2. Всё изменяется

Любой психологический процесс, любое свойство, любое качество, любая способность на протяжении жизни человека подвергается изменениям. Даже если мы фиксируем психодиагностическими средствами наличие какого-то одного качества в разные годы, мы понимаем, что одни и те же цифры означают качественно иное. И тут дело даже не в том, что человек с коэффициентом интеллекта 130 единиц в пять и в двадцать пять лет может решать задачи разного типа. Даже если качество описывается одинаково, оно по прошествии времени становится другим, если мы будем рассматривать его не выдернутым из жизни, а погружённым в реальность. Так избалованность ребёнка и взрослого по психологическим проявлениям (внешним и внутренним) выглядит одинаково, кроме маленькой детали: избалованному ребёнку большей частью живётся хорошо, а избалованному взрослому – так себе, потому что окружающая их жизнь по-разному относится к их избалованности: начальник отдела – не бабушка, да и жене-мужу твои капризы особо не радостны.

У взрослого иная структура жизни, он решает задачи совершенно иного уровня влияния на всю свою жизнь, и поэтому та же, например, необщительность ребёнка-дошкольника может вызывать психологические проблемы, но не фатальна, а у взрослого от этого может зависеть всё: отношения с начальством (из-за необщительности), заработок (из-за отношений с начальством), взаимоотношения в семье (из-за заработка), переосмысление своей половой роли (из-за отношений в семье), разочарование в себе (из-за переосмысления своей половой роли), разочарование в жизни (из-за разочарования в себе), угрюмость и необщительность (из-за разочарования в жизни). А ребёнок всё это время сидит, помалкивает и поедает свою манную кашу без особых проблем. Можно ли сказать, что здесь одинаковое качество?

В класс пришёл новенький. На первом уроке он молчит вполне уныло. Прошло пару месяцев – он ведёт себя по-прежнему. Учитель говорит: «Вот, ничего не изменилось!» – Да изменилось-то всё: ведь до этого он молчал, когда ничего не знал ни про учителя, ни про класс, а теперь всё знает – и молчит не менее уныло.

Любые разговоры о неизменности какого-либо качества странны и невнятны. Но сказать, что всё меняется, мало для понимания развития, потому что в данном случае нам пока что это самое понятие развития и не требуется: есть же это простое прекрасное слово «изменение». Всё всегда изменяется, не остаётся одинаковым, растёт – это и есть жизнь (ещё одно хорошее слово). И необходимость понятия развития возникает только потому, что перед нами всплывает ещё одна очевидность.

3. Всё неизменно

Неизменно всё. Человек как был Васей Петиным при рождении, так Васей Петиным и остался. Встречая его через двадцать лет и с трудом узнавая, мы не думаем: «А, может, он теперь Петя Васин?» Нет: непохожий, уже нерозоворщёкий, с бородой и седою лысиной, он остаётся всё тем же самим собой. И что интересно: мы к человеку чаще всего относимся как к прошлому человеку. Встретив через пять лет знакомого, который не вернул нам ценную книжку, мы думаем чаще всего о нём, как о человеке пятилетней давности, который не вернул книжку («нехороший человек»), а не начинаем размышлять о том, что он, возможно, изменился, и поэтому надо позвать его в гости на совместное душевное распитие спиртных напитков. Нет – надо держаться от него подальше.

Тут можно сказать, что произошла логическая подмена: мол, вначале говорилось об изменяемости отдельных качеств, а теперь говорится о неизменности либо других качеств, либо некой человеческой сущности. Нет, речь идёт именно о том, что в человеке не изменяется ничего; абсолютно всё сохраняется именно в том виде, в котором оно и возникло в

психике. Весь опыт человека откладывается в нём, и неважно, в его сознании или бессознательном, потому что оно всё равно продолжает на человека влиять. Психика человека не забывает ничего; весь наш опыт находится в ней, и его наличие можно обнаружить путём психотерапевтических процедур (пускай тем же давним методом свободных ассоциаций, позволяющим добраться до ранних детских воспоминаний).

Но опыт – это не просто некоторое впечатление. Опыт это всегда содержание плюс способ его получения. И в человеке остаётся и то и другое. Ребёнок знает, что дважды два равно четыре. Один ребёнок выучил это, другой понял, а третий сам открыл. Одно и то же ли это знание? Понятно, что нет, потому что это знание будет вести себя по-разному. Тот, кто просто выучил, с лёгкостью от него откажется, если ему скажут, что это неправильно, а правильно, что дважды два примерно так пять-пять с половиной. Если ты понял, ты будешь бороться за это знание, отстаивать его истинность. Ну а если ты сам открыл нечто, то ты сам будешь искать новое, то есть то, что его опровергнет. И тот способ, которым получено знание, навсегда остаётся с этим знанием в человеке.

У человека появились операции формальной группировки мыслительных действий. Но при этом сохранилось эгоцентрическое отношение к матери. Значит ли это, что группировка сформированна наполовину, и центрация тоже осталась наполовину? Нет, потому что если он применил группировку и решил с помощью её задачу верно, значит, группировка существует целиком и полностью. И эгоцентризма наполовину не бывает – иначе это уже не эгоцентризм. Все прежние формы функционирования психики никуда не исчезают; они, как были, так и остаются в человеке в неизменном виде. Мы понимаем, что новый элемент в системе изменяет и все старые. Но мы забываем, что прежние элементы во всей своей мощи, целостности и привычности «устаревают» новый элемент, делают его себе подобным.

Это наличие в себе прежнего, оставшегося неизменным на всю жизнь, несмотря на глобальные перемены, произошедшие с нами, легко обнаружить на своём опыте. Часто бывает, когда рефлексивного человека спрашивают о какой-либо книге, прочитанной в детстве, или о давно просмотренном фильме, и он начинает рассказывать свои былые восторги и рекомендовать для чтения – и вдруг спохватывается: что же я такое говорю? Ведь я же не могу это рекомендовать, это же пошлая бездарная поделка. Я, нынешний, понимаю это; я, нынешний, не могу ею восторгаться. Но если бы этого человека не спросили, то данное знание (о прекрасном произведении искусства) так бы и осталось в нём и влияло бы каким-то неизменным образом на его жизнь. А мы же понимаем, что производить постоянную ревизию своего опыта просто физически невозможно.

Итак, всё остаётся в нас навсегда и неизменно. Но тогда мы пока находимся в рамках обычной логической ошибки, признавая одновременно два противоположных тезиса. Тогда что же нам мешает сформулировать следующий?