{24} III От «Зорь» к «Ревизору» «Зори» 8 – XI – 1920

«Когда публика на премьере “Зорь” схлынула из театра и в зале погасили огни, я подобрал среди стульев одну из тысячи прокламаций, раскиданных со сцены и с галерки в публику во время действия.

Она передо мною:

ТРУДЯЩИЕСЯ ВСЕГО МИРА.

ПРОКЛЯТЫЕ ГРАНИЦЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ ДУШАТ ВАС, РАЗЪЕДИНЯЮТ ВАС, ОСЛАБЛЯЮТ ВАШУ ВОЛЮ К ПОБЕДЕ.

СОТРИТЕ ИХ ДРУЖНЫМИ УСИЛИЯМИ!

СТРОЙТЕ СОВЕТЫ!

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИРОВАЯ КОММУНА ТРУДА!»¹

Эти строки соучастника спектакля «Зори» Верхарна сразу переносят нас в обстановку 1920 года, когда первая постановка Театра РСФСР, в дни празднования третьей годовщины Октябрьской Революции мощным ударом расколола театральную публику на два фронта. Одна часть негодовала, что революция настигает ее даже в театре, что «улица» вторглась в «храм святого искусства». Другая, большинство, состоявшее из рабочих, красноармейцев, служащих и советских работников, густой толпой посещала Театр РСФСР, примыкала {25} к театральному действию, читала политические лозунги и агитплакаты, пестревшие на стенах театральных коридоров, покупала революционные брошюры в киосках, восторженно ликовала, когда среди действия и по ходу его было прочитано известие о взятии Перекопа и в целом принимала спектакль, не отделяя его от себя, а включаясь в него то стихийно, то организованно. Живая сила спектакля била струей не из текста символиста Верхарна, а из постановки Мейерхольда и Бебутова, предусматривавшей участие зрителей в действии я открывавшей доступ на сцену демонстрации красных моряков, настоящие знамена которых сливались воедино с театральными знаменами на сценической площадке в то время как оркестр воинской части присоединялся к музыкантам театра. Перед сценой отсутствовал занавес, а перед входом в зрительный зал — билетер.

Этого нарушения системы художественного театра не могла простить взлелеявшая МХТ театральная Москва и буря споров, разгоревшихся вокруг постановки «Зорь», подтверждает, что этот спектакль, утверждавший на сцене «Театральный Октябрь», не только поделил театралов на «левых» и «правых», но и перепугал всех сторонников «искусства для искусства» тем, что осмелился включить прокламацию и политическую демонстрацию в состав авторского текста и спектакля, считавшихся неприкосновенными.

Театр театрализировал реальную, насыщенную пафосом классовой борьбы жизнь, вместо того, чтобы театрализировать самого себя, как то требовали сторонники эстетического театра.

К работе над «Зорями» был привлечен молодой художник, В. Дмитриев.

Предложенная им в «Зорях» замена декораций плоскостями разных геометрических форм — {26} являлась шагом вперед, уводящим от сценической картинности, но все же неспособным преодолеть беспредметную, по существу, театральную живопись.

«Мистерия-Буфф» 1 – V – 1921

Но первый удар по старому театру был нанесен. За ним последовал через полгода второй. «Героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи Вл. Маяковского в 6 картинах», иначе «Мистерия-Буфф», впервые поставленная Вс. Мейерхольдом в театре «Музыкальной драмы» в Петрограде в 1918 г., появилась, с связи с первомайским праздником 1921 года, в Москве, подвергшись значительным редакционным видоизменениям. Весьма далекая от быта, пьеса вождя футуристов все же действительно отображала нашу эпоху октябрьской революции, открыто высказываясь за нее и вместе с ней нападая на ее врагов, в то время, когда в других театрах еще соблюдался «лояльный» нейтралитет. «Мистерия Буфф» била по меньшевикам, на сцене появлялись рабочие, пришедшие разгромить «рай», а сам «рай» с его персонажами в белых рубашках с крылышками высмеивался с незаурядной непочтительностью.

В настоящее время, когда рабочие клубы имеют за собой большой опыт антирелигиозных постановок, трудно восстановить впечатление от этой первой попытки утвердить на сцене театра борьбу искусства Советской России с вековыми предрассудками. Так же как и «Зори», «Мистерия Буфф» делила зрительный зал на две неравные части: рабочих и красноармейцев с одной стороны, которым чужды были схематичные формы декораций, но зато понятен агитационный смысл спектакля — {27} и протестовавшее или просто ругавшее революционный спектакль меньшинство иного социального состава, считавшее, что «писать на современные темы, а тем более хвалить — в высшей степени стыдно»¹.

Постановка была массовая. Высокая постройка уходила вверх сцены, а спускаясь вниз, заходила далеко в зрительный зал. Но сила спектакля была не в формальном совершенстве, а в бурном натиске на аполитичный театр и в мощной театрализации революционного пафоса.

О тех трудностях материального порядка, с которыми Театр РСФСР осуществил эту постановку в сыром, запущенном здании, в тяжелый год хозяйственной разрухи, теперь уже забыли. Четверостишие из «юбилейного действа», исполненного студентами ФОНА 1‑го Гос. Университета на чествовании Мейерхольда в 1923 году — может уже показаться неясным студенческой молодежи 1927 года:

«А кто в зажиге разрух, Когда паровозам жрать было нечего, Руку протянул Маяковскому широкоплечему, Через ад протащив “Мистерию-Буфф”».