде, в каком она была первоначально разработана⁴⁵. Единственным примером применения этой техники за ее первоначальными пределами может быть приписано Лумису. Первые социометристы ограничивались выборами и невыборами людей, основанными на понятии «предпочитаемых связей». Лумис и другие расширили эту технику, включив действительно существующие связи (как, например, типы хождения в гости) в области конкретной деятельности, а не просто предпочтений⁴⁶. Этот упор на действительную структуру подчеркнул пользу этой техники в социологии по сравнению с более ранним упором на «терапевтический эффект».

Оценочные шкалы представляют еще один общепринятый подход к социологическим измерениям. После двадцатых годов появились бесчисленные шкалы этого типа., и они значительно способствовали увеличению социологического знания. Техника оценки основана на рабочем определении трех элементов: судей, производящих оценки, оцениваемого субъекта или субъектов и континуума, в котором они оцениваются. Однако ценность этой техники зависит от правильного выбора и установления связей между этими тремя элементами. Оценочные шкалы имели весьма разнообразные формы, из которых наиболее обычными были точечные шкалы, графические шкалы, сложные оценочные шкалы, тест «угадай, кто», проверочный лист и шкалы принудительного выбора. В качестве техники оценки они применялись к таким различным явлениям, как оценка персонала, домашнее и общественное окружение, профессии, эффективность преподавания и социальные системы. Эта техника продолжает быть ценным орудием в руках осторожных исследователей, которые контролируют используемые ими инструменты. Ее большим преимуществом является крайняя гибкость и приспособляемость к ситуациям, в которых она является первым шагом в количественной обработке.

Шкалы ранжирования весьма похожи на оценочные шкалы, за исключением одного фактора. Суждения субъекта не производятся в дранее данном континууме, служащем в качестве абсолютной шкалы, они производятся на основе сравнения самих единиц. Эти сравнения «порождают» шкалу. Техника ранжирования является основной линией в развитии шкал и непосредственно приводит к современным достижениям. Тёрстоун, заимствуя идеи из психологических тестов, был пионером развития шкал в двадцатых и тридцатых [[253]] годах⁴⁷. Его ранняя техника «парных сравнений» и «едва заметных различий» завершилась техникой «интервалов, возникающих на равных расстояниях», которая обычно называется техникой Тёрстоуна.

Эта техника стала основным видом шкалы ранжирования в тридцатых годах. Хотя она и явилась орудием, дающим замечательные результаты при определенных условиях, и была проста в применении и измерении, она тем не менее обладает некоторыми недостатками. Во-первых, ее недостатком является значительная зависимость от судей; во-вторых, усилия, затрачиваемые на построение шкалы, ограничивают ее применимость. Тёрстоун понимал трудности, связанные с его техникой; его собственные предложения по усовершенствованию привели к развитию шкал внутренней последовательности, широко применяемых социологами. Критика Тёрстоуном использования судей и разработка им понятия объективного критерия неуместности были решающими факторами, способствовавшими возникновению шкал внутренней последовательности. Основное различие между этой техникой и более ранней техникой ранжирования заключается в том, что вместо судей выступают субъекты, создающие шкалу из своих собственных реакций. В конце тридцатых годов много авторов участвовали в разработке этой техники. Среди них особенно следует отметить Мёрфи, Ликерта, Рундквиста и Слетто⁴⁸.

Хотя изучение установок было основной областью применения этой шкалы, социологи с успехом применяли ее-и к другим явлениям. Одним из таких случаев было нанесение на шкалу различия асоциальных ценностях. Шкала социального статуса и участия в делах коллектива Чэпина; шкала сельского социального статуса и шкала адекватности домашнего окружения Лейхи⁴⁹ являются типичными для этой линии развития. Область исследований «предсказания» также основана на идее внутренней последовательности, В своей общей форме эти исследования состоят в выборе групп для критерия, определения различий между ними и комбинации различий на шкале для предсказания поведений других групп. Шкала предсказания применялась к таким проблемам, как вероятность правонарушения, эффективность условного осуждения, поручительство, успех, счастливый брак и приспособление к профессии⁵⁰. [[254]]

Техника внутренней последовательности вошла в практику социологических исследований.

Шкала Гуттмана и другие достижения. Следующим значительным этапом в разработке измерений было возникновение в сороковых годах «шкалограммного анализа». Гуттман был теоретиком этой техники, и возникшие шкалы названы его именем. Одним из основных критических замечаний о технике внутренней последовательности было то, что построенные шкалы были многомерными и, следовательно, давали только приблизительное измерение факторов, которые они были предназначены измерять. Поэтому Гуттман создал технику, при помощи которой можно было определить «одномерность», а отсюда и «возможность нанесения на шкалу» (scalability). Понятие «одномерной вселенной, поддающееся нанесению на шкалу», привело к значительно более точному измерению явного поведения⁵¹. Предположения Гуттмана формалистичны и учитывают и слабые и сильные стороны более ранних шкал Тёрстоуна-Эта техника не пытается заранее вынести суждение, строя шкалу на основе содержания. Наоборот, шкала — это функция ее «воспроизводимости». Анкета об установках, например, является шкалой, если вопросы расположены так, что ответы группы людей могут быть реконструированы, исходя из их ранга. Это означает, что имеется только одна-единственная комбинация ответов для каждого ранга, следовательно, тип ответов того или иного лица определяется его рангом. Другими словами, лица с одинаковыми показателями на шкале дают тот же самый тип ответов на все вопросы шкалы. Если вопросы не дают высокую степень воспроизводимости этого типа, считается, что вопросы являются многомерными и не могут быть организованы в шкалу согласно технике Гуттмана.

Техника Гуттмана широко применялась при изучении установок во время и после второй мировой войны, и она постепенно все шире применяется к более общим социологическим проблемам. Например, Уоллин применял шкалу Гуттмана для измерения добрососедских отношений между женщинами, Шмид пользовался ею для установления типов экологических моделей, а Шюсслер и Штраус — для анализа создания понятий у детей. Более того, Райли и его сотрудники недавно описали способы, при помощи которых шкала Гуттмана может применяться к целому ряду теоретических проблем, например к таким общеизвестным социологическим понятиям, как статус, согласие и межличное общение⁵². Кроме того, [[255]] эти авторы пытались применить ее к коллективным данным, относящимся к моделям действий и социальных структур. В качестве своей основной заслуги они рассматривают то, что им удалось доказать: анализ шкал может использоваться для организации групп или объектов группового действия в одномерном континууме. Теперь достаточно ясно, что технике Гуттмана суждено стать важным орудием исследования в социологии.

Другим достижением сороковых годов была обобщенная теория латентной структуры Лазарсфельда, которая рассматривает шкалу Гуттмана как частный случай⁵³. Хотя она и является .слишком новой и недостаточно испытанной для того, чтобы ее можно было оценить в качестве орудия исследования, весьма вероятно, что в течение будущих лет она будет испытана и применена. Она не только является вызовом традиционным приемам нанесения на шкалу установок, но она заключает в себе также возможность более широкого применения в эмпирических исследованиях будущего. В противовес шкале Гуттмана она не отходит от анализа факторов, а скорее является техникой обработки количественных данных в виде факторов. Она основана на понятии структуры латентных установок, которая при известных условиях может быть получена из явных данных. Эта техника, по-видимому, не противоречит приемам Тёрстоуна и Гуттмана, а является дополнительным орудием анализа.

Экспериментальная процедура

Экспериментальная процедура обычно считается решающей для индуктивной основы науки. Понятие экспериментальной процедуры, однако, применялось весьма неточно в социологии. В двадцатых и тридцатых годах весьма часто делались оптимистические заявления относительно применения эксперимента к социальным данным. Упоминания о «социологической лаборатории» были обычными. Даже сегодня термин часто применяется к эмпирическим исследованиям, к которым он, ясно, не подходит, если исходить из действительно применяемой процедуры. Все больше и больше, однако, социологи встречаются с тем фактом, что человеческое поведение большей частью не поддается тому виду контроля, который является специфичным для экспериментальной процедуры. Это не значит, что социологи утратили веру в логику эксперимента; наоборот, они утверждают, что она так же важна в общественных, науках как и в естественных. Социологи просто признали, что непосредственный контроль, сопутствующий этой логике в естественных науках, отсутствует в социологии. Современное направление принимает эксперимент в качестве модели для планирования [[256]] исследования; основной проблемой стало согласование процедур наблюдения и собирания фактов с планом эксперимента.

Короче говоря, методологическая основа эксперимента состоит в способности изолировать ряд факторов или оградить их от внешнего влияния. Эти факторы являются потенциальными непостоянными внутри определенных «границ» эксперимента. Затем производится решающее изменение в отношении одной переменной, в то время как все остальные потенциальные переменные рассматриваются как постоянные, после чего отмечаются различия в конечном результате. Научная традиция предписывает, что изменение результатов вызывается изменением, происшедшим в переменной. На протяжении всего этого метода ясно виден непосредственный манипуляционный контроль, являющийся прототипом экспериментального метода.

В отношении этого прототипа для социолога открыты два пути. Один заключается в попытке применить этот метод в «искусственных» ситуациях. Другой заключается в принятии логики эксперимента, как модели планирования исследования и контроля при помощи наблюдения и статистики вместо непосредственной манипуляции. Социолог следует тому и другому пути, хотя, по-видимому, второй обладает значительно большим значением для будущего.

Со времени первой мировой войны было произведено значительное количество разнообразных исследований под названием «экспериментальных». Они отражают различную степень компетентности, строгости, изобретательности, эффективности и контроля⁵⁴. Вот наиболее известные примеры этих исследований. В 1920 году Ф. Г. Оллпорт изучал влияние группы на различные виды умственной деятельности. В 1927 году Госнелл исследовал причины неучастия в выборах; в том же самом году Гиллис изучал результат двух различных методов преподавания гигиены. В 1933 году Майо использовал предварительное сообщение при исследовании влияния различных приемов оплаты и физических и социальных факторов на производительность рабочих на заводе «Уэстерн электрик» в Хау-торне. Додд в 1934 году проводил эксперимент, сравнивая повседневную гигиену в арабских селах. Ньюстетер изучал характер приспособления в группе у подростков в лагере мальчиков в 1937 году. В 1938 году Менефи изучал на студентах эффект типичной пропаганды в пользу и против забастовок. «Эксперименты» организации Групповой динамики под руководством Левина и Липпитта также были предприняты в тридцатых годах в Айове, затем перенесены в Мичиганский технологический институт и в настоящее время проводятся в Мичигане. Вероятно, более известными являются их исследования воздействия «автократической» и «демократической» атмосферы на поведение. В 1940 году появилось сообщение об одном [[257]] из наиболее типичных исследований Чэпина относительно гипотезы о том, что переселение семей из трущоб в муниципальные дома приведет к улучшению их общественной жизни⁵⁵.

Эти несколько примеров показывают, что работа, проводимая социологами со времени первой мировой войны, тесно связана с понятием эксперимента. Однако «эксперимент» не способствовал тому, чтобы значительная часть работы, проведенная в прошлом, выгодно отличалась от большинства повседневной работы в других науках. Это отнюдь не преуменьшает работу, проведенную, например, в «лабораториях» Гарварда и Мичигана. Это просто указывает на то, что, несмотря на чрезмерные претензии некоторых энтузиастов эксперимента, в известных отношениях его применение в социологии строго ограничено. Несомненно, большинство важных социальных ситуаций не могут быть «созданы» и построены по желанию социолога, вследствие чего этой попытке суждено остаться одним из вспомогательных приемов социологии.

Логика эксперимента. С другой стороны, ничто не мешает социологу заимствовать логику эксперимента и применять ее к любой проблеме, которую он изучает. За последние годы социологи начали понимать логику эксперимента б ее применении в социологии, а не просто ее формальный характер. Обзор современного положения в отношении эксперимента был дан Одумом и Йохер в 1929 году, а в 1931 году Брирли опубликовал свой обзор⁵⁶. Эти обзоры показывают как различие, так и неясность взглядов на эксперимент, которые господствовали в этой области в тот период. С того времени, однако, логика эксперимента спустилась на землю и, таким образом, большее значение приобрела процедура. По-видимому, различные факторы сыграли роль в этом развитии. Первым фактором была эмпирическая работа, которая проводилась в тех случаях, когда пытались приблизиться к экспериментальной модели, как в случае вышеуказанных примеров; вторым — постоянный анализ этих попыток, приведших к накоплению опыта; без [[258]] сомнения, Чэпин был лидером этого направления в течение многих лет, хотя ему и оказал значительную помощь Гринвуд в 1945 году⁵⁷. Третий фактор состоял в заимствовании европейской методологии (особенно немецкой) с ее подчеркиванием концептуального аппарата, что обогатило методологию американских социологов. И, наконец, четвертым — развитие теории и практики статистики, что обещало больший контроль над данными, и пятым —все растущее внимание к планированию исследования и неизбежное признание того факта, что логика эксперимента пронизывает любое научное исследование и, следовательно, является имплицитной в наиболее плодотворном использовании всех процедур социологом⁵⁸.

Все эти факторы постепенно привели к пониманию того, что логика экспериментальной процедуры для социолога так же важна, как и для тех ученых, которым посчастливилось в том отношении, что они могут непосредственно контролировать и манипулировать своими данными. Логика экспериментальной процедуры является. логикой, применения статистических, типологических, выборочных и исторических процедур для объяснения. Использование этих процедур для предсказания требует, чтобы их можно было подвергнуть проверке в эмпирических условиях. Это означает, что необходимо производить сравнение в духе эмпирической логики. Тот факт, что большинство этих сравнений по необходимости относится к «естественным» событиям, которые не могут быть вызваны «по желанию», служит препятствием для социолога, но это не лишает его возможности дать научное объяснение.

Как заметил Стауффер в 1950 году: «...центр нашей проблемы лежит в предварительном планировании исследования так, чтобы данные не могли подвергаться десятку различных интерпретаций... В основном, я думаю, важно, чтобы мы всегда имели в виду образец контролируемого эксперимента, даже если на практике нам и придется отклониться от идеального образца»⁵⁹.

Типологическая процедура.

Процедура конструированных типов играет важную роль во всех науках, хотя она и не всегда открыто признается, строго применяется или правильно истолковывается. Разъяснение «формы» процедуры конструктивной типологии — заслуга социологии, или. конкретнее, ряда выдающихся немецких социологов конца XIX — начала XX столетия, несмотря на то, что сама процедура так же стара, как и наука.

В Соединенные Штатах Америки под влиянием немцев эта процедура впервые была применена под руководством Парка и Чикагском [[259]] университете; в конце двадцатых и начале тридцатых годов там было опубликовано несколько превосходных типологических диссертаций. Хьюз и Редфилд продолжили эту традицию в Чикаго, хотя преемственность сохранялась прежде всего под влиянием Беккера в Висконсинском университете. Типологическая процедура в своей наиболее полной форме теперь применяется гораздо шире, чем раньше, и производится гораздо больше компетентных типологических исследований.

Конструктивная типология может быть отождествлена с методологией, поскольку она представляет собой способ обработки и упорядочения данных в любой важной области. Если судить по наиболее успешным попыткам применения типологической процедуры в исследовании, то покажется, что конструированный тип — это целенаправленный плановый выбор, абстракция, комбинация и подчеркивание ряда критериев, имеющих эмпирические референты, которые служат основой для сравнения эмпирических случаев⁶⁰.

Вышеуказанное определение показывает, что конструированный тип — это понятие, в значительной степени определяемое выбором и творческой деятельностью ученого. Основное различие, однако, между ним и другими понятиями заключается в том, что его ценность, как одного из компонентов знания, определяется не точностью его соответствия воспринимаемой реальности, а его способностью объяснить ее. Конструированный тип выполняет научную функцию «систематизации» конкретных данных так, что опыт, приобретенный из одного случая, несмотря на его единичность, может с известной степенью вероятности вскрыть то, что можно ожидать в других случаях⁶¹.

Конструированный тип является, следовательно, эвристическим приемом. Это — абстракция, предназначенная для устранения мелочей и для достижения структурного порядка наблюдений, которые легче поддаются формулировкам и проверке. Таким образом, конструированный тип есть средство сведения различий и сложности явлений к единому общему уровню. Он не описывает конкретную структуру или действие. Абстракция отходит от воспринимаемой реальности, поскольку она часто подчеркивает до логической крайности какой-нибудь атрибут или группу атрибутов, важных для проблемы или системы анализа.

Конструированный тип представляет собой созданную систему атрибутов (характерных черт, критериев, свойств, элементов, аспектов и т. д.), полезную как основа для понимания эмпирический объектов и явлений. Это конструкция, составленная из абстрагированных элементов, образующих единую концептуальную модель, в которой может подчеркиваться один или несколько аспектов конкретной [[260]] реальности. Элементы этого типа имеют действительные эмпирические референты или их по крайней мере можно законемерно вывести из существующих данных. Как логический прием, этот тип не претендует на эмпирическую достоверность в том смысле, чтобы сохранить неповторимые аспекты эмпирического мира. Конструированный тип, как концептуальный прием, представляет собой попытку продвинуть образование понятий социологии от описания и строго «эмпирического» обобщения к построению теоретических систем.

Конструированный тип и социологическая теория. Конструированный тип — это особый тип понятия, поскольку в нем сознательно подчеркиваются и выражаются границы данного случая. Более того, он является специальным, поскольку состоит из ряда атрибутов, в котором в эвристических целях отношения между атрибутами считаются постоянными. Следовательно, конструированный тип сам по себе — это система, он имеет характер теоретической модели. В качестве таковой этот тип выступает как объяснительная схема и как имплицитная теория. Выведение этой теории приводит к эксплицитному выражению гипотез относительно этого типа. Однако каковы будут эти гипотезы, определяется структурой самого типа, ибо тип является в действительности гипотетической моделью действия, процесса, структуры, сущности и т. д. Когда пользуются конструированным типом, то говорят, что он есть ожидаемое поведение «секты», «клана», «члена профсоюза», «ученых», «падающего тела» или того, что изучается. Но в действительности происходит нечто другое. Какие же факторы мешают этому? Вот вопрос, на который нужно ответить, прежде чем можно будет говорить о том, что существует эмпирическое объяснение.

Ответ на этот вопрос влечет за собой рассмотрение эмпирических случаев или сравнения с типом в качестве модели. Хотя рассмотрение эмпирических случаев дает всегда только «приближение» или «отклонение» от конструированного типа, важно, чтобы сам тип был сформулирован на основе эмпирических доказательств. Атрибуты сознательно выбираются на основе эмпирических доказательств, и создается модель, которая, как надеется исследователь, будет служить важной основой для сравнения. При такой формулировке этот тип подразумевает объяснительную и предсказательную схему. Например, понятие «разумный человек» предполагает приспособление средств к целям. Если принять определенные цели и нормы как «данное», то проверкой разумности будет адекватность выбора доступных средств и их приспособления для достижения цели. Разумеется, ни один «реальный» человек не является разумным во всех аспектах своего поведения, и все же его поведение может быть понято в терминах разумной модели. Когда человек рассматривается, как «разумный человек», он только частично отвечает ожиданию. Сравнение степени, в какой реальный человек отвечает ожиданию, тем не менее служит основой для объяснения «различий» в их поведении. [[261]]

Далее, любой тип, такой, как «феодальная система», «провербиальное общество», или «ученый», на основе своих критериев будет подразумевать схему предсказания. Феодальное поведение будет различным в той или иной конкретной ситуации, и все же, несмотря на эти различия, имеется «феодальное ожидание», отличающееся от всякого другого ожидания, которое помогает понять вариации внутри модели. Подобным же образом ожидание действий и характера отношений в «провербиальном обществе» отличается от ожиданий в любом другом типе общества. «Ученого» в университетах нельзя обнаружить, и тем не менее именно предсказательная схема «ученого» делает понятными эмпирические приближения (реально существующие профессора). В общем конструированный тип—это модель, и в качестве таковой он проливает свет на действительно существующие структуры, или виды, поведения. Этот тип концентрируется на единообразии, и только благодаря понятию единообразия мы можем понять вариации или отклонения. Естественно, любая вариация или отклонение должно быть вариацией или отклонением от чего-то. Для отождествления этого чего-то необходимо определить единообразие, представляемое типом.

Вышеизложенная трактовка типологии представляет современное логическое положение метода в этой области. Указанный метод достиг этого ясного положения благодаря упорной эмпирической и теоретической работе небольшой, но активной группы социологов. Все эти работники, конечно, в огромной степени обязаны Максу Веберу, который выполнил основную задачу определения процедуры в Германии в период, предшествующий первой мировой войне. В Соединенных Штатах Америки Беккер сыграл, несомненно, важную роль в развитии логического характера типа, а также в доказательстве его эмпирической полезности. Прослеживая его работы, начатые в 1932 году, включая те части работы «Систематическая социология» («Systematic Sociology»), которые написаны непосредственно им, можно лучше всего понять развитие данной процедуры⁶². В отношении развития типологии за последние двадцать пять лет необходимо также упомянуть теоретическую работу Абеля, Гуда, Колба, Лазарсфельда, Лумиса, Маккинни, Парсонса, Редфильда, Роуза, Сорокина и Уинча⁶³. [[262]]

Имеется также значительный рост эффективной эмпирической адаптации типологии. Хыоз изучал отношение типов личности к священному и светскому аспектам разделения труда; Хиллер изучал «забастовочный цикл», в его проявлении в «моделях»; Редфилд ввел народно-городской континуум, как основу для изучения эмпирических культур; Шмид тщательно изучал юношеское движение в Германии; Беккер анализировал это движение и проследил, как оно в конечном счете было развращено гитлеризмом; Форман сообщал об образе жизни негров на Юге; Йингер анализировал социологическое значение религии в борьбе за власть; Полина Янг изучала секуляризацию, сопровождавшую окультуривание группы русских крестьян в Лос-Анжелосе; Колб — роль крестьян в революции; Мюрвар — кочевников пастухов, превратившихся в торговцев и политиков; Эйстер исследовал факторы, способствующие и поддерживающие движение Морального перевооружения; Лумис начал работать по типизации и сравнению «социальных систем», а также внес свой вклада количественную обработку типологии⁶⁴.

Историческая процедура.

Американская социология в общем подходила к изучению общества антиисторически. Она интересовалась областью «современных» событий. Этот факт является одним из наилучших отдельных показателей «культуроведческого» состояния любой исследовательской дисциплины. Американское общество само в основном антиисторическое по своим взглядам и, следовательно, безразлично относится к «мертвому прошлому». Быстрые переходы к жизни в условиях американского общества, а также резкий разрыв между ними и «старой родиной» породили безразличие к культуре или даже бессознательное отрицание исторической преемственности. Конечно, этому способствовали и многие другие факторы, но, несомненно, остается правильным, что большинство американских социологов антиисторичны и проявляют мало интереса к исторической перспективе. [[263]]

Социологи начала нашего столетия почти не касались исторических факторов в своих «широкомасштабных» классификациях. Социологи в период после первой мировой войны, подвергавшиеся сильному давлению достижений в экологии, демографии, изучении установок, опросе общественного мнения, статистическом методе, изучении выборочных случаев, социографии и прикладной социологии, едва ли имели время, не говоря уже о желании, исследовать историческую преемственность. Методы, которым они в первую очередь следовали, были методами, наиболее удобными для обозрения современных условий.

Ясно, что исследовательские задачи социологии и истории не похожи друг на друга как дисциплины, ибо их процедура соответствует целям исследования. Тем не менее, поскольку в определенном смысле все данные являются историческими, данные истории и социологии одни и те же. Логическая разница между дисциплинами заключается в том, что они делают с этими данными. Задача социолога — обобщение, задача историка — индивидуализация. Обе задачи вполне законны, и они скорее дополняют, а не противоречат друг другу.

Можно считать, что все объекты или события неповторимы во времени и пространстве. Ни один социолог не будет оспаривать эту точку зрения. Это положение не обязательно означает, что объекты или события являются только временными и что их можно познать только в своей неповторимости при ясном обозначении их временных и пространственных показателей. Наоборот, когда применяют понятия «идентичного», «повторяющегося» и «типичного», это становится возможным. Для идиографического историка история есть структура событий, а события можно рассматривать не только хронологически и индивидуально, но и как серию отношений, обладающую обязательными и достаточными антецедентами консеквентов. Такие условия и консеквенты могут быть подведены под категории и типы, а связанные с этим отношения — абстрактно выражены как общие отношения. Именно в этом и состоит различие между перспективами у историка и у социолога.

Историческая перспектива и технические приемы. Историк занимается процессами и структурами, неповторимыми в пространстве-времени, следовательно, он не мыслит их повторимыми, в то время как социолог держится противоположного взгляда. Социолог занимается повторяющимися и постоянными факторами или закономерностями человеческого общества. Например, задачей социолога может быть описание повторяющихся аспектов, связанных с процессом «урбанизации». Задачей же историка будет определение конкретного направления, которому следует эта урбанизация в определенном месте и в определенное время. Иначе говоря, социолог пытается выделить из явления то, что является «общим», в то время как историк пытается вскрыть важные «частности» одной из сторон данного явления. Разница между социологией и историей заключается не в данных, а в перспективах, проблемах и технике. При [[264]] этом для социолога вполне законно и даже необходимо интересоваться данными несомненно исторического характера. История не только дело историка, она также весьма важна и для социолога, ибо дает ему богатство материала, который должен быть объяснен в его «общих» формулировках.

Для социолога было бы нелогичным отказываться от обращения к данным только потому, что они считаются «историческими». Если его формулировки действительно общи, они должны выдержать испытание временем, и их «общность» заключается в учете не только «пространственных», но таже и «временных» показателей. Для того чтобы вскрыть процессы и структуры, являющиеся нетолько «неповторимыми», необходимо рассматривать их в свете исторических данных. Идиографические данные, получаемые историком, и данные, получаемые описывающим (идиографическим) статистиком, обладают той же самой функцией для социолога. Это — материалы, которые надо расположить в научной перспективе.

Как же тогда относится историческая процедура к социологии? Ответ зависит от того, что считается процессами исторического метода. Готтшальк сообщает, что имеется поразительное единодушие между авторами, пишущими об историческом методе, в отношении этих процессов. Обычно считается, указывает он, что историческая процедура состоит в «...(1) собирании вероятных источников информации; (2) установлении истинности этих источников (полностью или частично) и (3) анализе источников или части источников, несомненность которых доказана в отношении их достоверных частностей»⁶⁵. Таким способом любой полученный синтез или формулирование частностей является историографией, в отношении которой существуют значительные разногласия. Это, однако, не имеет значения для социолога, ибо он заинтересован не в историографии, а в процедуре. Историография отражает перспективу, проблемы и исследовательские цели историка, в то время как процедура, определенная нами выше, является общей и может оказаться полезной для любой научной дисциплины.

Материалы, полученные при помощи этой процедуры, не привлекли особого внимания большинства социологов, но некоторые из них заинтересовались ими. Материалы состоят из хроник, анналов, биографий, мемуаров, дневников, генеалогий, надписей официальных документов, донесений, писем, публичных сообщений, деловых документов, газет, рассказов путешественников, народных сказок, анекдотов, баллад, картин, скульптур, архитектуры, языка, артефактов, орудий и литературы. В Америке широко распространено убеждение, что такие материалы «менее достоверны», чем материалы, собранные интервьюером, ходящим от дома к дому с расписанием в руке, механическим «регистрированием взаимодействия» или даже «наблюдателем-участником», который может близко подойти [[265]] к своим данным. В течение многих лет несколько социологов упорно отрицали это убеждение. Именно эти несколько лиц сохранили продуктивность исторической процедуры в социологии, хотя следует отметить, что многие исследования иногда обращаются к истории или используют ее имплицитно как часть исследования.

Примеры использования исторических материалов социологами. Среди американских социологов, которые интересовались методологическими выводами из исторической процедуры, Беккер был наиболее последовательным. За последние двадцать пять лет можно найти упоминание об этом в его различных трудах, а основные положения могут быть найдены в его книге «Через ценности к социальной интерпретации» («Through Values to Social Interpretation»), опубликованной в 1950 году. Элиот, писавший в 1922 году, внес несколько конкретных предложений в отношении использования исторических материалов в социологии и сделал несколько метких критических замечаний по поводу социологической практики. Герцлер внес предложение в отношении использования истории социологами в 1925 году⁶⁶. Ф. С. Теггарт в книгах «Процессы истории» («Processes of History») (1918) и «Теория истории» («Theory of History») (1925) сделал значительный вклад в методологию, которым в основном социологи пренебрегали. Его работа «Рим и Китай» («Rome and China») (1939) представляет собой интересную попытку изучения корреляции исторических событий. Несколько книг по социальным исследованиям (см., например, книгу Одума и Йохера, Элмера, Полины Янг и Ги) содержат главы об историческом методе, хотя эти главы едва ли полноценны.

В отношении основного вклада, внесенного историческим методом, возможно, грубо говоря, различить два уровня: работы «широкого масштаба» и работы, ограниченные более узкими явлениями. Сорокин, несомненно,— один из ведущих представителей этого направления в Америке⁶⁷. Он обработал действительно поражающее количество материалов, устанавливая циклы, периодичность и типы. Различные работы Барнса также можно отнести к широкомасштабным⁶⁸. Мак-Леод проделал большую работу, выводя основные формы политического общества из примитивных племен в работе «Происхождение и история политики» («Origin and History of Politics»). Работы «Культурное изменение» («Cultural Change») Чэпина и «Культурная эволюция» («Cultural Evolution») Эллвуда представляют собой попытку проследить развитие некоторых фаз культуры и ведущих социальных институтов. Несколько более узкими [[266]] являются работа «Исследование войны» («Study of War») Райта и исследование семьи Циммерманом в работе «Семья и цивилизация» («Family and Civilization»), а также исследование социальной психологии Гертом и Миллзом в их работе «Характер и социальная структура» («Character and Social Structure»).

Другие социологи пользовались историческими материалами гораздо более ограниченно. Ниже даны наиболее типичные примеры. Изучение окультуривания групп иммигрантов в книге «Пилигримы русского города» («Pilgrims of Russian Town») Янг проведено почти в классическом экспериментальном плане «до-и-после». Беккеровское исследование движения молодежи в Германии в работе «Немецкая молодежь: связанная или свободная» («German Youth: Bond or Free») свидетельствует о его способности включить движение «малых групп» в более широкую сеть событий. «Религия и борьба за власть» («Religion in the Struggle for Power») Йингера также следует этой традиции. Элиот в изучении истории пограничных районов установила исторические корни непочтения к официальному законодательному контролю нашей культуры. Слоткин изучал развитие джаза как конкретный случай окультуривания. Кресси провел изучение китайского влияния в европейской культуре как пример диффузии. Мур и Уильяме исследовали стратификацию на старом Юге и таким образом внесли свой вклад в сравнительный анализ. Фрэйжер широко пользовался документами прошлого, для того чтобы пролить свет на современное положение негров⁶⁹.

Эти несколько примеров показывают, что, несмотря на свою подчиненную роль в прошлом американской социологии, историческая процедура сохранилась благодаря своей полезности. Ретроспективное или ex post facto объяснение может оказаться менее достоверным, чем перспективное объяснение, тем не менее оно остается важной частью работы социолога.

Процедура выборочных случаев

В двадцатых годах сторонники «изучения выборочных случаев» и сторонники «статистического метода» вступили в яростный спор. В наши дни спор в основном угас и обе процедуры остаются в ходу. Это можно считать доказательством того, что обе они были сочтены исследователями социологии «полезными» и с известным успехом включены в общий социологический подход.

Изучение выборочных случаев — это способ организации общественных данных с целью сохранить единый характер того, что [[267]] изучается, при этом просто выбирается социально определенный объект или действие и его трактуют как целое. Это целое составляет единицу, которая может быть на любом уровне или в основе любой абстракции. Случай может быть лицом, эпизодом в личной жизни, группой, рядом конкретных отношений, специфическим процессом, культурой общества, короче говоря, любым аспектом эмпирической реальности, определяемым как единица. Задачей изучения случая является описание единицы или случая в терминах наблюдаемых частностей. Это влечет за собой тщательное рассмотрение специфических факторов данного случая.

Целостность, или единый характер, приписываемый случаю, является конструктом. Объекты действия могут и не иметь конкретных границ; налагаемые границы отражают взгляды и теоретический интерес наблюдателя. Например, границы определяющие индивидуума, могут «раствориться», когда его наблюдаешь с точки зрения группы. В свою очередь границы, определяющие группу, могут раствориться, когда понятия вычленяются в терминах более крупной структуры. Таким образом, все единицы являются конструктами, ограниченными в прагматических целях. Любая единица, которая была абстрагирована, может рассматриваться исписываться в своей неповторимости.

Любая абстрагированная единица ограничена пространством и временем, она обладает своим собственным историческим развитием и является неповторимой конфигурацией; ее можно описать как случай благодаря неопределенному количеству фактов, полученных из документов, биографий, от индивидуума, от членов группы, от наблюдателя-участника, а также благодаря использованию различных технических приемов, доступных социологу. Однако эти факты представляют собой только описание. Факты не являются объяснением в научном смысле, они ждут своей дальнейшей обработки.

Противоречивое использование изучения отдельных случаев. Среди социологов имеется значительное разногласие в отношении логической роли и ценности для исследования изучения отдельных случаев. Сторонники аналитической индукции вслед за Знанецким утверждают, что глубокое изучение случаев при соответствующей модификации гипотезы и ограничении вселенной дает ценное научное обобщение. К исследованиям, следующим этому направлению, относятся: изучение Анджеллом семьи в период депрессии, изучение причин преступности Сатерлэнда, изучение Линдсмитом наркоманов и анализ растрат ресси⁷⁰.

Сторонники конструктивной типологии, возглавляемые Бекке-ром, утверждают, что тщательное изучение отдельных случаев является важным предварительным условием для индуктивного установления типов, имеющего всеобщее применение и поддающегося теоретическому предсказанию. Наиболее полное теоретическое [[268]] изложение этой позиции находится в работе «Через ценности к социальной интерпретации» («Through Values to Social Interpretation») Беккера. Исследования, подпадающие под эту категорию, включают .сравнительное изучение социальных систем Лумиса, исследования Беккером движения молодежи в Германии и его анализ беспомощного немецкого интеллигента, анализ революций Эдвардсом, проведенное Редфилдом исследование народного общества, изучение Колбом роли крестьянина в революции, работа Мюрвара о балканских кочевниках и исследование Минтцом сельских пролетарских общин в Латинской Америке⁷¹.

Те социологи, которые отождествляли себя с идиографической традицией, утверждают, что полное описание любого случая является само по себе ценным знанием и не требует номотетического оправдания. В двадцатых годах многие из исследований, проведенных Чикагским университетом, и большинство исследований коллективов, особенно те, которые были проведены сельскими социологами, относятся к этой традиции. Типичные примеры идиографического изучения отдельных случаев включают исследование Хили патологического воровства со стороны детей, изучение Андерсоном бродяг, исследование секты джек-роллеров, осуществленное Шоу, и изучение общины Плэйнвилла Уэстом⁷².

Социологи, склоняющиеся к количественным методам, утверждают, что основной функцией изучения отдельных случаев является отыскание намеков, догадок и ключей. Эти сторонники индукции путем простого перечисления утверждают, что случаи не могут привести к ценным обобщениям, пока они не подверглись обоснованной процедуре выборки, определяющей вселенную, которую они представляют. Типичным примером этого может служить позиция Лундберга⁷³.

Ряд социологов занимались логическими границами и применением процедуры изучения случаев, а также связи этой процедуры с другими методами. Особенно важный вклад был внесен Анджеллом, Беккером, Бёрджессом, Доллардом, Стауффером и Лазарсфельдом, а также Томасом и Знанецким⁷⁴. [[269]]

Продолжающаяся логическая разработка изучения отдельных случаев, а также использование этой процедуры различным образом, о чем было упомянуто выше, показывают, что это полезное орудие. По-видимому, все согласны, что эта процедура имеет одно важное теоретическое преимущество: она сохраняет структурное единство того, что концептуализируется. Это, очевидно, обязательная функция исследования, учитывая тот факт, что статистический анализ есть в основном анализ «черт», или «атрибутов». Более того, даже лица, наиболее склонные к количественным методам, используют отдельные случаи в качестве источников более глубокого понимания и гипотез⁷⁵.

Некоторые из методологических вопросов, которые волновали социологию, устарели, но некоторые, лежащие в их основе споры, удивительно живучи. Эта живучесть сыграла роль в обогащении методологии социолога, ибо она постоянно подчеркивала то, что имеется много путей познания и много перспектив, с которых могут рассматриваться общественные явления. Постоянное рассмотрение предположений, характерных черт, ограничений и возможностей различных методологических точек зрения в значительной степени способствовало пониманию социологом его работы и их связи с его конечной целью.