2. Объективность изображения

a) Чисто внешняя объективность

В обычном смысле слова «объективность» понимают таким образом, что в художественном произведении всякое содержание должно принимать форму уже существующей вне этого произведения действительности и выступать перед нами в этой знакомой нам внешней форме. Если бы мы хотели удовлетвориться такой объективностью, то могли бы назвать объективным поэтом и Коцебу. У него мы снова находим знакомую нам обыденную действительность. Но цель искусства состоит как раз в том, чтобы отбросить как содержание повседневной жизни, так и способ его проявления и путем духовной деятельности, источником которой является внутренний мир художника, выделить разумное в себе и для себя начало в его истинной внешней форме.

Художественная передача чего-то уже существующего может отличаться в самой себе чрезвычайной жизнью и, как мы это видели выше на некоторых примерах из юношеских произведений Гёте, может быть очень привлекательной благодаря проникающей ее задушевности, но если ей недостает подлинного содержания, она все же не достигает истинной художественной красоты. Поэтому художник не должен ставить себе целью чисто внешнюю объективность, которой недостает полной субстанции содержания.

b) Нераскрытый внутренний мир

Другой вид объективности не ставит себе целью внешнее как таковое, а художник овладевает своим предметом со всей силой внутреннего душевного переживания. Но эта внутренняя жизнь остается столь скрытой и сосредоточенной, что она не может достигнуть сознательной ясности и подлинного развития. Не обладая достаточной силой и культурой, чтобы полностью раскрыть природу содержания, художник ограничивается в своем красноречивом пафосе тем, что посредством упоминаемых им внешних явлений дает предчувствовать себя и намекает на себя.

Народным песням в особенности присущ подобный способ изображения. Внешне простые, они намеками наводят на более широкое и глубокое чувство, лежащее в их основе, хотя и не могут ясно высказать это чувство; само искусство здесь еще не достигло той степени культуры, которая позволила бы ему вполне прозрачно выявить свое содержание, и должно довольствоваться заключенной в нем возможностью предчувствовать и угадывать это содержание посредством внешних явлений. Сердце остается замкнутым в себе, и, чтобы сделаться понятным другому сердцу, оно отражает себя лишь в совершенно конечных, внешних обстоятельствах и явлениях, которые, правда, достаточно красноречивы, если в них вложен хотя бы слабый намек на переживаемые чувства.

Гёте также дал в высшей степени превосходные стихотворения в этом роде; одним из прекраснейших стихотворений является, например, «Жалобная песня пастуха». Душа, разбитая печалью и тоской, немая и замкнутая, дает знать о себе посредством чисто внешних черт, и все же сквозь них звучит невысказанная концентрированная глубина чувства. В «Лесном царе» и многих других стихотворениях господствует тот же тон. Этот тон может, однако, опускаться до тупого варварства, не дающего себе возможности осознать сущность предмета и ситуации и цепляющегося лишь за самые грубые и безвкусные внешние моменты. Например, в «Барабанщике», помещенном в сборнике «Волшебный рог мальчика», мы читаем: «О виселица, ты высокий дом» или «Прощай, господин капрал», и эти строки даже восхвалялись как необычайно трогательные. Напротив, если Гёте поет:

Букет собрав, сказал я:

Ей шли привет сто раз!

О милой вспоминал я,

Наверное, тысячу раз;

И к сердцу прижимал я

Букет сто тысяч раз, —

то здесь на душевное чувство намекается совершенно иным образом, намеки не ставят здесь перед нашим взором ничего тривиального и отвратительного в самом себе.

Всему этому роду объективности недостает действительного, ясного выражения чувства и страсти, которые в подлинном искусстве не должны оставаться сокрытой глубиной, лишь слегка напоминающей о себе во внешних явлениях, а должны либо сами по себе полностью обнаруживать себя, либо целиком просвечивать через ту внешнюю форму, в которую они воплощены. Шиллер, например, вкладывает в свой пафос всю свою душу, и притом великую душу, вживающуюся в сущность предмета и способную вместе с тем блестяще и свободно выразить свои глубины в полновесных и благозвучных стихах.

с) Истинная объективность

В этом отношении согласно понятию идеала мы можем и здесь установить, что со стороны субъективного выражения истинная объективность состоит в том, что подлинное содержание, вдохновляющее художника, не должно оставаться в субъективном внутрен

* Пер. К. Богатырева.

нем мире. Все это содержание должно быть полностью развернуто, и притом таким образом, чтобы его всеобщая душа и субстанция были выявлены в той же мере, как и его индивидуальное формирование, которое предстало бы завершенным в себе и проникнутым во всем изображении этой душой и субстанцией. Ибо величайшее и превосходнейшее не является чем-то невыразимым, — в этом случае глубины души поэта оставались бы нераскрытыми в его произведении, тогда как в действительности создания художника представляют собой то лучшее и истинное, что есть в нем; что он представляет собой, тем он и является, в том же, что остается сокрытым внутри него, он не существует.