Глава 2. Надир – шах Ирана

На Джавадской переправе на месте слияния Куры и Аракса по приказу иранского диктатора Надира был наведен мост. Здесь около моста было построено двенадцать тысяч домов из дерева и камыша со всем необходимым, возведено соответствующее число мечетей, бань, базаров и караван-сараев. За короткий срок в степи вырос 100-тысячный город¹⁰³⁴.

Для самого Надира был построен великолепный дворец с роскошным внутренним убранством, которое сверкало золотом, серебром и драгоценными камнями, для чего были использованы самые дорогие шелковые и парчевые ткани¹⁰³⁵. Стены его были обиты дорогими индийскими шалями и шелком. Кроме того, поблизости размещался огромный шатер, специально привезенный из Казвина. Внутри дворца был большой зал. В нем был круглый пруд с абсолютно прозрачной водой.

Вельможи в разноцветных нарядах, духовные лица в белых чалмах, воины с украшенными драгоценными камнями саблями на боку прогуливались по улицам города и вели оживленную беседу. Азаны с минаретов разносили призыв к молитве далеко за пределы города, оглашая некогда глухую степь. Бойкая торговля шла на базарах. Рынок продуктовый, рынок книготорговцев, рынок менял, рынок торговцев тканями, рынок ювелирных изделий, рынок оружия, рынок специй, рынок гончарных изделий, рынок кожевенных изделий, рынок продажи мяса, зерна, рынок фруктов и овощей – всего не счесть. Мухтасибы^* строго следили за тем, чтобы выполнить завет священного писания не обвешивать и не обмеривать, а также чтобы торговцы и покупатели не обманывали друг друга и соблюдали взаимную вежливость. Повара приготавливали отменные блюда и восточные сладости. Было огромное количество прислуги, которая тут же предлагала пищу прохожим клиентам. При этом они даже пытались раздавать все это бесплатно. Но люди наоборот платили и даже больше, чем полагалось. В город было свезено большое число музыкантов со сладкозвучными кеманчами и тарами, певцов-исполнителей медоточивых мугамов, акробатов-виртуозов, борцов-пехлеванов. Они прямо на улицах и площадях показывали свое неподражаемое искусство.

Особое место здесь, как и во всяком восточном городе, занимали бани-хаммамы (хIаммам), выполнявшие в иранском обществе в некотором роде такую же роль, какую в дагестанских горах выполняет курча. Они были расположены рядом с базарами. Туда собирались любители поэзии, литературы, анекдотов, занимательных историй о смешных и забавных происшествиях. Главная цель тех, кто приходил в хаммам, была не искупаться, а поделиться самой новой информацией. Последней новостью были слухи о смерти грудного ребенка, который формально являлся шахин-шахом Ирана. Но одни говорили, что он умер, другие, – что он умерщвлен. Но это была неправда, его убийство состоялось несколько лет позже.

Надир явился во вновь построенный город, и события в нем сразу приобрели политическую окраску. На площади перед главной мечетью с самого утра начали созывать людей. Музыканты, надув шарами свои щеки, выдували воздух в длинющие карнаи, оборачивая их то в одну, то в другую сторону, и издавали протяжное мычанье, барабанщики били своими булавообразными палками в нагары, извлекая из них громоподобный звук. А мюнади^* выкрикивали призывы собраться на площади. Наконец, когда площадь вся наполнилась народом, курултай^* начал свою работу. Из дворца вышел Надир. Он был роскошно одет. На нем блистала расшитая золотом парча черного цвета. Сверху был шелковый кафтан темнокрасного цвета. Сочетание красного и черного играло на нем. На голове у него была высокая черная шапка, с которой небрежно свисала толстая золотая цепь. С боку висела сабля какого-то гази-кумухского мастера, одна из редких ценностей, которая досталась ему из казны Сурхай-хана во время первого похода в Лакию.

Надир обратился с речью к съезду военных, административных и племенных начальников всей страны. Полководец не умел говорить длинных, красивых речей. Поэтому свои мысли он выражал четко и ясно.

Уже много десятилетий наша родина не знает покоя. Народ нищенствует. Он не живет в согласии с самим собой. Правители совершенно не думают о народе, они не могут управлять страной. Сефевиды, когда-то властные и мощные, показали, что их династия исчерпала себя. Они живут сами по себе, народ сам по себе. То в одном уголке страны, то в другом вспыхивают восстания. Вы видели, до какой крайней черты дошло положение в нашей стране. За два с половиной тысячелетия, которые существует великий Иран, дважды пришлось испытать потрясающую трагедию, дважды была сокрушена наша держава: один раз – Искандером (Александром Македонским. – Авт.), второй раз – арабами. Искандер был величайшим из полководцев, арабы были оснащены истинной религией. Ну вот несколько лет назад наша страна чуть вновь не была сокрушена. Но кем? Какой-то проходимец из Афганистана, Махмуд-хан, чуть не уничтожил нашу великую державу. Он захватил власть в стране, завоевал столицу страны Исфахан, а шах Султан-Хусейн не мог поставить его на место. А сын шаха, его наследник, оказался настоящим пьяницей. Он чуть не отдал страну османам, и это – несмотря на мои предупрежденья, на мои увещевания. Я вынужден был сбросить его с трона иранских царей, иначе он пропил бы всю страну. Больше двух столетий страну раздирали противоречия между шиитами и суннитами. А это противоестественно. Ведь мы же мусульмане. Не между собой должны бороться мусульмане, а с неверными. Так учит нас священное писание. Вот уже несколько лет я ради вас не вкладываю свой меч в ножны. Я своими неустанными трудами водворил в стране порядок и справедливость. Я подавил восстания во всех уголках страны. Я разгромил афганцев, прогнал османов за пределы нашего государства. Я выдворил московитов за Кавказский хребет и северные реки. «Если шах глуп, то он пойдет войной на лезгин», – говорили наши предки. Глупая политика Тахмаспа вынудила меня пойти войной на лезгин. Но я опроверг эту поговорку. Я показал, что и лезгин можно проучить. Покончив со всеми этими делами, я прибыл сюда. Сейчас наша страна – одна из самых спокойных и благополучных в мире. Простой, мирный человек без боязни может пройти по ней из одного края в другой. Я сделал все, что мог. Я потрудился, чтобы обезопасить государство со стороны врагов, довел его до силы и размеров, превосходящих древнее его состояние. О воины, вельможи, рувхании^*, мусульмане! Нашему государству, одному из древнейших в мире, нужен новый правитель, который управлял бы справедливо, который любил бы родину и свой народ. Я считаю, что наступило время выбрать такого шаха, какими были Кир и Дарий, Ануширван и Аббас Великий. А я – я, действительно, устал, я желаю отдохнуть от государственных дел. Я пойду в свое поместье, буду заниматься своим хозяйством; за эти годы оно совсем оказалось в запущении. Шах Аббас (он имел в виду шах Аббаса III. – Авт.) – это ребенок, и шах – только по имени. Вам, мои дорогие соотечественники, необходимо выбрать себе настоящего шаха¹⁰³⁶.

С такой речью выступил Надир перед собравшимися. Тут с разных мест собрания раздались выкрики: «Нам не нужен другой шах. Ты будешь нашим шахом. Ты, и только ты!» «Надир, будь нашим шахом!» «Надир – шах! Надир – великий шах!» «Да здравствует Надир-шах! Да здравствует Надир-шах!» В толпе было много военных, у которых Надир, на деле показавший себя великим полководцем, пользовался безусловным авторитетом. Кроме того, надо учесть то, что воины охотно шли в походы с ним, так как Надир щедро награждал их. При этом раздел добычи производился соответственно положению, которое занимал награждаемый. Многие из надировских начальников сделались богачами благодаря его подаркам, которыми их награждал полководец¹⁰³⁷.

Говорят, что кто-то из сановников предложил привести свергнутого Надиром несколько лет назад шаха Тахмаспа и возвести его на престол, чтобы он стал владыкой страны. Рассвирепевшие сторонники Надира тут же растоптали этого сановника. «Как пишет очевидец, выступившие против них (сторонников Надира) были казнены там же. Против высказались и представители беглярбегов Гарабаха (Карабах) из могущественного рода Каджаров, немного позже злопамятный правитель в отместку за это отнял у них и передал своему вассалу, царю Картли Теймуразу Борчалинское, Шамшадинское и Газахское султанство»¹⁰³⁸. Все настойчиво просили Надира принять корону и престол Ирана.

Тогда Надир, якобы, выполняя «волю 000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000иранского народа», согласился возложить на себя корону персидских шахин-шахов. Но при этом поставил три условия. Первые два касались права наследования короны потомками Надира и отказа феодалов от поддержки претензий сефевидских принцев¹⁰³⁹. Третьим условием было: чтобы персы не поносили и не отвергали трех халифов^*. Тем самым он хотел положить в государстве конец распрям между суннитами и шиитами, которые особенно усилились при Сефевидах. Кроме того, он потребовал, чтобы они придерживались вероучения Джафара-Садика (Джафар-Садик (Джа’фар ас-Садик) – Джа‘фар б. Мухаммад Абу-Абдуллах (ок. 700–765), имамитский имам, эпоним Джа‘фаритского (имамитского) правого толка. Родился, жил и умер в Медине. Джафар ас-Садик стал духовным главой «умеренных шиитов». Сунниты почитали и чтут Джафара ас-Садика как авторитетного знатока преданий, восходящих к пророку Мухаммаду¹⁰⁴⁰). Требуя следованию вероучения Джафара-Садика, Надир хотел положить конец в стране противостоянию шиитов и суннитов, чтобы они жили в согласии и при паломничестве были солидарны как единоверцы подобно тому, как они ладили до выступления шаха Исмаила, сына шейха Хайдара Сафави¹⁰⁴¹. Депутаты курултая дали это обещание. Позже, говоря о результатах Муганского курултая и последующих за ним событиях, также связанных со свержением Сефевидов, армянский духовный деятель, а с 1759 г. католикос Эчмиадзинского монастыря Акоп Шемахеци приходит к выводу: "И возвратились по домам своим эти одураченные, и не поняли бедные, что властелин, не пощадивший шаха их, так же поступит с ними, ибо связывающий слабого, на­мерен разгромить и дом его, а также убивающий садовника, не пощадит и сада его - и они, овцы, ставят своим пастырем волка"¹⁰⁴².

«По данным источника, участники курултая решили узнать мнение молла-баши об этом толке. По­следний в ответ обратился к Надиру со следующими словами: «Что касается вопросов религии, то мы знаем закон бога, и предания его пророка Мухаммада направ­ляют нас, а потому не дело князей вводить в него (в за­кон) новшества; я смиренно надеюсь, что ваше величе­ство не начнет свое правление с попытки свергнуть уста­новленную религию, так как мероприятие такого харак­тера должно иметь опасные последствия». По приказу Надира строптивый молла-баши был задушен в своей палатке. После этого шиитское духовенство согласилось на признание нового толка»¹⁰⁴³.

По требованию Надира это торжественное обещание было запротоколировано. Только после этого он возложил на себя корону древних шахов Ирана. 26 февраля 1736 года Надир вступил на престол Персии. Официальная коронация состоялась 8 марта¹⁰⁴⁴. Новой столицей Ирана был объявлен священный город Мешхед. Таким образом, узурпатор теперь стал законно избранным правителем Ирана с неограниченной властью. Правда, его попытки установить мир между суннитами и шиитами ни к чему не привели. Как ни странно, строгое в этих делах персидское духовенство, рассмотрев предложение Надира о согласии между суннитами и шиитами и протокол о торжественном обещании участников курултая соблюдать его, изъявило свое согласие, но османы с негодованием отвергли эту идею, и неоднократные попытки персов привести ее в исполнение оказались тщетными¹⁰⁴⁵. Своеобразным символом или внешним проявлением идеи согласия между мусульманами было упразднение знаменитого красного головного убора. Вместо него был введен головной убор «тахмази», который использовался Надиром еще до Муганского Курултая. Судя по назва­нию, он был связан со службой Надира при шахе Тахмаспе Сефевиде. Шапка с двенадцатью красными полосками, символизировавшая приверженность двенадцати шиитским имамам, была неотъемлемой принадлежностью кизилбашей. Естественно, что упразднению этого головного убора и введению нового придавался особый политический смысл¹⁰⁴⁶. Изменение головного убора, естественно, делает неверным применение самого слова «кизилбаши». Справедливее было бы называть воинов Надира тахмазиносцами. Однако во избежании излишней путаницы и отдавая дань сложившейся традиции, мы продолжаем применять термин «кизилбаши».

«Казалось бы, Надир после воцарения мог заняться наведением порядка в государстве; однако все его внимание, как и прежде, было направлено не на удовлетворение неотложных нужд разоренного населения, а исключительно на укрепление своей личной власти и военные предприятия: население Ирана существовало для него лишь как источник средств для содержания войска», – говорится в предисловии П.И. Петрова к книге Мухаммада Казима «Тарих-и аламара-йи Надири»¹⁰⁴⁷. А страна очень нуждалась в социальных реформах. Ведь даже сто лет спустя после исследуемых нами событий, Императорское русское географическое общество отмечало: «В этом государстве нет ни одной отрасли управления, основанной на постоянных правилах; провинции решительно предоставлены жадности своих губернаторов; там не знают ни поземельной книги (кадастр), ни контроля таможень и доходов вообще, ни ревизии народонаселения, потому что везде господствует совершенный беспорядок¹⁰⁴⁸. Замечание П.И. Петрова тем более нужно счесть справедливым, так как, несмотря на несколько прогрессивных идей (чего стоит одно его желание ликвидировать вражду между шиитами и суннитами), управление государством сводилось Надир-шахом к ведению войн. Правда, Мухаммад Казим сообщает, что после вступления на престол Надир-шах, занявшись рассмотрением экономического состояния иранских городов и деревень, издавал, в частности, указы о возделывании и благоустройстве земель, о приведении в порядок разрушенных оросительных систем и пр¹⁰⁴⁹. Однако эти начинания не нашли должного продолжения, и источники государственного дохода свелись к военным трофеям, сбору тяжелых налогов и конфискации имущества политических противников. «Налоги для содержания огромного войска Надир выколачивал жесточайшим образом. Города и села Ирана запустели и превращались в развалины», – пишет П.И. Петров¹⁰⁵⁰.

Тем не менее, у нового шаха были огромные планы. Но, прежде чем приступить к их реализации, он предпринял ряд шагов. Одним из таких важных решений, имеющих прямое отношение к нашему повествованию, было назначение своего брата Захир-уд-доуле Ибрагим-хана верховным правителем Азербайджана, Армении, Грузии и Дагестана с титулом сипахсалара^* – главнокомандующего, «подчинив ему всех беглербегов и хакимов названных областей». Кроме того, он, по словам Абраама Кретаци, передал ему в управление Нахичеванское ханство и Ереванское сердарство вместе «со всей Араратской областью», а самого Ибрагим-хана назначил «вторым шахом»¹⁰⁵¹. Своей резиденцией Ибрагим-хан избрал Ардебиль. Другим важным решением было назначение Мехти-бека Юзбаши, с титулом хана, правителем Ширвана. После этих назначений шах с основными силами отправился внутрь страны. Этим немедленно воспользовался гази-кумухский правитель. «К тому времени Сурхай-хану удалось создать значительную армию из лакцев, даргинцев, лезгин, аварцев и вместе с войском уцмия кайтагского напасть на Дербент. Дербентская крепость пала»¹⁰⁵². Победители опустошили Дербентскую крепость. «И такие великие волнения шаху успокоить трудно, что повсюду надобно войско, которого за всеконечным оскудением людей набрать негде, разве всех торговых людей и персиян поголовно набрать, да и за крайним разорением и содержать будет нечем», – отмечал И. Калушкин¹⁰⁵³.

В канун этих событий разразилась русско-турецкая война 1735-1739 гг. Она была вызвана возросшими противоречиями между державами, ставшими итогом войны за польское наследство (1733-1735 гг.). Точная оценка отношению великих держав к народам Северного Кавказа дана В.Г. Гаджиевым. «Вопрос о народах Кавказа между соперничавшими государствами ставился однозначно: кому из них владеть этими территориями, – отмечает он. – Борьба же самих народов Закавказья и Дагестана, поставивших своей целью освободиться от социального гнета и национального бесправия, не имела для этих государств решительно никакого значения. Каждая из борющихся сторон стремилась использовать народно-освободительную борьбу кавказских народов в личных интересах. Именно эта посылка и определяла, в основном, поведение соперничавших государств в отношении борющихся горцев»¹⁰⁵⁴. Яблоком раздора стала Кабарда, которую русские считали своей, а турки – принадлежащей Крыму. Помимо этого, война соответствовала долгосрочной стратегии России по обретению выхода к Черному морю. Но, кроме объективных, у войны были и субъективные причины. Увлеченные интригами царедворцы были заинтересованы в развязывании рук иранского диктатора для ведения войны с афганцами.

Османская империя переживала трудные времена. Тяжелое поражение, понесенное ею от Ирана, ввергло Порту в шоковое состояние. Резидент Неплюев советовал воспользоваться этим состоянием и начать войну против османов. В 1735 году граф Остерман отправил письмо к великому визирю, указывая на ряд нарушений мирных условий со стороны Порты и просил отправить на границу уполномоченных для устранения недоразумений. Уполномоченные не были высланы, и Россия сочла условия мира нарушенными. И русская сторона объявила войну.

20 мая 1736 года российская днепровская армия, насчитывавшая 62 тысячи человек, под командованием генерал-фельдмаршала Кристофа Миниха взяла штурмом турецкие укрепления у Перекопа, а 17 июня заняла Бахчисарай, предавая все огню и мечу. Однако вскоре Миних вынужден был оставить крымскую столицу и отступить из-за нехватки снабжения. 19 июня донская армия из 28 тысяч человек под предводительством фельдмаршала Петра Ласси с помощью Донской флотилии осадила Азов. В следующую за тем зиму татары отомстили России опустошительным набегом на Украину. В июле 1737 года армия Миниха, доведенная до 70 тысяч, взяла турецкую крепость Очаков. Армия же Ласси, увеличившаяся к тому времени до 40 тысяч человек, одновременно вторглась в Крым, нанеся армии крымского хана ряд поражений и захватив Карасубазар. Но и она была вскоре вынуждена покинуть Крым все по той же причине – из-за недостатка снабжения и нехватки сил. Подобно предыдущим, кампания 1737 г., благодаря климатическим условиям и скоплению всяких недостатков в организации войск, стоила России огромных потерь в людях; а вследствие падежа лошадей пришлось на обратном пути оставить часть артиллерии в Очакове и в устроенном на р. Буге укреплении Андреевском. Вступление в войну на стороне России Австрии, потерпевшей ряд поражений, усугубило ситуацию.

В 1738 году война возобновилась. Но кампания 1738 г. была неудачна для союзников. Миних со своей ослабленной армией, в пополнении которой ему было отказано, с большими затруднениями дошёл в начале августа до Днестра. Но, узнав, что по ту сторону реки стоит сильная турецкая армия и что в Бессарабии разразилась эпидемия чумы, Миних решился на отступление. Обратное движение на Украину по безводной и пустынной местности, при непрестанно угрожавшей опасности от преследовавших армию татар, снова повлекло за собой весьма чувствительные потери. Поход Ласси в Крым по опустошённым ещё в прошедшем году местам, тоже был бедственным, так как на этот раз турецкий флот воспрепятствовал вице-адмиралу Бредалю доставлять сухопутной армии нужные припасы. Российские войска вынуждены были оставить Крым и в конце августа возвратились на Украину. Для австрийцев год этот был особенно несчастлив: одно поражение следовало за другим. В 1739 году русские вынуждены были вывести войска из Очакова и Кинбурна, где они быстро таяли от разных болезней и трудов. Миниху разрешено действовать по личному усмотрению, и армия его была усилена. В начале июня 1739 г. он перешёл Днепр. 15 августа был уже за Днестром, а 27 августа одержал блестящую победу при Ставучанах, последствием коей была сдача русским крепости Хотин. Политические обстоятельства воспрепятствовали дальнейшим успехам Миниха.

Турция мало участвовала в войне и, пользуясь возможностью, поспешила перейти к мирным переговорам.

Война, кроме больших потерь, ни к чему не привела. Однако те, кто интригами подбивали Россию к войне с Турцией, добились своего: Ирану удалось реализовать свои планы не только относительно Афганистана, но и Индии. Войну, отвлекшую османов от извечного соперника и давшую Надир-шаху возможность спокойно отправиться в длительный поход в Индию, надо рассматривать как большую победу иранской дипломатии. Правда, Россия старалась добиться от Персии большего, а именно: заставить Турцию воевать на три фронта. Однако, несмотря на всяческие старания российских представителей в Стамбуле, эти страны заключили в 1736 году Эрзерумский мирный договор, согласно которому Османская империя возвращала шахскому Ирану прежние его владения – Грузию, Восточную Армению, Азербайджан. Договор этот рассматривался Россией не иначе как обманувший ожидания¹⁰⁵⁵. В какой-то степени так оно и было, так как по Гянджинскому миру Иран обязывался не заключать договор с Портой без участия в переговорах и согласия на это России¹⁰⁵⁶. Однако ситуация в Иране была такой, что мир был просто необходим. «И нельзя было не желать мира, – заключал С.М. Со­ловьев, – потому что, по донесениям резидента, Персия нахо­дилась на опасном положении: адербижанцы взбунтовались; афганцы приготовили большое войско, чтоб не пускать Надира в Кандахар; Грузия отложилась, и соединенные владельцы ее поразили персидское войско недалеко от Тифлиса; дагистанцы начали разбойничать, а шаху набрать войска негде»¹⁰⁵⁷. К этому надо добавить, что персы вынудили турок уйти с этих мест, «запретив взять с собой артиллерию, арсенал и рабов их…, приказав им оставить все это в крепости», сообщает «Хроника войн Джара»¹⁰⁵⁸.

Но страсть к ведению войн чрезвычайно преобладала у иранского завоевателя, и наведение порядка в стране приводило его к новым завоеваниям. Так, подавление выступления афганцев переросло в знаменитый индийский поход. В ноябре 1736 года Надир-шах повел свои войска в Афганистан для покорения Кандахара. Город этот в ту эпоху, по существу, был ключом к Индии. В течение двух столетий владение этим городом, находящимся на перекрестке караванных путей, оспаривалось Ираном и Великим Могольским государством. В 1648 г. Кандахар была захвачена Ираном. Но после захвата в 1709 году Мир-Вайсом он находился в руках афганцев-гильзаев. Весной 1737 года Надир-шах был у исполинских стен Кандахара, «той высокой, как небо, крепости», как называет его Малик Шах-Хусейн Систани в своем произведении «Тарих-и ихйа ал-мулук» («Хроника воскрешения царей»)¹⁰⁵⁹. Однако взять город сходу Надиру не удалось. Началась продолжительная осада. Кизилбаши обложили крепость со всех сторон. Надир-шах сам сделал рекогносцировку. Сам установил, какие части стены являются наиболее слабыми. Поставил против них пушки. Три дня ушло на подготовку. Наконец, кизилбаши начали артиллерийскую атаку на крепостные стены. Двое суток орудия вели непрерывный огонь. Но прочные стены выдержали. Тогда решили прокопать траншеи под фундамент. Осажденные тоже не сидели, сложа руки. Они вели ружейный огонь по рабочим, не давая им возможности копать. Иногда ими делались кинжальные вылазки из крепости, которые сводили на нет усилия осаждающих. Было предпринято несколько штурмов. Но и они оказались безрезультатными.

Поскольку осада затягивалась, приходилось заниматься снабжением оккупационной армии продовольствием. Специальные отряды войск Надира шарили по всей округе, реквизируя у окрестных крестьян все, что можно было. Скот, лошади, вьючные животные, зерно – все становилось их добычей. Как только где-либо появлялись кизилбаши, афганцы начинали прятать свое нищенское добро. Доведенные до отчаяния жители защищали свое хозяйство, нападали на воинов и убивали их. Они покидали свои дома и убегали в горы. В короткое время округа опустела. Тогда экспедиции за провиантом стали более дальними и рискованными. Надиру пришлось покорять всю область.

Между тем осадные работы продолжались. Снова и снова копали траншеи. Наконец, удалось пробиться к фундаменту. Был заложен мощный заряд под него. Одна из башен развалилась. Столб густой пыли заволок небо. Медленно оседала пыль, пока штурмовые отряды, готовые ворваться в брешь, дожидались своего часа. Пыль села и тут стало ясно, что осажденные уже соорудили ретрашемент и вход в крепость закрыт. Кизилбаши установили батарею пушек напротив ретрашемента и начали орудийный обстрел. Он не прекращался три дня. Наконец, был предпринят штурм. И осаждающим удалось овладеть им. Но у крепости было тройное кольцо стен. И все пришлось начинать сначала. Осада, как и сто тридцать лет назад в 1607 году, во времена, последовавшие после смерти императора Индии Джалал ад-Дина Мухаммада Акбара I и правления шаха Аббаса Великого, длилась одиннадцать месяцев, что демонстрирует, какой мощной была эта крепость. Первоначально Надир-шаху удалось захватить часть укреплений Кандахара в горах Кайтан. Здесь шах решил установить тяжелую артиллерию для ведения огня по городу. Но дороги для вьючных животных там не было, и нетерпеливый шах приказал перенести их на руках. Приказ пришлось приводить в исполнение беспрекословно. Нелегко тащить в гору тяжелую артиллерию – пушки, весом не менее тонны, вручную. Несколько человек были раздавлены орудиями. Наконец, пушки были установлены и началась бомбардировка города. Она продолжалась несколько дней. Только после этого удалось укротить защитников города. Правитель города и солдаты гарнизона бежали. Жители города метались из стороны в сторону, пытаясь спастись от убийственного огня. Персы ворвались в Кандахар, и в отместку за разгром, учиненный 17 лет назад их столице Исфахану, устроили здесь страшную резню. 23 марта 1738 года остатки гарнизона сложили оружие. Город был разрушен до основания¹⁰⁶⁰.

Надир-шах отомстил гильзаям в полной мере. Это племя было переселено в Хорасан. А на их земли переселены туркменские племена афшаров и абдалин. Трудно себе представить, как это делалось практически. Однако потомок кочевых племен часто прибегал к этой мере. Перемещение целых народов, не считаясь с их желаниями, стало делом привычным для Надир-шаха. Он просто не понимал или не хотел понимать, насколько населению, особенно оседлому, трудно, болезненно нравственно и физически переселяться с насиженных мест на новые. Это порочная практика очень часто вызывала возмущение народов страны. Как мы уже видели, афганское племя абдалин преданно служило беспощадному завоевателю, а ему для осуществления своих дальнейших замыслов необходимо было обеспечить безопасный тыл, о чем и думать нельзя было, если позади себя оставляешь беспокойных афганцев-гильзяев. Абдалин же обеспечивал не только безопасный тыл, но и, в случае нужды, – контингенты афганской конницы. Правителем Кандахарской провинции был назначен неоднократно показавший свою преданность Гани-хан Абдалинский. Правителями других областей также были назначены верные ему люди. Многие афганцы убегали на восток и находили приют на территории государства Великих Моголов. Это послужило для Надир-шаха, который и без этого планировал вторжение в эту страну, поводом для вмешательства в ее дела.