Глава 5. Гибель полководца – кому горе, а кому сигнал к наступлению

В то время как Надир-шах подавлял непокорных афганцев и успешно воевал против государства Великих Моголов, его брат Ибрагим-хан безуспешно пытался умиротворить переданный ему в управление Кавказ и привести в повиновение непокорные его народы. Сипахсалар Ибрагим-хан пытался не только силой принудить горцев сложить оружие, но и использовать политические методы решения проблемы. В частности, он пытался подкупить предводителей восставших. Однако эти попытки были обречены на неудачу¹¹¹³. Делались также попытки привлечь к сотрудничеству дагестанских владетелей дипломатическим путем. Переводчик Сулейман Конеев, прибывший 27/VI-1738 г. от резидента Калушкина из Исфахана, сообщил, что в Дербент направлен специальный посол от шаха, чтобы он, посол Гасанбек, «собрал владельцев Сурхая, Усмея, тарковского шамхала Хасбулата и положил на них подати, приказал им, чтоб собрали войска каждой владелец по две тысячи, а оное войско поведёт тот посол к шаху»¹¹¹⁴. Иногда эти попытки выглядят совершенно наивными. Прибывший из Дербента «после разведования ведомостей» Чебар Абакаров доложил в Кизляр, что посол шаха Гасанбек приказал Сурхаю, чтобы «он, Сурхай, поймал своего сына (вероятно, Муртаза-Али-бека, главного противника шаха на Кавказе. – Авт.) и послал к шаху..., отправил к Усмею, призвал к оному ж Усмею шамхала Касбулата и объявил им, ежели вы хотите шаху служить верно, то, Сурхаева сына поймав, пришлите к шаху, а ежели поймать невозможно, то подите на него войной»¹¹¹⁵. Прибегали шах и его главнокомандующий Ибрагим-хан такженокмандующий. 0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000 к запугиванию. Но считать подобные угрозы дезинформацией, наверное, нельзя, поскольку мы в дальнейшем увидим, что нападение на Россию было в планах мирозавоевателя. Во всяком случае, Россия всерьез воспринимала эти угрозы. 13/VIII-1738 г. был дан императорский указ военной коллегии отправить в крепость Святой Крест и в Дербент «донских казаков конных тысячу да с ними... калмык двести да яицких казаков пятьсот человек конных же и переменятца им поводы да пеших донских же казаков тысячу». 12 декабря 1738 г. генерал-фельдмаршалу В.В. Долгорукову предлагалось «послать донских казаков в Низовой корпус конных тысячу да с ними калмыков двести яицких казаков пятьсот человек на год да из Дону ж посылать пеших казаков тысячу человек на два года и отправлять их в каждом наряде с начала весны, а имянно апреля с 1 числа»¹¹¹⁶.

Осознав неэффективность подобных методов, иранский главнокомандующий на Кавказе решил организовать крательный поход. Прибывший от консула Семена Арапова из Решта армянин Пирин Хачимов доложил 26/IХ-1738 г., что по приказу шаха его брат Ибрагим-хан идёт с войском в Шемаху «для искоренения тавлинцов и Сурхая за показанные от них шаху противности»¹¹¹⁷.

К желанию принудить народы Кавказа к покорности В.Г. Гаджиев добавляет и субъективный фактор. «Иранские историки, – говорит он, – дают странное объяснение побудительных причин организации этого дорогостоящего мероприятия. Оказывается, поводом для выступления послужил дошедший до наместника Кавказа Ибрагим-хана слух о блестящих победах сына шаха Риза-Кули-хана, завершившихся завоеванием Мавераннахра. Он в таком молодом возрасте, будто бы сказал Ибрагим-хан, добился таких крупных успехов. "Нам надо так же пойти и захватить страну Дагестан"». «Понятно, что субъективный фактор и особенно честолюбивые вожделения играют в истории немалую роль, – продолжает рассуждать ученый. – Признавая, что зависть к успехам племянника и страстное желание прославиться на военном поприще могли играть определенную роль в принятии такого рода решения, все же, совершенно очевидно, что основной побудительной причиной начала наступательных действий послужило стремление подавить незатихающее антииранское движение»¹¹¹⁸.

Это движение росло. Выступления повстанцев все более усиливались. А где восставал народ, там немедленно появлялся или сам Сурхай-хан I, или его сын Муртаза-Али-бек. Как отмечает А.И. Тамай, «особую активность проявлял Сурхай-хан Гази-Кумухский со своими сыновьями. Изгнанный Надиром из Ширвана, где он был утвержден правителем турецкими оккупантами, Сурхай-хан был ярым противником Ирана»¹¹¹⁹. Вести о многочисленных рейдах отца и сына доходили до Индии, где Надир-шах сокрушал бесчисленные армии моголов. Их имена до того часто повторялись в этих донесениях, что Надир-шах при каждом новом сообщении о происшествиях на Кавказе произносил: «Проклятый Сурхай!» или «Муртаза-Али! Опять он!» В августе 1738 г., «шах направил грозное послание уцмию. В нем отмечалось, что народы Дагестана, обязанные подчиняться шаху, стали отходить от него и как «хейваны» (скоты) попали под влияние Сурхая, за что достойны сурового наказания. С возвращением в Дагестан, предупреждал шах уцмия, он будет преследовать их «до пределов аваров и черкесов, чтобы об этом сохранить память до конца света в горах Эльбруса»¹¹²⁰.

Осенью 1738 года иранским наместником Кавказа была организована мощная карательная экспедиция «в целях приведения страны к полной покорности»¹¹²¹. В донесении от октября 1738 г. русский резидент извещал, что Ибрагим-хан находится в Гяндже, и при нем «войска 15 тыс. человек..., а следует он разорять лезгинцев (дагестанцев), ...которые от Гянджи расстоянием в 6 дней езды, к тому же, слух носится, что он пойдет разорять Сурхая, а которою дорогою пойдет, – неизвестно»¹¹²². Наместник прошел через Карабах, Ширван, Шеки, присоединяя к своим войскам кизилбашские контингенты, расквартированные в этих провинциях. Ибрагим-хан объединил все наличные силы и во главе 38-тысячной армии направился на подавление самого главного очага восстания – в Джаро-Белокан. Поскольку все феодальные владетели Дагестана и Северного Азербайджана, кроме двух-трех, по крайней мере, на словах, были покорны, ему эта задача казалась вполне выполнимой. После джарцев он планировал преследовать Муртаза-Али-бека, и, загнав в горы, принудить к решительному сражению, где, как он считал, имел бы полное преимущество. Сипахсалар не понимал, что в Дагестане не все решается феодалами, что свободолюбие кипит в душе каждого дагестанца, а правители, наиболее близкие к народу, только лишь возглавляют борьбу своего народа.

Прежде чем рассказывать о событиях, происходивших в Джаро-Белоканах, куда сейчас переносится действие нашего повествования, опишем этот сказочный уголок Кавказа.

По данным М.А. Коцебу, в начале XIX в. «пространство земли, занимавшееся жителями Джаро-Белокан, имело около 60 верст в длину и столько же в ширину»¹¹²³. В отношении рельефа и природы Джаро-Белокан делился на две части: северную – горную, представляющую южный склон Главного Кавказского хребта, и южную – равнинную. По гребню Кавказского хребта проходит граница округа с собственно дагестанскими владениями (в современном смысле). На всем протяжении кавказских гор возвышается ряд вершин высотой от уровня моря 3000–3500 м.

Южный склон хребта очень крут, образует множество скалистых и узких ущелий, покрыт лесами и дает начало многочисленным потокам и ручьям, стекающим в реку Алазань, из коих более примечательны Курмух-чай, Катех-чай, Мазим-чай. Эти реки, разливаясь в период дождей и таяния снегов в горах, образуют в низменности много болот, становящихся распространителями различных миазмов, которые являются источниками разных лихорадочных заболеваний. Нижняя часть Джаро-Белокан до Алазани и её притока Агри-чая представляет собой в общем ровную местность, слегка наклоненную к Алазани и орошённую речками, стекающими с Кавказского хребта. Таким образом, весь Джаро-Белокан принадлежит бассейну реки Алазани и расположен на ее левобережье.

Обилие влаги, осаждающейся на южном склоне Кавказского хребта, благоприятствует развитию на нём древесной растительности. В особенности хороши леса в труднодоступных ущельях и недоступных предгорьях. Леса состоят из дуба, бука, каштана, ореха, липы, ясени и множества фруктовых пород, дающих населению дикие плоды; таковы груши, яблоки, сливы, хурма (Diospyros lotus), айва (Cydonia), фиговое дерево, гранаты, виноград и другие.

Джаро-Белоканы изобилуют дикими животными, среди которых можно назвать следующие: шакалы, лисицы, дикие кошки, барсы, рыси, медведи, кабаны, козы, олени, куницы, зайцы и туры. Немало также и птиц (фазаны, курочки, утки, коршуны, аисты и т. п.)¹¹²⁴.

Население Джаро-Белокан, сообщает И.-Г. Гербер, говорит на языке, который «ни с каким сходства не имеет»¹¹²⁵. Обычно жителей Джаро-Белокан называли «golodesel» – жители Голоды»¹¹²⁶. В лакском исторической литературе они названы гулуди (гъулуди) или чараки (чIарахъи).

Население занималось земледелием, садоводством, шелководством, скотоводством и кустарными промыслами. Много фруктов вывозилось за пределы края. Позже, уже после присоединения к России, стало развиваться шелководство и производство табака высших сортов. Немногочисленные лакские поселенцы Джаро-Белокан с нескрываемым восхищением рассказывают об этих местах.

Об образовании Джаро-Белоканского вольного общества нет единой точки зрения. Согласно грузинским источникам, «в Чары (Джаро-Белоканы) лезгины (дагестанцы. – Авт.) появились в XVI в. Здесь они поселя­лись с разрешения кахетинских царей и становились зависимы­ми от них людьми. Особенно усилился приток лезгин в Чары с XVII в. после разорения Кахетии Шах-Абасом, когда дагестан­ские лезгины обосновались в селениях погибших во время войны или уведенных в Иран кахетинцев. Благодаря покровительству тех же кизилбашских ханов, Чары быстро усилились и стали захватывать соседние селения. Вместе с тем Чары стали базой для набегов дагестанских разбойников на Кахетию»¹¹²⁷. Современные грузинские историки, вероятно, придерживаются этой же точки зрения¹¹²⁸.

Примерно также рассуждают и азербайджанские иях, происходивших в Джаро-ий. 0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000историки. «Выходцы из Аваристана (в Дагестане), – утверждают они, – стали переселяться в пограничные районы Азербайджана и Грузии еще в XV в. Поводом для этого было приглашение кахетинцев, обращенное к аварам с целью защиты своих границ от неприятелей. В начале XVII в. авары, при со­действии Аббаса I, подчинили себе енгилоев, мугалов и остальное местное тюркоязычное население и окончательно утвердились в районах селений Белокан, Джары, Мухах, Талы, Чардахлы, Кавкакчель, Катех, Кашкачей, Сувагилы и др.»¹¹²⁹.

Однако аргументы выдающегося советского историка И.П. Петрушевского выглядят более убедительными. «Данные источников опровергают и мнение, будто дагестанские поселения в Кахетии возникли после массового вторжения «лезгин» в одно время, которое чаще всего любили приурочивать к началу XVII в., к эпохе шаха Аббаса I. Главный Кавказский хребет, поднимающийся здесь на абсолютную высоту 3000 метров и спускающийся к югу очень круто, издавна не служил непроходимой преградой между Дагестаном и Кахетией. В условиях земледельческо-скотоводческого, полукочевого хозяйства дагестанцы, зимние пастбища (кишлаги) которых находились на южной стороне Главного хребта, периодически перекочевывали сюда и при грузинском (кахетинском) владычестве. Это обстоятельство, как и малоземелье, привлекло дагестанцев в Кахетию небольшими группами. Исторические данные не дают возможности говорить о каком-либо крупном, массовом переселении дагестанцев в одно время, связанное с завоеванием. Несомненно, что дагестанские (аварские и цахурские) общины существовали в Кахетии задолго до перехода к ним власти здесь, задолго до XVII в. Они, во всяком случае, существовали здесь до XVI в., так как из сообщения Мухаммада Рафи мы узнаем, что термин Голода – Goloda – был известен уже к началу XIV в. В это время Голода и Цахур даже считались «собственностью», одним из владений шамхала Кумухского – самого крупного из феодалов Дагестана, которому они уплачивали ежегодную дань – 50 баранов¹¹³⁰. Из этого видно, что основным занятием Голоды в то время было скотоводство. Позднее, в ХV и ХVII вв., аварские и цахурские общины в Кахетии признавали над собой власть кахетинских царей»¹¹³¹. Как заметил В. Хулуфлу, Джаро-тальский союз в рассматриваемый нами период «представляет из себя наиболее организованную боевую силу»¹¹³². Использовать воинственный характер джарцев в своих целях пытались все – и персы, и грузины, и русские. Однако горцы всегда гнули свою линию, иногда неожиданно совершая нападение на тех, кто хотел их использовать в качестве пограничной охраны, конечно, не бескорыстно. Само собой разумеется, этого никогда не понимали «благодетели».

Как мы уже отмечали ранее, отношения между Гази-Кумухским ханством и Джаро-Белоканским вольным обществом были весьма близкими. А в период образования Гази-Кумухско-Ширванского ханства, с 1728 по 1734 гг., оно входило состав владения Сурхай-хана I. Но, необходимо заметить, что гази-кумухцы также оказывали военную помощь джарцам, не уступающую их службе, и так было на протяжении всего времени существования Гази-Кумухского ханства, вплоть до присоединения его к России в 1820 году. О тесных отношениях Сурхай-хана и джарцев свидетельствует И.-Г. Гербер. «Прежде нежели Зурхай туркам поддался, учинил он через сих джаров не малую обиду, к чему он их часто подговорами и подарками привел, с чего также резон имелся, что турки себя принуждены видели Зурхая всякими мерами к себе приласкать», – сообщает один из первых исследователей Кавказа¹¹³³. Однако, как мы видели отношения между гази-кумухцами и джарцами восходят к временам Гази-Кумухского шамхальства. В рассматриваемый нами период джарцы были в авангарде антииранского движения, это еще больше сближало их и гази-кумухцев. Поэтому можно сказать, что наместник Кавказа Захир-уд-доуле Ибрагим-хан, ударив по джарцам, хотел лишить Сурхай-хана его сильной опоры. Продвигаться же в Дагестан, не подчинив джарцев, означало бы оставить в тылу непокоренную вражескую крепость, из которой противник всегда мог нанести внезапный удар в спину. После покорения джарцев «Надыр шахов брат Авраим-хан (Ибрагим-хан)… намерение имеет Сурхая искоренить, ис Тевриза надеяться можно уже путь продолжает... через Муганскую степь и Шемаху, а в Дербенте те войска никакого собрания нету», – доносил русский резидент кизлярскому коменданту Никите Анфимовичу¹¹³⁴. Надир-шах, который в этот период воевал в Афганистане, продолжал посылать угрозы. В посланиях от 14 сентября и 20 ноября 1738 года, отправленных во время штурма Герата и Кандахара, он повелевал уцмию вместе с Хасбулатом наказать Сурхая, арестовать его сына Муртаза-Али и направить его в Исфахан, а потом «подумать и подготовиться о наказании гази-кумухцев»¹¹³⁵.

«Хроника войн Джара» сообщает, что «в конце джумады ал-ухра (1151 г.х., т.е. в 1738 г.)… прибыл Ибрагим-хан, брат Тамаза (Надир-шаха. – Авт.), с бесчисленным войском, и расположился лагерем перед Кахом». Здесь он начал строить мощные укрепления, рыть прочные окопы, делая за день то, что другие не делают за месяц¹¹³⁶. Быстрота, с которой его подчиненные исполняли его приказания, придавали ему еще больше уверенности. Затем Ибрагим-хан передвинулся к Шапар-Шупура и Шупан-кулю, оттуда к Хан-Каруху, далее к дальнему Чапуру и Мамлуди. Он везде строил укрепления и требовал, чтобы ему покорялись правители и главы обществ и выдавали «надежных людей». Мухаммад Казим следующим образом осветил эти события: «Когда Ибрагим-хан, – пишет он, – с войсками подобно волнующему морю перешел воды Аракса и Куры, он сразу же написал письма на имя малого уцмия (так называет иранский историк цахурского владетеля Али-Султана. – Авт.): "Если ты в союзе и в единении с нами, то насколько возможно обеспечь продовольствием победоносное войско, сам же явись в высочайшую ставку, тогда будешь награжден безмерною милостью"»¹¹³⁷. Как известно, цахурский владетель придерживался проиранской ориентации. Сторонники иранского правления поспешили встретить сипахсалара с подарками. Поспешил к Ибрагим-хану и Али-Султан Цахурский. Весть об этом удовлетворила наместника Кавказа. Он полагал, что все горцы испугались его и что следом за Али-Султаном последуют и другие владетели Дагестана, в числе их и Сурхай-хан¹¹³⁸. Однако этого не случилось. Наоборот, против Али-Султана выступил сын Сурхай-хана Гази-Кумухского Муртаза-Али-бек. «Его отряд, возглавляемый неким Микаилом, отнял все, что вез цахурский владетель в подарок Ибрагим-хану». По остроумному выражению иранского историка Мухаммада Казима, человека близкого к Ибрагим-хану, сам «малый уцмий», побросав подарки, «с большой скоростью» добрался до кизилбашей¹¹³⁹.

Сипахсалар продолжал давление на джарцев. «… Ибрагим-хан направился во владения усмия (имеется в виду малый уцмий, т.е. цахурский владелец Али-Султан. – Авт.), где было задумано соорудить укрепление. В местности Ак-Бурдж Ибрагим-хан хотел построить другую крепость, которая должна была стать базой для военных операций против Джара и Тала. Горцы близлежащих к Ак-Бурджу аулов стали деятельно готовиться к отпору»¹¹⁴⁰. Чтобы усилить ряды и без того мощной армии, Ибрагим-хан потребовал от царя Грузии, чтобы он с войском «кахов и картлийцев выступил против джаро-белоканских обществ». «И Таймураз, – сообщает Вахушти Багратиони, – пошел быстро с радостью к спасалару (сипахсалару, т.е. Ибрагим-хану. – Авт.) с войском кахов, напали они на Чары, перебили, истребили, разорили и сожгли, затем вступили в Малые Чары и с ними поступили так же и до (самых) Кавказских гор разрушили укрепленные башни»¹¹⁴¹. Сам Ибрагим-хан «беспощадно истреблял всех, попадавшихся ему на пути, грабил и сжигал населенные пункты»¹¹⁴². Горцы начали отступать. Здесь в описании произошедшего имеется расхождение. По версии иранского историка Мухаммада Казима, в ущелье, недалеко от горы Джаник, «два знаменитых предводителя, которые в смелости походили на Рустам-Дастана, а в щедрости – на Хатым-Таш», которых звали Ибрагим Дован и Халил, «поручили примерно двум тысячам прославленных стрелков захватить все заставы, проходы и дороги, по которым должно было пройти победоносное войско"¹¹⁴³. «Предводители горцев Ибрагим Дован и Халил, умело используя ландшафт местности, расположили свои силы в дефиле, через который должны были пройти наступающие войска Ибрагим-хана. Находившиеся в засаде горцы метким огнем встретили наступающие войска»¹¹⁴⁴. «И завязался бой перед горой Джаник»¹¹⁴⁵. Как ни старались предводители войск, пишет Мухаммад Казим, «чтоб что-нибудь разглядеть, устремляя взоры во все стороны, они ничего не видели, кроме пуль, которые сыпались подобно каплям весеннего ливня. Ибрагим-хан познал коварство и хитрость лезгин, хотя он побуждал хорасанских стрелков к сражению...»¹¹⁴⁶. Недооценив силы своих врагов, Ибрагим-хан решил одним ударом покончить с противни­ком. «Он оставил свой лагерь у подножия горы и, взяв с собой всех пехотинцев, – пишет об этом Ф.М. Алиев, – двинулся на по­встанцев. Путь иранского войска лежал по узким горным прохо­дом, крутым тропинкам и крутым скатам – все это весьма осложня­ло положение иранских войск. Воины едва удерживались на кру­тизне, забыв о воинской дисциплине и порядке в своих рядах. Ибрагим-хан пропустил вперед отряды из Грузии, ширванцев, воинов из племени мугадцам, дунбули и т.д. Сам же с надежными отрядом, составленным исключительно из хорасанцев, шел в арь­ергарде. Джарцы же во главе с Ибрагимом Диване не препятство­вали продвижению регулярной армии. Когда же появился отряд, возглавляемый Ибрагимом-ханом, местное ополчение внезапно начало "жестокую из ружья пальбу". Ошеломленные неожиданным нападением, иранские войска даже не знали, в какую сторону об­ратить свои ружья, так как было еще темно и пули летели со всех сторон. К тому же противник умело замаскировался в естествен­ных укрытиях. Одним из первых пострадал предводитель иранс­ких войск Ибрагим-хан, в которого Ибрагим Диване выстрелил сам. Получив тяжелую рану, Ибрагим-хан упал с коня. По словам Му-хаммеда-Казима, гянджинский беглербек Угурлу-хан, увидев ра­неного Ибрагим-хана и будучи сам раненым, подозвал своего брата Гусейн Али-хана и сказал ему: "Выведи его из кошмара, если не дай бог с ним что-нибудь случится, завтра весь Азербайджанский мемлекет станет жертвой гнева Надира и сгорит в огне"»¹¹⁴⁷. Однако вывести Ибрагим-хана с поля сражения не удалось. Вторая пуля, настигшая его, оказалась смертельной¹¹⁴⁸. Гибель вождя внесло в ряды кизилбашей растерянность и панику. Горцы, наоборот, усилили огонь. 11/ХI и 27/ХI-1738 г. Костековский владелец Алиш Хамзин доносил кизлярскому коменданту Никите Бунину, что «персияне Джар разорили, а тавлинцы персицкое войско все разбили подлинно сараксалара Ибрагимхана убили и с ним ещё три хана убили и палатки изрубив, всё побрали»¹¹⁴⁹.

Панический страх, охвативший многочисленный отряд, отсутствие твердого командования, способного организовать должный отпор противнику, сделали свое дело. Кизилбаши отстреливались. Горцы организовали яростную конную атаку на испуганных иранских воинов. Это завершило фиаско, постигшее карателей. "В этот тягостный день, страх перед смертью вселился в славных сарабазов и храбрецов. Не дожидаясь смерти, они бежали с поля битвы, а лезгинские (т.е. дагестанские) воины в тот день убивали кизилбашских бахадуров. По небесному предопределению, и вечному року, такое славное и гордое войско было разбито и побеждено", – говорит Мухаммад Казим¹¹⁵⁰, который в отличие от других придворныхумеет признавать поражение своих войск. Разгром был полным. «Кизилбаши были разбиты и обратились в бегство»¹¹⁵¹. Они рассеялись в разные стороны. Горская конница преследовала их до самой Алазани. «Мухаммад-хан Афшар с трудом собрал и привел к берегам Аракса остатки войска»¹¹⁵². Огромное число их было попросту истреблено оружейным огнем и порублено саблями. Кроме Ибрагим-хана, главнокомандующего карательной армии, в этом бою были убиты Угурлу-хан Гянджинский, Афшар-хан, Халхан-хан, Беркусай-хан, моурави Хизихари, Керим-ага, векил Казаха и другие командиры подразделений иранской армии. Горцам досталось большое количество трофеев, в их числе 1500 ружей, три пушки¹¹⁵³. Сведения Вахушти Багратиони, что все союзники Ибрагим-хана пострадали, но что «кахи и картлийцы ушли невредимыми и даже с захваченной кизилбашами добычей»¹¹⁵⁴, весьма сомнительны.

В этих событиях самое активное участие принимали Муртаза-Али-бек и Малладж, о чем свидетельствуют письма русских агентов. В письме от 27/ХI-1738 г. переводчик Кутлу Мамбетов так изложил эти события от имени Алиша Хамзина: «ещё доношу вам: сапахсалар Ибрагимхан с семнадцатью тысячи войском прибыл в местечко Джар Шекле и Кобле, которые и разорили жён и детей побрали и намерены были тут строить крепость и тавлинцы Мулатчи с пятьсот или шестьсот человек на них били и персиян всех рубили, а сапахсалара Ибрагим-хана убили и с ним шесть ханов и войска побили множество також збрую и палатку и протчее побрали; тавлинцы и дагистанцы совокупились вместе и намерены итти на персиян»¹¹⁵⁵. Тот же Алиш Хамзин 20/ХII-1738 г. доносил в Кизляр «да слышно, что Сурхаев сын с тавлинцами на персиян в поход выступил»¹¹⁵⁶.

О страшном поражении кизилбашей в Джаре и гибели брата Ибрагим-хана сообщили также и Надир-шаху, который в это время находился в Пешаваре¹¹⁵⁷. Мирозавоеватель знал, что брат обладал недопустимым для полководца пороком – позволять себе небрежность в «мелочах», которые на поверку оказывались играющими решающую роль. Он часто не доводил выигранные сражения до конца, считая дело сделанным. Надир с болью в сердце вспоминал, как Ибрагим-хан в Кярменехане упустил уже одержанную было победу над курдами. В этом сражении, сообщает Мирза Мехти-хан Астрабади, «у войск Ибрагим-хана “сошла с места нога стойкости и твердости”, и они понесли сильное поражение. Приблизительно 1000 человек из воинов погибло в этом ужасном сражении». Ибрагим-хан с трудом добрался до крепости под названием Кала-и-юзбаши и спасся. Тогда Надир, «отправив обоз в Мешхед через Несу и Абиверд, приказал войскам, (идя) дорогой Джебель – Гермаб», напасть на курдов области Манэ, Семельгана и Дуруна. Дорога пролегала в горной местности и «снег завалил дороги, (вследствие чего) переход для всадников был крайне тяжелым». Но Надир, тогда еще Тахмасп-Кули-хан, совершил быстрый бросок и спас Ибрагим-хана. И обрадованный брат пришел с остатками войск со слезами на глазах бросился к его ногам и умолял о прощении¹¹⁵⁸.

Мирозавоеватель заявил своим предводителям: «Дела областей Азербайджана таковы, что если описать тамошнее положение, то это происшествие (речь идет о гибели Ибрагим-хана, – Авт.) станет поводом к осмелению врагов и ослаблению большинства храбрецов, сокрушающих ряды [неприятеля]. Если мы направимся в Иран, то все кочевые племена в Индии, Белуджистане и афганцы будут [нас] преследовать и не допустят, чтобы хотя бы один человек ушел из этой страны (т.е. Индии – Авт.)»¹¹⁵⁹. По указанной Надир-шахом причине он не мог немедленно вернуться в Иран и совершить карательную экспедицию, чтобы отомстить за брата, которого, как видно, очень любил. Хотя, спустя некоторое время, он, возможно, увлекся покорением Синда. А «джарцы и талийцы, вся Область и войско Маладжа занялись перевозкой имущества, доставшегося от кизилбашей и армян, бежавших из Шеки в Шемаху и Барду. Джар и вся Область назначили правителем над Кахом и Шекой Мухаммад-бека, сына Али-Султана (Мухаммад-бек, в отличие от своего отца Али-Султана, не имел проиранской ориентации. – Авт.), с тем, чтобы он вносил определенное количество податей, а именно: тысячу пятьсот туманов с одной только Шеки, со сложением с нее тысячи пятисот (туманов) за период управления кизилбашами и Сурхай-ханом. Усмий (имеется в виду так называемый малый уцмий, т.е. Цахурский владетель. – Авт.) и Гендж-Али-Султан убежали в Гянджу, а народ сжег их дома, угнал их мелкий скот и коров»¹¹⁶⁰. Вероятно, в джарских событиях принимал активное участие сын Сурхай-хана Муртаза-Али-бек, поскольку все угрозы Надир-шаха о мести, как мы видели ранее и увидим в дальнейшем, адресованы ему. После сокрушительного поражения в Джарском походе иранское войско убежало, оставив на поле брани тела своих погибших руководителей, в том числе Ибрагим-хана. К сожалению, материалы, касающиеся этих событий, нам не удалось найти. Насколько нам известно, иранская сторона долго не могла выторговать у горцев цену за выдачу тела сипахсалара, и оно долго оставалось не захороненным. Это еще больше усиливало злость шаха. Он считал Муртаза-Али-бека виновником и этих событий.

Зимой 1738 года сын Сурхая Муртаза-Али-бек захватил Кубу, где утвердился ближайший сподвижник Сурхая Карат-бек¹¹⁶¹. Развивая успех, гази-кумухский полководец продолжил свое наступление. «В середине зимы могущественный и властный Муртаза-Али-бек, сын Сурхай-хана», окружил крепость в Кубинской провинции Шабран и «взял его после трехмесячной осады; при этом захватил его начальника Абдулла-хана, его семью и родственников, взял богатую добычу и разрушил окоп (укрепление – Авт.). Правителем над округом Шабрана назначил Карат-бека (сподвижника Сурхай-хана – Авт.)»¹¹⁶². 10/IV-1739 г. от консула С. Аврамова из Решты было получено донесение, что «горский владелец Сурхай, с другими многочисленными силами людей согласясь, пытались на Персию и вышли из гор и находятся около Шемахи, Мускура, Шабраны и Баки, с которыми имевшие нас державою шахова величества куринцы, куралинцы отложась, согласились же и несколько шемахинской провинции деревень взяли»¹¹⁶³. Нападение гази-кумухцев вызывало не только беспокойство иранцев, но и опасение российской стороны, поэтому консул Абрамов предлагал принять необходимые меры.

"После изгнания иранских войск с Кавказа, – по сведениям И. Калушкина, – повстанцы Дагестана от старой Шемахи, даже до Дербента в великом собрании стоят, и путь так затворили, что ни конному, ни пешему пробиться никак нельзя"¹¹⁶⁴. Еще до взятия Шабрана сюда прибыл Cypxaй-xaн c тремя тысячами человек, и eмy выдали казну Абдулла-xaнa, a Малладж с тремя тысячами воинов спокойно вернулся из Шабрана. Придя в Кабалу, он нашел, что кизилбаши уже заняли окопы Нухи и Кабалы¹¹⁶⁵. «В начале осени 1153 (1740) года сыновья Сурхай-хана выступили во главе дагестанского войска против Шемахи (которую, вероятно, после захвата в 1736 году вынуждены были уступить персам. – Авт.) и осаждали крепость Новой Шемахи около месяца», – сообщает Хроника войн Джара»¹¹⁶⁶.

Каждое подобное событие напоминало шаху о гибели брата. «Бутон сердца шахриара^* был подобно тюльпану, окровавленному и израненному, из-за страданий и горя по своему возлюбленному брату. День и ночь проводил он в мыслях о мести и наказании жителей Дагестана», – рассказывает о состоянии шаха Мухаммад Казим¹¹⁶⁷. Под влиянием указанных известий, Надир-шах в начале марта 1739 года направил указы шамхалу Хасбулату и уцмию Ахмед-хану арестовать и направить к нему Сурхая и его сына Муртаза-Али¹¹⁶⁸. Как видно из содержания указа, уцмий Ахмед-хан довольно успешно вел двойную игру, поскольку шах полагал, что кайтагский правитель служит ему, а этот последний тем временем помогал Сурхай-хану.

События на Кавказе были столь значительными, что стали известными и в Западной Европе. Английский посланник в Петербурге Рондо в своем донесении от 26 мая 1739 г. лорду Гаррингтону писал: «Лезгины – племя, живущее между морями Каспийским и Черным под начальством главы своего, хана Сакая, со значительными силами вторглись в Ширван и завладели Шемахой, разбив персидскую армию под начальством родного брата шаха; сам он лег на месте. Если это верно, шаху Надиру достаточно дел дома, он вряд ли начнет войну с турками, как надеется русский двор»¹¹⁶⁹. В.Г. Гаджиев справедливо полагает, что упоминаемый в донесении Сакай – это Сурхай-хан I Гази-Кумухский. Не дожидаясь окончания своих походов в Индию и Синд, в мае 1740 года, по приказу шаха, на подавление освободительного движения на Кавказ было направлено «многотысячное карательное войско во главе с Гани-ханом Абдали, командующим афганскими наемниками, Фатх Али-ханом и другими военачальниками»¹¹⁷⁰. Перед ними была поставлена задача по выполнению плана, сочетавшего «тщательно продуманные военные, дипломатические и иные меры», направленные на усмирение горцев Кавказа и утверждение своей власти на побережье Каспия¹¹⁷¹. Это было начало третьего похода Надир-шаха, получившего название Дагестанского.