Введение
Вопрос о тождестве в цивилистическом процессе и, в частности, о тождестве исков не является новым для доктрины процессуального права. Однако указанный вопрос ни в коем случае не может рассматриваться как исключительно доктринальный и исчерпавший свою актуальность, так как практическая значимость исследований в данной области велика настолько же, насколько велико значение права человека на судебную защиту его прав и свобод.
Неверное понимание конструкции внешнего тождества исков, ошибки, допускаемые при его установлении, в частности, могут повлечь за собой в одних случаях необоснованный отказ в доступе к правосудию и соответственно нивелирование права на судебную защиту ввиду невозможности его реализации, в других случаях – нарушение основ стабильности и определенности общественных отношений.
В связи с этим целью настоящей работы является исследование возникающих в доктрине и судебной практике спорных вопросов, связанных с установлением внешнего тождества исков, при этом в работе осуществлена попытка представить позицию автора относительно оптимального решения таких вопросов.
В процессе исследования использованы действующее на момент написания работы законодательство РФ, доктринальные источники под авторством отечественных дореволюционных, советских и современных ученых-процессуалистов, а также материалы практики арбитражных судов и судов общей юрисдикции Российской Федерации.
Внешнее тождество исков как процессуальная категория
Действующее российское законодательство не использует понятие тождества исков, однако в доктрине данный термин является общепринятым. Также неоспоримым с точки зрения ученых-процессуалистов является выделение внешнего и внутреннего тождества исков. Однако при решении конкретных вопросов, связанных с тождеством исков, не всегда можно встретить единство мнений как в доктрине, так и в судебной практике.
Для правильного уяснением смысла и предназначения категории «внешнее тождество исков» представляется необходимым обратиться к категории res iudicata, получившей свое рождение в римском гражданском процессе.
Для римского легисакционного и формулярного процессов было характерно деление его на две стадии - in iure и in iudicio [13, 48-55]. Такое деление выражалось так же в том, что в процессе дважды происходило так называемое «погашение иска». Так, контестация иска (litis contestatio), завершающая стадию in iure, прекращала спорное правоотношение между истцом и ответчиком и заменяла его новым отношением. Затем, по завершении стадии in iudicio, отношение, порожденное контестацией, погашалось судебным решением и заменялось на отношение, установленное этим судебным решением. Вследствие этого тот же самый иск не мог быть разрешен судом, так как «право и иск истца уже уничтожены состоявшимися относительно них актами: контестацией и судебным решением» [12].
Судебное решение признавалось за истину в отношении сторон по данному процессу (res iudicata pro veritate accipitur), и разрешенный судом вопрос не мог быть вторично предметом спора между теми же сторонами. Если же предъявлялся новый иск, то против него давалось exceptio rei iudicatae – возражение, что дело уже было разрешено судом [13, 55].
Таким образом, разрешенность дела римским судьей означала, что то материально-правовое отношение, которое было предметом процесса, уже не существует и соответственно не может стать предметом нового процесса.
Сам термин «res iudicata» обычно в доктрине переводят как «решенное дело» [22; 23], но встречаются и иные понимания данной категории. Так, можно встретить использование данного термина для обозначения принципа недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела, свойства решения, стабильности судебных решений, вступивших в законную силу, неопровержимости судебного решения [17, 310]. Ю.Ю. Берестнев и М.В. Виноградов отождествляют принцип правовой определенности и res iudicata [18, 66]. Ю.А. Борисова не разграничивает res iudicata и законную силу судебного решения [19].
Использование латинской категории «res iudicata» свойственно и для судебной практики. Конституционный суд Российской Федерации употребляет термин «res iudicata» для обозначения неопровержимости судебного решения [24] и принципа правовой определенности [25].
В соотношении res iudicata и принципа правовой определенности есть некоторый смысл, так как судебное решение закрепляет за сторонами права и обязанности, делает определенным их правовое положение, на которое стороны ориентируются и на основании которого принимают дальнейшие решения. Однако принцип правовой определенности не исчерпывается окончательностью судебного решения, он гораздо более широк по своему содержанию.
Неопровержимость следует понимать как свойство законной силы судебного решения, в соответствии с которым вступившее в законную силу судебное решение не может быть отменено или изменено этим же или вышестоящим судом, кроме как в исключительных случаях [21, 132]. Однако res iudicata не может отождествляться ни с законной силой судебного решения, ни с отдельным ее свойством [21].
Как представляется, наличие в цивилистическом процессе конструкции внешнего тождества исков, закрепленной в процессуальном законодательстве России в качестве предпосылки права на обращение в суд (статьи 134, 220 ГПК РФ, статья 150 АПК РФ), условия реализации права на обращение в суд (статьи 135, 222 ГПК РФ, статья 148 АПК РФ), является следствием исторически признанной категории res iudicata в том ее значении, в котором являются окончательными установленные судом факты и выводы, изложенные в судебном акте, разрешающем дело по существу.
Окончательность выводов суда, изложенных в судебном решении, порождает необходимость исключить возможное вынесение решения по тому же самому вопросу повторно. Именно в этом и заключается предназначение конструкции внешнего тождества исков.
Хотелось бы отметить, что сформулированные римскими юристами объяснения погашающего действия res iudicata через прекращение существовавшего между сторонами отношения и порождение судебным решением нового отношения в настоящее время не могут объяснить существование правила о недопустимости внешнего тождества исков, так как в современном понимании судебное решение не порождает каких-либо правоотношений, оно подтверждает наличие правоотношения, делает его определенным и бесспорным. Как представляется, именно потому, что спорность правоотношения однажды уже снята, оно не может снова стать предметом процесса, но не потому что его уже не существует.
Само по себе понятие тождества означает равность, одинаковость, равносильность, подобие сравниваемых объектов [14]. Внешнее тождество исков подразумевает под собой сравнение двух и более исков на предмет того, чтобы не допустить рассмотрение одного и того же иска повторно. Вопрос о тождественности исков в литературе обычно рассматривают в контексте вопроса об элементах иска, так как именно элементы иска индивидуализируют его. Соответственно вопрос о внешнем тождестве исков в каждом конкретном случае необходимо рассматривать сквозь призму тождества элементов этих исков.
В русском языке термин «элемент» означает составную часть чего-нибудь, компонент [14]. Это означает, что элемент иска входит в содержание иска, формирует его структуру.
В литературе высказываются мнения относительно нецелесообразности использования термина «элемент иска» [10]. Так, О.В. Исаенкова предлагает заменить термин «элемент иска» на «признак иска» в связи с тем, что понимание иска как суммы его элементов приводит к выводу о том, что если «к конкретному спорному правоотношению (субъективным правам и обязанностям) или юридическим фактам, из которых вытекает требование истца, прибавить правопритязание (и, возможно, цель испрашиваемой у суда защиты), должен получиться конкретный иск. А если исключить из иска один из элементов, например правоотношение, должно остаться правопритязание. И, наоборот, если убрать материальное требование - остается то, на чем оно основано». Кроме того, по мнению автора, и юридические факты (основание иска), и материально-правовое требование (предмет иска) возникают и существуют до возникновения самого иска, существуют за его пределами и не могут входить в иск как его составные части [10].
Между тем, следует сказать, что иск не представляет из себя суммы материально-правовых явлений. В ходе судебного процесса может быть установлено отсутствие всех или части юридических фактов, на которые ссылался истец, и отсутствие у него права требовать чего-либо от ответчика (возврата денег, передачи вещи и т.п.), однако это не означает, что иска не было. Иск – это, прежде всего, процессуальное средство защиты, и он не может состоять из материально-правовых явлений, иск всегда строится на предположении о существовании фактов и субъективного права, и поэтому не может вбирать их в себя. Иск всегда проявляется в самом процессе, без процесса нет иска.
Из анализа действующего процессуального законодательства следует, что внешнее тождество исков устанавливается в результате сравнения трех моментов – предмета иска, основания иска и сторон процесса. Однако в доктрине не утихают споры относительно перечня элементов иска, а именно - необходимо ли выделять стороны в качестве элемента иска, а также в части выделения помимо предмета и основания иных элементов (содержания иска, в первую очередь).
В числе сторонников позиции, в соответствии с которой стороны необходимо относить к элементам иска, можно назвать Г.Л. Осокину. По мнению автора, выделение данного элемента имеет значение при определении тождества исков и раскрывает содержание иска с точки зрения того, кто и в чьих интересах ищет защиты, и того, кто отвечает по иску [15].
Вместе с тем, если провести аналогию с субъективным правом, то получается, что субъект должен быть признан элементом субъективного права, так как без определения субъекта невозможно понять, чей интерес «заключен» в это субъективное право. В этом смысле право потому и субъективное, что оно принадлежит субъекту, и без субъекта не существует. Но субъект все же находится за пределами субъективного права как меры возможного поведения. Так же и истец является внешним по отношению к иску явлением, ведь иск – это средство, инструмент, он то, что используется, в то время как субъект – это тот, кто использует, он активен и не может быть поглощен категорией «средство».
Однако для решения вопроса о тождестве исков принципиальное значение имеет установление тождества сторон, так как идентифицировать предмет процесса (спорное правоотношение) невозможно без идентификации предполагаемых его субъектов.
Выделение содержания в качестве элемента иска можно увидеть в работе еще дореволюционного процессуалиста Е.В. Васьковского. Ученый понимал под содержанием иска то действие суда, совершения которого истец требует – признать право, присудить денежную сумму и т.п. Основываясь на выделении этого элемента иска, Е.В. Васьковский классифицировал иски на исполнительные, установительные и преобразовательные [5]. Под предметом иска автор понимал либо материально-правовое требование истца к ответчика (в исполнительных исках), либо правоотношение (в установительных и преобразовательных). Таким образом, если соотнести между собой содержание и предмет иска с позиции Е.В. Васьковского, то получается, что содержание – это требование к суду, а предмет – требование к ответчику либо правоотношение, о подтверждении наличия или отсутствия которого заявлено требование к суду.
О необходимости выделения в структуре иска содержания как отдельного элемента наряду с предметом и основанием писали и советские процессуалисты – в частности, М.А. Гурвич и А.Ф. Клейнман [11].
Другие авторы, не выделяя содержание иска, выделяли в предмете иска две стороны – материально-правовую и процессуально-правовую, под которой и понимали требование истца к суду о получении судебной защиты (то, что Е.В. Васьковский называл содержанием).
Представляется, что сам термин «содержание» не корректен по отношению к одному из элементов иска, так как любое явление – это единство формы и содержания, а содержание представляет собой конкретизацию сущности явления. Это означает, что все, что не входит в содержание иска, должно быть либо отнесено к его форме, либо выведено за его пределы. Однако такие элементы иска как предмет и основание не являются формой иска, и при этом одним лишь требованием к суду о защите иск не исчерпывается. Таким образом, если и стоит говорить о содержании иска, то только как о единстве всех его элементов, но не как об отдельном элементе иска.
Проблемы, связанные с установлением внешнего тождества исков, на практике проявляются, прежде всего, при определении тождественности отдельных элементов исков – предмета и основания, а также сторон, которые хоть и не относятся к элементам иска, но учитываются при установлении внешнего тождества исков.