История хозяйств

Беспристрастный анализ свидетельствует о том, что на протяжении большей части истории действительными субъектами экономической деятельности являлись не отдельные индивиды, а хозяйственные организации – хозяйства. Римская фамилия, греческая экономия, феодальное или крестьянское хозяйство, мастерская ремесленника, мануфактура, фабрика, корпорация составляли основу хозяйственного уклада соответствующих эпох. Другое дело, что от имени хозяйства приобретал права и нес обязательства индивид, выступающий как персонификация данного хозяйства, его глава.

На самом деле, полномочия большинства этих представителей были серьезно ограничены и не являлись правами собственности в их сегодняшнем понимании.

Возьмем, например, достаточно хорошо изученную историю римского права. С точки зрения римского гражданского права все граждане делились на лиц семейно состоятельных (paterfamilias) и членов семьи (status familie). Только семейно состоятельные лица являлись субъектами права для себя и за свой счет. Все остальные действовали от лица своего paterfamilias. Они могли приобретать имущество, но все, что они приобретали, делалось собственностью семьи, которая в гражданско-правовом смысле отождествлялась с paterfamilias. Само понятие familia означало не только семью, но и имущественный комплекс, и самого главу семьи. Под властью paterfamilias находились другие члены семьи, рабы и клиенты (чужестранцы, находящиеся под покровительством семьи), все движимое и недвижимое имущество. Власть paterfamilias по отношению к своим домочадцам была огромна. Но сам глава семьи не был всесилен. Долгое время он не имел права распоряжения семейным земельным участком, не мог его продать или подарить.

Другой пример – феодальное хозяйство. Феодал выступает как персонификация этого хозяйства. Но и его власть не так безгранична, как кажется. Стоит вспомнить о майорате – неотчуждаемом и неделимом имуществе, переходившем в порядке наследования к старшему сыну или к старшему из наследников мужского рода. Кроме того, права владельца земли были существенно ограничены правами обрабатывающих его землю крестьян.

Не был всесилен и глава крестьянского хозяйства. Даже после отмены крепостного права общинное землевладение существенно ограничивало права глав крестьянских семей. Согласно кассационному решению Сената 1889 года, «не только при общинном, но и при подворном владении усадебный и полевой надел составляет не личную собственность домохозяина, на которого участок записан в актах, а общую собственность всего крестьянского двора или семейства. Старший член семьи, домохозяин, является только представителем двора перед сельским обществом и правительством».⁴

Ограничены были и права хозяина средневековой мастерской – мастера. Цеховые уставы нормировали число подмастерьев и учеников, запрещали работу в ночное время и по праздникам, ограничивали число станков и сырья в каждой мастерской, регулировали цены на ремесленные товары. Мастерам предписывалось употреблять материал в определенном количестве и определенного качества, запрещалось пускать в новую вещь части старой. У мастера должна была быть только одна мастерская; он мог в известный промежуток времени выработать только определенное количество товаров; не имел права заводить такое дело, которого не понимал; не мог продавать товары, в изготовлении которых сам не участвовал.

Историки обычно трактуют все эти примеры с точки зрения ограничения личных прав. Но можно посмотреть на те же факты с другой стороны. Ограничение прав одних лиц представляет собой способ защиты прав других. И в данном случае речь может идти не только о защите прав потребителей, других членов семьи, наследников, но и о защите основного инструмента воспроизводства общества – хозяйства.

Персонификация хозяйства, отождествление его с индивидом, имеющим властные полномочия, как по отношению к имуществу хозяйства, так и по отношению к его членам, не должна заслонять от нас того факта, что взаимно однозначное соответствие существует, скорее, между имуществом и хозяйственной организацией, а не между имуществом и индивидом. И власть индивида по отношению к этому имуществу основана, прежде всего, на его положении в хозяйстве. Те же рассуждения применимы и к праву на продукт. Право на распоряжение результатами труда производно по отношению к полномочиям, связанным со статусом в хозяйстве.

Другое дело, что на определенном отрезке истории происходит преобразование самих хозяйств. И смысл этого преобразования заключается не только в трансформации натуральных хозяйств в товарные, но и в освобождении индивида от оков хозяйственной общности, превращении индивида в самостоятельного субъекта права. Но очень скоро происходит и обратная метаморфоза. Свободный работник, свободный не только от личной зависимости, но и от средств производства, начинает продавать свою способность к труду капиталисту – владельцу средств производства. По существу, продавая свой труд, он продает и свою независимость. То есть все возвращается на круги своя, но уже в форме добровольной сделки. Однако для нас сейчас более важным является не подчинение работника (пусть и в добровольной форме) капиталисту, а восстановление хозяйством своего статуса основного субъекта экономической жизни.

Правда, довольно долгое время в общественном сознании капиталистическое предприятие продолжает отождествляться с капиталистом. Считается, что договор между собой заключают работник и хозяин. А хозяйство (предприятие) – это всего лишь поле приложения труда или имущественный комплекс. Именно поэтому в середине прошлого века начинаются такие волнения по поводу «революции управляющих». В ситуации, когда собственник средств производства отделяется от руководителя предприятия, рушится вся конструкция рынка, как поля обмена между собственниками.