Глава X философские органы общественного мнения '

Чтобы закончить изложение истинной теории обществен­ного мнения, мне остается только указать здесь на то, *&° должен необходимо существовать философский орган, связь¹' вающий доктрину с публикой, без чего их взаимоотношенН

134

, _1Ло бы почти безрезультатным. Это последнее условие еще , д_Се неизбежно, чем первое. И оно на деле всегда имело

_сТо, ибо всякое учение предполагает наличность первона-

хплЬ^{нь1Х основателе}й ^{его и} Даже обыкновенных учителей. Было

f-'j очевидным противоречием считать, что нравственные и

_оЛитические принципы имеют высокое социальное значение,

_в то же время допускать, что лица, которые их устанавливают ^jn преподают, лишены всякого духовного авторитета.

Отрицательная метафизика, сперва протестантская, затем деистическая, могла, конечно, временно допустить подобную несообразность, когда разумная часть общества была преиму­щественно занята тем, чтобы обезопасить себя от католиче­ского регресса. Во время этой продолжительной борьбы каж­дый превращался в своего рода священника, толкующего по своему усмотрению учение, которое могло обойтись без соб­ственных органов, так как оно заключалось, главным образом, в критике. Наши различные метафизические организации прямо осветили подобное положение вещей своими предварительны­ми декларациями, которые как бы давали каждому гражданину общее средство для социальной оценки, избавляющее его от необходимости обращаться к специальным толкователям. Я, к сожалению, не могу здесь подробно рассмотреть это непра­вильное распространение на прочное органическое состояние того порядка, который мог соответствовать только революци­онному переходному состоянию.

По отношению к простейшим искусствам никто не посмел бы требовать, чтобы общие правила существовали без теоре­тической разработки или чтобы их специальное толкование было предоставлено простому инстинкту практика. Как может быть иначе относительно наиболее трудного и наиболее важ­ного искусства, более сложные и менее точные правила которого Требуют в каждом случае специального объяснения? Доказа­тельства социальных принципов никогда не станут настолько Удовлетворительными, чтобы позитивная доктрина могла когда-Яибо (даже при наилучшей постановке образования) избавиться ^от Необходимости прибегать в частной или общественной Реальной жизни к помощи философских советов. Моральные ^м°тивы, указывающие на необходимость такого постоянного ^^0сРедствующего органа между правилом и приложением, еще

°лее решительны, чем интеллектуальные соображения. Если,

°Дной стороны, философский орган один только может

д^Статочно знать истинный дух руководящей доктрины, то, с

РУТой стороны, он же единственно способен представлять

Р^аНтию чистоты, возвышенности и беспристрастия, без

_а^^ТоРЬ1х его советы не имели бы почти никакого значения

^я Преобразования индивидуального или коллективного по-

135

ведения. Именно через его посредство должно, главньш образом, совершаться это воздействие всех на каждого, прц, знанное выше необходимым для истинной нравственности Правда, он не является главным источником общественного мнения, как высокомерные теоретики это часто полагают. Ц₀ хотя сила последнего по существу вытекает из свободного народного признания, это естественное содействие становится вполне успешным только при систематическом провозглашении единодушных суждений, кроме исключительных случаев, когд_а достаточно прямого выражения народной воли.

Таким образом, пролетариат и философы являются двумя солидарными элементами в специальной выработке и даже в обычном проявлении настоящего общественного мнения. При отсутствии первого из этих элементов наилучше установленная доктрина была бы обыкновенно бессильна. Без другого она почти никогда не имела бы достаточной прочности, чтобы преодолеть постоянные препятствия, которые наша личная и социальная природа противопоставляет практическому господ­ству основных правил.

Эта потребность в систематических органах для руководства и провозглашения общественного мнения дает себя, в сущ­ности, чувствовать даже среди нашей духовной анархии каждый раз, когда наступает настоящее проявление общественного мнения, которое не могло бы иметь места, если бы никто не взял на себя почина или ответственности. В частной жизни это вмешательство зачастую отсутствует. Но в наличии по­требности в нем нас убеждает неудовлетворительность на практике даже наименее спорных правил, если их специальное применение не регулируется никаким постоянным авторитетом. Более легкая оценка и более деятельные чувства стремятся тогда возместить несовершенным образом этот крупный про­бел.

Вследствие более трудных условий и более высоких требо­ваний общественной жизни она никогда не оставалась вполне лишенной систематического вмешательства. В каждом из ее проявлений обнаруживается, даже теперь, необходимое участие некоторого духовного авторитета, представителями которого чаще всего являются философы и литераторы.

Итак, наше умственное и нравственное безначалие не избавляет общественное мнение от руководителей и толкова­ телей. Но ему приходится удовлетворяться лицами, которЫ^е могут представить лишь личные свидетельства, не гарантирУ' ющие прочности их убеждений и чистоты их чувств. ,

Поставленный таким образом позитивизмом вопрос °^ь организации общественного мнения не может долгое вре^ оставаться нерешенным. В сущности, этот вопрос сводится *■

.реальному разделению на две социальные власти, подобно ^оМУ' ^{как главное} условие позитивной доктрины было выше Приведено к соответственному разделению на теорию и прак-

Л^у. С одной стороны ясно, что здравое толкование нрав­ственных и политических правил может (как и для всякого другого искусства) исходить только от философов, посвятивших _себя изучению естественных законов, на которых эти правила покоятся. А для того, чтобы философы могли сохранить цельное ^росозерцание (что единственно составляет их интеллекту­альную заслугу), они должны тщательно воздерживаться от всякого участия в активной жизни и особенно общественной, под влиянием которой их умозрительная способность вскоре ослабевает. С другой стороны, это условие не менее необхо­димо для сохранения чистоты их чувств и духовного беспри­страстия, что является двойной нравственной гарантией их общественного или частного авторитета.