Alan_Karlson_-_Shvedskiy_experiment_v_demografi-1

Вместо послесловия

сти детей для родителей. Но издержки, связанные с детьми, по-прежнему несла семья. В результате дети стали главной причиной бедности. Благодаря стимулам, созданным государством, те самые люди, которые вносят наибольший вклад

ввыживание нации тем, что заводят детей, оказались затянуты в трясину бедности, скверных жилищных условий, плохого питания и скудных возможностей для отдыха. Теперь молодые пары сталкиваются с необходимостью добровольного выбора между бедностью при наличии детей и более высоким уровнем жизни без детей. Взрослые молодые люди принуждаются к содержанию пенсионеров и нуждающихся через посредство государственной системы пособий и в то же время должны содержать детей, которым дали жизнь. Под воздействием этого двойного бремени они выбрали сокращение количества детей, т.к. это единственный фактор, который они могут контролировать. Результатом для Швеции стали депопуляция и призрак вымирания нации.

Согласно Мюрдалям, существуют только две альтернативы. Первая из них, а именно отмена государственного школьного образования, законов о детском труде и государственных пенсий по старости с целью восстановления автономии семьи, «даже не заслуживает обсуждения». Другая альтернатива, единственная, которая может быть реализована, состоит

взавершении построения государства благосостояния и снятии оставшихся стимулов к снижению деторождения путем социализации практически всех прямых издержек, связанных

сих рождением и воспитанием. Попросту говоря, рассуждение выглядело примерно следующим образом: для того, чтобы разрешить проблемы, в значительной степени вызванные предшествующими актами государственного вмешательства, государство теперь должно вмешаться по полной программе.

Это означало курс на «велферизм» нового типа: «Речь идет о профилактической социальной политике, направленной на повышение качества человеческого материала и в то же время на радикальное перераспределение доходов, которая делает значительную часть бремени содержания детей заботой всего общества». Никогда прежде государственная бюрократия не наделялась такими полномочиями. Согласно самому смыслу слова «профилактической», такая политика делала все шведские семьи объектами поддержки, наблюдения и контроля. Никогда нельзя знать заранее, где именно может возникнуть

271

Шведский эксперимент в демографической политике

проблема, поэтому для того, чтобы ее предотвращение стало реальным, должны быть реализованы всеохватные меры бюрократического вмешательства.

Подчеркивая необходимость этого, Мюрдали приходят к заключению: «Тем самым проблема народонаселения трансформируется в наиболее действенный аргумент для всеобъемлющей и радикальной социалистической перекройки общества». Альтернативой, говорят они прямо, будет вымирание нации.

Их программа поддерживала всеобщие государственные пособия на детскую одежду, всеобщую систему медицинского страхования, право всех детей на бесплатное посещение детского сада, государственные летние детские лагеря, бесплатные завтраки и обеды для школьников, финансируемое государством строительство жилья для семей, разовые выплаты в связи с рождением ребенка для покрытия косвенных издержек, связанных с его воспитанием, ссуды молодоженам, расширение государственных услуг в сфере акушерства и гинекологии, централизованное экономическое планирование и т.д. В результате цель, которую они ставили, по сути дела состояла в социализации потребления, при которой все семьи обеспечиваются рационально устанавливаемым и довольнотаки единообразным набором государственных услуг, предоставлением которых управляют государственные служащие, а финансирование происходит за счет налогообложения богатых и бездетных.

Критикам, указывавшим на то, что эта программа фактически ставит под угрозу институт семьи, был дан ответ в характерной для Мюрдалей непосредственной манере: «Современная маленькая семья является по сути дела… патологией. Старый идеал должен отмереть по мере ухода поколений, которые его придерживались».

Попытки апеллировать к свободе и автономии семьи вызвали столь же хлесткий ответ. Мюрдали заявили, что «ложное индивидуалистическое желание» со стороны родителей иметь «свободу» в воспитании своих собственных детей имеет нездоровый источник: «…Набивший оскомину пафос, с которым защищают „личную свободу“ и „ответственность за собственную семью“, по большей части проистекает из на садистской склонности включать в это понятие „свободы“ неограниченное и неконтролируемое право господствовать над другими».

272

Вместо послесловия

Для того, чтобы воспитать детей приспособленными к жизни в мире, основанном на общественном сотрудничестве, «мы должны освободить их в большей степени от самих себя», а для этого передать их на попечение и обучение специалистам, получившим сертификат от государства. Не патологическая маленькая семья, а коллективное попечение в течение дня, осуществляемое контролируемыми государством экспертами, в большей степени соответствует чистой цели уничтожения общественных классов и построения общества, основанного на экономической демократии.

В период между 1935 и 1975 гг. программа преобразования домашнего быта, сформулированная Мюрдалями, направляла эволюцию шведского государства благосостояния, хотя ее воздействие было неравномерным во времени. Периоды бюрократического активизма — с 1935 по 1938, с 1944 по 1948 и с 1965 по 1973 г. — перемежались проявлениями упорного сопротивления со стороны населения страны или периодами, когда бюджетные ограничения задерживали реализацию замысла в полном объеме. Однако к тому времени, когда процесс завершился, большинство компонентов программы Мюрдалей в отношении семьи было проведено в жизнь.

Каковы же были конкретные результаты? После того, как декретом государства семья была лишена всех производственных функций, всех функций, связанных со страхованием и помощью нетрудоспособным людям, и значительной части функций в сфере потребления, нет ничего удивительного в том, что все меньше и меньше шведов выбирают жизнь в составе семьи. Коэффициент брачности упал до рекордно низкого уровня среди современных стран, в то время как доля взрослых людей, живущих в одиночестве, быстро росла. Например, в центральной части Стокгольма к середине 80-х годов XX в. более двух третей населения жило в семьях, состоящих из одного человека. В условиях, когда издержки и польза, связанные с наличием детей, полностью социализированы, а естественные экономические выгоды от вступления в брак намеренно уничтожены соответствующим законодательством, вынашивание детей также было отделено от брака: к 1990 г. неммного более половины рождений в Швеции произошло вне брака.

Дети также получают значительную часть благ, предоставляемых государством в качестве обеспечения их «прав»: бесплатную медицинскую и стоматологическую помощь, деше-

273

Шведский эксперимент в демографической политике

вый общественный транспорт без ограничений, бесплатное питание, бесплатное образование и даже услуги государственных «детских адвокатов», которые могут вмешаться в тех случаях, когда родители выходят за отведенные им рамки. Детям тоже больше не нужна семья — теперь их настоящим родителем выступает государство.

Более того, социолог Дэвид Попоноэ из Университета Ратджерса полагает, что термин «государство благосостояния» больше неприменим к этой форме тотальной личной зависимости от государства. Вместо этого он использовал категорию «общество зависимых» («client society»), к которой относил страны, в которых «граждане по большей части находятся

вситуации зависимости от большой группы государственных служащих, опекающих их на протяжении всей жизни».

ВШвеции люди старших поколений «свободны» от потенциальной зависимости от своих выросших детей; младенцы, дети и подростки «свободны» от необходимости полагаться на своих родителей в том, что касается их защиты и средств к существованию; когда они вырастут и станут взрослыми, они будут «свободны» от каких-либо серьезных обязательств по отношению к своим биологическим родителям и к своим детям; наконец, мужчины и женщины «свободны» от какихлибо взаимных обязательств, некогда воплощавшихся в браке. Эта «свобода» дается в обмен на всеобщую и всепроникающую зависимость от государства и почти полную бюрократизацию того, что когда-то было семейной жизнью. Мизес оказался прав: выяснилось, что в этой сфере не существует никакого «среднего пути». Наоборот, Швеция представляет собой более завершенную и, следовательно, еще более деспотическую версию социалистической организации быта, чем

вСССР, намного превосходя последний случай по широте охвата и глубине проникновения. Однако современное шведское государство благосостояния содержит собственные противоречия, породившие проблемы, которые выходят на поверхность в последнее время.

Прежде всего от «демографического противоречия» государства благосостояния не так-то легко избавиться. При демократическом строе с характерным для него рентоориентированным поведением тот, кто контролирует наибольшее число голосов, получает наибольшую выгоду. И даже в Швеции действует общее правило, по которому пожилые люди

274

Вместо послесловия

голосуют, а дети — нет. Хотя шведская «семейная политика» оказалась достаточно эффективным средством разрушения семьи как независимой организации, она не смогла добиться успеха в прекращении чистого перераспределения богатства от относительно более молодых к относительно более старым через государственные программы и бюджетные трансфертные платежи.

Далее, в «обществе зависимых» государство никогда не бывает в состоянии обеспечить всех нуждающихся в попечении по той простой причине, что это было бы слишком дорого. Но в то же время в условиях государства благосостояния семьи, которые сами оказывают поддержку своим членам, ставятся в невыгодное положение, а те, которые прекращают оказывать поддержку на основе семейных уз, получают поощрение в виде государственного попечения. Датский чиновник системы социального обеспечения Бент Андерсен следующим образом описывает эту проблему: «Государство благосостояния, основанное на рациональных принципах, содержит неустранимое противоречие: для того, чтобы оно могло исполнять функции, ради которых создано, его граждане должны воздерживаться от того, чтобы в полной мере пользоваться его услугами и возможностями получения пособий, т.е. они должны вести себя иррационально, будучи мотивированы неформальными институтами социального контроля, которые, однако, по мере роста государства благосостояния сами имеют тенденцию к исчезновению».

По всем признакам похоже, что шведская модель, «средний путь», третья альтернатива и т.п. оказалась дискредитированной в то самое время, когда «второй путь» — коммунизм — рассыпался в прах. Но, к сожалению, шведская модель живет — а в скором времени может достичь расцвета — в США, где логика и аргументы, использованные Мюрдалями в 30-х годах XX в., находятся на пороге полного политического успеха.

Экономист Сильвия Энн Хьюлетт в своей книге «Когда ломается ветка» («When the Bough Breaks»), выпущенной ведущим неоконсервативным издательством «Basic Books», пишет: «В [современном] мире дети стали не только „бесполезными“ для родителей, но и вдобавок требуют больших денежных расходов. Оценки стоимости воспитания одного ребенка варьируются от 171 тыс. до 265 тыс. долл. В обмен на

275

Шведский эксперимент в демографической политике

эти расходы „ожидается, что ребенок подарит любовь, улыбки и эмоциональное удовлетворение“, но никак не деньги и не труд».

Она продолжает: «Этот факт ставит перед нами ключевую американскую дилемму. Мы ожидаем, что родители будут тратить огромное количество денег и энергии на воспитание своих детей, в то время как материальные выгоды от этого будет получать общество в целом. Издержки остаются частными, а выгоды все в большей степени становятся общественными… В современную эпоху очень рискованно, глупо и жестоко полагаться на иррациональную приверженность родителей тому, чтобы рожать и растить детей. Мы уже научились делить друг с другом издержки и бремя воспитания наших детей. Пришло время принять определенную коллективную ответственность за следующее поколение».

Далее Хьюлетт излагает политическую программу для Америки, включающую обязательный отпуск для родителей, гарантированный и бесплатный доступ детей и матерей к медицинской помощи, государственное обеспечение высококачественных услуг детских дошкольных учреждений, увеличение «инвестиций в образование», значительные жилищные субсидии для семей с детьми и т.д.

Это что-то напоминает, не так ли? И неудивительно: именно такими были доводы и основные положения программы, предложенной шведам в 1934 г. Альвой и Гуннаром Мюрдалями, хотя в данном случае отсутствует их радикальная, недвусмысленно социалистическая риторика. Тем не менее именно эта книга побудила бывшего председателя правления компании «Procter and Gamble» Оуэна Батлера заявить: «Вывод однозначен: если мы сегодня не будем более благоразумно инвестировать в наших детей, экономическое и социальное будущее нашей страны окажется под угрозой». Те же самые аргументы являются доминирующими в так называемой новой политике детства, обсуждаемой в Вашингтоне в связи с избранием Барака Обамы.

Одновременно «профилактическая социальная политика» стала объединяющим лозунгом для всех прочих американских сторонников перемен. Выдвигаются хорошо знакомые аргументы: помощь, оказываемая государственными чиновниками в более ранние периоды жизни, является менее затратной и более результативной, чем в более поздние; чем позже выяв-

276

Вместо послесловия

ляются симптомы проблемы, тем больше издержек она влечет; «раннее вмешательство создает те же проблем, что и любая инвестиция в будущий рост — дивиденды приходят потом», и т.д., и т.п. Все это звучит в некотором смысле разумно, но конечным результатом будет кошмар бюрократического всевластия и фактически разрушение института семьи в Америке.

Еще в 1991 г. мы могли уловить тонкое дуновение неясно проступавшего впереди нового американского порядка. Консультативный комитет США по жестокому обращению с детьми и безнадзорности (U. S. Advisory Board on Child Abuse and Neglect), члены которого были назначены исключительно администрациями Рейгана и Буша, назвал жестокое обращение с детьми «общенациональной угрозой», добавив: «Никакая другая проблема не может сравниться с этой по своей способности вызывать или усиливать целый ряд социальных болезней». Ключевой вывод доклада Консультативного комитета состоял в том, что федеральное правительство и правительства штатов тратят слишком много времени на расследование предполагаемых случаев жестокого обращения с детьми; вместо этого федеральное правительство должно сосредоточиться на предотвращении жестокого обращения и безнадзорности еще до того, как они имеют место. Комитет рекомендовал федеральному правительству незамедлительно разработать национальную программу «домашних посещений» всех новоиспеченных родителей и их новорожденных детей сотрудниками государственной системы здравоохранения и дознавателями социальных служб, которые могли бы распознавать потенциальных виновников жестокого обращения и оказывать им социальную помощь.

Вдобавок к этому принципу «Бюрократа социальных служб — в каждый дом!» Консультативный комитет призвал к проведению «национальной политики защиты детей», в рамках которой федеральное правительство должно гарантировать всем детям право жизнь в безопасных условиях, и к созданию соответствующего аппарата для проведения в жизнь такой политики.

Разумеется, Хьюлетт права, когда говорит о слабых местах существующего ныне в Америке государства благосостояния: мы социализировали экономическую ценность детей, а соответствующие издержки предоставили по-прежнему нести родителям каждого ребенка по отдельности. США сегодня,

277

Шведский эксперимент в демографической политике

как и Швеция в 1934 г., имеют незавершенную версию чистой модели государства всеобщего благосостояния. Она также права, когда указывает, что за это приходится платить: число американских детей, рождающихся в течение года в браке, стагнирует на протяжении десятилетий на уровне, на 30% более низком, чем тот, который соответствует нулевому приросту населения. Американцы просто-напросто не вкладывают свои собственные время и деньги более чем в одного или двух детей главным образом потому, что оно того не стоит. (Да, общий уровень рождаемости подрос, но это произошло исключительно благодаря резкому росту числа внебрачных рождений: с 665 тыс. в 1980 г. до более чем 1600 тыс. в 2007-м; по-видимому, этот тип деторождения хорошо субсидируется нашей системой социальных пособий.)

Но альтернатива «шведскому решению» существует. Та самая, которую д-р Хьюлетт не хочет упоминать и которую Мюрдали шестьдесят лет назад отвергли как «не заслуживающую обсуждения». Эта альтернатива называется «свободное общество», на пути к которому мы не достраиваем до логического завершения государство благосостояния и общество зависимых путем распространения щупалец бюрократии, оплетающих каждого ребенка, а демонтируем то, что было понастроено до сих пор. Эта программа проста, радикальна и, исходя из вполне прагматических мотивов, антибюрократична:

1) прекратить принудительное, контролируемое государством образование, предоставив решение вопросов обучения и воспитания детей их собственным родителям и законным опекунам;

2)отменить законы о детском труде на том основании, что родители и опекуны лучше всего могут оценить, что соответствует интересам их детей и способствует их благополучию, — всяко лучше, чем государственные бюрократы в любом сочетании;

3)демонтировать государственную систему социального страхования и пенсионного обеспечения, опять-таки предоставив функцию защиты и жизнеобеспечения пожилых людей самим гражданам и их семьям.

Такие действия восстановят для родителей экономические выгоды от рождения и воспитания детей и таким образом положат конец тому противоречию, которое составля-

278

Вместо послесловия

ет ключевую характеристику незавершенного государства благосостояния.

Большинство комментаторов ответили бы на это, что такие действия невозможны, немыслимы в современном индустриальном обществе. Если мы предпримем такие реакционные меры, скажут они, то, с учетом нынешних реалий и сложности современного мира, результатом будет хаос.

Вкачестве ответа я бы указал на некоторые группы, тут

итам встречающиеся в Америке, которые, благодаря то ли какой-то удивительной причуде истории, то ли политическому чуду, все еще живут на какой-нибудь из немногих «территорий свободы» и которые вполне выживают в таких «невозможных» условиях.

Одним из неожиданных, но интересных примеров может послужить Церковь амишей старого порядка, члены которой отражают все попытки правительства лишить их собственной особой образовательной практики (а именно обучения в школе только учителями-единоверцами и только до восьмого класса), интенсивно используют детский труд и из принципа отказываются от участия в государственной системе пенсионного страхования (Social Security) и медицинской помощи пенсионерам (Medicare), а также от государственных пособий фермерам. Амишам не только удается выживать в индустриальной рыночной среде — они процветают. Их семьи в три раза больше, чем средняя американская семья. В условиях честной конкуренции их фермы оказываются прибыльными «и в хорошие времена, и в плохие».

Их норма сбережений исключительно высока. Их методы ведения сельского хозяйства, для которых характерно разумное, заботливое землепользование и отказ от химикатов и искусственных удобрений, являются образцовыми с точки зрения любых экологических стандартов. В период, когда численность американских фермеров резко падала, сельскохозяйственные поселения амишей широко распространялись с первоначальной опорной территории в Юго-Восточ- ной Пенсильвании на Огайо, Индиану, Айову, Теннесси, Висконсин, Миннесоту и еще дюжину штатов.

Вероятно, сравнительно немногие американцы решили бы жить так, как амиши, если бы им была предоставлена действительная свобода выбора. Но ведь никто не может с уверенностью сказать, какой была бы Америка, если бы ее граж-

279