1.3. Причины появления ошибок
В переводоведении двадцатого века фигура переводчика была весьма условной, она не рассматривалась как фактор, могущий повлиять каким бы то ни было образом на собственно перевод. Однако сейчас в теории перевода развивается тенденция рассматривать переводчика как один из ключевых факторов создания текста перевода.
Переводческие ошибки совершаются бессознательно. Еще несколько веков тому назад было справедливо замечено, что причины переводческих ошибок следует искать, прежде всего, в недостаточной образованности переводчика. На сегодняшний день данная проблема не исчезла, а, вероятно, даже усилилась, поскольку существует большое количество неспециалистов, работающих переводчиками, а также некомпетентных специалистов. Сейчас знания переводчика не должны ограничиваться лишь иностранным языком, очень важно на должном уровне владеть также родным языком и знаниями из многих областей науки, техники. Порой может помочь даже особый личный опыт переводчика, например, если речь идёт об описании необычного запаха, вкуса, или специфических психологических переживаний. Особенно сложными для перевода могут стать философские рассуждения о тонких материях и новые, не получившие большого распространения идеи, в чём-то полуфантастические, какой была в своё время идея робототехники и клонирования. И перед переводчиком встают две задачи: понять, о чём говорится, и что конкретно автор хочет сказать, ведь предмет мысли и мысль о предмете суть вещи разные. Невнимательное прочтение текста оригинала может быть также связано с недостатком филологической образованности. В результате того, что у переводчика не развита «языковая чуткость», он оказывается неспособным уяснить особенности стиля переводимого произведения.
Переводческие ошибки имеют двоякую, субъективно-объективную природу: с одной стороны они обусловлены недостаточной квалификацией переводчика, с другой, в тексте могут существовать такие выражения, которые введут в заблуждение своей формой, не соответствующей содержанию. Порой даже опытные переводчики могут сделать ошибку, если срок сдачи текста уже на исходе, или просто отвлечься на минуту и не проверить по словарю значение.
Чаще всего ошибки провоцируют определенного свойства лексические единицы (слова и устойчивые словосочетания), значение которых, однако, легко найти в словаре. Однако не следует забывать, что слова часто многозначны, и обычно речь идёт о референциальных, то есть прямых, значениях. Но у слов могут быть ещё и значения прагматические. Далеко не каждый раз слово может быть переведено по его референциальному значению, поскольку прагматическое значение исходного слова и переводного существенно различаются — из-за различного взгляда на мир, присущего разным культурам. Так, в английском языке существует слово digit, по объему своего референциального значения полностью совпадающее с русским «палец» (как на руке, так и на ноге); однако это слово может быть употреблено для передачи русского палец лишь в сугубо специальном научном тексте, ибо его стилистическая характеристика полностью исключает возможность его использования в разговорной речи или художественной литературе (немыслимо русское «Он указал на меня пальцем» перевести как Не pointed his digit at me). To же самое относится и к английскому слову timepiece, которое имеет то же самое референциальное значение, что и русское «часы» (оно обозначает как ручные или карманные, так и настольные, настенные или башенные часы, то есть покрывает собой как watch, так и clock), но носит книжный характер и не употребляется, как правило, в разговорной речи или в художественной литературе.
То же самое относится к таким русским словам, как «кисть» и «ступня», которые, хотя и совпадают по объему своего референциального значения с английскими hand и foot, но благодаря своей стилистической характеристике могут быть употреблены как эквиваленты соответствующих английских слов лишь в текстах специального характера, например, в трудах по анатомии или же в сугубо специализированных ситуациях, например, при примерке перчаток или обуви (ср. «Ботинок не лезет — у меня слишком широкая ступня»). В этом отношении интересен пример, приводимый в работе В.Н. Комиссарова:
...he was slightly disturbed by the cashier, a young and giggling Wisconsin school-teacher with ankles... (S. Lewis, Arrowsmith)
Мартина слегка волновала молодая кассирша, школьная учительница из Висконсина, хохотунья с изящными ножками... (пер. Н. Вольпин)
Хотя точным референциальным соответствием английскому ankle является русское «лодыжка», последнее, как «ступня», «кисть» и прочие, носит характер специализированного анатомического термина и неуместно в литературно-художественном тексте; поэтому переводчик прибегает к недифференцированному русскому «ножка». [Бархударов, Classes.ru] Однако в современных переводах довольно часто используется именно слово «лодыжка» - хотя такая конкретизация обычно не требуется.
Референциальное или прямое значение слова соотносит его с каким-либо классом качественно однородных (в том или ином отношении) предметов, явлений, процессов и прочего. Однако в речи, письменной или устной, слова обычно обозначают не весь класс, а конкретный единичный предмет или процесс, который называется денотатом. Естественно, перевод имеет дело с речью, а не с языком, с конкретными речевыми произведениями, с текстами, а не с правилами, по которым эти тексты создаются из многообразия слов. Именно поэтому обычно в переводе соответствие между знаками двух языков устанавливается не на уровне широкого значения или референта, а на уровне денотата. Это значит, что единица исходного языка и ее окказиональный эквивалент в языке перевода могут расходиться по своему референциальному значению, но совпадать по обозначаемым ими денотатам. Кроме того, порой кроме установленного словарного значения слово исходного языка приобретает в контексте новое значение, порой абсолютно не связанное со словарным. И это тоже следует учитывать при переводе.
Например, допустим, что нам требуется перевести на английский язык предложение: Делегация вьетнамских профсоюзов, гостившая в Москве, вчера вылетела на родину. Английскими эквивалентами русского родина явлются homeland, motherland, mother country, но все они, совпадая по референциальному значению с русским родина, отличаются от него по прагматическому значению — английские слова всегда эмоционально окрашены, в то время как русское родина в выражениях типа уехать на родину и прочих эмоционально нейтрально. Можно употребить выражение to leave for home уехать домой; однако следует помнить, что переводчик вовсе не обязан в данном случае сохранить в переводе лексическое значение русского слова родина, что было бы необходимо, если бы это слово употреблялось в своем родовом значении, то есть относилось бы ко всему своему референту в целом (например, «Нужно любить свою родину»). В данном примере существенно другое: куда именно вылетела вьетнамская делегация. Для вьетнамцев родина это, конечно, Вьетнам; значит, денотатом слова «родина» в данном предложении является Вьетнам. Это дает нам полное право перевести «вылетела на родину» в данном случае как left for Vietnam (for the DRV или даже for Hanoi). Эквивалентность перевода в этом примере достигается благодаря тождеству обозначаемого в тексте на иностранном языке и на языке перевода денотата, хотя референциальное значение слов «родина» и Vietnam, (DRV, Hanoi, и т.д.) конечно, неодинаково. [Бархударов, Classes.ru]
В качестве иллюстрации к сказанному выше можно привести два примера из перевода повести американского писателя Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи»:
That isn't too far from this crumby place... (Ch. I)
Это не очень далеко отсюда, от этого треклятого санатория...
All he did was lift the Atlantic Monthly off his lap and try to chuck it on the bed, next to me. (Ch. 2)
Просто он взял журнал с колен и хотел кинуть его на кровать, где я сидел.
Здесь в первом случае слово с общим значением place переводится посредством слова «санаторий», конкретного наименования того места, где в описываемый момент находится герой, от имени которого ведется повествование (такая конкретизация, разумеется, делается на основании информации, содержащейся в широком контексте). Во втором случае имеет место обратное явление — вместо конкретного названия журнала употребляется общее родовое обозначение «журнал» (обращения к контексту здесь не требуется, так как английское monthly обозначает ежемесячный журнал), в обоих примерах лексические значения единиц исходного языка и их переводческих эквивалентов не совпадают — исходное слово по объему своего референциального значения либо гораздо шире (первый пример), либо гораздо уже (второй пример), чем соответствующее ему слово в тексте перевода. Эквивалентность здесь достигается путем денотативного тождества данных лексических единиц в исходном языке и в языке перевода – они обозначают один и тот же предмет.
Вот пример из перевода с русского на английский:
Скворец, скосив на нее круглый, живой глаз…, стучит деревяшкой о тонкое дно клетки… (М. Горький «Детство», гл. VII).
The bird would cock its round eye at her…, knock its wooden leg against the floor of the cage…
И здесь русское «скворец» и английское bird не совпадают по объему своего референциального значения; эквивалентность устанавливается на уровне денотата, поскольку оба слова — родовое и видовое названия — обозначают в данном тексте одно и то же существо.
Таким образом, расхождение в референциальных значениях слов и словосочетаний исходного языка и языка перевода еще не является само по себе препятствием для установления между ними отношения переводческой эквивалентности – существенным оказывается тождество обозначаемого ими денотата, благодаря которому в речи возникает возможность использовать как эквиваленты слова, имеющие в системе языка неодинаковое референциальное значение (как мы видели из примеров, чаще всего— это слова, находящиеся в отношениях «части и целого», то есть связанные логически отношением подчинения). [Бархударов, Classes.ru]
Следует помнить, что в художественном тексте есть вероятность того, что переводчик вынужден будет искать эквивалент для нескольких денотатов одного слова, поскольку они создают определённый образ, на котором может быть построено даже всё произведение. Может быть так, что один из денотатов является всего лишь своеобразным намёком, однако и он может оказаться важным впоследствии. Переводчик несёт ответственность за то, чтобы читатель перевода испытал те же чувства, что и читатель оригинала, по возможности нашёл все скрытые смыслы и максимально полно получил идеи оригинала. А лексические ошибки приводят к тому, что задача переводчика не выполняется в полном объёме.
Случаи, когда форма слова мешает распознать денотат, можно разделить на четыре класса:
«Ложные друзья переводчика». Это наиболее известный класс лексики, приводящей к ошибкам. К ним относится немалая часть так называемых интернационализмов – лексических единиц исходного текста, сходных по звучанию и/или написанию с лексическими единицами текста перевода. «Ложные друзья переводчика» – те интернационализмы в тексте оригинала, которые полностью или частично расходятся по значению со своими звукобуквенными аналогами переведенного текста. Многие переводчики нередко попадают в ловушки фонетического сходства, под которым скрываются существенные семантические различия.
«Ложные друзья переводчика» подразделяются на четыре основных типа. К первому типу относятся слова исходного текста, сходные по написанию со словами текста перевода, но полностью расходящиеся с ними своим значением, например, data — информация, данные, а не дата, число. Compositor — не композитор, а наборщик.
Ко второй группе «ложных друзей переводчика» относятся такие многозначные слова исходного текста, у которых часть значений совпадает со значением внешне сходного слова текста перевода, а часть значений расходится. «Ложные друзья» этого типа встречаются чаще, чем относящиеся к первому типу, например, navigation — не только навигация, но и судоходство, кораблевождение и торговые суда. Ammunition — не только аммуниция, но и боеприпасы, патроны, боезапас, орудие и защита. Ball — в первую очередь мяч, игра с мячом, подушечка пальца и т. п., и только потом бал.
К третьей группе «ложных друзей переводчика» относятся лексические единицы исходного языка, у которых есть сходное по звучанию или написанию слово в тексте перевода. Так, например, institute – институт как административно-управленческая организация, но не институт как высшее учебное заведение. В немецком слово die Amortisation обозначает амортизацию в значении «постепенное снижение ценности в результате изнашивания» (экономический термин) и aмортизацию в значении «постепенное снижение долгов» (экономический термин), но не амортизация в значении «смягчение толчков» (технический термин, по-немецки: der Stoßdämpfer).
Особую группу «ложных друзей переводчика» составляют названия мер весов и других величин измерения, созвучные в языке исходного текста и языке текста перевода, но не совпадающие по количеству, например, pound – 373,242 г, в то время как русский фунт – 409,5 г. Der Zentner – в Германии – 50 кг (100 немецких фунтов); в Австрии и Швейцарии Zentner равняется 100 кг.
Ошибки на почве «ложных друзей переводчика» являются наиболее часто встречающимися. Например, при просьбе получить автограф на память необходимо употребить слово Autogramm, а не интернациональное Autograph, так как в немецком языке данная лексическая единица употребляется в значении автограф, подлинная рукопись, а не памятная надпись. Der Abiturient. В Германии, говоря об абитуриенте, понимается человек, сдающий экзамен на аттестат зрелости или выпускник средней школы (гимназии). В русском языке данное понятие связано еще с поступлением в какое-либо учебное заведение, что соответствует немецкому понятию Bewerber. Ground floor — первый этаж в британском английском. У русских так называемый цокольный этаж — это подвал. У англичан же нумерация этажей идёт со второго:
I live on the first floor.
В немецком языке при указании на количество чего-либо, приходящегося на человека, с единицей счета Kopf соотносимы «человек» или «душа», например, der Verbrauch pro Kopf der Bevölkerung – потребление на душу населения (на человека). Существительное Stück употребляется при счете скота, например, 1000 Stück Rinder – 1000 голов рогатого скота. Слово Stück используется также при обозначении части целого или выделения предмета из числа однородных: ein Stük Weges – отрезок пути, ein Stück Land – участок земли, Ausstellungsstück – выставочный экземпляр:
Geben Sie mir bitte eine Tasse Kaffee und drei Stück Kuchen.
Das Zweifamilienhaus. Говоря о домах, называют не количество квартир (двухквартирный дом), а количество проживающих в нем семей. Das Einbettzimmer «одноместный номер (в гостинице)». Номера в гостинице характеризуются не по количеству мест (одноместный, двухместный номер), а по количеству кроватей – das Einbettzimmer, das Zweibettzimmer. Mit der Linie 2 fahren. Русские говорят, что они едут «на втором трамвае», присваивая номер скорее трамваю, чем трамвайной линии (маршруту). По-немецки корректно звучит: ich fahre mit der Strassenbahn Linie 2. Billion "триллион". Мера величины не совпадает по своему количественному содержанию с русским "биллион" (1000 миллионов или миллиард). Еins – fünf. При цифровом выражении в немецком языке оценок знаний учащихся счет начинается с единицы, а не с пятерки, т.е. лучшая оценка – единица. Vier Folgen. Не совпадает порядковое числительное при обозначении серий многосерийного фильма, так как не учитывается первый фильм, например, ein Film mit vier Folgen – пятисерийный фильм.
Существует целый ряд слов, имеющих общие корни, например латинского или греческого происхождения, которые получили разную эмоционально-оценочную окраску в английском и русском языках, но при этом сохранили общее значение:
pompous — помпезный и пышный
ambitious — амбициозный и грандиозный
politician — политик и политикан, и т. п.
Их нельзя в полной мере отнести к категории "ложных друзей переводчика", поскольку они сохранили общность значения, но тем не менее проблема выбора соответствия с наличием или отсутствием эмфазы остается и определяется упорядочивающим воздействием контекста. [Казакова, 2002:63]
«Ловушки» внутренней формы. Внутренняя форма лексической единицы – это её внутреннее устройство, структура, образуемая корнем слова (в случае сложного слова – корнями), суффиксами и префиксами или сочетанием нескольких слов, если речь идет о лексической единице в форме устойчивого словосочетания. Внутренняя форма, если она не стерлась, в результате исторических преобразований, происходящих в языке, способна указать нам, какую из многочисленных характеристик предмета данный язык «избрал» в качестве его «метки», его отличительного признака. Так, русское слово портной образовано от слова порты (штаны, одежда), немецкое слово Schneider от schneiden (резать), а болгарское шивач от болгарского глагола шия (шить).
Как показывают данные примеры, лексические единицы, обозначающие в разных языках один и тот же денотат, могут иметь различную внутреннюю форму. Ловушки для переводчика со стороны внутренней формы возникают в случаях, когда лексема языка исходного текста и лексема языка текста перевода, имея аналогичные внутренние формы, обладают разным денотативным значением. Так, например, немецкий футбольный термин Freistoß вопреки родству внутренних форм не соответствует русскому футбольному термину свободный удар, а означает любой назначаемый судьей удар, пробиваемый без помех со стороны противника, чему в русской терминологии соответствует и свободный и штрафной удар. Если у немца возникает необходимость более дифференцированного обозначения, он употребляет словосочетания direkter Freistoß (штрафной удар) и indirekter Freistoß (свободный удар). Логика этих терминов такова: direkt означает, что этим ударом можно непосредственно забивать мяч в ворота, indirect, что этого делать нельзя и гол, забитый (непосредственно) после такого удара не засчитывается. Что касается немецких футбольных репортажей, то там штрафной удар чаще всего обозначается просто словом Freistoß.
Иногда затемняющая значение слова внутренняя форма избирается специально для того, чтобы «облагородить» то или иное не очень популярное явление или не очень приятное название. Так, например, в бывшей ГДР дома для престарелых с определенного момента стали именоваться Feierabendheim (вместо прежнего Altersheim). «Логика» этого нового наименования была такова: Feierabend (время после рабочего дня) – Feierabend des Lebens (послетрудовой период жизни), то есть Feierabendheim (дом, где живут люди, честно отработавшие свое). Однако эта логика переименования была совсем не очевидна для тех кто, не зная последних реалий ГДР, встречал это слово в первый раз. Руководствуясь более простой логикой, будущие переводчики переводили это сложное слово словосочетаниями однодневный дом отдыха или вечерний дом отдыха (профилакторий).
Все эти примеры подтверждают уже сказанное, что логика внутренней формы слова, ее собственный «смысл» могут вступать в противоречие с его денотативным значением. Если бы авторы в переводе следовали только логике внутренней формы, то немецкое Brustkorb надо было переводить не словосочетанием грудная клетка, а словосочетанием грудная корзина, слово стрелки (часов) – не словом Zeiger, а словом Pfeilchen. Чтобы не допускать подобных ошибок, необходимо ориентироваться не на внутреннюю форму, а на денотат. Последнее не связано с особыми трудностями, когда речь идет о вещах, достаточно известных обычным, «средним» людям. Но когда в тексте фигурируют понятия из специальных областей, суть которых переводчику недостаточно понятна или же более или менее понятна, но переводчик не знает терминологических соответствий языка текста перевода, ему приходится обращаться к внутренней форме терминов как к единственной данности. Именно поэтому наиболее часто переводчики попадают в «ловушки внутренней формы», имея дело со специальными текстами, содержащими специальную терминологию. 3. Забытые значения многозначных слов. К.И. Чуковский в своей работе, посвященной искусству художественного перевода, приводит пример некорректного перевода с немецкого языка французского романа. Переводчик Валентин Стенич изобразил в переводе, как «юная внучка, посылая из Парижа деньги своему старому дедушке, живущему в деревенской глуши, дает ему такой невероятный совет: «Сходи на эти деньги к девочкам, чтобы не утруждать бабушку». Эта фраза предопределила дальнейшее отношение переводчика к героине. Он решил, что жизнь в Париже развратила ее, и всем ее дальнейшим поступкам придал оттенок цинизма. Каково же было удивление переводчика, когда через несколько лет он познакомился с подлинником и увидел, что внучка, посылая дедушке деньги, отнюдь не предлагала ему истратить эти деньги на распутство, а просто советовала взять служанку, чтобы бабушке было легче справляться с домашней работой» [Чуковский 1968:13].
Даже не видя исходного немецкого текста, можно с достаточной уверенностью предположить, что фактором, подтолкнувшим переводчика к ошибке, является одно из забытых переводчиком значений слова Mädchen, обычно стоящее в словарях на последнем месте. Сравните, das Mädchen: 1. Kind des weiblichen Geschlechts oder junge weibliche Person bis zur Verheiratung; 2. geliebte Freundin; 3. (veralt.) Dienstmädchen. Очевидно, что предложение парижанки истратить деньги «на девушку» подразумевало не второе, а третье значение слова Mädchen.
Аналогичные малоизвестные значения встречаются и у других многозначных слов. Например, популярное в век компьютерных технологий слово game. Обычно его понимают в значении «игра». Однако это не единственное его значение. Существуют и другие, например, game как прилагательное будет означать «смелый, отчаянный, набравшийся храбрости; желающий попробовать что-то опасное, новое или трудное»:
Okay. I'm game if you are. = Ладно. Я берусь за это, если ты берешься.
game for: He's always game for a laugh. = Он всегда готов/рад посмеяться
game to do something: 'Who's game to have a try?' = У кого хватит смелости попробовать?
Это значение порождает такие идиомы, как:
game as a cockerel ((as) game as a cockerel) = "смел, как бойцовый петух", отчаянно смелый, безрассудно храбрый.
That boxer is as game as a cockerel, although he knows he's beaten. (A. J. Worrall, ‘English Idioms for Foreign Students’) = Этот боксер держится стойко, как бойцовый петух, хотя и понимает, что проиграл бой.
Австралийская идиома (as) game as Ned Kelly - informal extremely brave; indomitable game as Ned Kelly ; ((as) game as Ned Kelly) = смелый до безрассудства (Эдвард Келли - знаменитый австралийский разбойник, живший во второй половине XIX в. и отличавшийся необыкновенной храбростью) To say that a man is as game as Ned Kelly is to praise him highly. It means that he... is brave to the point of recklessness in the face of any odds. (J. O'Grady, ‘Aussie English’) — Сказать, что человек смел, как Нед Келли, - очень большая похвала. Это означает, что он... смел до безрассудства в любой обстановке.
Второе значение этого привычного и всем известного слова:
Game - добыча.
animals/birds [uncountable=неисчисляемое] дикие животные, птицы и рыба, на которых охотятся и вылавливают для употребления в пищу, и особенно, со спортивными целями:
game birds - промысловые птицы
big game - крупная дичь, большая добыча (слоны, львы,…) [Кунсткамера: необычные значения знакомых английских слов: game]
4. Лексические иносказания. Иносказание есть непрямой способ выражения содержания. Лексическое иносказание – иносказание в форме слова или устойчивого словосочетания. Русское выражение "белое золото" как парафраз понятия "хлопок" или американское "fool's gold", обозначающее железный или медный колчедан (руда, по внешнему напоминающая золото), создают проблемы для переводчика: "белое золото" обычно передается в форме "white gold", сохраняющей кавычки, поскольку это английское словосочетание имеет собственное буквальное значение (вид золота). Американский фразеологизм "fool's gold" ближе всего к профессиональному жаргонизму "обманка" в применении к псевдозолотой руде. [Казакова, 2002:80]
Немалые проблемы, в основном культурологического характера, представляют собой парафразы к названиям стран, городов, известных деятелей и т.п. Например, для русской культуры шутливое "наше все" безусловно ассоциируется с Пушкиным, тогда как дословный перевод на английский "our Everything" мало что говорит англоязычной культуре. В свою очередь, переводчику на русский язык приходится проводить культурно-исторический поиск, прежде чем найти исходное именование для парафраза-фразеологизма "the City of Brotherly Love", поскольку название "город Братской Любви", "говорящее" для любого американца, на русском языке требует контекстуальной обработки, например, в виде параллельного перевода: "город Братской Любви. Филадельфия".
Нередко встречаются иносказания, в основе которых замена названия объекта указанием его местоположения: Bonner Wasserwerk – im Bonner Wasserwerk в бундестаге (здание которого представляет собой перестроенную водопроводную станцию); die Hardthöhe – министерство обороны ФРГ (по месту расположения); Pullach – разведывательное ведомство ФРГ (Bundesnachrichtendienst), расположенное в городе Пуллах под Мюнхеном; die Donaumonarchie – Австро-Венгерская монархия; Stadt an der Isar – Мюнхен и другие.
Существуют также иносказания, в которых используются названия животных: Ochse (вол) – дурак, болван, олух, простофиля; Gans (гусь) – дура, глупая женщина; Biene (пчела) – девушка; wurm, Würmchen (червяк, червячок) – малыш, карапуз, клопик; weiße Maus (белая мышь) – дорожный полицейский; Wetterfrosch (шутл.) – метеоролог.
Имеются устойчивые лексические иносказания других типов, например, der schwarze Kontinent (Африка), der gelbe Kontinent (Азия), der grüne Kontinent (Австралия), der Schlußmann (Torwart – вратарь) и другие.
5. Несозвучные географические наименования. Обычно передача географических имен в переводе не представляет трудности, так как они воспроизводятся достаточно механически – путем транслитерации: иногда побуквенно (Berlin – Берлин, London – Лондон), иногда с небольшими фонетическими изменениями (Москва – Moskau). Однако привычка к механическому воспроизведению географических названий в некоторых случаях может привести к ошибке в переводе, поскольку встречаются географические объекты, имеющие в разных языках несозвучные или малосозвучные названия, например: English Channel — Ла Манш; the Hague - Гаага; Memel – (ист.) Клайпеда; Beijing - Пекин; Montenegro – Черногория и другие.
Кроме того переводчик может быть просто невнимателен, что тоже влечёт за собой ошибки, в том числе и лексческие.
Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод, что грамотный переводчик должен знать все нюансы языка исходного текста, с которыми он может встретиться в процессе перевода, особенно лексику, провоцирующую переводческие ошибки, так как во многих случаях переводческая ошибка искажает смысл и видна даже в тех случаях, когда читатель не располагает текстом оригинала. Также следует в совершенстве владеть языком перевода, поскольку многие лексические ошибки совершаются именно в тексте перевода без очевидной связи с текстом перевода. Кроме того, переводчику следует интересоваться различными областями науки и жизни, и тщательно проверять тексты переводов.
Выводы по Главе 1
Ошибка обычно определяется как «неправильность, непреднамеренное отклонение от нормативного, стандартного, правильного, отступление от правил, нарушение требований». В рамках нашего исследования ошибка рассматривается как отступление от норм и правил перевода.
Ошибки могут различаться по уровням языка (лексические, грамматические, синтаксические), а также по степени искажения фактов – от ошибки до неясности и неточности, и по логическому наполнению: от противоречия со всей системой знаний о мире до нарушения логики небольшой части текста, нарушений актуального членения предложения и неправильного или неудачного словоупотребления.
Лексические ошибки — ошибки, связанные с выбором лексического соответствия. Их можно разделить на ошибки в понимании информации, заложенной в исходном тексте, и ошибки в использовании переводящего языка.
Существует пласт лексики, провоцирующий лексические ошибки. В нём можно выделить так называемых ложных друзей переводчика, ловушки внутренней формы, забытые значения многозначных слов, лексические иносказания и несозвучные географические названия. Избежать таких ошибок поможет широкий кругозор и постоянная бдительность.