Merdok_-_Sotsialnaya_struktura

vk.com/ethnograph

дению и вычленив подобную информацию из файлов «Кросс-культурной сводки» для всех обществ, по которым имеется достаточно данных. Таким образом, всего за несколько недель автору удалось собрать релевантные материалы по 85 обществам (в «Сведениях об этнографических источниках»1 они отмечены звездочкой).

Цифра довольно велика, но все же недостаточна для надежного статистического анализа, и автору пришлось искать недостающую информацию традиционным путем работы в библиотеке. В итоге ему удалось собрать данные еще по 165 обществам, доведя общее их число до 2 50. Труд, необходимый для дополнительной информации, оказался колоссальным; на это ушло заметно более года работы, на порядок больше, чем для сбора данных по упомянутым 85 случаям. Более того, результаты этой стадии работы оказались хуже как в количественном, так и в качественном отношении, поскольку приходилось в большинстве случаев довольствоваться одной книгой или статьей, что ярко контрастирует с обществами «Сводки», относительно которых в распоряжении автора была информация действительно полная. Информированный читатель, найдя фактические неточности в моих таблицах, обнаружит, посмотрев в библиографию, что они обычно объясняются неиспользованием какого-либо важного источника. Единственное, что может извинить автора, — это то простое обстоятельство, что он не мог позволить себе роскошь израсходовать еще несколько лет своей жизни для сбора данных по дополнительной выборке из 165 обществ объемом уровня «Кросскультурной сводки». Если «Сводке» когда-либо удастся аккумулировать данные по выборке, включающей в себя 10 % известных истории, социологии и этнографии культур, за время, затраченное на подготовку и написание этой книги, можно будет провести несколько подобных исследований, причем значительно более полных и точных.

Применение статистики и постуляционно-аксиоматического метода научного исследования планировалось с самого начала [Murdock, 1940a: 369-370] в качестве одной из основных задач использования материалов, аккумулированных в файлах «Кросс-культурной сводки». Автор этой работы несколько отошел от программы проекта, отказавшись от применения методики случайных выборок в пользу использования всех доступных случаев в таких регионах, как Южная Америка и Евразия, для которых в нашем распоряжении имеется слишком малое число достаточно документированных случаев для создания адекватной выборки.

Применительно к другим регионам мира он зачастую включал в свою выборку конкретное общество на основании наличия в его распоряжении высококачественного источника, а не из-за требований создания репрезентативной выборки. Тем не менее он созна-

1 См. Приложение Б. —А. К (Здесь и далее примеч. и комм. пер.).

8

телыю пытался избежать чрезмерного представления отдельных этнографических областей в рабочей выборке. В целом отступления от строгих методик построения репрезентативных выборок, там, где они наблюдаются, отражают доступность или недоступность подходящих источников; никакими другими основаниями для включения или невключения тех или иных культур в выборку автор не пользовался. Именно поэтому выборка включает в себя 70 обществ из аборигенной Северной Америки, 65 — из Африки, 60 — из Океании, 34 — из Евразии и 21 — из Южной Америки, а не приблизительно одинаковое число обществ из каждого из данных регионов мира.

Для избежания в выборе обществ какой-либо тенденциозности, способ! юй привесги к подгонке материала под гипотезы автора или опровержение противоречащих им альтернативных гипотез, автор включил в выборку все адекватно задокументированные общества «Кросс-культурной сводки» и придерживался жесткой формальной политики отбора дополнительных случаев. После определения, что данное общество отвечает конкретному числу критериев отбора, он обращался к доступным для него источникам и быстро пролистывал страницы. Если при первом же просмотре выяснялось, что публикация содержит данные по терминологии родства, отношениям между полами, а также по семейным, родственным и локальным группам, он включал случай в свою выборку еще до детального знакомства со всей информацией, не исключая ее в дальнейшем. Подобная система отбора привела к тому, что в выборку попало несколько обществ, информация по которым фрагментарна и, возможно, ненадежна. В девяти случаях — араваки, фулани, хив, хуичол, хиваро, камба, мохаве, помо и сингальцы — информация по ним при первых же проверках оказалась столь неадекватной, что эти случаи пришлось исключить из выборки. Как минимум в девяти других случаях — гетматта, гавайцы, хула, матако, микир, намбикуара, русины, таи и ваи — подобная неадекватность выяснилась лишь тогда, когда их уже было поздно исключать из выборки.

С научной точки зрения было бы желательно изучить каждый отрицательный или исключительный случай отдельно для определения противодействующих факторов, действие которых привело к расхождению наблюдаемого результата с теоретически ожидаемым (ибо действительно научные принципы не предполагают исключений в полном смысле этого слова). Подобная попытка предпринята в гл. 8; от случая к случаю это повторено и в других главах. Однако принять такой подход за

vk.com/ethnograph

систему практически невозможно, так как 250 случаев были подвергнуты в работе сотням различных табуляций.

Большинство социологов, а также антропологи-функционалисты полностью признают, что существование интегративной тенденции в процессах культурных изменений оправдывает рассмотрение

9

отдельных культур в качестве независимых единиц статистического анализа. Несмотря на это многие антропологи исторической школы, а также некоторые другие ученые-обществоведы по-прежнему полагают, что факт диффузии — известной зависимости развития большинства обществ от заимствования у своих соседей значительной части элементов их культуры — делает статистический анализ такого материала неоправданным. Автор, вне всякого сомнения, мог бы на многих страницах доказывать необоснованность последней точки зрения без особой надежды разубедить скептиков. Поэтому он решил разобрать этот вопрос непосредственно в приложении, где произведен пересчет серии табуляций, использующих в качестве единицы сопоставления не отдельные этнические группы, а культурные ареалы и лингвистические семьи, т.е. два типа человеческих группирований, характеризуемых несомненной внутренней исторической взаимосвязанностью. Несколько пробных пересчетов дали результаты, практически идентичные полученным при использовании этнических групп в качестве единиц сравнения. От этой схемы в дальнейшем, впрочем, пришлось отказаться, поскольку был найден значительно более удовлетворительный метод, позволяющий верифицировать наши гипотезы на основании исторических данных. Это сделано в Приложении А Поскольку наш исторический тест подтверждает статистические результаты и мы пользовались

выборочным методом отбора этнических единиц анализа (в дополнение к проверочным тестам с использованием других единиц сравнения) и специально доказывали (гл. 8), что исторические связи сами по себе не приводят к значимому изменению форм социальной организации, то можно с уверенностью сказать, что бремя доказательства противного лежит теперь только на скептиках, отрицающих правильность нашего подхода. Пока они конкретно не покажут в масштабах, хотя бы сопоставимых с нашим исследованием, что диффузия нейтрализует тенденцию культур к модификации в направлении интеграции составляющих их элементов, утверждение, что исторические контакты не отменяют независимую изменчивость культурных единиц, не может считаться опровергнутым.

Что касается статистического анализа, то мы для каждого теста подсчитывали две величины — коэффициент ассоциации Йула (Q) для целей сравнения и индекс хи-квадрат (х2) как показатель того, что наблюдаемое распределение могло получиться в результате чистой случайности2. Автор хотел бы высказать свою призна-

2 С точки зрения современной прикладной матстатистики эту методику, конечно, трудно признать оптимальной. Однако, справедливости ради, надо признать, что она наименее трудоемка при отсутствии в распоряжении исследователя электронных вычислительных средств. А ведь в распоряжении Мердока не было не то что персонального компьютера, но даже электронного калькулятора. —А К.

10

тельность д-ру Ирвину Л. Чайлду, д-ру Карлу И. Ховланду, д-ру Дугласу X. Лоурснсу, д-ру Беннету Б. Мердоку, д-ру Ойстайну Ору, д-ру фрсду Д. Шеффилду и д-ру Джону Р. Уиттенборну за консультации, которые они дали ему применительно к использованию статистических методов. Вряд ли нужно упоминать, что нами не игнорировалась ни одна табуляция, давшая низкие или отрицательные коэффициенты. В небольшом числе случаев, когда подсчеты дали коэффициенты с отрицательным знаком, анализ показал, что соответствующие гипотезы содержали определенные дефекты, что привело к их модификации. Коэффициенты, относящиеся к модифицированным гипотезам, нередко слишком малы для того, чтобы быть статистически значимыми, но более важным представляется то, что из нескольких сотен проведенных нами статистических тестов ни один из них не дал результатов с действительно отрицательным знаком3. Если бы проверяемые теории были содержательно неверны, вероятность получения подобных результатов была бы исчезающе мала.

Без «Кросс-культурной сводки» настоящее исследование вряд ли когда-либо появилось бы на свет, а его методы вряд ли смогли бы быть применены столь широкомасштабно. Поэтому автор испытывает глубочайшую личную и профессиональную признательность д-ру Марку А. Мэйу, директору Института человеческих отношений, за его неустанную поддержку данного исследования. Автор также глубоко признателен Корпорации Карнеги, особенно ее президенту Чарлзу Долларду, за финансовую помощь научному проекту «Кросс-культурная сводка» во время чрезвычайной ситуации военного времени4; Центру по координации межамериканских вопросов, и в особенности д-ру Вилларду 3. Парку и его сотрудникам, за предоставление огромного объема материалов по современным латиноамериканским обществам в рамках проекта военного времени, носившего наименование «Стратегический индекс данных по Северной и Южной Америке»; Военно-морскому департаменту, и в

vk.com/ethnograph

особенности капитану А. Е. Хиндмар-шу и капитану Хэрри Л. Пенсу: во время войны они предоставили в наше распоряжение всю необходимую нам информацию по островам Тихого океана, находившимся в то время под контролем Японии. Нам хотелось бы также выразить признательность миссис Айми Алден, Джону М. Армстронгу-младшему, д-ру Уенделлу К. Беннету, Уорду X. Гуденафу, Джеффри Гореру, миссис Фрэнсис

Более корректно здесь было бы, конечно, сказать, что почти все корреляции оказались в предсказанном направлении, и при этом не обнаружилось ни одной действительно сильной корреляции в направлении, противоположном предсказанному. —А. К. 4 Речь идет о Второй мировой войне. —А.К.

11

Кэмпбелл Харлоу, д-ру Харри Хосорну, д-ру Аллану Р. Холмбергу, д-ру Доналду Хортону, миссис Луизе Эварт Лоуренс, д-ру Оскару Льюису, проф. Леонарду Мэйсону д-ру Алфреду Метро, д-ру Алоису М. Наглеру, д-ру Бенджамину Полу, д-ру Гител Познански, д-ру Джону М. Робертсу, д-ру Мэри Роуз, д-ру Бернарду Сигелю, д-ру Лео

B.Симмонсу миссис Мэрион Лэмберт Вандербильт и многим другим, принявшим участие в научном проекте «Кросс-культурная сводка» в разных его аспектах, но в особенности д-ру Клеллану

C.Форду и д-ру Джону В. М. Уайтингу, тесно связанным с проектом на всех этапах его развития. Из всех четырех систем науки об обществе, оказавших влияние на данную монографию и отразившихся в ее результатах, необходимо первой упомянуть социологию. Автор должен еще раз (см.: [Murdock, 1937с: 7-20]) выразить свою признательность и подчеркнуть ощущение огромного интеллектуального долга по отношению к его научному руководителю в аспирантуре Алберту Г.

Келлеру, под руководством которого ему довелось работать в дальнейшем много лет. От проф. Келлера он приобрел убежденность в том, что единственной дорогой к истинному знанию являются трудоемкий путь строгого научного анализа и осознание того, что социальное поведение в современном обществе может быть лучше понято на фоне учета результатов сравнительного исследования более древних народов и более простых культур. Именно благодаря Келлеру он также познакомился с основными работами Уиллиама Грэема Самнера, с его положениями о релятивности культуры и все еще не полностью осознанным фактом ее аффективных оснований, а также пониманием, насколько вся культура пронизана санкциями и до какой степени она базируется на моральных ценностях.

Но еще более важным стало открытие того, что культура адаптивна или «функциональна». Она служит удовлетворению базовых потребностей своих носителей; она меняется во времени через механизм массовых «проб и ошибок» в процессе, который можно назвать подлинно эволюционным, т.е. характеризуемым закономерными адаптивными изменениями (см.: [Keller, 1915]). Это было открытие самого Келлера, не унаследованное от Самнера, и уже само по себе оно позволяет отнести его автора к числу величайших обществоведов всех времен и народов. Эта концепция была столь обоснованной и настолько более тонкой, чем взгляды на природу культуры и культурных изменений современных антропологов и социологов, что она прошла практически незамеченной и непризнанной со стороны последних. Только в последние одно-два десятилетия этот подход получил общее признание, во многом через «функционализм» Малиновского и более поздние исследования «культуры и личности»; однако и сегодня приоритет Келлера в этом

12

вопросе практически неизвестен. Большая часть того, чему остальные антропологи в последующем научились у Малиновского, стала известна автору этой книги много раньше благодаря влиянию Келлера. В силу этих причин он всегда будет благодарен тому, что ему довелось закончить аспирантуру по специальности «Социология» под научным руководством Келлера, хотя под руководством Боаса он мог бы лучше освоить технику конкретных антропологических исследований.

К сожалению, достоинства школы Самнера — Келлера неотделимы и от определенных недостатков, заставивших автора отойти от ее позиций по многим важным пунктам. Настоящее уважение к науке казалось несовместимым с нетерпимостью к иным подходам, что так часто демонстрировалось проф. Келлером и его учениками. С этим было трудно согласиться, ибо исследования большой научной значимости проводились и другими социологами, а также психологами и культурными антропологами нескольких направлений. Более того, ценностные суждения грозили поставить исследования школы Келлера за грань науки. Прежде всего, Наука об обществе [Sumner, Keller, 1927]

столь пропитана пережитками эволюционизма XIX в. (их несостоятельность уже давно была доказана историческими антропологами), что выводы книги могут быть приняты лишь с очень большими оговорками; в результате нетерпеливые, недостаточно квалифицированные или гиперкритически настроенные исследователи зачастую предпочитают отвергать ее in toto. Но тем не менее, несмотря на все эти оговорки, подход Самнера — Келлера был главным интеллектуальным стимулом, позволившим автору создать предлагаемую читателю монографию.

Автор должен назвать и других коллег-социологов в Йельском университете, профессиональные и личные контакты с которыми заметно помогли ему в исследовательской работе: Э. Уайта Бакке,

vk.com/ethnograph

Мориса Р. Дэви, Раймонда Кеннеди, Джеймса Г. Лейберна, Стивена В. Рида и Лео В. Симмонса. Говоря о социологах из других университетов, он должен особо упомянуть влияние, оказанное на него работами Уиллиама Ф. Огберна по теории культуры, строгую научную объективность Джорджа Лунберга, методологическую многосторонность Раймонда В. Боуерса, а также исследования социальной структуры, проведенные Кингсли Дэйвисом, Робертом Мертоном и Тэлкоттом Парсонсом. Перейдем к другой интеллектуальной традиции, оказавшей глубокое влияние на автора этих строк. Речь идет о группе американских исгорических антропологов во главе с Францем Боасом. Автор считает тем более необходимым подчеркнуть огромную пользу, которую ему принесло знакомство с трудами исследователей этой школы, невзирая на то, что пришлось подвергнуть ряд их поло-

13

жений достаточно жесткой критике. В начале XX в. теоретические построения в антропологии и смежных дисциплинах были столь проникнуты эволюционистскими допущениями, что это блокировало возможность дальнейшего научного развития. Боас и его ученики считали своей главной задачей уничтожение подобных преград, и они выполняли ее столь искусно и энергично, что к 1920 г. эволюционизм в общественных науках практически перестал существовать. Эта победа была достигнута через интенсификацию полевых исследований и демонстрацию исторической взаимосвязанности культур различных этнографических ареалов, например Великих Равнин и СевероЗападного побережья. В результате была не только доказана необоснованность однолинейных эволюционистских построений, но и полевые исследования стали считаться необходимым условием становления профессионального антрополога. Хотя ранние теоретики — Бахофен, Дюркгейм, Фрэйзер, Греб-нер, Липперт, Лаббок, Маретт, Макленнан, Шмидт, Самнер, Тайлор и Вестермарк — вообще не проводили полевых исследований, антропологи смогли получить живой опыт непосредственного взаимодействия с иными культурами, что стало лучшей гарантией реализма теоретических интерпретаций. В целом важность вклада школы Боаса в развитие антропологии, несомненно, преувеличить трудно.

Тем не менее эта школа внесла обескураживающе незначительный вклад в развитие теории культуры. Избавившись от призрака эволюционизма, она не смогла предложить обещающей альтернативной программы научного исследования. Сам Боас, чьи заслуги чрезмерно завышаются его учениками (см., например: [Lowie, 1937: 128-155]), был наименее систематичным из всех теоретиков, многочисленные зерна сделанных им действительных открытий нужно выискивать в гигантских массах педантической мякины. Он даже не был хорошим исследователем-полевиком5. Тем не менее он смог привить своим ученикам чувство истинного уважения к этнографическим фактам и строгим исследовательским методикам. К сожалению, в руках некоторых последователей Боаса его подход дегенерировал в бесплодный историцизм, ведущий к скороспелым выводам о первобытной истории, сделанным на основе распределения тех или иных этнографических признаков по ареалам. У других он превратился в безоговорочное неприятие всех новых тенденций в культурной антропологии.

5 Несмотря на «пятифутовую» книжную полку с монографиями Боаса об индейцах квакиютль, эта этническая группа попадает в квартиль (25%) культур с наименее адекватно описанными социальной структурой и социальными практиками среди 250 обществ, данные по которым использованы в настоящем исследовании (примеч. авт.).

14

У Лесли Спира достоинства боасовского подхода нашли наиболее чистое отражение. Несмотря на некоторую ограниченность мировоззрения, он представляет собой высококвалифицированного систематичного этнографа, исторические выводы которого сделаны с большой осторожностью и таким уважением к деталям, что может вызвать только восхищение; кроме того, он демонстрирует заметные способности к теоретическим обобщениям. Автор высоко ценит годы совместной работы со Спиром и хотел бы выразить ему глубокую признательность за введение в традицию американской исторической антропологии. Среди других учеников Боаса необходимо особо отметить Роберта X. Лоуи, также проведшего серию выдающихся исследований, особенно в области изучения социальной организации, в то время как А. Л. Кребер представляется автору этих строк ведущим антропологом его собственного и предшествующего поколений исследователей. Несмотря на постоянную защиту им исторического подхода, а иногда и поспешное использование его методов, Кребер не давал американской антропологии интеллектуально умереть на протяжении жизни целого поколения; ему удавалось добиться этого благодаря оригинальности собственных исследований, вниманию к жизненно важным вопросам и высочайшим аналитическим способностям. Если о дереве надо судить по его плодам, деятельность Боаса нужно считать плодотворной именно благодаря этим его ученикам, даже несмотря на то что его влияние после 1920 г. было направлено па блокирование естественного развития научной антропологии.

От Кларка Уисслера, через его публикации, а затем и личные контакты, автор впервые получил

vk.com/ethnograph

адекватное представление о связи культур с их географической средой, а также о региональном распределении культурных элементов, т.е. области, куда американская историческая антропология внесла вклад фундаментальной важности. Эдварду Сапиру автор признателен за лингвистические познания, которыми он обладает, за посвящение его в таинства полевой работы; он хотел бы подчеркнуть, что все направление «культура-и-личность» обязано в высокой степени гениальной интуиции и красноречию Сапира. Тем не менее достаточно очевидно, что реальный вклад Сапира в теорию культуры относительно невелик в сопоставлении с его достижениями в лингвистике. По отношению к Ралфу Линтону автор испытывает только чувство глубочайшего уважения. В нем исторический, функциональный и психологический подходы слились в гармоничном синтезе, служащем лучшим образцом современной культурной антропологии. В областях, где он и автор этих строк обладают профессиональной компетенцией в равной степени, последний редко сталкивался со значительными расхождениями по теоретическим вопросам.

15

Десятилетие назад автор был бы склонен отнести функциона-листскую антропологию к числу школ, оказавших важное влияние на его теоретическое мышление. Однако в настоящее время многое изменилось. Личное общение с Брониславом Малиновским дало мощный импульс его научному творчеству и несколько прояснило его понимание социальных институтов, но не дало принципиально нового, чего-то не узнанного в годы обучения у Келлера. Исследования социальной организации Рэдклифф-Брауном при поверхностном знакомстве производят необыкновенно сильное впечатление; более того, работы Малиновского и Рэдклифф-Брауна впервые подтолкнули автора к специализации именно в области культурной антропологии. Тем не менее при более глубоком знакомстве их достоинства начинают казаться все более и более блеклыми и практически полностью исчезают после тщательной проработки. В дискуссии Кребера и Рэдклифф-Брауна, например, точка зрения последнего выглядит по-прежнему заметно более убедительной, но если дело доходило до фактического анализа и интерпретации конкретных данных, первый оказывался правым практически во всех случаях. Главное воздействие, оказанное функционалистской антропологией на нашу дисциплину, — это, видимо, революция, совершенная ею среди молодого поколения американских исследователей — теперь в большинстве своем они уже не чисто исторические, функционалистские или психологические антропологи, поскольку стремятся одновременно пользоваться инструментарием различных подходов, демонстрируя при этом необыкновенное мастерство. В руках этих талантливых и работоспособных людей находится будущее культурной антропологии, а может быть, даже и всего обществознания в целом. Автору хотелось бы выразить особую признательность X. Г. Барнетту, Фреду Эггану, Клеллану С. Форду, Джону П. Гиллину, А. И. Халловеллу, Аллану Р. Холмбергу, Клайду Клакхону, У. Е. Лоуренсу, Моррису Е. Опле-ру, Александру Сперу, Джулиану X. Стюарду, У. Ллойду Уарнеру и Джону У. М. Уайтингу.

Третья система организованного знания, оказавшая существенное влияние на монографию, — бихевиористская психология. Хотя автор изучал работы Павлова и Уотсона еще в начале научной карьеры и они произвели на него самое благоприятное впечатление, только после знакомства десять лет назад с Кларком Л. Халлом и его публикациями он полностью оценил оправданность этого подхода и признал его исключительную полезность для теории культуры. Изо всех известных автору систематических подходов к изучению человеческого поведения метод Халла превосходит все остальные по своей научной строгости и объективности. Это единственный подход, против которого автор не может привести пика16

ких сколько-нибудь серьезных возражений. Без знакомства с ним вряд ли были бы возможны результаты настоящего исследования. Он позволяет пролить значительно больше дополнительного света на изучение проблем человеческой культуры, чем любое другое направление психологической науки. В ярком контрасте с бихевиоризмом находятся социальная психология, гештальтпсихология и даже психоанализ, вклад которых в развитие теории культуры относительно небольшой. За знакомство с этим важным источником создания научной теории культуры автор хотел бы выразить глубочайшую признательность проф. Халлу, а также Джону Долларду, познакомившему с ним автора. Он также глубоко признателен Карлу И. Ховланду, Доналду Г. Маркизу, Марку А. Мэйу, Нилу Э. Миллеру, О. X. Моуреру, Роберту Сиэрсу и Джону Уайтингу за разъяснение психологических методов изучения человеческого поведения и процессов обучения.

Четвертый и последний теоретический блок, существенно повлиявший на создание книги, — психоанализ. Автору хотелось бы подчеркнуть полное признание гения Фрейда, остроты его интуиции, вскрывшей игнорируемую до того область явлений, исключительную важность и обоснованность по существу его открытий. Однако, несмотря на все сказанное выше и не отрицая несомненного значения терапевтических методик Фрейда, автор тем не менее должен упомянуть о своей убежденности в том, что теоретическая система психоанализа сформулирована в высшей степени нечетко, что гипотезы,

vk.com/ethnograph

формулируемые в рамках этого подхода, часто пересекаются между собой или даже противоречат друг другу, психоаналитические исследования почти не отвечают требованиям строгого, проверяемого научного подхода. Таким образом, по его мнению, психоанализ, по-видимому, обречен на исчезновение как особая теоретическая дисциплина по мере того, как его достижения будут инкорпорироваться в иные, более строгие научные системы, такие как бихевиористская психология. К настоящему времени уже достигнут заметный прогресс в этом направлении, но поглощение психоанализа смежными дисциплинами все еще далеко от завершения. В результате автор был вынужден использовать неассимилированный фрейдистский подход в двух разделах данной книги, а именно при интерпретации обычаев избегания и подшучивания (гл. 9), а также при анализе антиин-цестуозных запретов (гл. 10).

За ознакомление с этим исключительно значимым (хотя и не вполне удовлетворительным с научной точки зрения) подходом автор хотел бы выразить свою глубокую признательность Джону Долларду. В равной степени он обязан и Ерлу Ф. Зинну за пятнадцатимесячный курс психоанализа, а также за общее ознакомление с принципами фрейдизма.

17

Нил Миллер, Хобарт Маурер и Джон Уайтинг также приняли участие в обучении автора принципам психоанализа. Большую пользу также принесло общение с Эрихом Фроммом, Карен Хорни и Абрамом Кардинером, существенно помогавшим ему в попытках применения принципов психоанализа к исследованию культуры.

В заключение особую благодарность автор должен выразить Институту человеческих отношений и его директору, д-ру Марку А. Мэйу, за проводимую им плодотворную политику сближения нескольких научных дисциплин и подходов с целью развития синтетической междисциплинарной науки о человеческом поведении.

Нью-Хэйвен, Коннектикут

Сентябрь 1948

Джордж Питер Мердок

Глава 1 НУКЛЕАРНАЯ СЕМЬЯ

Семья — это социальная группа, характеризующаяся совместным проживанием, экономической кооперацией, совместным участием в биологическом и социальном воспроизводстве. Она включает в себя взрослых индивидов обоих полов (как минимум двое из которых состоят в социально одобряемых сексуальных отношениях) и детей (собственных и/или приемных) взрослых членов семьи, поддерживающих между собой сексуальные отношения. Институт семьи необходимо отличать от института брака, представляющего собой комплекс обычаев, регулирующих отношения между сексуально ассоциированной парой взрослых членов семьи. Брак определяет способы установления и прекращения, нормы поведения и взаимные обязательства в рамках такой связи, а также принятые в данной культуре ограничения на состав ее участников6.

Сам по себе термин «семья» двусмыслен. Люди, не связанные с наукой, и даже профессионалыобществоведы зачастую употребляют его для обозначения нескольких социальных групп, несмотря на функциональное сходство демонстрирующих и их значимые различия. Различия эти должны быть самым четким образом проанализированы, прежде чем сам термин сможет быть использован в строгом научном дискурсе.

По нашей представительной сводке данных по 250 человеческим обществам можно выделить три вполне определенных типа семейной организации. Первая и наиболее фундаментальная форма в данной монографии последовательно обозначается как нуклеарная семья. Обычно она состоит из находящихся в брачных отношениях мужчины и женщины, а также их детей, хотя в отдельных случаях

6 Имеется н ниду, например, со сколькими женщинами имеет право вступать одновременно н брачную связь мужчина, могут ли эти женщины быть его двоюродными сестрами и т.п. —А К.

19

вместе с ними могут проживать и еще 1-2 человека. Нуклеарная семья знакома читателю как единственно признанный тип семьи в нашем [североамериканском. — А К] обществе. Однако среди большинства народов мира нуклеарные семьи существуют не изолированно, а в составе более крупных семейных объединений, выступающих как молекулы, состоящие из атомов — нуклеарных семей. Эти составные формы семьи распадаются на два типа, различаемые согласно принципам, в соответствии с которыми происходит аффилиация образующих их нуклеарных семей. Полигамная семъя состоит из двух и более нуклеарных семей, связанных через множественные браки, т.е. когда эти семьи имеют одного общего состоящего в браке родителя или родительницу [Opler, 1943: 144; Radcliffe-Brown, 1941:

vk.com/ethnograph

2]. При полигинии, например, один мужчина играет роль мужа и отца в нескольких нуклеарных семьях

итаким образом объединяет их в более крупную семейную группу. Расширенная семья состоит из двух

иболее нуклеарных семей, объединенных связью «родитель — дитя», а не «муж — жена», т.е. когда нуклеарная семья взрослого индивида присоединяется к подобной же его родителей. В качестве примера можно привести расширенную патриархальную семью, часто называемую просто патриархальной. В типичном случае она включает в себя пожилого мужчину, его жену или жен, неженатых/незамужних детей, его женатых сыновей, а также жен и детей последних. Три поколения, включающие нуклеарные семьи отца и сыновей, живут под одной крышей или в кластере примыкающих друг к другу строений.

Из 192 обществ нашей выборки, для которых мы располагаем достаточной информацией, 47 имеют обособленную нуклеарную семью в качестве типичной формы, 53 — полигамные, но не расширенные семьи, а 92 — расширенные семьи тех или иных типов. Настоящая глава посвящена рассмотрению только нуклеарных семей. Составные формы семейной организации будут специально рассматриваться в гл. 2.

Нуклеарная семья служит универсальным видом человеческих групп. Как единственная преобладающая форма семьи либо элемент более сложных семейных форм она существует в качестве особой выраженно функциональной группы во всех известных науке обществах. По крайней мере, в репрезентативной выборке из 250 культур, использованной в данном исследовании, мы не встретили

ни единого исключения, что, несомненно, подтверждает следу-

7 Термины «полигамия» и «полигамный» будут использоваться в данном исследовании в их признанном

техническом смысле; они относятся к любой форме множественного брака. «Полигиния» обозначает одновременный брак одного мужчины с двумя и более женщинами, а «полиандрия» — брак одной женщины с двумя и более мужчинами (примеч. авт.).

20

ющее заключение Лоуи: «Не имеет значения, являются ли брачные отношения постоянными или временными; сталкиваемся ли мы с полигинией, полиандрией или сексуальной вседозволенностью; осложняется ли ситуация включением в семейные группы лиц, не входящих обычно в семьи знакомого нам типа, — один факт возвышается над всеми другими: повсеместно муж, жена и неполовозрелые дети образуют особую социальную ячейку, выделенную тем или иным образом из всей остальной общности» [Boas, 1938:411; Lowie, 1920:66-67; Malinowski, 1929a: 404].

Мнение Линтона [Linton, 1936: 153-155] о том, что нуклеарная семья играет «незначимую роль в жизни многих обществ», не подтверждается нашими данными. Ни в одном случае нам не удалось найти ни одного достойного доверия этнографа, отрицающего существование или значимость этой элементарной социальной группы. Линтон приводит найаров Индии как пример общества, исключающего мужа/отца из членов семейной группы, но не дает ссылок ни на какие авторитетные источники, а проверенные нами источники по этому племени не подтверждают утверждения Линтона8. Сколь бы ни были велики по размерам более крупные семейные группы, до какой бы степени они ни брали на себя функции составляющих их малых семей, нуклеарные семьи в рамках подобных структур всегда можно выделить. При этом всегда оказывается, что они выполняют жизненно важные функции — сексуальные, экономические, репродуктивные, воспитательные; вскоре мы подвергнем их детальному рассмотрению. Подобные нуклеарные семьи обычно отделены от других нуклеарных семей, как в физическом, так и в социальном пространстве. Даже при полигинии для каждой жены и ее детей обычно резервируется отдельная комната или жилище.

Причины универсальности нуклеарной семьи не будут до конца понятны, пока она рассматривается всего лишь как социальная группа. Только проникнув на уровень образующих ее отношений между отдельными ее членами и проанализировав их на индивидуальном и коллективном уровнях, можно получить адекватное представление о многообразных функциях семьи и неизбежности подоб-

8 Необходимо подчеркнуть, что более поздние исследования показали, что применительно к найарам прав был все-таки скорее Линтон, чем Мердок, хотя уже в XX в. найары имели обычную семейную организацию, утверждение Линтона справедливо по отношению к найарам первой половины XIX в. [Cough, 1959: 23-34; Unnithan, 1998]. Подчеркну вместе с тем, что найары составляют здесь абсолютное исключение; впрочем, с другой стороны, найары представ/шли собой не народ, а одну из каст Южной Индии, и в этом плане исключительность найаров уже не выглядит столь абсолютной, ибо группы с аномальной семейной организацией встречаются и в других сложных обществах. —А К.

21

ной формы социальной организации. Социальная группа появляется, когда множество межличностных отношений, определяемых как совокупность взаимно адаптированных обыденных реакций на действия друг друга, связывает множество взаимодействующих индивидов в единый коллектив. Например, в нуклеарной семье можно наблюдать 8 стереотипизированных пар отношений: муж — жена, отец — сын, отец — дочь, мать — сын, мать — дочь, брат — брат, сестра — сестра и брат — сестра9. Члены