13. Послевоенная Германия в романах г. Белля.

Ненависть к фашизму, убеждение в том, что национальная траге­дия никогда более не должна повториться, объединяли в первые после­военные годы немецких писателей самых разных взглядов, за исключе­нием разве что откровенных литературных прислужников фашизма; но» на их публикации в эти годы оккупационные державы наложили офи­циальный запрет. В целом же немецкая литература так или иначе-стремилась разобраться в тех роковых ошибках и просчетах националь­ной истории, которые принесли неисчислимые бедствия народам Евро­пы и привели саму Германию к сокрушительной катастрофе*.

Однако в толковании причин этой катастрофы с самого начала у немецких писателей обнаружились серьезные расхождения. Писатели социалистического авангарда (Анна Зегерс, Бертольт Брехт, Иоган-нес Р. Бехер) и наиболее проницательные писатели критического реа­лизма (Томас Манн, Генрих Манн) рассматривали фашизм как кон­кретно-историческое явление, ставшее возможным в такой форме имен­но в империалистической Германии XX века, в силу определенных об­щественных, классовых, духовно-исторических причин. Они исследова-

* Незначительная группа писателей, остававшихся в 30-е годы в фашистской Герма­нии (так называемые «внутренние эмигранты») и все это время либо молчавших,. либо избегавших в своем творчестве актуальной проблематики, выступила в конце 40-х годов с произведениями, в которых продолжали разрабатываться традицион­ные, «вечные» темы природы, любви, метафизически истолковываемые категории добра и зла, времени и вечности. Таковы послевоенные произведения Фридриха Ге­орга Юнгера (род. в 1898 г.), Рудольфа Александра Шредера (1878—1962), Райн-хольда Шнайдера (1903—1958). Отрешенность творчества этих писателей от общест­венной проблематики своего времени вызвала резкие упреки со стороны писателей' младшего поколения, прошедших через ужасы войны и теперь отвергавших созерца­тельную позицию «внутренних эмигрантов», их упование на «общечеловеческие» цен­ности, их приверженность к строгим классическим формам, их расплывчатый христи­анский гуманизм.

ли корни и истоки фашизма как национальной трагедии, как явления национальной истории. В рамках собственно западногерманской лите­ратуры здесь следует отметить реалистическое послевоенное творчест­во писателей-антифашистов старшего поколения — Понтера Вайзен-борна (1902—1969) и Леонгарда Франка (1882—1961).

Но для целого ряда буржуазных писателей — и как раз тех, ко­торые оказали значительное влияние на развитие западногерманской литературы, — фашизм предстал в ином виде: не как роковой финал определенного этапа национальной истории, а как результат ложного развития человечества вообще или во всяком случае европейской, «за-падной» цивилизации. Ужасы фашизма и второй мировой войны, по их убеждению, обнаружили полную несостоятельность этой цивилиза-дии, ее гуманистических идеалов, самой идеи исторического прогресса. Такая исходная концепция определила и характерную художествен­ную форму их произведений. Эти писатели, как правило, стремятся

•«возвыситься» над конкретными событиями и фактами исторического 'времени, прибегая к форме аллегории, притчи, в основе которых — «образы религиозные, эсхатологические: конец света, апокалипсис, все­мирный потоп. Повествование, таким образом, переносится целиком в обобщенно-символический, ирреальный план; в постановке и решении «основных проблем истории и современности отчетливо ощущается влия-

•ние экзистенциалистской философии в ее различных формах. В запад-иогерманской критике за этим направлением в литературе закрепи-

•лось условное обозначение «магического реализма».

Правда, писатели эти исходят из искреннего неприятия фашизма; стремление разобраться в уроках катастрофы, проанализировать ее «причины II найти виновных зачастую выражается в почти публицисти­ческой форме. Но человек у этих писателей все начинает на пустом здесте, с «нулевого года»; в душе у него нет ничего, на что бы он мог «опереться, за спиной у него — конец света, вселенская катастрофа. Он остался один, он живет «в атмосфере смерти», и это не просто мета-«фора, а основная структурная черта этих произведений, их сюжетный стержень.

после разгрома фашистов на родину вернулись пичсатели антифашисты- Бехер, Брехт, Зегерс, Цвейг, Франк и др. антифашисткая тема- ведущее место. восточногерман писатели были озабочены в первую очередь воспитанием нового человека, поэтому в их пр-ях обычно изображалось чищение от нацистких догм, которое происходило зачастую довольно механически. все рядовые вермахта и мелкие обыватели объявлялись без вины виноватыми и заслуживали прощения (Шульц- Мы не пыль на ветру, Кант- Актовый зал, Нойч- в поисках Гатта)

Западногерм писатели внимание на ответственности кадого немца за случившееся и содеянное. центральная тема- осознание собственной вины отдельно взятым человеком. (Голуби в траве- Кёппен, пьесы Дуб и кролик и Черный лебедь- Вальзера).

писатели-антифашисты объед в "Группу 47" кот возглавил Рихтер( Не убий)

Бель-член "гр 47",изображение войны в его пр-иях стало активно идеологич.Уже в ранних повестях"Поезд пришел вовремя"Б рисует историч.обреченность гитлеровского похода на восток.Глав.в повести-нравств.выбор-дезертирство из гитлеровской армии.Это отделяет Б от многих писателей,к-рые оправдывают нем.солдата необходимостью послушания."Где ты был,Адам?"рассказывается о двух сторонах гитл.войны-Бесчеловечности и бессмысленности(причем не только в обычном плане бессмыс.убийств,но и в плане бессмысл.попыток придать войне высший смысл(освобождение русских от большевизма или геройство солдата на потерянном посту)Смерть всегда грязна,жалка и омерзительна и герои этого пр-ия умирают самой нелепой смертью.Солдаты-нет ни фронтового товарищества,ни осознанного героизма.Они пушечное мясо или циничные убийцы. Герои беллевских романов ощущают себя частичкой истории своей страны,но история горька,соответственно их жизнь тоже.Б ищет в душах своих соотеч.не смирение,а ненависть к силам зла.И вопрос Где начнется их сопротивление-центральный нерв беллевского морализма.Однако,если люди и дают временную отдушку своей ненависти,то она не затрагивает всесильного зла.Логика такого сопротивления балансирует на грани абсурда.Эту грань переступает Ганс Шнир.Небогатый событиями роман Белля — это, по сути, внутренний монолог главного героя, циркового артиста, сына промышленника-миллионера, который вспоминает о годах его детства, пришедшихся на войну, о послевоенной юности, размышляет об искусстве.

После того, как героя покинула его возлюбленная Мари, которую Шнир считает «своей женой перед Богом», он начинает выпадать из ритма жизни, у него обостряются его «две врожденные болезни — меланхолия и мигрень». Лекарством против жизненной неудачи для Ганса становится алкоголь.Из воспоминаний героя читатель понимает, что тот выпал из жизни задолго до того, как потерял любимую — еще в отрочестве, когда отказывался вместе со своими одноклассниками участвовать в учениях гитлерюгенда, с согласия его родителей проводившихся в родовом поместье Шниров, и, позже, в двадцать лет, когда отверг предложение отца продолжить его дело, выбрав путь свободного художника. Ни в чем герой не находит опоры: ни в любви, ни в налаженном быте, ни в религии. «Католик по интуиции», он видит, как церковники на каждом шагу нарушают букву и дух христианских заповедей, а тот, кто искренне следует им в условиях современного общества может превратиться в изгоя.И находясь в моменте предельного одиночества он оформляет свой протест в "неутилитарном и абсурдном жесте"-садится на ступеньки бонского вокзала и поет сатирич.куплеты.