2.9. Изучение свободы в когнитивной психологии – к. Гольдштейн, у. Найссер, Дж. Истербрук, ю. Козелецкий

Уровень развития умственных способностей коррелирует со свободой человека. Эта мысль закрепилась и стала развиваться в зарубежной психологии после публикации в начале 40‑х гг. ХХ в. лекций К. Гольдштейна (K. Goldstein) (1878–1965), в которых были обобщены результаты, свидетельствующие о снижении способности к дифференциации – точности концептуального контроля поведения у больных с нарушенными мозговыми функциями. Идея К. Гольдштейна о связи уровня способностей со свободой человека, его самоактуализацией (умением эффективно жить, быть успешным в профессиональной деятельности, карьере) заслуживает внимания и дальнейшего изучения.

С позиций когнитивной психологии свобода определяется способностью человека предвосхищать и структурировать надежную, релевантную информацию. У. Найссер считал важной

«…связь между свободой выбора и доступом к надежной информации – одно не может существовать в полной мере без другого;…каждое новое знание, приобретаемое человеком, делает его менее подверженным контролю. Образованными людьми, несомненно, труднее манипулировать, чем теми, кто лишен знаний, по тем же самым причинам, по которым хорошего игрока в шахматы труднее победить, чем обычного зеваку. Истина действительно делает нас свободными… Образование позволяет… увидеть больше альтернативных возможностей» [123, 195].

По Найссеру получается, что человек, подвергающийся манипуляции со стороны другого, потенциально свободен по причине существования познавательной активности: психологическое манипулирование поведением обречено на провал, так как не может обеспечить получение систематически предсказуемых результатов при условии нормального развития в рамках данной культуры. Возможности управления поведением имеют естественные пределы.

Дж. Истербрук (J. Easterbrook, 1978) отмечает два класса детерминант свободы выбора – индивидуальные и социальные . Первый основан на индивидуальных особенностях человека и связан с «первичным управлением базовых потребностей» – «физиологическим императивом», который актуализируется в ситуациях, угрожающих жизни. Первичные виды управления ограничивают свободу выбора. К ним относятся:

1) чувство голода (экспериментально доказано, что голод подавляет некоторые действия по самоактуализации, снижает самоконтроль);

2) состояния тревоги (повышающие импульсивность и приводящие к потере самоконтроля и способностей к концентрации).

Они возникают в условиях внешнего принуждения и приводят к редукции дифференциации и объективности действий индивида, в результате чего актуализируются привычные действия, установки, часто не подходящие к программе окружения.

«Тревога зарождается как состояние ненаправленной энергии, пробуждающей ассоциации с ощущением беспокойства, при котором снижается способность осуществлять свободный выбор. Напористость, пристрастность, энергичность и знание ситуации снижают тревогу и способствуют увеличению силы сопротивления к стимулам, индуцирующим тревогу» [228, 72].

Среди социальных детерминант свободы выбора Истербрук отмечает особенности воспитания в детстве, приводящие к увеличению чувства тревоги в результате жесткого контроля и санкций за нарушение требований взрослых. Диапазон причин тревоги как результата дистресса в социальных отношениях достаточно велик. И напротив, интеллектуальные способности, чувство компетентности, знание ситуации и возможных действий другого человека, преобладание внутреннего контроля над внешним, способность к регуляции влияют позитивным образом на достижение свободы.

Истербрук предполагает, что способности к обучению, наряду с силой (действенностью, эффективностью), выступают основными детерминантами умственного здоровья, хорошей личной регуляции и являются компонентами умственной и поведенческой свободы. Это означает, что внутренний аспект свободного действия, построение целевого поведения требует способностей в различных формах, таких как фантазия, способность к причинному анализу и планированию. Люди более свободны, когда они обладают знаниями, способны к самодисциплине и самоконтролю, получают удовольствие от обладания внешней средой. Они меньше беспокоятся по поводу внешнего окружения и не идут на поводу интересов других людей. В своем исследовании Дж. Истербрук на основании данных тестов на определение умственных способностей, опросника Дж. Роттера по выявлению интернального и экстернального типов контроля, а также показателей риска, эмоциональной стабильности, опасений, фрустрации и других, определил с помощью факторного анализа ведущие детерминанты свободы – «способности» (intelligence) и «действенность» (efficacy).

Ю. Козелецкий в психологических эссе «Человек многомерный» выражает сомнение по поводу утверждения о том, что в определенные исторические периоды миллионы людей сбрасывают с себя бремя свободы, «как слишком тесный корсаж, отдавая себя в руки вождя», критикует Э. Фромма за недооценивание стремления человека к независимому и самостоятельному определению своего предназначения, предлагает собственный вариант понимания сущности феноменов бегства от свободы, основанный на анализе влияния социальной ситуации на человека. Механизмы и феномены бегства от свободы, с точки зрения Ю. Козелецкого, представляют собой мудрую, учитывающую перспективу стратегию освобождения, проявляющуюся в нескольких формах. Одна из них – временное покорное поведение во имя свободы в будущем: в тяжелые времена люди отдают себе отчет в том, что в целях приобретения свободы необходимо быть готовым к тому, чтобы временно подчиниться воле вождя или автократической власти. Другая форма мнимого бегства состоит в замене отрицательной свободы («от»…) положительной свободой («для»…). Индивид отказывается от определенных форм действий для того, чтобы получить работу, согласующуюся с его ожиданиями. Такая замена представляется разумной, поскольку положительная свобода имеет первоочередное значение.

Реальные формы бегства от свободы признаются, скорее, разновидностью страха:

«В экстремальных ситуациях, когда под угрозой оказываются высшие ценности… люди отрекаются от своей свободы в пользу центров власти или вождей, имеющих возможность защитить прежний общественный строй и межличностный порядок… Если опасность минует, люди откроют глаза и будут вновь добиваться своих прав. Такое поведение можно назвать разновидностью бегства, но вправе определить его также как компромисс между ценностями» [79, 188].

Бесспорно, ценной в рассуждениях Ю. Козелецкого о свободе является попытка ее моделирования: оценивание свободы при помощи криволинейной функции с интервалом нарастания свободы (числа ее вариантов), с точкой максимума, которая соответствует уровню свободы, дающему максимальное удовлетворение, и с последующим за точкой максимума интервалом снижения удовлетворения.

«Если открыто слишком много дверей, человек утрачивает над ними контроль, теряется, начинает чувствовать себя “не в своей тарелке”» [79,179].

«Кривая свободы» объясняет поведение человека в условиях выбора с позиций понимания свободы как источника удовольствия и удовлетворения. Если степень свободы возрастает существенно, то человек ограниченных познавательных и эмоциональных возможностей, скорее, будет иметь определенные потенциальные трудности с целостным пониманием ситуации; его выбор чреват стрессом, дискомфортом и перестает быть источником удовлетворения. Слишком большая свобода в момент принятия решения вызывает когнитивный диссонанс: в акте выбора человек отбрасывает ряд действий, имеющих положительные аспекты, что вызывает эмоциональное напряжение и чувство сожаления.