Когнитивное развитие*) р. Мани-Кёрл Введение: Три этапа формирования понимания психической болезни
Как, наверное, часто бывает, я увлекся проблемой – в данном случае проблемой когнитивного развития, – не понимая, почему мне это так интересно. Позднее я обнаружил ряд причин, и в качестве вступления, опишу в общих чертах ту, которая кажется мне наиболее рациональной.
Если говорить коротко, и значительно упрощая ситуацию, я всерьез заинтересовался когнитивным развитием в результате того, что достиг третьего из трех возможных этапов понимания психического расстройства. Эти этапы, если не вдаваться в детали, примерно отражают последовательное изменение довольно общего отношения к вопросу в рамках психоаналитического движения в целом.
На первой стадии, 40 или 50 лет назад, основной моей посылкой было бы то, что психическая болезнь является следствием сексуальных торможений. Возможно, это чистая правда, но, если понимать это слишком прямолинейно, мы получим очень поверхностный анализ. Более того, предательским образом это может содействовать тому, что пациент остается верен бессознательному убеждению, будто вместо того, чтоб отказаться от Эдипова комплекса, он может реализовать его с помощью аналитика и стать таким образом властелином мира.
На втором этапе, 20-25 лет назад, моей главной посылкой было бы следующее: психическая болезнь является результатом бессознательного морального конфликта. Такая точка зрения скорее дополняет, чем противоречит той, что описана выше, и подразумевает лучшее понимание фрейдовской концепции Супер-Эго вместе с кляйнианским дополнением, касающимся сложности ранних взаимоотношений Эго и Супер-Эго. В частности, суровое Супер-Эго считается следствием жесткого воспитания в меньшей степени, чем «интрапсихической паранойи» (если можно так выразиться). Рецепт, следовательно, состоит в следующем: постараться сделать так, чтобы пациент реинтегрировал проекции, которые деформировали его Супер-Эго, – в этом процессе кристаллизуется то, что Кляйн называла депрессивной позицией, а также благодаря депрессивному чувству вины возникает мотив обуздать атаки на улучшенные внутренние фигуры.
На третьем, современном этапе моим основным допущением является то, что пациент, неважно клинически больной или нет, страдает от бессознательных ошибочных представлений (misconceptions) и иллюзий (delusions). Как и раньше, эта посылка скорее дополняет, чем замещает две другие: запреты, присущие пациенту, являются продуктом ошибочных представлений, да и его суровое Супер-Эго само по себе является ошибочным представлением. Но это еще не все. У меня теперь часто возникает впечатление, что глубины бессознательного, даже у без сомнения нормальных анализантов, просто пронизаны ошибочными представлениями, особенно в сфере сексуальности. Например, там, где прежде я бы интерпретировал сновидение как репрезентацию полового акта родителей, теперь я скорее бы интерпретировал его как искаженную репрезентацию (misrepresentation) данного события. В самом деле, кажется, что любая мыслимая репрезентация оного, за исключением верной, множится в бессознательном.
Подобные ошибочные представления о первичной сцене обычно объяснялись внешними преградами, стоящими на пути детского сексуального любопытства. Но сегодня я уверен, что, как и другие животные, человеческий детеныш имеет врожденную предрасположенность к тому, чтобы обнаружить правду, и что преграды к этому в основном эмоциональные. Несомненно, эти препятствия нам теперь намного более понятны. Я думаю также, что мы находимся на пороге понимания врожденного процесса когнитивного развития, которому они противостоят, и часто – с фантастической силой. (Например, можно обратиться к тому, что написал Бион (1962) о конфликте между K и –K.)
Моей целью было наметить в общих чертах теорию этого взаимодействия (между нашим восприятием истины и стремлением ее искажать). Работая над этой теорией, я обнаружил, что могу расширить ее границы, чтобы включить бессознательные (не психотические) иллюзии, в частности, дезориентации, а также ошибочные представления. Все, что мне на самом деле удалось сделать, это предложить два новых «крючка», на которых можно развесить множество уже существующих теорий, – но даже и эта работа еще далеко не закончена. Эти крючки имеют отношение к двум внутренним задачам, которые должен выполнить детеныш любого животного, если собирается выжить: овладения несколькими, я уверен, изначально предопределенными, концептами (или классификационными понятиями (class notions)) и, что не является врожденным, размещения их элементов (members) в системе пространства-времени. Сейчас я попытаюсь объяснить, что имею в виду.