Глава 10. Сурхай-хан I – правитель Ширвана и Дагестана

Первые поселения Шемахи относятся к V–IV вв. до н.э. Постепенно разрастаясь, она стала довольно большим, по тем временам, городом. С включением Ширвана в состав Арабского халифата, на его землях было основано поместье наместника Йазида б. Мазйада, получившее название ал-Йазидийа. В.Ф. Минорский предполагал, что сердцевину этого поместья составлял отстроенный в 306/918 г. арабский город аш-Шаммахийа, получивший свое название от имени правителя Ширвана во времена халифа Харуна ар-Рашида – Шаммаха б. Шуджа⁶²¹. По ХVIII век здесь была резиденция ширваншахов, столица Ширвана⁶²². Стоит напомнить, что контакты Лакии и Ширвана имели более древние корни. Уже в конце ХI века ширваншах Фарибурз I (1063-1096) пытается установить свое влияние в Гумике посредством исламизации края⁶²³. Вспомним хотя бы то, что амир Гази-Каландар прибыл из Ширвана.

Город расположен по южную сторону от Кавказского хребта, в ущелье среди гор⁶²⁴. Склоны гор, окружающих город, покрыты зеленым ковром трав и дышат свежестью. Цветы, словно разбросанные по зеленым лугам, источают сладостные ароматы. Отары овец плывут по ним. Здесь пасутся буйволы, коровы, ослы. Правда, в июне-июле трава засыхает из-за жаркого континентального климата. Однако осенью она снова вырастает, начиная второе рождение.

Ниже расположены лесистые склоны, на которых растут мощные дубы, буки, дикие плодовые деревья: яблони, груши, персики, сливы, грецкие орехи, айва. Ветвистые тутовники увешаны шелкопрядами, наматывающими на себя мягкие, нежные шелка, не догадываясь о том, что жадный до всякого добра человек разденет их, отберет эти шелка, обрекая их на смерть. В лесах, нет-нет, появляются барсы, медведи, волки, шакалы, лисицы.

С гор текут ручейки, на которых весело крутятся мельницы, высыпая из-под огромного каменного диска, на радость хозяевам, муку. Из нее сегодня же вечером будет испечен пышный хлеб, которым по праву гордятся трудолюбивые шемахинцы.

До ХVI века город состоял из двух частей: северной, где жили официальные власти и располагался крепостной гарнизон, и южной, где, в основном, жили простолюдины. Сначала обе части города были отдельными, и каждая была особо укреплена. Турки, захватившие Шемаху в конце ХVI века, соединили их и обвели общею стеною. Каменная стена высотой 3-4 м и шириной 1-1,5 м надежно защищала город от внешних угроз. А вокруг крепостной стены был вырыт глубокий и широкий ров. Трое ворот, к которым подведены три моста, составляли доступ во внутрь города.

Шемаха находится на пересечении многих дорог, связывающих ее с большинством городов Кавказа: Дербентом и Ереваном, Кубой и Гянжой, Баку и Тифлисом, Шабраном и Шеки, Низаватом и Ардебилем. Он был главным торговым городом не только Ширвана, но и одним из важнейших городов всего Кавказа. Караваны груженых всякими товарами верблюдов и ослов направлялись в Шемаху из разных городов и обратно, не замечая узости горных дорог и крутизны перевалов.

О преимуществах Шемахи перед другими городами писал И.-Г. Гербер в своей рецензии на труд профессора Байера, озаглавленной «Господина полковника Гербера примечания к географии Российской Х в., господином проф. Байером сочиненной»: «Торговля в Баку требует строгого регулирования. Находя­щийся под протекторатом Турции город Шемаха, в двух-трех днях езды от Баку, был, как известно, складочным пунктом всей азиатской торговли: здесь сосредоточивался товарооборот из Турции и Российского государства, и отсюда направлялись караваны в Тавриз, Гилян, Исфахан, Бендер-Абасси, Индию и Бухару». «Хотя захват Шемахи и ее разгром персидскими мятежника­ми и отвлек значительную часть торговли в Гилян, где она и процветала при русской власти, все же Шемаха и по настоящее время сохраняет свое значение», – далее подчеркивал он⁶²⁵.

Дома, в большинстве своем, были одноэтажные. Самыми красивыми зданиями города были мечети с минаретами и без них. В центре города располагалась джума мечеть Сары Топраг («Желтая земля»). Перед ней была большая площадь, по которой сновали бойкие, поднаторевшие в торговле жители. Торговля была почти на каждой более или менее широкой улице. Но важное место в городе занимали базары, к которым жители города питали особое пристрастие. Большое количество красиво отделанных, из тесаного камня, булагов и водоемов изобильно обеспечивали город чистейшей водой. Садов в городе было много. Почти каждый дом располагал приусадебным участком, где росли тутовники и каштаны, обвитые виноградом. По данным А. Контарини, здесь – изобилие садов, «где родится столько прекрасных плодов и в особен­ности яблок, что, глядя на них, не веришь собственным глазам»⁶²⁶.

Особую экзотичность придавали городу близлежащие развалины. «На расстоянии двух верст от Шемахи имеется крутая каменная гора, которая между другими горами выше стоит; на оную идет одна узкая и крутая дорожка пешеходная. На сей горе имеются каменные хоромовые остатки построек и старый разоренный замок и посередине колодезь, в котором вода свежая, только нельзя знать, вода дождевая или снеговая текущих, ибо колодезь завалился. Шемахинские обитатели, около живущие, называют сей город Касы Кала (вероятно, Киз-кала. – Авт.), то есть Девица-город», – рассказывает И.-Г. Гербер⁶²⁷.

Не кристальная ли вода, которая журчала в этих булагах и водоемах, нашептала Шемахе сказки, рожденные в арабской Гранаде? Не так ли Андалузская легенда о звездочете⁶²⁸ стала пушкинской «Сказкой о золотом петушке» и не на тех же ли крыльях красавица-христианка из этой сказки прилетела на Кавказ и стала здесь шемахинской соблазнительницей, а всадник-мавр с копьем, зорко охранявший пределы мавританского царя Абена Габуза, – золотым петушком царя Дадона?

В Шемахе, по сообщению азербайджанского историка Исмаила Мамедова, в первой половине ХVII века было до 50 тысяч жителей⁶²⁹. Другой азербайджанский историк, Т.Т. Мустафазаде, называет Шемаху административным центром Ширванского бейлербейства и крупнейшим в то время городом Азербайджана⁶³⁰. Мы не можем судить, насколько эти данные достоверны; для сравнения скажем, что, по данным А.Г. Сереброва (1796 г.), в Дербенте было 2180 дворов, Кубе – 600, Сальянах – 220, Баку – 620, Шемахе – 780, да кочующих 840, Шеки – 4700⁶³¹. Ко времени прихода Сурхая столица Ширвана опустела, идиллическая романтика, окружавшая ее, явно пожухла. Хозяйничавшие в последние годы в городе «грубые бунтовские мужики» (так называет дагестанцев немец Гербер), сменившие «вежливых и просвещенных персиян»⁶³², принесли в него немалую разруху и запустение. Были разорены шелковые фабрики. Торговля резко упала. На улицах, то здесь, то там, лежали кучи мусора или навоза.

Поскольку дворец шахского наместника в Ширване был совершенно разрушен, Сурхай заселился в одном из домов верхней части города. Вероятно, это был дом одного из ширванских вельмож. Он также сильно пострадал во время недавних событий и был кое-как приведен в порядок. Грубая, наспех сделанная работа горцев по ремонту дома разительно отличалась на фоне изящества истинных мастеров. Недалеко от хана расположились его дружина и войска.

Нового правителя Ширвана и Дагестана первым поздравил уцмий кайтагский Ахмед-хан. Уцмий приехал в Шемаху и имел с Сурхай-ханом длительную откровенную беседу, в которой обсудили создавшуюся ситуацию. А ситуация, во всяком случае в уцмийстве, была непростой. Почти все дагестанские правители признали российскую власть. Ведь не напрасно в письмах канцлера констатировалось, что «табасаранские владельцы Рустан-бек також и старшей их владелец максим (вероятно, имеется в виду майсум табасаранский^*. – Авт.) и протчие их старшины пришли в вечное и верное подданство ея императорского величества (имеется в виду Екатерина I. – Авт.) и присягу учинили, чего ради максим (т.е. майсум) дал в аманаты сына своего и обещал во всяких случаях верность свою показывать»⁶³³, «шамхал и протчие подлинно пришли под протекцию нашей всемилостивейшей государыни императрицы»⁶³⁴, однако отмечалось, что «усмей (т.е. кайтагский уцмий. – Авт.) и поныне к подданству и верности ея императорского величества склонности не являет»⁶³⁵ и это, несмотря на то, что значительная часть территории кайтагского владения была занята российскими войсками. Достаточно было им возвратиться в Дербент, как тут же появлялся Ахмед-хан.

Беседа двух союзников была не только об этом. Они вполне допускали возможность нового триумвирата с участием хаджи Дауда. Но, как мы знаем, судьба распорядилась по-другому: вскоре прославленный проповедник был арестован и изолирован османами.

Обсуждали союзники также печальную судьбу Адиль-Гирей-шамхала. Политическое противоборство великих держав на Кавказе, с уходом Петра I из Дагестана и активизацией действий Турецкой империи, возросло. Эти действия были многоплановыми: в Закавказье она старалась включить в борьбу южнодагестанских правителей, на Северном Кавказе пыталась использовать распри кабардинских князей. Успешным шагом оттоманской дипломатии в этом плане надо признать привлечение на свою сторону шамхала Адиль-Гирея. Распускались слухи о том, что Россия договорилась уступить Оттоманской империи Прикаспийские завоевания. 15 ноября 1726 г. генерал-майор А.И. Румянцев доносил из Дербента, что в связи с отзывом 28 октября назначенного для разграничения войска из Дербента и Низовой пристани, обратив в крепость Святого Креста жителей этих мест, «прежние их владельцы, даудбековы свойственники, их паче прежнего разорять и везде разглашать стали, якобы, ваше величество все те провинции, которые границы не окончаны остались, соизволили уступить Порте и войскам своим повелели возвратитца»⁶³⁶. Это, конечно же, совершенно не соответствовало действительному положению дел. Россия никогда не хотела подпускать османов к Каспию.

Правда, у тарковского правителя были основания для недовольства российской администрацией. Тарковский правитель, попытавшись обратить беду себе на пользу, еще с 1720 года вел упорную борьбу за власть в Терках, оспаривая ее у кабардинских князей, и в качестве важнейшего условия принятия русского подданства требовал, чтобы его сын получил княжение в Терском городе и имел бы власть над находившимися здесь кабардинцами и другим «нерусским населением». Такие просьбы от шамхала к русскому правительству были направлены в 1720, 1721 и 1722 годах. В Петербурге очень хорошо понимали, что удовлетворение просьбы шамхала Адиль-Гирея вызовет большое неудовольствие в Кабарде, князья которой – от Сунчелоя Канклычевича до Адиль-Гирея Касбулатовича (Черкасский)^* – пользовались большим авторитетом в Терском городе и осуществляли здесь власть и «расправу» над всем «нерусским населением». И русское правительство, не желавшее ухудшения отношений с Кабардой, имевшей столь важное стратегическое значение для осуществления проводимой на Кавказе политики, отказало шамхалу в его притязаниях на власть в Терках⁶³⁷. Особое беспокойство вызывало у Адиль-Гирей-шамхала строительство крепости Святой Крест: перед отъездом в Астрахань российский император нашел, что местечко в 40 км от Тарков, на берегу Сулака, «зело довольно конским кормом, водою и лесом», «зело изрядное, крепкое и пажитое», «Терка сто раз удобнее», и «решил регулярную и достойную главную крепость построить»⁶³⁸, при этом пренебрегая совершенно мнением тарковского владетеля, которого, естественно, считал своим подданным. «После того как начата строена быть крепость Святого Креста, – отмечал И.-Г. Гербер, – ему (т.е. Адиль-Гирею. – Авт.) сумнительно стало», тем более, что турки «его под­говаривали, чтоб он российскую партию оставил, их покрови­тельство обнял, и притом обещали ему его не токмо яко пра­воверному музульману против России сильною рукою охранить и оборонять, но и под их протекцию царского жития иметь»⁶³⁹. И хотя император, уезжая, оставил жесткую инструкцию: «Строжайше запрещено делать какие-либо разорения или обиды черкесам или другим народам»⁶⁴⁰, шамхал, разумеется, видел в этой крепости непосредственную угрозу своей власти⁶⁴¹. В самом деле, это было острие копья, воткнутого в туловище, застрявшее прямо у сердца Тарковского владения. Обнадеженный турецкой администрацией и ее вассалом – крымским ханом, и поверивший в то, что российская императорская чета навсегда ушла в свою холодную столицу, шамхал Адиль-Гирей дважды попытался штурмовать Аграханский редут. Даже «пошел слух в Константинополе, что лезгинцы нанесли страшное поражение русскому войску, и сам Петр едва спасся морем в Астрахань»⁶⁴². Однако это был всего лишь мотив, ласкающий ухо турецких царедворцев. Российские войска «имели авантажи (т.е. преимущество) как в Гиляни, так и в крепости Святого Креста»⁶⁴³. Русское командование предприняло ответные меры. Для наказания шамхала на Сулак прибыл генерал М.А. Матюшкин. Сообщение о том, что «шамхал, подстрекаемый турками, заключившими с ними договор, и недовольный возведением в его владениях крепости Св. Крест, с 30000 войска осадил ее»⁶⁴⁴, толкнуло Россию на решительный шаг. Свое отношение к шамхалу выразил и Петр I в резолюции к мнению министров, поданному 15 ноября 1724 года: «Писать к генерал-майору Кропотову, чтобы он искусным и пристойным способом старался поймать шамхала за противные его поступки»⁶⁴⁵. Командующий войсками на Кавказе «генерал Матюшкин немедленно приказал генерал-майору Кропотову идти в шамхальские владения, жечь, истреблять аулы, отгонять скот» и «всячески трудиться, чтобы его, шамхала, добыть в свои руки». За его голову Матюшкин обещал от двух до пяти тысяч рублей серебром, смотря по тому, живого ли его привезут к нему, или мертвого⁶⁴⁶. Кропотов разорил резиденцию шамхала Тарки, а самого загнал в горы. Разгневанный «предательским» поведением бывшего союзника Петр I «упразднил звание шамхала и управление этим краем поручил русскому начальнику войск, находящихся в Ширване»⁶⁴⁷. Брошенный своими союзниками шамхал оказался в одиночестве. В донесении генерал-майора Г.С. Кропотова от 27/V-1725 г. сообщается, что в горы направлена команда регулярных и нерегулярных войск «для поймания Адильгерея шамхала и разоренья его жилища», «шамхальских подвластных так и бывших с ними вспомогателей Сурхаевцов, усмейцов и протчих горских народов, которые показали себя войною збили и немалой над ними поиск учинили и владения ево шамхальского двадцать деревень разорили и сожгли, но токмо ево поймать никакими меры было невозможно»⁶⁴⁸.

Как мы видим, Сурхай-хан Гази-Кумухский и Ахмед-хан Кайтагский помогали шамхалу. Но помощь эта была, вероятно, недостаточной. В начале 1725 г. тарковский шамхал во главе 25-тысячного войска штурмовал Терский редут, но был отбит подполковником В.И. Масловым. 2/Х-1725 г. пленный кумык Мустава Исаев заявил, что Адильгерей шамхал с 3-тысячным войском находится в Кадаре. Направили гонцов с просьбой о помощи к Сурхаю, уцмию и Даудбеку, но они не отозвались, заявив, что русские «нам обид никаких не показали и воеватца нам с ними не за что», тем более, что «… старшины, тарковские люди и все кумыки ему, шамхалу,ным главе 25 тыс.донесении ген.000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000 говорили, что напрасно де ты, шамхал, показываешь русским людям противности»⁶⁴⁹.

Однако Адиль-Гирей, оставленный своими номинальными вассалами и союзниками, проявил полную растерянность и непоследовательность. Наконец, в сентябре 1725 года, через посредников аксаевского правителя Султан Махмуда и кабардинских князей Эльмурзы Черкасского и Арслан-бека Кайтукина, шамхал Адиль-Гирей решил сдаться русским властям в надежде на то, что будет прощен, подобно буйнакскому, эрпелинскому и другим правителям. Он был доставлен в крепость Святой Крест. Затем был сослан в г. Коло Архангельской губернии, где впоследствии умер⁶⁵⁰. (Кстати, всегда трезво рассуждавший астраханский губернатор А.П. Волынский рекомендовал в качестве шамхала Ильдара, сына Муртаза-Али, племянника Адиль-Гирея, «тринадцати лет, который русской грамоте выучился, и злоковарственным горских народов обычаям еще не научился»⁶⁵¹. Однако решающим оказалось мнение нового главнокомандующего российскими войсками на Кавказе генерал-аншефа В.В. Долгорукого, отлично выразившего свое циничное отношение к кавказским народам: «Кто б удобнее из владельцев на шевкалово место, о сем не могу писать, еще их не знаю, а надеюсь все равны: кто будет шевкал, всякий будет вор, такого они состояния люди; полезнее б не быть шевкалу»⁶⁵². Так было ликвидировано звание шамхала. И, уже как окончательный приговор, звучит следующее сообщение. 27 июля 1727 г. генерал Долгорукий доносил из крепости Святого Креста, что по его указу прибыли к нему «лутчия владельцы, Салтанмамут аксайской, Чепан шевкал, Айдемир да кунтурхалинской, которым я объявил противности подданных их показания», после чего «оне верном подданстве В.И.В. куран (Коран) целовали и присягу подписали», … притом же я им объявил воровство и измену шамхаловскую и спрашивал всех, чему он достоин за свое воровство, все владельцы сказали, достоин смерти, чтоб ево отнюдь не свобождать, чтоб больше измены не было от него, за что я их выхвалил, что показали верности и указал им вместо смерти послал ево в ссылку, и отправил ево сего июня в 22 день, притом же я объявил как словесно, так и письменно, что шавкалу в здешних местах не быть, понеже все владельцы и весь дагистанской, и горской, и кайдацкой народ в вечном владении у В.И.В., а дела шевкальские указал В.И.В. управлять главному командиру, кто будет в Персии, что они беспрекословности с великим удовольствием приняли»⁶⁵³. А между тем, гегемонистские устремления помешали России, полагавшей, что ей уже можно диктовать формы правления дагестанскими государствами, посадить на шамхальский престол более лояльного к себе Ильдара, и, тем самым, в будущем была предоставлена возможность Надиру создать опору в лице Хасбулат-шамхала, сына Адиль-Гирея. Погостив у новоявленного шемахинского правителя несколько дней, уцмий Ахмед-хан вернулся в Кайтаг.

Сурхай-хан, присоединив к своим владениям Ширван, стал властителем огромной, по масштабам Кавказа, территории⁶⁵⁴. Первым шагом нового правителя было освобождение Лакии от уплаты налогов. Эту радостную весть в Гази-Кумух доставил Гази-Кача (Гъази-Къяча). Затем гази-кумухский хан, оставив в южной столице одного из самых активных представителей своей элиты Карат-бека, назначенного им шемахинским наибом, объехал всю свою страну, чтобы непосредственно встретиться со своими подданными, потолковать с ними и ознакомить их с некоторыми из перспективных планов на будущее. Но уже к осени 1728 года Сурхай начал наступательную политику против проирански настроенных правителей. Первый удар был нанесен по Грузии, куда он вторгся вместе с джарцами и тальцами. Затем, реализуя стремления своего сюзерена, правитель Ширвана, совместно с ганжинским сераскером^* Мустафа-пашой и тебризским сераскером Али-пашой, составили план карательной операции, направленной на подавление восстания армян и кизилбашских племен за Араксом.

Однако не только авторитетом привлекал Сурхай-хан к себе горцев, но и с помощью подношений и подарков. На основании донесения генерала А.И. Румянцева от 5 мая коллегия сообщала, что Сурхай «верхних горских владельцов в соединение к себе привлечь ищет чрез деньги, и к нашему подданному горскому владельцу шемхальскому сыну, о том писал письмо»⁶⁵⁵. 28/IХ-1731 г. генерал Еропкин доносил генералу Долгорукому, что «шемахинский хан Сурхай… всех горских владельцев к себе привлекает, чего он, генерал-майор, опасен, дабы оные не склонились к помянутому Сурхаю, о чем он имеет неусыпное смотрение, токмо де тамошние господа очень склонны к подаркам, то может оной Сурхай чрез дачю всех к себе склонить, а ему, генерал-майору, оным давать нечего»⁶⁵⁶. Для подобных целей требовались большие средства, источником которых были налоги с населения. Турецкие покровители Сурхай-хана, не имея возможности помочь ему силой, также не жалели денег для его поддержки.

Для реализации великой задачи – создания самостоятельного государства – Сурхай-хану I нужно было быть и сильным главнокомандующим, и мудрым правителем, и тонким дипломатом. И он прилагал все усилия для того, чтобы достойно представлять себя во всех этих ипостасях. Он достаточно рано понял, что сила, которой постоянно похвалялась Турция, всего лишь бравада. Поэтому он стремился получить от нее материальную помощь, которая дала бы ему возможность самому нанимать войска для реализации своих больших планов. И ему удавалось получить ее. 19/ХI-1731 г. из Баку в коллегию прибывшие купеческие армяне доносили, «что прибыл в Шемаху из Генжи турчанин в тридцать или больше человеках с халатом к Сурхаю…, також бутто бы с ним калочею прислано денег двадцать тысяч для раздачи войскам Сурхаевым и ему, а другие купецкие люди армяне, пребывающие из Шемахи, объявляют, что прислано с пятьдесят тысяч, которых напред сего Сурхай от Порты требовал шестидесятитысячной суммы»⁶⁵⁷.

29/ХI-1731 г. из Баку генерал Дебриньи (имеется в виду инженер, генерал Дебриньи, направленный на Кавказ еще в 1725 г. Верховным Тайным Советом для постройки крепости в устье реки Кура, а также для составления карт. – Авт.) доносил, что посланный к шемахинскому наибу Карат-беку татарин Ахмет также подтвердил, что «приехал в Шемаху турецкой капичи баша Сулейман ага, которой прислан к Сурхаю от турецкого двора з денежною казною, а сколько числом не сведомо, токмо на пяти катырах навьючено червонцами, а сказывают тутошные обыватели, якобы, прислана для нанятия войск в помощь к разорению Персии и протчих противников к стороне турецкой и реченой Сулейман ага с того денежною казною отправился к Сурхаю»⁶⁵⁸. Задача, которую ставил перед собой Сурхай-хан, была нелегкой, но ее нельзя назвать недостижимой. Он хотел показать русским, что он является достаточно внушительной силой и без Турции, чтобы великая северная держава считалась с ним как вполне самостоятельным государством, а не как с сателлитом Порты. Ему хотелось показать, что он представляет из себя немалую угрозу для России, и что для этого нет ему необходимости опираться на Турцию. Он знал, что, когда Россия поймет это, она не будет стараться угомонить его через османский двор, а попробует вступить в переговоры непосредственно с ним. Поэтому целью регулярных налетов отрядов Сурхай-хана на территорию, подвластную России, было не столько расширение своего владения, сколько желание добиться признания своего авторитета как правителя суверенной державы.