Глава 4. Монументализм и пафос

Основой искусства масштабного и эпического является па фос. Прекрасное определение сущности пафоса дал В. Г. Бо линский: «Пафос всегда есть страсть, возжигаемая в душе чг ловека идеею и всегда стремящаяся к идее, следовательно, страсть чисто духовная, нравственная, небесная. Пафос простое умственное постижение идеи превращает в любовь к идее, пол пую энергии и страстного стремления. В философии идея ям ляется бесплотною; через пафос она превращается в дело, к действительный факт, в живое создание. От слова пафос, или патос (pathos) происходит слово патетический, наиболее ynoi ребляемое в отношении к драматической поэзии, как к наибо лее исполненной пафоса по своей сущности»².

С понятием пафоса связаны и нравственные категории О нравственном пафосе говорил Гегель.

Следовательно, в пафосе заключена и авторская позиция, и кредо режиссера, и действенная позиция актера: источниками их патетики будет гражданственная позиция с той конечном целью, к которой призывает автор.

Подлинная патетика всегда целенаправлена. Политические и общественные устремления автора рождают пафос, приводят в конечном итоге к созданию произведений патетического искус­ства. Вс. Мейерхольд говорил, что в драматургии В. Маяков­ского развита «патетика за горизонты».

Мейерхольд , определяя эмоциональную природу патетики Маяковского, утверждал, что поэт-трибун «прежде всего гово­рит все одушевляясь, волнуясь, он никогда ни о чем не говорит нейтрально, спокойно... Это для него величайшая конкретность, которой он живет»'.

Знаменательное высказывание! Оно верно акцентрирует главное — взволнованность, одушевление автора и конкретность темы, вдохновившей его.

У монументального, искусства есть свои исторические истоки и многоструктурные связи.

Первая треть двадцатого века была отмечена поисками вы­разительных средств монументального искусства в ряде стран. И всегда социальный строй страны, ее народ оставляли отпе­чаток на характере монументализма, на сфере его проявления и своеобразия преломления в той или иной области искусства. Здесь сказывались многие факторы — политические, экономиче­ские, общественные, исторические. К примеру, мексиканское изобразительное искусство в лучших своих проявлениях достиг­ло монументальных форм в гигантских многоплановых фрес­ках, запечатлевших деяния народа, его историю и героев. «Мек­сиканским Возрождением» назовут впоследствии тот взрыв в изобразительном искусстве, который нашел наиболее убеди­тельное воплощение в монументальной настенной живописи.

Яркими представителями этого направления были выдаю­щиеся художники Давид Альфаро Сикейрос и Диего Ривера. Они создали незабываемые образцы высокого творчества, найдя органическое соединение древних народных фольклорных тради­ций с завоеваниями современного искусства живописи.

Осознав, какие возможности таятся в синтезе живописи и архитектуры, мексиканские монументалисты взяли за основу принципы динамической композиции, заключенной в грандиоз­ных фресковых росписях. Объединившись в профсоюз монумен­талистов «Синдикат революционных художников», они опубли­ковали декларацию, в которой говорилось: «...провозглашаем исключительное значение монументального искусства, ибо оно является общественным достоянием».

148

¹ Пудовкин В. Собр. соч., т. 3, с. 253, 254.

² Белинский В. Г. Избр. философ, соч. М., 1948, т. 2, с. 53.

'Мейерхольд В с. Статьи. Письма. Речи. Беседы,, т. 2, с. 219, ■

149

На примере творчества Диего Риверы — ярчайшего предста­вителя мексиканского монументализма-—выявляются идейно художественные основы «Мексиканского Возрождения». Сол данные им монументальные композиции фресок в зданиях Ми нистерства просвещения, Национальной школы в Чапанго и и национальном дворце в Мехико стали знаменем нового, народ­ного мексиканского искусства. Диего Ривере удалось синтези­ровать политические темы и искусство, найдя убедительное ху­дожественное воплощение высоких тем Родины, Народа, Рево­люции.

Художник говорил, что его «живопись должна как бы скон­денсировать в себе стремление борющихся масс, предложить людям некий синтез их собственных чаяний и, таким образом, способствовать их социальному воспитанию».

Эпическое живописное повествование было взято за основу монументального стиля Диего Риверы. Сотни квадратных мет­ров стен-—вот размер «холста», на котором работал художник.

История мексиканского народа, многовековый путь самопо­знания нации стали основной темой могучих фресок.

Гимном трудовому люду родины стало монументальное творчество Риверы, вдохновенно воспевшего в грандиозных многоплановых фресках силу и мужество простых людей Мек­сики. Диего Ривера утверждал, что его монументализм тождс ствен эпической поэзии Маяковского.

Нам интересно отметить, что в данном случае мексиканские художники, пытаясь отобразить великие народные деяния, при шли к монументализму, находя точки соприкосновения с агн тационно-политическими образцами молодого советского ис­кусства.

В Америке монументализм убедительнее всего проявился в области скорее чисто деловой, практической, применительно к жилищно-бытовым и производственным нуждам. Американская монументальная архитектура воплотила свои поиски в гранди озных по масштабам городских ансамблях небоскребов.

Когда речь идет о своеобразии русского монументализма, мы обращаемся к истории нашего народа, ибо неповторимость это­ го явления связана с историческими условиями, уходящими корнями своими в глубокую древность. Ибо там зарождалась русская народная культура, и дошедшие до нас произведения древнерусского искусства — яркое свидетельство высокого вдох­ новения народа. ■

Источник русского монументализма — в русском фольклоре, равно как и в русской исторической летописи. В истории на­всегда остались такие литературные памятники, как «Слово о

150

полку Игореве», «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побои­ще». Вчитайтесь в поэтичные и торжественные страницы, по­вествующие о радостях и бедах Руси — сколько в них духовной силы, достоинства, подлинной значительности и величавости!

Каким иным словом — более точным, нежели «монументаль­ный», определим мы сущность и стиль былинного русского эпоса?

Эпос — это поэтическое воспевание правды, красоты народа, его силы, добра и бесстрашия. Извечная народная мечта о сво­бодной и сильной родине находит ярчайшее и убедительное во­площение в образах, сиволизирующих мощь русского народа. Былинных богатырей и витязей народ веками наделял такой могучей силой, что они становились символами народного геро­ического духа, достигая огромных масштабов обобщения.

И в древней русской фреске с исключительной силой и глу­биной, с подлинным величием раскрывалось мужество, самоот­верженность и патриотизм русского народа. Порой фреска ста­новилась многоплановой композицией с различным, одновремен­но во многих плоскостях развивающимся параллельным дей­ствием, множеством действующих лиц, скомпонованных с уди­вительным мастерством в единое стройное произведение.

Великие исторические события были запечатлены гениаль­ными художниками-монументалистами Древней Руси. Доста­точно напомнить: при реставрации одного из соборов со ста­ринных фресок и икон, сквозь пыль и копоть, наслоившиеся за много веков, на художников-реставраторов глянули величест­венные картины Куликовской битвы...

Целая серия изображений, последовательно развивающих сюжет, искусное размещение фресок по стенам соборов, рас­крытие событийного ряда в динамической структуре действия — все это являло собой неразрывное целое фресковой росписи с древнерусской архитектурой.

Древняя Русь строила такие грандиозные соборы, что и по сей день поражаешься не только их красоте и строго организо­ванной творческой фантазии создателей, но и масштабам этих сооружений, ясно выраженной и навеки образно запечатленной в камне могучей силе народной.

Народная героика проявлялась в самых различных областях духовной сферы деятельности человека: и в древней архитек­туре—каменной летописи веков, в победно ликующих линиях и красках собора Василия Блаженного; и в древней живопи­си— величавой, мудрой и спокойной; и в песнях народных, пол­ных сдержанной силы и достоинства; и в строгих каменных строках неприступных крепостей; на века вставших по всей Ру-

151

си на пути несметных неприятельских полчищ; и в стройных многотысячных линиях русского воинства, идущего на смерть, на лютую гибель, строго, достойно и торжественно принимаю щего мученическую смерть за родную землю, отчего даже ги­бель приобретала черты героической монументальности...

Монументализм — это не только стиль в искусстве, характер которого создается при помощи определенного отбора вырази­тельных средств. В монументализме отражены психология на­рода, его мироощущение, его отношение к тому или иному ис­торическому явлению.

Монументализм — запечатленная в художественных образах народная мечта о силе, могуществе, и непобедимости народа. Поэтому в основе монументализма — героический образ народа. Поэтому монументализм патетичен и масштабен.

Своеобразие монументализма определяется и многовековом культурой народа, и его темпераментом и складом ума, и его историей, и даже — природой.

В России монументальность приобрела особый, самобытный характер. («Лирическим» метко назвал русский монументализм Фаворский на основе анализа «Слово о полку Игореве».)

Наблюдение Фаворского представляется верным потому, что в русском эпосе никогда не теряется лирическое «я» автора. Мы ощущаем его в дошедших до нас эпических произведениях, где через поэтическую призму преломлены громады событий и лиц, история, судьбы народов.

Русский эпос неразрывно связан с поэтической лирикой; ли рика эта полна патриотизма, мужества, гордости за свою Роди­ну, за могучий ее народ и потому вырастает до эпических мас­штабов.

Соединение эпического и лирического приводит к созданию глубоко человечных поэтических образов.

Русское искусство интернационально, общечеловечно в са мом полном смысле слова. Поэтому такой силой воздействия на весь мир обладает оно, поэтому так всенародны и общечеловеч-ны идеи его; вместе с тем русское искусство глубоко нацио­нально, ибо кровно связано с почвой, его породившей,— с фоль­клором.

Русское искусство всегда стремилось к эпосу, к народной ге­роике. В основе эпоса — мечта о ясности и гармоничности мира, где в полной целостной гармонии существуют личные устремле­ния и высокое служение общественному долгу, служение Ро­дине, Народу...

Человеческая жизнь в эпосе представляется освобожденной от быта и мелочей, в известной мере она возвышенная, идеаль-

152

пая, воспринимаемая вместе с тем как художественная реаль­ность.

Героическое начало — неотъемлемое качество эпоса, один из необходимых его компонентов, равно как и обобщенность образов, их удаление от натуралистических тем и мелкого правдоподобия.

Когда героические народные деяния принимали поистине исторические масштабы и значение, искусство всегда обраща­лось к эпосу.

Эпичность всегда сопряжена с народной героикой. Приобре­тая эпическую обобщенность, она рождает монументальность. Монументальность впрямую связана с величавой патетикой.

Следует привести еще одно высказывание о пафосе, принад­лежащее С. Эйзенштейну.

Режиссер, в лучших своих фильмах создавший монументаль­ный обобщенный образ народа — образ, полный подлинного пафоса, уделял проблеме патетики много внимания и в теоре­тических работах («Пафос», «О строении вещей» и др.).

Употребляемый Эйзенштейном термин «патетическое искус­ство» правомочен и жизненно оправдан. Обращаясь к теме рож­дения революционного пафоса, к его социальным и обществен­ным корням, С. Эйзенштейн писал: «Нам и только нам из всех обитателей земного шара дано величайшее — реально пережи­вать шаг за шагом каждый момент неуклонного становления ве­личайших достижений в области социального развития мира. Нам дано большее — дано коллективное участие в величай­ших поворотных мгновениях в истории Человека и пережива­ние их.

Это переживание момента истории есть величайший пафос и ощущение спаянности с этим процессом. В ощущении единой с ней поступи. В ощущении коллективного с ней соучастия.

Таков пафос в жизни.

Таково же отображение его в методике патетического ис­кусства. Здесь рожденный из пафоса темы композиционный строй вторит той основной и единой закономерности, по кото­рой совершаются органические, социальные и всяческие иные процессы становления вселенной, и через сопричастие с этой закономерностью (отражением которой является наше сознание, а областью приложения — все наше бытие) не может не напол­нить нас наивысшим доступным нам эмоциональным ощущени­ем— пафосом» '.

¹ Эйзенштейн С. Избр. произв., в 6 _т. _М„ ₁₉₆₄, _{т 3}, _с. _70-

153

В 'молодом искусстве Россни патетика стала определяю­щим фактором новой эстетики. Героями произведений стали сами массы — тысячные массы людей, призванные революцией к подвигу, к созиданию. В первые годы революции этот герой прошел по страницам стихов и поэм, в монументальных массо­вых представлениях. В конце двадцатых годов он пришел на экраны, в эпические полотна Эйзенштейна, Пудовкина и Дов­женко, став коллективным героическим образом революции. «Это было то, что мы теперь называем революционным пафо­сом. Пафос Революции»,— говорил Н. Охлопков. Пафос есть средство выражения идеи произведения, средство проведения главной авторской мысли.

Ярким примером сказанного выше является А. Довженко, для творчества которого характерен поэтический пафос, стрем­ление к монументальным народно-георическим образам, обра­зам эпически обобщенным.

Довженко-драматург — создатель поэтических кинопоэм, воплощающих образ народной героики, великой чистоты и му­жества. В одном из лирических отступлений сценария «Щорс» он проникновенно сказал об авторской позиции, которая опре­делила поэтический строй его кинопоэм: «Приготовьте самые чистые краски, художники... Уберите все пятаки медных правд. Оставьте только чистое золото правды. Не опускайте их в быт. Нет быта!.. Товарищи артисты, есть победа, и вы ее героиче­ские выполнители... Как поднялись ваши намерения над быто­выми заплатами, едой и прочим обыгрыванием предметов... Вы цвет народа, его благородная юность на горном привале. Тише! Пусть ничто никого не отвлекает. Сейчас мы будем вкладывать в уста артистов мысли, которые даже не приснились бы на чер­ниговских равнинах ни героям,-ни их потомкам целые, быть может, столетия, не призови их к подвигу гром пролетарской революции» '.

В этой возвышенной, романтической интонации, может, кто-нибудь усмотрит нарочитость аллегоричности, схематическую условность, «котурны» и другие подобные им грехи. Но послед­няя фраза приведенного выше художественного кредо объясня­ет авторскую позицию.

Речь идет об эпосе, об эпичности, о смелости обобщении. Н. Тихонов в предисловии к книге А. П. Довженко «Избран­ное» отмечал: «...Когда начинает Довженко свой рассказ о ге­роях, то этот крепкий, летучий, голосистый рассказ похож на песню бандуриста, воспевающего героев своего времени. И сло-

Д овженко А. П. Избранное. М., 1957, с. 137-438.

154

во подымается до высоты, с которой почти иссенно несется в простор...»

Вот эти песенность и эпическая сила — драгоценные каче­ства для драматургов, ищущих пути воплощения большой темы в сценарии массового действия.

Эпическая сила верно отражает громадность великих всена­родных событий. И поэтому создатели массовых празднеств и представлений в Советской России с первых же шагов постави­ли во главу угла народно-героическое начало, воплощенное в мощных монументальных формах. Этим славным традициям следуем мы и сегодня, создавая массовые зрелища.

Глобальность тем. Громада образов. Огромные масштабы действия. Громады исполнительских масс. Все это в органиче­ской связи и есть массовое народное действо, всегда обращен­ное к массам людей.

Создателей массового действа должны волновать грандиоз­ность великих мировых событий и столкновений, страстей и су­деб народных, революционной ломки мира, проблемы человече­ского общества и человеческой солидарности. Это требует обоб­щенного решения, крупномасштабных образов, особого отбора выразительных средств. Здесь мельчить нельзя. Надо говорить на языке, эквивалентном масштабам темы. И не случайно С. Эйзенштейн определял произведения патетического искусст­ва как «наиболее напряженные». Мейерхольд утверждал, что Маяковский доводит патетику до высокого напряжения.

Монументализм, крупномасштабный образ, народная герои­ка, пафос, символика — вот исходные позиции для сценариста и режиссера, приступающих к созданию массового действа.

Ощущением эпохи, народных деяний исполнены выдающие­ся монументальные произведения. Это и поэмы Маяковского, и гениальные симфонии Д. Шостаковича, и скульптурные ан­самбли Вучетича на Мамаевом кургане, и «Тихий Дон» Шоло­хова, и «Патетическая оратория» Свиридова, и многие другие. Сложен путь, ведущий к вершинам патетического искуства.

«На сцене самое трудное — развить патетику и довести ее до величайшего подъема.» Это утверждал Вс. Мейерхольд. Трудности создания произведения патетического искусства ощу­щал даже он — Мастер. Будем внимательны к этому признанию.