2.6. Определение свободы в экзистенциальной психологии – л. Бинсвангер, в. Франкл, р. Мэй

Л. Бинсвангер (1881–1966) – швейцарский психиатр, психолог, философ, основоположник экзистенциального Dasein – анализа человеческого существования, автор книги «Бытие‑в‑мире» и других работ. Важной в Dasein – анализе является категория экзистенциального a priori – « традиционный горизонт опыта». Это означает, что «крайней границей опыта индивида является значение‑контекст, благодаря которому возможен сам опыт. Этим и будет экзистенциальное a priori » [31, 287]. Экзистенциальное a priori должно рассматриваться как «причинная необходимость», которая по описаниям психоанализа, находится в бессознательном и проистекает из инстинктов. «Dasein – анализ расширяет “смысловой горизонт” личности, благодаря чему возможно осознание вытесненного» [31, 8].

Понятие свободы Бинсвангер связывает со способностью человека осознавать, быть открытым миру, позволяющему бытию существовать. В этом случае жизнь человека не детерминируется какой‑то одной картиной (стороной, значением) бытия. В экзистенциональном анализе Бинсвангера человеческое существование является свободным и основано на идее выбора, осознании границ идеального и реального «бытия‑в‑мире». Все три мира человека – биологических связей, социальных отношений и способов мышления могут быть свободными.

Любую форму психического нарушения Бинсвангер рассматривает как сужение мира: человек все больше попадает под влияние эмоций и единичного мироустройства, которое овладевает им и подавляет его.

«Dasein больше не распространяется в будущее, не опережает себя, он скорее вращается по узкому кругу, в который он заброшен , в бессмысленном, а значит в без‑будущном и бесплодном повторении самого себя» [31, 9].

Крайнее выражение процесса, в котором Dasein отрекается от своей реальной, свободной возможности быть самим собой и оказывается зажатым в тиски одной‑единственной картины или модели мира, исключает возможность быть свободным. Dasein становится пассивным и предзаданным. Несвободный человек пребывает в состоянии «заброшенности»; его отличают: экзистенциальная слабость, когда он «сталкивается со своей фактичностью с тем, что уже определено и установлено без его собственного на то согласия»; уменьшение потенциальной способности настраиваться, т. е. устанавливать контакт с миром в состоянии тревоги; боязнь нового, противоречивого в образе «идеального Я». По мнению Бинсвангера, состояние заброшенности приводит к неврозам. То, что люди могут становиться «невротиками», является признаком бытийной обусловленности Dasein , трансцендентальной ограниченности и несвободы.

«Тот, кто пренебрегает этими ограничениями… рискует стать невротиком, тогда как неневротиком, т. е. “свободным” бывает лишь тот, кто “знает” о несвободе ограниченного человеческого существования и обретает “власть” над своим существованием в пределах этого бессилия. Единственная задача “психотерапии” заключается в том, чтобы помочь человеку обрести эту “власть”» [31, 91–92]. Свободный – стойкий человек, самостоятельно выбирающий свою собственную позицию. И хотя все мы живем, подчиняясь силам жизни, однако мы сами задаем эти силы, и тем самым – нашу судьбу.

Австрийский психиатр и психолог В. Франкл (1905–1997), прошедший через ужасы фашистских концлагерей, глубоко пережил и впоследствии описал в своей работе «Сказать жизни “Да”: психолог в концлагере» действенность силы духовной свободы и чувства собственного достоинства для выживания в нечеловеческих условиях. Свобода понимается им в качестве внутренней, духовной составляющей человека, которую нельзя отнять, пока он жив. Даже в нечеловеческих условиях человек может выбирать, отстаивать свою внутреннюю сущность – духовную свободу, которая дает ему возможность до последнего вздоха наполнять свою жизнь смыслом [180].

Содержание свободы раскрывается им на основе концептуального определения человека как осознающего, ответственного, духовного существа, постоянно трансцендирующего – поднимающегося над самим собой, принимающего решения, осуществляющего поиск смысла и выбор, самоопределяющегося в своем отношении к действительности, вырабатывающего личную духовную позицию по отношению к ситуации и судьбе. Если человек объективно не может изменить границы своих возможностей в силу обстоятельств, то он способен изменить отношение к ним, противопоставить подавляющим его субъектность факторам свое духовное «Я».

Личность, как полагает Франкл, не находится в прямой зависимости от биологических, психологических и социальных факторов, влияющих, но не определяющих ее судьбу так как духовная жизнь человека наполнена поиском и реализацией ценностей и уникального, неповторимого для каждого индивидуума смысла. Ценности отношения Франкл относит к разряду наиболее значимых в жизни человека:

«Как только список категорий ценностей пополняется ценностями отношения, становится очевидным, что человеческое существование по сути своей никогда не может быть бессмысленным…; и пока сознание не покинуло человека, он постоянно обязан реализовывать ценности и нести ответственность» [179, 174].

Ценности и смысл выступают условиями личной свободы, так как разрывают кольцо причинно‑следственной зависимости:

– биологической (свобода от природных данных, наследственности, физических недостатков);

– психологической (свобода от инстинктов, желаний, психотипа в целом, болезненного состояния психики);

– социальной (свобода от ценностей общества, группы).

Приоритетными являются индивидуальные, личные ценности – они остаются в силе независимо от того, выгодны они сообществу или нет.

Франкл акцентирует внимание на духовной сущности человека:

«…человек как духовное существо… всегда может как‑то “относиться”, как‑то “вести себя” по отношению к миру… в каждое мгновение своей жизни… занимает позицию по отношению… к внешней и внутренней среде. То, что может противостоять всему социальному, телесному и даже психическому в человеке, мы называем духовным в нем. Духовное, по определению, и есть свободное в человеке. Духовная личность – это то в человеке, что всегда может возразить!» [179, 111].

Человека напрямую не определяют его влечения, желания, и он также не находится в прямой зависимости от своих ценностей и смыслов, так как последние могут измениться с изменением личной позиции, обнаружением новых ценностных отношений к жизни.

«К способности человека “вставать над всем” принадлежит также его способность вставать над самим собой… То же, что я есть, – это личность. Мое личностное бытие и означает свободу – свободу стать личностью. Это свобода от своей фактичности, свобода своей экзистенциальности. Это свобода стать иным» [179, 112].

Человек не свободен от условий, но он свободен занять позицию по отношению к ним, может подняться над ними. В конечном итоге человек не подвластен условиям, с которыми он сталкивается; скорее эти условия подвластны его решению. Он решает, будет ли он противостоять или сдастся (позволит себе быть определяемым условиями).

Поскольку человек решает за себя, то принятие такого решения сопряжено с ответственностью.

Франкл одним из первых в зарубежной психологии обозначил проблему соотношения свободы и ответственности – этих двух ведущих экзистенциалов, составных элементов человеческого бытия. Он утверждает, что в поиске и реализации ценностной установки человек ответственен перед самим собой (а религиозные люди – и перед Богом), так как осознает, что жизнь конечна и возможности, которые она преподносит, преходящи, и надо выбрать одну из них: если возможность не реализуется в данной ситуации, то она не реализуется никогда. Франкл любил говорить, что статуя Свободы на восточном побережье США должна быть дополнена статуей Ответственности на западном побережье. Человек свободен в ответе на вопросы, которые задает ему жизнь, но эту свободу не следует смешивать с произвольностью. Человек отвечает за правильность ответа на вопрос, за нахождение истинного смысла ситуации. Свобода, по мнению Франкла, может выродиться в простой произвол, если она не проживается с точки зрения ответственности.

Р. Мэй (1909–1994) в книге «Свобода и судьба» («Freedom and destiny») [244] различает свободу действия (ego – self) и свободу бытия (psyche – self).

Свобода действия проявляется в ежедневном опыте – в момент принятия решения, в выборе.

Свобода бытия, или истинная свобода, связана с самосознанием, она – сущность внутреннего порядка, из которой происходят другие формы свободы.

Свобода бытия:

1) способность оценивать и изменять свое отношение к ограничениям, готовность размышлять, осуществлять поиск самоидентичности, в результате чего возникают:

– прорыв в новое измерение отношения к самому себе,

– открытие новых возможностей,

– новый взгляд на связь человека с универсумом – то, что дает личности ощущение бытия, переживание автономии;

2) возможность «выпрыгивать» из того, что удерживает в границах личность, но при этом оставаться собой; новое понимание собственной идентичности, интуиция расширения своего «Я», возникающая во взаимоотношении человека со своей судьбой. Это способность превосходить пределы своей натуры.

Р. Мэй считает, что новые возможности зовут нас в наши мечты, стремления, надежды и действия. Они побуждают нас подтверждать, противостоять или бунтовать против судьбы.

Между свободой и судьбой существует диалектическая связь – одно не может существовать без другого. Свобода не бывает без границ. Судьба ставит человеку границы, но он достигает истинной свободы, когда противостоит им. Если витальные потребности не удовлетворяются (в бедствии, лишении), то люди устремляют свой взор внутрь себя, выходят из ego – self к psyche – self и делают необходимые шаги к высшим уровням потребностей. Люди развиваются – осуществляют свой личностный рост в свободе через противоречия и борьбу. Свобода заключается в том, как человек противостоит своим ограничениям, соотносится со своей судьбой в ежедневной жизни. Сознание позволяет человеку уходить от предопределенности судьбы: если он не может изменить границы судьбы, то он может выбрать отношение к ним. Судьба и свобода переплетены и взаимообусловливают друг друга: одна дает жизнь для другой. В борьбе нашей свободы с судьбой рождаются творчество и цивилизация. Возрождение жизни, глубокое понимание ее смысла связано с осознанием полярности между свободой и судьбой.

Р. Мэй отличает свободу от бунта: хотя бунт и представляет собой «нормальное внутреннее движение в направлении к свободе», но он определяется внешней структурой, против которой осуществляется – «когда нет установленных стандартов, против которых направлен бунт, он лишен силы». Одним из вариантов бунта выступает самоутверждение человека через противостояние по отношению к тем, от кого он наиболее зависит. В этом случае «разрушающее жизнь насилие становится одновременно насилием, дающим жизнь; их взаимосвязь является источником доверия к себе, ответственности и свободы индивида».

Размышляя над проблемой детерминации, Мэй отмечает, что помимо детерминизма, присущего человеческой жизни (особенно по отношению к физическим аспектам «Я»), осуществляется самоконтроль, самоформирование. Особая роль в саморазвитии отводится сознанию, мышлению, фантазии:

«Мышление и самосозидание неразрывны. Это становится очевидным, когда мы, продвигаясь в своем развитии, осознаем все свои фантазии, связанные с собственным будущим… Человеческая свобода требует способности разорвать цепь “раздражитель‑реакция”. Во время этого разрыва мы совершаем выбор той реакции, которую хотели бы максимально реализовать. Способность творить самого себя как следствие этой свободы неразрывно связана с сознанием и самосознанием» [119, 90].

Сознание, благодаря рефлексивной природе, способности создавать паузу, увеличивает многомерность бытия человека, служит источником самоутверждения, ответственности и дает свободу, «пропорциональную этой ответственности».