Глава III

Доказательства бессилия метафизической или , критической доктрины

После того, как мы признали, что позитивизм явился резуль­татом первой фазы революции, мы должны теперь рассмотреть, почему он должен был руководить и второй фазой.

Здравая историческая оценка далеко не устанавливает того, что революция вызвала разрушение старого порядка; напротив, она доказывает, что этот великий кризис обусловлен сначала непроизвольным, затем систематическим внутренним разложе­нием, которому, начиная с четырнадцатого века, средневековая политическая система все более и более подвергалась на всем Западе и, в особенности, во Франции. Отнюдь не продолжая отрицательного движения предшествовавших пяти веков, ре­волюция тотчас же кладет ему предел, обнаруживая в окон­чательном потрясении непоколебимое решение всецело отречь­ся от одряхлевшего строя и непосредственно приступить к полному преобразованию. Это решение особенно ярко выра­зилось в совершенном уничтожении королевской власти, с которой были последовательно связаны все обломки духовного и гражданского характера старого французского государствен­ного строя. Но за исключением этого необходимого предва­рительного акта, занявшего только первое заседание главного революционного собрания, движение в целом имело с самого начала, по существу, органическое назначение, в особенности обнаружившееся, когда республиканское направление стало преобладающим.

Тем не менее ясно, что, вопреки этой основной тенденции, первая часть революции в действительности была по преиму-

ществу отрицательной. Эта первоначальная неудача в области созидательной была вызвана не только настоятельными тре­бованиями трудной и славной борьбы, которую Франция вела за свою независимость против грозных нападений ретроградной коалиции; ее должно, главным образом, приписать чисто критическому характеру метафизических доктрин, которые одни только могли руководить революционным двк-кением.

Несмотря на естественную солидарность двух непрерывных развитии — отрицательного и положительного — совершав­шихся с конца средних веков, первое по необходимости оказалось более подвинувшимся, чем второе. Дряхлость старого режима должна была, таким образом, вызвать желание полного обновления прежде, чем предварительное подготовление нового строя могло быть достаточно выполнено, чтобы его истинная природа стала в общих чертах очевидной. Приходится даже признать, что решительная разработка преобразовательной доктрины не только не могла предшествовать революционному потрясению, но стала возможна лишь под его напором. Не трудно поэтому понять непреодолимую неизбежность приме­нять в это время в качестве органических принципов чисто критические доктрины, долженствовавшие руководить пред­шествовавшей борьбой. Хотя эта отрицательная метафизика становилась беспочвенной, как только старый порядок был открыто осужден, однако, ее догматы были единственными общепринятыми и содержали единственную формулу, которая соответствовала социальному прогрессу. Итак, первоначальное движение должно было совершаться под руководством безус­ловно отсталой доктрины, которая не могла удовлетворить своему новому назначению.

Эта философия, по необходимости бессильная что-либо создать, имела органическое значение только в том отношении, что она туманно формулировала скорее сентиментальную, чем рациональную, программу политического будущего, но ни­сколько не указывала, каким образом к нему подготовиться. Критические догматы, возведенные, таким образом, в органи­ческие принципы, должны были вскоре, в силу своего абсо­лютного характера, развить глубокое анархическое стремление, столь же враждебное основам нового порядка, как и разва­линам старого строя.

Итак, решительный опыт, память о котором неизгладима и который благодаря этому не может быть повторен, пока­зывает безусловную органическую неспособность доктрины, Руководившей вначале революционным движением, которое Только доказало настоятельную необходимость полного обнов­ления, не указав, однако, его характера.

196

197

.*..,,•>.;■.' . .,.,,.Глава IV >

■:•-,-'*■■" ' _ ' !/.■;.-' if,.

-h Период реакции (от 1794 до 1830 г.) _fU

В создавшемся анархическом состоянии философии и политики возникла сильная потребность в порядке, которая должна была вызвать продолжительную ретроградную реакцию; последняя началась легальным деизмом Робеспьера, особенно развивалась после завоеваний Бонапарта и слабо продолжалась, несмотря на воцарившийся мир, при его жалких преемниках Ее прочным результатом было только историческое и .догма­тическое доказательство школой Де Мэстра ничтожного со­циального значения современной метафизики; в умозрительном отношении ее недостаточность проявилась в решительном распространении позитивного метода на самые высокие би­ологические теории, благодаря удачным работам Кабаниса и в особенности Галля. Впрочем, это медленное противодействие окончательному освобождению человечества далеко не достигло своей политической цели, а пробудило только влечение к прогрессу, вследствие непреодолимого отвращения, которое внушала всюду мысль о восстановлении старого порядка, одряхлевшего до того, что его природа и условия стали непонятными даже для тех, кто старался его возродить.

Это неизбежное пробуждение революционного духа стало обнаруживаться с момента, когда, благодаря наступившему миру, пала главная опора реакционной системы. Но это обновление отрицательной метафизики не сопровождалось более никакими иллюзиями насчет ее органической способности. Ее догматы были приняты, за неимением лучшей доктрины, в сущности, только как средство для опровержения ретроградных принципов, подобно тому, как последние обязаны были ка­жущейся благосклонностью к ним общественного мнения только потребности сдерживать анархические стремления. Возникшие новые споры о старых предметах вскоре показали публике, что окончательное разрешение волнующих ее вопросов еще невоз­можно; поэтому она придавала реальное значение только условиям порядка и свободы, ставшими не менее необходи­мыми для философской работы, чем для материального бла­гополучия.

Такое положение вещей оказалось чрезвычайно благопри­ятным для построения окончательной доктрины, основной принцип которой действительно выяснился в течение этой последней фазы ретроградного движения, когда я в 1822 г. открыл двойной общий закон теоретической эволюции.