9. Смотреть 7 билет. Там как раз говорится о Слове о полку Игореве

10. КНИЖНО-СЛАВЯНСКИЙ ТИП ДРЕВНЕРУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Книжно-славянский тип древнерусского литературного языка формировался и развивался в произведениях церковно-религиозного характера. Такого рода произведениями были прежде всего проповеди — «слова» •— церковных деятелей того времени и «жития» святых. Из сохранившихся памятников этого рода наиболее замечательны «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Иллариона (XI в.), «Слово в новую неделю по пасце» Кирилла, епиокопа Туровского, «Сказание о Борисе и Глебе», «Житие Феодосия Иечерского» (XII в.). Книжно-славянский тип языка характеризуется последовательно выдержанным преобладанием старославянских форм ;во всех случаях, когда имеется параллелизм между старославянским и русским языком (т. е. преобладают неполногласные формы слов, слова с начальными сочетаниями ра, ла и т. п.). Очень часто употребляются в этом типе языка сложные слова. Непременным является использование образов и фразеологических оборотов из «священного .писания». Система средств художественной изобразительности — эпитетов, сравнений, метафор, аллегорий — также черпается обычно из области библейских легенд и византийской церковной литературы. Весьма характерен для книжно-славянского типа языка следующий отрывок из «Слова в новую неделю по пасце» Кирилла Туровского: «Ныне зима греховная покаяниемь престала есть, и лед неверия благоразумьемь растаяся: зима убо кумирослужения аностольскымь учениемь и христовою верою лрестала есть, лед же Фомина неверья показаниемь Христовых ребр растаяся. Днесь весна красуется, оживляющи земное естество, и горний ветри, тихо повевающе, плоды гобьзують, и земля, семяна питающи, зеленую траву ражаеть: весна убо

есть красная вера Христова, яже крещениемь пора-

жаеть человеческое пакы естьство; бурнии же

ветри — грехотворений помысли, иже покаяниемь

претворишася на добродетель, душеполезныя плоды

гобзують» (перевод: Ныне зима греховная благодаря

покаянию миновала, и лед неверия силой

благоразумия растоплен. Зима язычества преодолена учением

апостолов "и христовой верой, а лед Фомина неверия

растоплен свидетельством Христовых ребер. Ныне

красуется весна, оживляя природу, и ветры с высоты,

тихо вея, умножают плоды, и земля, питая семена,

порождает зеленую траву. Красная весна — это вера

Христова, которая крещением возрождает естество

человека; бурные ветры — это грешные помыслы,

которые покаянием претворяясь в добродетель,

умножают душеполезные плоды).

Из характерных примет книжно-славянского типа

языка в приведенном отрывке укажем прежде всего

неполногласные формы слов и слова с начальным

сочетанием ра- (престала, претворишася, растаяся), причастия

на -ющ (оживляющи, повевающе, питающи),

многочисленные сложные слова (благоразумьемь,

кумирослужения, грехотворений, добродетель, душеполезныя), слова

на -ание, -ение, -ьство (покаяниемь, учениемь,

показаниемь, крещениемь, естьство). Характерно использование

евангельской притчи о Фоме неверующем (апостол Фома

не поверил в воскресение распятого Христа, заявив:

«Если не увижу на руках его ран от гвоздей, и не вложу

перста моего в раны от гвоздей, и не'вложу руки моей

в ребра его, не поверю»).

Но наиболее типично и показательно в данном случае

аллегорическое построение отрывка, которое

последовательно проводится как в общем плане (окончание зимы

и наступление весны — искоренение язычества и

распространение христианства), так и в отдельных образах

(зима — язычество, весна — христианская вера, бурные

ветры — грешные помыслы). Свойственный

книжно-славянскому типу языка аллегоризм и символизм образов

ведет к употреблению большого числа слов с

отвлеченным значением и — что особенно характерно — к

употреблению слов, обозначающих конкретные предметы

и явления природы, в переносно-метафор,ическом,

отвлеченно-символическом значении. Так, в анализируемом

отрывке употребляются слова: зима, весна, лед, ветры,

плоды. Отвлеченно метафорическое значение этих слов

особенно ясно ощущается в таких сочетаниях, как

зима кумирослужения, лед неверия, душеполезные

плоды.

Взаимодействие книжно-славянского типа языка с

народно-литературным сказывается прежде всего в

проникновении в книжно-славянский тип отдельных

восточнославянских слов и форм. Так, в приведенном выше

коротком отрывке мы находим слова ражаеть и поражаеть,

которые имеют характерные для русского языка черты:

звук ж, чередующийся с д (в старославянском языке

здесь имеем жд), и окончание -ть (вместо

старославянского -тъ). Характерно, что в «Слове» Кирилла Туров-

окого эта особенность выдержана последовательно, все

соответствующие слова имеют ж (а не жд) и -ть (а не

-тъ): наслажение, свобожение, преже, с надежею, тру-

жающеся, вижю и др.; царствуеть, глаголеть, призыва-

ють, ожидають, пущають и др.

В книжно-славянском типе языка можно встретить

и другие характерно русские, восточнославянские черты:

полногласные формы слов (огородником, волочаху, дере-

вяну, в володимирьскую оболость, к воротом и др.),

слова с ч в соответствии со старославянским щ (клеве-

чуть, печеры, сечи и др.), формы кратких действительных

причастий на -а (доида, пека; соответствующие

старославянские формы оканчиваются на -ы) и другие черты

восточнославянской речи.

Проникновение восточнославянских слов и форм,

разумеется, свидетельствует о том, что мы имеем в данном

случае уже не старославянский язык, а особый тип

древнерусского литературного языка, но решающим

обстоятельством здесь является не это проникновение отдель-

.ных восточнославянских слов и форм, а возможность

широкого .и глубокого взаимодействия

книжно-славянской и русской народной стихий в составе народно-лите«

ратурного типа языка.

«ДЕЛОВОЙ ЯЗЫК» КИЕВСКОЙ РУСИ

«Деловой язык» Киевской Руси представлен в

нескольких сохранившихся от тех времен грамотах, в

дошедших до нас в составе «Повести временных лет»

договорах русских с греками и в древнейшем своде русских

законов — «Русской правде». Предполагается, что

зафиксированные в «Русской правде» законы сложились

первоначально в устной форме, а записаны были в XI в. в Ноз-

городе Но оригинал этого памятника до нас не дошел,

лпрвнейший из сохранившихся списков относится

к 1282 г.

В «Русской правде» богато представлена

разнообразная древнерусская государственно-юридическая и

общественно-политическая терминология. Вот некоторые

примеры:

правда'— свод правил, законов; суд — разбор

дела; клепати — обвинять; послух — свидетель,

который что-либо слышал; видок — свидетель, который

что-либо видел; послушество — выступление

свидетеля; голова — убитый человек; головник — убийца

(сравните современное слово уголовник); тать — вор;

татьба — воровство; продажа — штраф; розграбеж —

конфискация имущества; поток — изгнание, ссылка;

рота — присяга; обида — правонарушение, нанесение

ущерба кому-либо; добыток — имущество; задница,

статок — наследство; урок— оброк, подать; отрок —

младший дружинник, муж — свободный человек

в противопоставлении рабам, челяди; огнищанин —

владелец дома, хозяин и многие другие.

Что касается структурных особенностей языка

«Русской правды», то здесь прежде всего бросается в глаза

почти полное отсутствие каких-либо старославянских

элементов. Так, в этом весьма обширном памятнике

имеются всего три слова с неполногласием: вражда,

в среду, чрево. Зато много слов типично русских,

восточнославянских, особенно в области так называемой

бытовой лексики: гостинец, гостиница — большая дорога;

говядо — крупный рогатый скот; лоныцина — животное

'прошлого года рождения и т. д.

Близость ячыка «Русской правды», как и вообще

«делового языка» Киевской Руси, к народной

восточнославянской речи несомненна, она подтверждается не только

данными лексики, но и данными фонетики, морфологии,

синтаксиса. Ошако несомненно и то, что «деловой язык»

отражает народную восточнославянскую речь далеко не

полно, он отражает только ту часть ее лексики и

грамматики, которая может быть использована для выражения

в общем не очень многочисленных юридических формул.

Что касается образных стилистических средств, то они

практически отсутствуют в «деловом языке».

Как видно, язык

«Русской правды» отличается однообразием синтаксических

конструкций, среди которых преобладают условные (что

определяется содержанием этого памятника).

Особенности языка, аналогичные особенностям языка

«Русской правды», находим мы^ в таких значительных

памятниках деловой письменности, как договоры русских

с греками.

Выше мы говорили, что одним из важнейших

признаков литературного языка является его обработаиность,

нормированность. Совершенно очевидно, что в деловой

письменности Киевской Руси обработка и нормирование

народного языка были весьма и весьма односторонними.

Очень специфичный по своему содержанию и

назначению, «деловой язык» .не обнаруживает сколько-нибудь

живых связей ни с книжно-славянским, ни с народно-

литературным типами древнерусского языка. Чтобы

убедиться в этом, достаточно сопоставить хотя бы только

что приведенный отрывок из «Русской правды» с

приведенными выше отрывками из проповеди Кирилла

Туровского и из «Слова о полку Игореве».

Изложенные соображения склоняют нас к

предположению, что хотя «деловой язык» имел, несомненно,

весьма большое значение в культурно-историческом рая-

витии Киевского государства, он тем не менее не входил

в систему литературного языка этой эпохи.