Глава 6. Жаркая зима в Джаре

В период начала своего третьего похода Надир-шах находился в зените славы. Историки, и не только его придворный историк Мирза Мехти-хан Астрабади, прославляли его. Поэты воспевали его славу, слагая о нем восторженные торжественные оды. Вот одна из них:

Опять с удачей, спутницею шаха,

Он выступил, надеясь на Аллаха.

Успеха блеск его сопровождает:

Где б ни был он, день светлый наступает¹¹⁷².

Огромные успехи войск вдохновляли полководца на планы дальнейших завоеваний. Он преследовал далеко идущие цели в отношении России и ее юго-восточных территорий¹¹⁷³. "Шах Надир, – сообщал резидент И. Калушкин из Персии, – польщения свои на Россию не оставляет", он намерен сперва отправить к русскому двору "новое посольство с домогательством о возвращении всех денежных доходов", которые, якобы, получены с городов, бывших 12 лет в Российском владении... и о выдаче находящихся в России персидских подданных". Но если шаху в этом откажут, "тогда (он) хочет сей обман употребить" для начала войны с Россией, "ударить на Кизляр, идти прямо не только до Астрахани, но и до Царицина". "А тем временем, – продолжает И. Калушкин, – Надир, не откладывая все это в долгий ящик, велел подготовить "ландкарту дагестанским местам, через которые можно в Крым войти, а с другой стороны усмеева и шамхалова владения, равномерно и сопряженные с оными российских границ обоим Кабарды и Кизляра, к чему приказал присовокупить описания, присланные от персидского посольства Астраханские стены". К этой работе привлечены были представители народов Северного Кавказа, знающие "русские рубежи... причем особое старание о положении российских мест, а паче о казачьих городках, точное изъяснение дорог, урочищ", довольства кормов дать с показанием о состоянии кочевых тама народов"¹¹⁷⁴.

«Надо полагать, что с умыслом и, скорее всего, с целью показать свою мощь и оказать на соседние государства и народы ошеломляющее впечатление, – пишет В.Г. Гаджиев, – в 1740 г. Надир-шах решил отправить в Петербург специальное посольство к русскому императору в сопровождении 16-тысячного войска с 20-ю пушками»¹¹⁷⁵. Естественно, это была не только демонстрация сил, но и серьезных угроз в адрес России, в отношении которой, как мы имели возможность узнать из вышеприведенного фрагмента, иранский завоеватель имел немалые аппетиты. «Пройдя Дербент и достигнув Терека, посольство, ввиду настояний русского правительства, продолжало свой путь лишь с 3-мя тысячами воинов, а остальное же войско через Дербент вернулось назад»¹¹⁷⁶.

Как известно, столицей Надир-шаха был город Мешхед, и, «хотя этот город был его любимым городом, Надир даже там жил недолго. Он предпочитал проводить время в походах, чем в городах» /15, 191/¹¹⁷⁷ (В косых скобках мы сохраняем ссылки А.Н. Козловой на Мухаммада Казима. – Авт.). Еще четче сказал на этот счет Мирза Мехти-хан Астрабади: «Настоящей столицей [для шаха] были седло и спина коня»¹¹⁷⁸.

Перед началом похода в Дагестан в столице государства Мешхеде Надир-шахом был устроен торжественный прием, на котором присутствовали не только сановники, придворные вельможи и его военачальники, но и представители иностранных государств. На этом приеме он объявил, что собирается мстить за брата: «Я взял под свою власть Хиндустан, земли Турана и Ирана, а сейчас я так пожелал: с огромным, бесчисленным войском вступить в царство Кумух и сделать новое клеймо (даг) на той стране^*. От такого клейма огонь пойдет по всему миру»¹¹⁷⁹. Слова мирозавоевателя показывают, куда был направлен его поход, что было главной целью и кого он считал главным своим противником на Кавказе. Весьма показательно то, что под царством Кумух он подразумевает весь Дагестан.

Пока шах в Туркестане решал неотложные дела, выполнение данной операции возлагалось на афганских наемников под командованием бывшего правителя Герата Гани-хана Абдали и хорасанских стрелков под командованием Фатх Али-хана, Коса Ахмедлу, Мехмед-Али-хана, сардара азербайджанского. Их должны были поддержать «все начальники Грузии¹¹⁸⁰. «Сам Надир-шах, зная норов горцев, посоветовал Гани-хану выступить против джарцев зимой, когда горные проходы делаются непроходимыми, с тем, чтобы они не могли получить помощь из Дагестана или сами уйти в горы»¹¹⁸¹. Одновременно, на Кавказе осуществлялись административные перемещения: Эмир Аслан-хан Кырклу назначался правителем Азербайджана, Сафи-хан Багаири, сардар Грузии, был переведен в том же звании в Азербайджан, им было приказано защищать Ширван от набегов горцев¹¹⁸². «В месяце упомянутого года (1740 года) [войско] при­шло в движение и, делая переход за переходом, двинулось в сторону Дагестана»¹¹⁸³.

Как и наказывал шах, зимой, в конце 1740 года, Гани-хан Абдалинский во главе многочисленных войск приступил к выполнению карательной экспедиции в Джаро-Белокан, во исполнение мести за убийство брата Надира – Ибрагим-хана. Кстати, в качестве наказания был казнен крупный феодал, имевший огромные богатства в Южном Азербайджане, а также десятки и сотни голов рогатого и рабочего скота Самад-бек Табризи, пользовавшийся почетом у Ибрагим-хана: его сочли зачинщиком похода против племени Джара; а имущество его было конфисковано¹¹⁸⁴. Как было сказано выше, в походе против Джара, кроме афганских наемников Гани-хана, участвовали Фахт-Али-хан, Коса Ахмедлу и Мехмед-Али-хан, сардар Азербайджана с 15 тысячами хорасанских войск, все военачальники Грузии со своими отрядами. Но не месть была основной целью похода. Перед войсками была поставлена задача покорить и истребить горцев. Огромное войско заполнило равнинную долину Алазани. Отсюда они начали свое грозное движение в сторону гор. Но джарцы не собирались встречать врага хлебом-солью. Вместо этого они заготовили порох и свинец. На помощь джарцам направился унцукульский старшина Малладж со своим отрядом. Когда персы стали строить крепость на джарской земле, «да в то время ко оным джарцам приезжал тавлинской старшина Муллачи (Малладж или Малладж) и при нём было тавлинцев с полтора тысячи и объявил им, что мы де к вам приехали на помочь, пойдём на персиян вместе и оные джарцы им объявили, вы де с нами вместе не ходите, а ежели желаете с ними дратца, то подите на них з другой стороны и на оных персиян жарцы (джарцы) напали, а тавлинцы з другой стороны и была драка и на той драке побито персиян с семь тысяч»¹¹⁸⁵.

Надо подчеркнуть, что расчет шаха относительно наступления зимой был точен: услышав о карательной экспедиции персов против джарцев, на помощь им с трехтысячным войском выступил Сурхай-хан, но «за великими снегами вынужден был возвратиться назад»¹¹⁸⁶. И все-таки гази-кумухский хан в какой-то мере сумел оказать помощь джарцам.

Посланный в Шемаху и протчия «места для разведования» 29/I-1741 г. кизлярец «Чингарай Мингишиев с товарищем» 26/III-1741 г. сообщил, что в Джарах было персиян 10 тысяч под командой Сердерхана, но, потеряв 600 человек, они скрылись в крепость, откуда Сердерхан писал шаху, что «ныне де збираютца на нас аварлинцы, тавлинцы и Сурхай с войским, а нас де против них весьма малолюдно, и из оных войска многие персияне бегут з голоду в Шемаху и к Сурхаю, и шемахинской камандир им за то чинит кару»¹¹⁸⁷. Это сообщение также свидетельствует о том, что иранцы дезертировали и бежали к гази-кумухскому правителю. На основании всех этих донесений, астраханский губернатор М.М. Голицын сообщал 16/IV-1741 г., что «в Дагестанию пришло из Персии войско и работных людей с 16 тысяч, а главные командиры при том Сердар Мамадалихан, Автаин хан, и Канихан, и зделали де они близ жилья джаринцов [народы горские, которые пред некоторыми годами убили брата шахова] крепость, при которой с джаринцами (т.е. джарцами) была у персиян три раза баталия, на которой побито персиян с триста человек, и потом джаринцы возвратились в свои жилища, а персияне стоят на том же месте. Ко оным же джаринцам намерены итти на помочь с войском горской владелец Сурхай и сын ево Муртазали. Владелец горской шемхал намерен в мае месяце итти с войском по указу шахову в Персию токмо многия подданныя ево за дачею им в жалованье малого числа денег итти не желают»¹¹⁸⁸. К сожалению, практически никто из феодальных владетелей Дагестана, кроме Малладжа, Сурхай-хана и Муртаза-Али-бека, не попытался выступить на защиту непокорных джаро-белоканцев.

Первым на пути кизилбашей стоял Джар. Согласно сообщению Мехди-хана Астрабади в книге «Тарих-и джихан-гушай Надири», иранские войска в 15 зу-ль-хиджа 1154 г.х. (21 февраля 1741 г.) и войска Сахиб-кирана (т.е. Надир-шаха) прибыли к реке Каних (Алазани)¹¹⁸⁹. «Над Джаро-Белоканскими союзами сельских общин нависла смертельная угроза»¹¹⁹⁰. «Военные действия начались осадой Джара»¹¹⁹¹. Гани-хан полагал, что один вид его войск заставит горцев искать пути к мирному исходу. Однако джарцы думали по-другому. Все население, полное решимости сражаться до конца, укрылось за окопами.

Сперва хорасанцы обрушили на них шквальный ружейный огонь. Горцы открыли ответный огонь. Долго длилась взаимная перестрелка. Потом афганцы решили провести внезапную атаку. Горцы отбили ее. Следом за первой последовали другие атаки. Джарцы выстояли. Потом, подготовившись по-новому, хорасанцы вновь открыли ружейный огонь по защитникам. Осколки камней, отлетавшие от укреплений, выбивали глаза, царапали лица и руки горцев. Однако они не отступали. Они выдержали семь дней непрерывных атак¹¹⁹². Но все укрепления были разрушены кизилбашами. Ночью горцы ушли из полностью разрушенного селения. Утром в эти развалины вступили персы. Три дня еще они продолжали крушить остатки жилых помещений.

Все оставшиеся в живых горцы же, забросив разрушенный Джар, перешли в крепость Сигнах-Катех и Садули-Хира. В Садули-Хира бой продолжался три дня. Небольшая крепость Сигнах-Катех стояла на высокой горе, на краю отвесной скалы, среди густых лесов. Укрывшись в ней, горцы решили защищаться. К ней вела только узкая тропинка. Гани-хан, полагая, что горцы обессилены, решил сходу штурмовать крепость. Появление афганцев из-за густых зарослей не стало неожиданностью для горцев. Они обрушили на штурмующих ружейный огонь и град камней. Атака захлебнулась. Победоносные афганцы были отбиты. Скрывшись в лесу, персы начали прицельный огонь по защитникам крепости. Бой продолжался с утра до самого вечера. Только наступившая темнота прервала смертельный бой. Наступило затишье.

Но Гани-хан не думал об отдыхе. Он видел перед собой крепость, которую ему хотелось захватить во что бы то ни стало. Он прилег отдохнуть до ночного намаза. То же сделали и его воины. Но, с наступлением полуночи, он поднял их и приказал атаковать крепость под покровом ночи. Кизилбаши большими силами направились на штурм. Ночная атака не стала неожиданностью для обороняющихся. Они ждали врага и вновь обрушили на штурмующих град пуль и камней. Но силы были явно неравны. Афганцы сумели нащупать слабое место в обороне горцев и бросили туда дополнительные силы. Наконец, им удалось взойти на вершину. Теперь атаки велись и снизу и сверху. Горцы оказались отрезанными с северной стороны. Но продолжали драться. Это продолжалось, пока не кончились запасы пороха. А когда кончился порох, в ход пустили острые кинжалы. Иранцев тоже не останавливали жертвы, они продолжали ночной бой. Они уже ворвались в крепость. Началась настоящая рубка. Горцы гибли, но не сдавались. Джарцы, «не видя возможности спастись, бросались со скал в пропасть. Те же, которые не имели такой решимости, погибали под кинжалами победителей»¹¹⁹³. Мороз крепчал. Часть джарцев и кизилбашей погибла от холода¹¹⁹⁴. Погибли почти все защитники, кизилбаши заняли крепость. Только кое-кому удалось убежать. Персы гнались за ними по всему горному массиву, перевалили через Главный Кавказский хребет, преследуя их до самого Кесруха на реке Самур¹¹⁹⁵. (Кесрух, о котором говорит А-К. Бакиханов, это Кусур, как на то указывает В.Г. Гаджиев, а может быть и один из Катрухов. – Авт.)

Большая часть селений Джаро-Белокан была сравнена с землей, жители вырезаны или угнаны в плен. «В течение нескольких месяцев отряды разрушали селения джаров и талийцев. Однако путь их лежал через местности, лишенные фуража и продовольствия; животные гибли от голода и во время трудных горных переходов. Дагестанцы утомляли противника частыми и неожиданными нападениями. Шахское войско было сильно истощено и обессилено»¹¹⁹⁶. Вся провинция была опустошена до такой степени, что от ее заселенности не осталось почти никаких признаков¹¹⁹⁷. Тем не менее, персы «разграбили, разрушили десятки сел края, уничтожили все хозяйственные обзаведения»¹¹⁹⁸. Но им не удалось жестокостями сломить горцев, и те по-прежнему продолжали бороться за свободу.

Об упорном сопротивлении свидетельствуют русские документы. 15/IV посланный в Гази-Кумух Муртазали Картов сообщил, что при нём прибыл туда один джарец, который подтвердил, что «на них поступало 30 тыс. персидское войско во главе с Каниханом (Гани-ханом. – Авт.), в том сражении персы потеряли с полтрети тысячи и самого Канихана убили», а находившемуся в Шемахе с 12 тыс. войском Нежен Султану, который должен был сменить дербентского султана, послан шахской указ, «чтоб ему со оным войском итти в Джары»¹¹⁹⁹. Горцы сражались, погибая в неравном бою, не сдаваясь, бились в кровавой битве «до последнего вздоха». «Расправа над джарцами была беспощадной»¹²⁰⁰. «Эта карательная экспедиция в течение нескольких месяцев разрушила и сожгла десятки джаро-тальских селений, совершенно опустошила Шекинскую область и большую часть Ширвана. Некогда оживленная, многолюдная страна была совершенно опустошена»¹²⁰¹.

Надир-шах продолжал наращивать военно-дипломатические усилия в плане подготовки Дагестанской кампании. 9 марта 1741 г. из Тебриза поступает приказ шаха, адресованный иран­ским войскам, сосредоточенным на подступах к Дагестану: вновь разорить джарские джамааты и усмирить непокорных дагестан­цев². В апреле 1741 г. 16-тысячное иранское войско под командованием Абдали Гани-хана напало на джарские джамааты. "Но ко оным же джаринцам, – доносил астраханский губернатор СВ. Голицын, – намерены итти на помощь горский владелец Сурхай и сын его Муртузали"¹²⁰². Помощь подоспела вовремя и сыграла свою роль в победе над противни­ком. В трех кровопролитных сражениях иранцы были разгромле­ны. Почва под ногами завоевателей заколебалась снова, что по­требовало от шаха новых усилий для сохранения влияния Ирана в Дагестане.

Но ведь это не было конечной целью иранского правителя. Основная же его цель – покорение Дагестана, искоренение всякого сопротивления, наказание всех тех, кто не хочет ему подчиниться и, в первую очередь, непокорных Сурхай-хана и его сына Муртаза-Али-бека.

Не подлежит никакому сомнению – блестящие победы, одержанные иранским правителем, показывают, что он действительно является одним из величайших полководцев мира. Но они сослужили ему не самую лучшую службу. «Из Индии шах Надир вернулся, чувствуя себя уже "завоевателем вселенной"»¹²⁰³. Он стал надменным, нетерпеливым, заносчивым, высокомерным. В нем появились определенные черты самолюбования, чему, вероятно, способствовала лесть окружающих, на которую персидские царедворцы весьма горазды. Как-то, обращаясь к свите, шах сказал скороговоркой: "Стоило мне одной ногой лягнуть и вся Индия разрушилась с престолом Великого Могола. Ежели мы обеими ногами лягнем, то весь свет может в пепел обратиться»¹²⁰⁴.

После завоевания Бухары и Хорезма Надир-шах двинулся на Дагестан¹²⁰⁵. Но в пути случилось то, что коренным образом изменило его характер и поведение. 15 мая 1741 года кортеж Надир-шаха с гаремом проходил в Мазендеране вдоль узкой дороги близ крепости Авлад. Тут из-за зарослей раздался выстрел. Пуля, едва коснувшись руки шаха, попала в шею коня, животное вместе с всадником упало. Это событие вызвало замешательство. Немедленно был организован осмотр местности, откуда был произведен выстрел. Руководил операцией сын шаха Риза-Кули-Мирза. Однако поиски на месте происшествия ничего не дали. Но мстительный шах не прекратил розыски. Операция заняла более года. Летом 1742 года был задержан подозреваемый в покушении – некто Ник-Кадам, невольник из Таемии. Он был доставлен в ставку шаха, который допрашивал его самолично. Как человек умный правитель Ирана интересовался не исполнителем, а главой заговора. Шах обещал сохранить жизнь, если он признается, кто был заказчиком покушения. Тот назвал сына Надира Риза-Кули-Мирзу. Отец был в ярости. Эта была ярость, приступ которой охватывал и совершенно ослеплял шаха. Он приказал немедленно доставить сына к себе в ставку. Надир-шаху сразу вспомнились события двухлетней давности. У него сразу же выстроилась версия поведения сына. Старший сын шаха Риза-Кули-Мирза, в отсутствие отца, находившегося в походе, управлял всей Персией. Он приказал Мирзе Мухаммад-Гусейну Каджару умертвить Тахмасп-шаха, находившегося в городе Сабзавар, что и было выполнено. Когда весть об этом дошла до находившегося в Индии шаха, его охватило негодование. Он удалил Риза-Кули-Мирзу от государственных дел¹²⁰⁶. И охваченный злобой и жаждой власти, тот, якобы, приказал рабу убить отца. Надир поверил этой версии. Риза-Кули-Мирза со своим сыном и младшим братом Имам-Кули-Мирзой были доставлены в стан, находившийся в трех километрах от ставки шаха. Здесь принц был арестован. На следующий день его привели к шаху, где он был подвергнут допросу. Риза-Кули-Мирза отклонил обвинения. Но его доводы не были приняты. Отец не поверил сыну и приказал ослепить его¹²⁰⁷. По утверждению Ф. Базена, личного врача-француза иранского шаха, «приговор был приведен в исполнение самим Надиром и членами шахской свиты»¹²⁰⁸. После этого Надир в течение двух суток не выходил никуда. Он не мог успокоиться от того, что никто не попытался удержать его от этого безумного поступка.

По существу, Надир этим поступком нанес удар по самому себе. Лучше всех это выразил сам Риза-Кули-Мирза. "Хотя ты вытащил мои глаза из глазных впадин, будь благоразумным, ибо ты сам вырвал свои собственные глаза и разрушил карьеру", – сказал ему сын, когда через несколько дней Надир посетил его¹²⁰⁹. Характер шаха, как говорит А.-К. Бакиханов, стал еще более недоверчивым, жестоким, он изменил отношение к другим, вместе с этим образ правления¹²¹⁰. К сказанному А.-К. Бакихановым мы добавляем слова Л.Н. Гумилева, адресованные другому великому полководцу – Железному Хромцу Тимуру: «это была сверхъестественная жестокость»¹²¹¹.

Однако события на Кавказе шли своим чередом. Мухаммад Казим сообщает: «Через Шеки и Ширван [Надир] с 14-тысячным войском прибыл в Чаротале (Джар и Тала. – Авт.), но шамхал лезгинский (вероятно, автор путает термины шамхал и уцмий, и здесь имеется в виду уцмий. – Авт.), договорившись с Муртаза-Али (имеется в виду сын Сурхай-хана. – Авт.), собрали 20 тысяч, взяли помощь из Анди, где он (т.е. Муртаза-Али-бека. – Авт.) имел большое влияние. Затем они сосредоточили [войска] в Кумухе и Кайтаге. При переходе Арпачая (река на территории Закавказских Республик Азербайджан и Армения. – Авт.) местные жители не оказали сопротивление, что вызвало удовлетворение Надира. Но «лезгинский шамхал» с 12-тысяч войском оказался на пути Надира, которые были разогнаны, однако укрепились в крепости Чаротале, но были разгромлены, крепость пала, до 5 тысяч человек погибло и попало в плен.

В это время ему сообщили, что сын Сурхая с большим войском приближается к Чаротале, которая, по приказу Надира, была снесена с лица земли. Затем он стремительно двинулся на встречу Муртаза-Али. Хотя шамхал (вероятно, снова имеется в виду уцмий. – Авт.) уговаривал о бесполезности борьбы с Надиром, но Муртаза-Али этому не поддался. Муртаза-Али был разгневан сдачей Чаротале и смело вступил в бой. Бой был жестокий. Пали иранские полководцы Якут Румаяни, Инар Исфахани. Наконец, иранцы начали одерживать верх. Муртаза-Али отступил, его преследовали четыре версты, но это ничего не дало. За это он (Надир) приказал всех пленных казнить»¹²¹².