Глава 5. Элита Сурхая

Для того, чтобы дать портрет Сурхая достаточно в широких масштабах, необходимо рассказать о ближайшем его окружении – людях, веривших в него, деливших с ним радости и горести и бывших ему верными до конца жизни. Мы постараемся дать портреты весьма узкого круга этих лиц, составляющих славную галерею, вне которой портрет самого нашего главного героя не может быть полным. Большая часть этих лиц были его друзьями с юных лет и, можно сказать, сопровождали его всю жизнь. Он окружил себя исключительными личностями. Его советники были наиболее компетентными людьми того времени в различных областях общественной жизни – в политике, дипломатии, финансах, военном деле, науке.

Эту галерею следует начать с его учителя ата-бека Абдуллы. С ним мы в какой-то степени познакомились. Но к сказанному надо добавить, что Абдулла дал в полной мере развиться природному дарованию Сурхая, воспитывая в нем волю, непреклонность перед изменчивой фортуной. Целью этой суровой школы, которую Сурхай прошел у своего воспитателя, было именно воспитание твердости духа, мужества, умения не склонять головы под ударами судьбы. Ата-бек Абдулла не отделял Сурхая от своего сына Данда, воспитывал их вместе, воспитывал жестко, по-спартански. Он никогда не бил их, терпеть не мог длинных нотаций. Он был тем, кто мог, говоря словами молодого С. Габиева, «только одним взглядом укрощать детей»²⁶⁷. Детский же товарищ Сурхая, впоследствии получивший прозвище Тухчарский, действительно вырос твердым, мужественным, храбрым человеком. Он только в одном месте упоминается у Али Каяева²⁶⁸. Но, кроме указанных черт, он унаследовал от отца еще одно качество – умение передавать свои знания, тренировать и воспитывать молодых людей. Данд Тухчарский возглавлял гвардию Сурхая. Режим у гвардии был жестким. Они много тренировались. Основными упражнениями были бег, прыжки, метание, подъем камней и вращательные движения рук с камнями. Кроме этих общефизических упражнений, выполнялись, как мы уже говорили, специальные: фехтование, джигитовка, скачки, стрельба из ружья и пистолета – все то, что так хорошо знакомо горцам Северного Кавказа. Более всего в воине Данд ценил ловкость, силу и выносливость. Он любил повторять: «Ваш бег должен быть быстрым, ваши прыжки – мощными, движения – ловкими, хватка – мертвой. А самое главное надо выработать выносливость». Именно на улучшение этих качеств он обращал основное внимание. Когда армия Сурхая численно возросла, Данду Тухчарскому была доверена ее физическая и тактическая подготовка. Здесь он обращал внимание воинов на то, что мужество войска оценивается не мужеством отдельных людей, а умением правильно построиться и перестраиваться, перейти по сигналу к обороне, от обороны к наступлению. О качестве гази-кумухских войск сообщают российские документы, которые неоднократно отмечают, что они «ни в чем скудости не имеют», «весьма доброконны и оружены»²⁶⁹.

Среди ближайших лиц Сурхая история называет Карата из селения Щара (Щардал Къарат-баг), а по некоторым сведениям – из Хурхи (правительнее было бы Курки – Хъурхъи, однако это может вызвать путаницу, так как существовало созвучное лакское селение Къурхъи). С Каратом Щаринским Сурхай познакомился еще в детстве. По версии, которая использована А.Г. Булатовой, мальчишка был взят в услужение к будущему хану. Он, так же, как и сам Сурхай, был воспитанником ата-бека Абдуллы, был партнером Сурхая в повседневных многочасовых тренировках Обращение с ним Сурхай-хана как с равным себе, дружба с ним и доверительное к нему отношение способствовало тому, что в преданиях о нем его часто называют Карат-ханом, Карат-беком. Настоящее имя Карата неизвестно; Карат – это прозвище, которое он получил, как гласит предание, еще в детстве из-за своей необыкновенной смуглости, – говорит А.Г. Булатова²⁷⁰. Он был активным участником всех начинаний Сурхая, его походов в Южный Дагестан и Грузию. После завоевания Ширвана хан поставил его управляющим краем²⁷¹. На протяжении всей жизни Карат был ближайшим сподвижником Сурхая. Основной должностью Карат-бека Щаринского считалась дипломатическая служба. Но строгого разделения должностей в то время, как известно, не было. Часто возглавлял он отряды в походах, да и самостоятельных походов им совершено немало. О коммерческой деятельности Карат-бека на государственной службе говорит следующее сообщение А.Г. Булатовой. «Карат оказывал неоценимые услуги Чолак-Сурхаю. Известно, что отношения Чолак-Сурхай-хана с Россией не сложились и вовсе были испорчены со времени взятия им Шемахи, когда его воинами были ограблены и убиты находившиеся там русские купцы. Когда в 1722 году Петр I прибыл в Дагестан, многие из дагестанских правителей изъявили ему покорность и были приня­ты в подданство России. Им был разрешен ввоз из России в их владения железа, свинца, пороха. Этого был лишен Чолак-Сурхай-хан, державшийся независимо, и поэтому испытывал большие затруднения с боеприпасами. По преданиям, из-за отсутствия свинца для пуль одно время лакские воины вынуждены были за­ряжать свои ружья мелким щебнем (щамарал биту) или горохом (хъюрурал биту). Выход был найден: Сурхай-хан стал тайно посылать верного Карата в Кизляр, где тот заказывал и скупал большие партии свинцовых подносов, якобы, для бытовых целей. Привезенные в Кумух, они расплавлялись и шли на отливку пуль»²⁷².

О Карат-беке осталось множество рассказов и легенд в народной молве. Одно из таких преданий необходимо привести здесь. «В Ширване своим наибом Чолак-Сурхай поставил человека по имени Карат (Къарат) из [селения] Шара (Щара). Карат был человеком совершенного ума, но внешне очень некрасивый. Когда Надир двинулся отвоевать у Сурхая Ширван, Карат советовал Сурхаю заключить мир. Нам не справится с ним, говорил ему Карат. Однако Сурхай не принял его совета. Карат попал в плен к шаху. Шаху понравились его ум и рассудительность. Во время разговора шах спросил Карата, где же он был, когда раздавали красоту. Карат ответил: «Камалун ардийнин ирким», т.е. меня не было там, где раздавали красоту, потому что [в этот момет] я ходил за совершенством [ума]»²⁷³.

Для полноты портрета Карата мы могли бы привести весьма сказочный рассказ о Карате, записанный Халилом Халиловым в сел. Канар (Ханар, Хъанар) со слов Ибрагимовой (желающие могут ознакомиться с ним²⁷⁴), а также рассказ, приведенный А.Г. Булатовой в своей книге²⁷⁵. Сведения о времени смерти Карат-бека противоречивы. По одним данным, он попал в плен к Надиру в битве при Деве-Батан (мы ее привели выше), по другим – там он погиб, по третьим – он казнен сыном Сурхай-хана Мухаммед-ханом Гази-Кумухским по обвинению в шпионаже в пользу русских²⁷⁶. Однако, по нашим сведениям, Карат вместе с Муртаза-Али-беком, Мухаммед-беком и Ибрагим-хаджи Урадинским присутствовал на Диване, который Сурхай-хан собрал под Гази-Кумухом в 1741 году.

Еще больше народной славы досталось другому ближайшему сподвижнику Сурхая Гази-Каче из Гази-Кумуха. Чего стоит одно то, что во всех вариантах народной песни о борьбе с Надир-шахом непременно упоминается Гази-Кача!? Причем, в некоторых вариантах песни он упоминается в числе тех, на кого возлагается последняя надежда.

Где же был Гази-Кача, с небесного цвета чохой,

Когда на Кумухском Какуре шах устанавливал свой шатер? –

поется в ней²⁷⁷.

О том, насколько был близок Гази-Кача к Сурхай-хану, свидетельствуют и русские документы. Генерал А.И. Румянцев в доносении «из Персии 31 декабря 1729 года» называет Качай-бека «первым служителам и фаворитом»²⁷⁸ шемахинского правителя.

Но насколько этот герой был дорог народу, родным и близким становится очевидным из элегии (марсии) на смерть Гази-Кача. Приведем ее.

Ца хавар бусанна муъминсса уссил,

ВичIи дишайссаннан чири чIявусса.

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча,

ЗанначIа ххирасса гъази-шагьидтал,

Даража лавайсса Заннал валитал,

Турлих алжан лавсъсса султан-гъазитал,

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча.

Дунияллул къатта панасса кIулну,

Шагьидтурал кIану алжансса кIулну,

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча.

Диндалул душмантал янин ккавккукун,

Заннал малаиктал архIал бавцIукун,

Алжаннухсса эшкьи дакIнийн дагьувкун,

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча.

Парангсса турлищал хIала увххукун,

Малъоьнтурал дакIру ччуччин дурукун,

Аьлилдулнияргу гьалак бувукун,

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча.

Дунъяллул ххазина бухлагавай тIий,

Ахиратлул неъмат зияда шайр тIий,

Идавсил ххютулун ухханссара, тIий,

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча.

Заннал Кьуръандалийн иман дирхьуну,

Идавстурал хIадис архIал бувгьуну,

Ляхъан увсса Заннайн иман дирхьуну,

ХIакьсса шагьид хьури та Султан-Къяча.

Заннан чурх бавххуну, Алжан лавсунни,

Малаиктал бувкIун, лагма лавгунни,

ХIурулъэнтал бувкIун, хялат ларххунни,

ХIакьсса шагьид хьунни та Султан-Къяча.

Аьдлулул цинцилтту гъаргъунни тIийну,

ЦIимилул давлатгу арх хьунни тIийну,

Халкьуннан цасса нур лерщунни тIийну,

ХIакьсса шагьид хьунни та Султан-Къяча.

Гъази-Гъумучигу махIрунну бивтун,

Уссурвал, ляхъингу хIасратну бивтун,

Муъминтурал кьюкьа хIайранну риртун,

ХIакьсса шагьид хьунни та Султан-Къяча.

Къячал мачча-ляхъин, пашман машару,

Къяча акъанугу, цIа мукьах дуссар²⁷⁹.

(Одну новость сообщу от уверовавшего брата,

Много благословений [божьих] будет тем, кто выслушает:

Истинным шахидом^* стал тот Султан-Кача.

[О] любимые Богом газии-шахиды,

Божьи приближенные высшего уровня,

Государи-газии, заслужившие Рай саблями,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Зная, что дом земной бренен,

Зная, что место шахидов – Рай,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Когда увидел врагов веры своими глазами,

Когда Божьи архангелы стали рядом,

Когда вспомнил о любви к Раю,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Когда с европейской саблей вступил в бой,

Когда сжег сердца проклятых,

Когда взволновал больше, чем Алил^*,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Зная, что земные сокровищницы кончаются,

Зная, что Дня последнего блага возрастают,

Желая стать под сень Пророка,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Уверовав в Божий Коран,

Положив рядом Жития Пророка,

Уверовав в Бога, сотворившего [нас],

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Продав тело Богу, купил [за него] Рай,

Пришли архангелы, окружили [его],

[Райские] гурии пришли, надели халат,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Говоря, что весы справедливости сломались,

Говоря, что состояние милосердия отдалилось,

Говоря, что луч света, единый с народом, потух,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Оставив без надежды гази-кумухцев,

Оставив в страдании братьев, родных,

Оставив в восхищении ряды верующих,

Истинным шахидом стал тот Султан-Кача.

Родные и близкие Кача, не печальтесь,

Кача нету в живых, но имя его бессмертно.)

Но уточнить, в каком именно году погиб Гази-Кача или Султан-Кача, нам не удалось. Потомки Гази-Качая, составившие родословное древо Качаевых с ХV-ХVI вв., Нажмутин и Газали Качаевы, ошибочно указывают датой его смерти 1729 г. Русские источники сообщают о том, что Кача (Гъази-Къяча) был убит в стычках с отрядами генерала Румянцева в 1732 году²⁸⁰. Сообщение о гибели Качая (Гъази-Къяча) безоговорочно принято российским военным историком В.А. Потто. Большинство вариантов лакской народной песни о нашествии Надира указывают на то, что он был участником этих более поздних сражений. Насколько это соответствует реальности и можно ли на них положиться, трудно судить.

Кянкул Курбан (Кьянкьул Кьурван) был гази-кумухцем. Он был огромного роста, сильный, мощный, но несколько неповоротливый: когда нужно было немножко повернуться, он поворачивался всем торсом, всем телом. И это придавало его, и без того мощной фигуре, особую внушительность. А силой он обладал просто невероятной. Его отец прославился благодаря своему мужеству и силе, за что и получил прозвище Кянку (Кьянкьу) – твердый. В лакской песне «Хан-Муртаза-Али» есть сетование Кянкул Курбана по поводу того, что рукоятка его булавы разбилась на части. Как рассказывают старожилы, это не выдумка автора песни, Кянкул Курбан действительно обладал таким мощным ударом, что не раз вдребезги разбивал рукоять булавы. Все зависело от того, куда попадет этот удар, если этот удар попадал на чей-то крепкий металлический щит или в монолитную скалу, рукоять действительно могла треснуть. И верится в то, что это не просто байки досужих мирзакурчнинцев – кумухских остряков. Его кумухские потомки существуют до сих пор.

В мирное время Курбан был обычным пастухом. Но после появления Надира на Кавказе оно для него кончилось. Он постоянно находился в походах Муртаза-Али. Рассказывали, что он сильным толчком плеча сваливал коня с всадником, что мог взять за рога разъяренного быка и укротить его. Однако, что из этого соответствовало истине, а что было благим пожеланием, никто сказать не мог. Он входил в элиту Сурхая не потому, что без его советов правителю невозможно было вести дела, а из-за его беспредельной преданности. Кянкул Курбан был как бы физическим продолжением его тела, частью его несокрушимой души.

Кроме названных лиц, в элиту Сурхая входили ученые Мухаммад-Убри, сын Али, Дамадан Мегебский, Рахман-Кули Ахтынский. Диван Сурхая собирался, как правило, по четвергам. Это был совещательный орган. Традиция Дивана имела в дагестанских государствах давние корни. Во всяком случае, Диван существовал во времена функционирования Гази-Кумухского шамхальства. В республиканскую эпоху этого органа не было, поскольку его функции полностью выполнялись коллективным президентом – Катнил кунисри (КьатIнил хъунисри). С установлением ханства, роль Катнил кунисри была сведена до уровня совещательного органа, и он постепенно стал Диваном, несколько расширившись за счет лиц, которых правитель приглашал лично. Но большинство вопросов правитель не просто согласовывал с ним, а проводил в жизнь его решения, что сильно поднимало авторитет и Дивана, и его самого.

Имя Ибрагима-хаджи «из селения Урада общества Хид», как «замечательного ученого, основателя и руководителя медресе, блестящего знатока мусульманского права, грамматики арабского языка, одного из первых энциклопедистов Дагестана»²⁸¹ было широко популярно в Стране гор. Сын тарикатского шейха Саййида Джамалуддина Абдурахман из Гази-Кумуха упоминает его в числе ведущих дагестанских ученых²⁸². Нам еще предстоит рассказать о роли этого славного патриота в освободительной борьбе против иранских поработителей.

Отношение Сурхая к людям науки мы не отразим полностью, если не расскажем о взаимной дружбе гази-кумухского правителя и знаменитого ученого Мухаммада Кудутлинского. Ненапрасно Гасан-эфенди Алкадари называл начало ХVIII века «эпохой корифея среди ученых» Мухаммада ибн Мусы²⁸³. Он пользовался заслуженной славой в крае. Свидетельством близких отношений между гази-кумухским правителем и крупным дагестанским ученым является приводимый нами документ.

«Письмо большого ученого Мухаммада сына Мусы из Кудутля к эмиру Сурхай-хану.

Мир благородному правителю (амир) обладателю здравого характера и правдивого нрава. Да поможет ему Всевышний Аллах в установлении истинной религии! И да хранит Он его от [всего] того, что отклонит его от прямого пути! Я имею в виду нашего искреннего любимца Сурхай-хана сына благородного правителя Герея. Да простит их обоих Аллах! Амин!

Далее. [Этот] передающий приветствие (хамилу-с-салам) является одним из знатных ученых. С ним случилось то, что заставляет его отправиться на родину. Он решил направиться к вам, надеясь на то, что Вы окажете ему всяческое содействие в достижении его цели. И примите же наши слова в отношении его, поистине, он заслуживает того, чтобы Вы внимательно отнеслись к его персоне и уважили его приход к вашим вратам, так как вы достигнете за то, что примете его хорошо, высоких степеней, при помощи Всевышнего Аллаха, в этом и том мирах. «Воистину, Аллах не теряет вознаграждения творящих добро²⁸⁴. Воистину, вознаграждение в Последней жизни лучше²⁸⁵. Как прекрасна Обитель богобоязненных²⁸⁶».

Прошу у вашего всем известного благородия, чтобы вы позаботились о достижении им своей цели, путем, который вы сочтете самым подходящим для него в это время и наиболее легким в достижении им своей цели без опоздания и нерадения.

Да благословит Всевышний Аллах и приветствует нашего господина Мухаммада, семью Мухаммада и всех сподвижников по Твоей милости о самый Милостивый и Великодушный!»²⁸⁷

Надежной опорой Сурхая, а впоследствии его сына Муртаза-Али-бека, в Табасаране был поэт-воин Мирза Калукский (Кьалухъ) (1697–1741 гг.). Смелый, мужественный, решительный Мирза был не только воином, поэтом, но и мыслителем. Большое место в творчестве блестящего поэта-импровизатора занимает тема любви и свободы. М. Калукский горячо любил свой народ. Он был поборником дружбы народов. В своих произведениях он призывал дагестанских горцев жить в мире и дружбе и совместно выступать против завоевателей.

Шахский Иран часто совершал нашествия на Табасаран. Было совершено не менее трех походов. Мирза был ярым противником подчинения Табасарана Персии. Он постоянно участвовал в борьбе против интервентов, вначале как просто воин, затем как командир отряда узеденей. К моменту же нашествия Надира на Табасаран, в 1741 году, Мирза Калукский, поддерживаемый такой влиятельной личностью, как Сурхай-хан I, – один из руководителей движения против грозного врага. Значительное место в творчестве М. Калукского занимает тема борьбы с иноземными завоевателями. Сохранились легенды и предания, связанные с борьбой местных жителей против войск Надир-шаха.

Поэт-воин возглавил отряд табасаранцев, двинувшийся в 1741г. по призыву Сурхай-хана в Андалалскую долину, чтобы принять участие в битве с полчищами Надир-шаха. В этой битве и погиб Мирза Калукский.