3. Механизаторы

Первый отряд «Механизатор» был создан в МГМИ в 1973 году и насчитывал 240 человек, в том числе 30 девушек. Возглавил этот сводный отряд старший преподаватель МГМИ - заместитель декана, всегда веселый, жизнерадостный Юрий Иванович Каукин.

Еще в 70 году Виктор Пузанов работал в строительном отряде индустриального техникума на строительстве Красногорской птицефабрики, где честно заработал свои первые 120 отрядных рублей. С учётом этого ему достались сразу две должности: командир линейного отряда механизаторов в совхозе «Победа» Кизильского района и, по совместительству - комиссар сводного отряда механизаторов. В штабе, конечно же, понимали, что эту свою последнюю функцию в рабочий период он исполнить в полной мере не сможет – уж очень распылены отряды по необъятным полям юга области.

«Первый блин всегда комом». Так и тогда. Лишь отдельные наши студенты имели удостоверения тракториста-машиниста. Они ремонтировали трактора, а затем пахали зябь. Остальное большинство кроме ремонта техники занимались любой работой, что была в хозяйствах: сушили на токах зерно, ремонтировали крыши жилых домов, купали в формалине овец после их стрижки. К тому же, отряды были разбросаны по отделениям совхозов, и

Полаточный городок в Стрежевом.

Отряд «Механизаторы» на марше и в поле.

чтобы комиссар мог навещать своих сокурсников и хоть как-то руководить отрядом, просто до зарезу было необходимо хоть какое-то средство передви-жения.

Когда наши просьбы о транспорте директору совхоза основательно надоели, он распорядился выдать нам молоденькую кобыленку из совхозного табуна. За кобылкой нужно было ехать в отделение «Зеленый дол», что в семи километрах от центральной усадьбы совхоза.

В тот день ждали приезда в отряд нашего декана Аркадия Михайловича Стороженко, а поэтому Виктор отлучиться из отряда не мог и командировал за «верховой» комиссара отряда (чтобы не обидеть теперь уже немолодого человека, позвольте имени его не называть).

Поинтересовался.

— Ты как, с лошадью управишься? — Верхом ездил?

Тот ответил утвердительно. Получил сбрую и седло и укатил на попутке за кобылой.

Приехал Аркадий Михайлович, поговорили об отрядных делах, посетили директора совхоза, который не преминул напомнить, что в штабе теперь есть на чем ездить по отделениям совхоза. Когда Виктор проводил декана, уже вечерело. Комиссара с кобылой все еще не было.

- Начал волноваться, переминаюсь на крылечке нашего общежития, - вспоминает Виктор, - но вот из темноты появляется какая-то сгорбленная фигура «на полусогнутых». Бa! Да это никак мой комиссар. Но почему без лошади? Рубаха и брюки изодраны, на пораненной груди и ногах местами видны ссадины и кровоподтеки. Пока я, как мог, залечивал его раны всем подручным, что было в нашей аптечке, он рассказывает:

— Вместе с конюхом взнуздали и оседлали молодую лошадку. Сел, держусь. Пытаюсь править. Намереваюсь ехать на Центральную усадьбу. Вроде как пошла. Но чуть отъехали - вспомнила она, очевидно, свой табун и «понесла» меня своим маршрутом, да прямо на телеграфный столб. Ну, думаю, хана! Она пронеслась в притирку со столбом. Я только и успел, что ухватиться за него и съехал по его железобетонному пасынку на землю. Изорвал все, что мог, изранился. Полежал, очухался и пошел пешком назад. Да идти больно, ноги в ссадинах, сам в лохмотьях. Вот доковылял... А кобыла, наверное, опять в табуне.

Оставив отлеживаться моего незадачливого наездника, с утра на следующий день иду снова за нашей строптивой лошадкой. Нашел, но наученный предшествующим, повел её за уздечку подальше от табуна. Метров на 500 отвел, сел в седло, крепко держу стремена. Но что возьмешь с необъезженной кобыленки? «Понесла» и меня. Правда, столбы удалось миновать, и в считанные минуты мы уже были на Центральной усадьбе. Норовистая лошадка попалась. Но вскорости мы с ней подружились. Теперь я гарцевал по отделениям совхоза, помогая своим механизаторам в их повседневных заботах: то администрация не доверяет технику студентам, то помыться негде (бани есть не на каждом отделении), то какие-то медикаменты в аптечках поистратились. Да мало ли неурядиц в отрядной жизни!

К слову, о медикаментах.

В те годы о СПИДе никто и ничего, к счастью, не знал, а вот другие «половые» болезни водились. Кто-то из наших парней посетовал, что нет в наших аптечках... серно-ртутной мази и презервативов. Сказано – сделано. Поехал в аптеку Центрального отделения и купил все, что было там по этой части. На другой день на оперативке у директора совхоза меня встретили неудержимым хохотом. На мой недоуменный вопрос директор, содрогаясь от смеха, наконец, произнес:

— Ну, ребята, вы даете! Наши девки теперь по селу пройти боятся - сколько половых гангстеров сразу. Хорошо хоть с презервативами. Та оперативка тем и закончилась. «Поржали» и разошлись. Я тоже смеялся до слез. Но после того дня, мне казалось, что с местным населением мы стали жить как-то проще, как бы более доверительно.

И вот еще один курьезный случай. Наша комиссарская работа предполагала оказание помощи ветеранам.

Учились в те годы в институтах отслужившие в армии или направ-ленные предприятиями на учебу взрослые ребята и девчата - «рабфаковцы». Приезжаю на отделение совхоза к нашим отрядным рабфаковцам и нахожу их ... у свежевырытой могилы. Объясняют:

— Да здесь одна бабуля попросила отрыть для себя могилку рядом с могилой её деда, похороненного в 30-е годы. Надгробья не было. Где она показала, там и копали. Копали точь-в-точь, даже домовину немного повре-дили. А оттуда вот эта бутыль выкатилась.

Ну и показывают мне бутылку со светлой жидкостью под белым сургучом. Этикетка истлела. Что в бутыле, не понять. Покрутили, покрутили, да и положили её на холмик свежеоткопанной земли. А в это время идет бабуля-заказчица, несет обед землекопам. Ну, мы сразу к ней с вопросом:

— Что это?

— Да, говорит, дед мой выпить «не любил». Вот я ему, чтобы не здорово по ней, окаянной, скучал, и положила в гроб бутылочку «Смирновской».

Ну, сорокалетний коньяк кой-кому пробовать доводилось. А вот соро-калетней водки — ни в жизнь! Бабуля предложила помянуть деда, что мы дружно и сделали. Грех ведь не помянуть. Разлили мы эту «смирновскую» на пятерых, помянули, закусили тем, что принесла бабуля. И то ли «с устатку», то ли от крепости выпитого, а устроились все мы отдохнуть здесь же, на зелененькой травке под ласковым солнышком. И такой мир и покой воца-рился в нас и вокруг, такая благодать наступила, такая синь небесная воссияла, что почудилось: и архангелы рады за сотворенное нами бес-корыстно.

Эх, ма! Однова живем!

Комиссар ЗССО С. Канищев, командир В. Торшин

и В. Пузанов – командир отряда «Механизатор».

Командир отряда тоже в борозде.

В один из погожих летних денечков прямо в поле, мы с комиссаром провели беседу с сельскими механизаторами. Не впервой. И опять неплохо получилось - народ слушал, перекусывая по ходу, и даже задавал вопросы.

Довольные, что все обошлось и, вспомнив, что у комиссара как раз сегодня день ангела, решили втихую от отряда это дело отметить. Зарплату нам еще не выдавали, стипендия давно кончилась. Потрясли по карманам... и наскребли 1 руб.08 коп. на бутылку плодоягодной. В предвкушении малого праздника двинули в свое общежитие. Недалеко от совхозного магазина, где мы отоварились, у школы сидит на подводе местный казах в окружении двух ящиков такого же, как и у нас, «плодовыгодного» и ... колотит одну за другой бутылки с сивухой о железный школьный штакетник. Подошли. Да нет, мужик трезвый, но бьет свои «пузыри» остервенело, с каким-то явным удо-вольствием. Стоим, смотрим.

- Что делаешь? — спрашиваем.

0н молча протягивает нам первую, из попавшихся под руку:

— Видите. Это не осадок. Это мухи.

Внимательно стали разглядывать содержимое в его, а затем и в своей бутылке - густым слоем в вине плавал целый рой этих вездесущих тварей. В сердцах шлепнули мы о штакетник и его и свой бутылёк с этой мерзостью и побрели восвояси «не солоно хлебавши». И поделом! Нe нарушай строй-отрядовских заповедей: не пей ни в дни рождения, ни после баньки... Устав не велит. А Бог шельму метит!

Чем только не приходилось заниматься в отрядах. Не поверите, но дважды мне довелось поработать на наш гражданский воздушный флот.

В то время город с центральными усадьбами совхозов связывали воздушные трассы, по которым летали легонькие и неприхотливые само-летики AH-2. Они, как стрекозы, порхали между совхозами и городом и о таких авиарейсах мы тогда пели нашу: «То взлет, то посадка...»

Подстать этим самолетикам были и сельские аэродромы: ровное поле, слегка обнесенное проволочным ограждением с махонькими и кривенькими избами - аэропортами. Рядом с такой избой-аэропортом возвышались радиоантенны и полотняная «колбаса» на шесте, указывающая пилоту направление ветра. По старой русской традиции, изба делилась бревен-чатыми перегородками на три отсека: ожидальня, касса, радиорубка.

Все бы ничего, но на летное поле таких аэропортов через непременные дыры в ограждении часто захаживала скотина, спокойно поедая в основном нетоптанную высокую траву вдоль посадочных земляных полос. Штат сельского аэродрома, как правило, состоял из двух человек: начальника (без начальника нельзя) и радиста. Они по договоренности, обычно поочередно, исполняли и роль кассиров, и сопровождающих к самолету. Самолеты летали не часто: один - два раза в сутки и одной из главных обязанностей служи-телей таких аэропортов было: умело совместить связь с самолетом по рации и ... вовремя разогнать скот с летного поля. Без исполнения этих двух условий самолет приземлиться не мог.

Вот так все и было в совхозе «Победа» в том году, где размещался штаб нашего отряда. Начальник здешнего аэропорта дядя Саша и его родной брат Валера могли обеспечить работу своей воздушной линии, но только тогда, когда выпивали в меру. Но частенько это чувство им отказывало и тогда... пассажиры дружно принимались разгонять скот, а я, несколько поднаторевший в работе на радиостанции, держал связь с экипажем само-лета. При этом даже успевал продавать авиабилеты немногочисленным сельчанам, желающим полетать. Все обходилось нормально и авиамост «Совхоз «Победа»— Магнитогорск» действовал исправно. Эти навыки работы в аэропорту мне пригодились и в последующем.

Наш штаб размещался в следующем году на Центральной усадьбе Петропавловского совхоза Верхнеуральского района. Здесь был такой же типовой сельский аэропорт с одноэтажным домиком в три секции: в одной - метеостанция, в другой - собственно аэропорт, а в третьей проживал обслуживающий персонал этих авиационных подразделений - дружная небольшая семья. Муж исполнял обязанности начальника аэропорта, жена - начальника метеостанции и дети, помогавшие родителям разгонять скот с летного поля перед посадками и взлетами самолетов.

Кое-что в этом авиационном хозяйстве требовало ремонта. Наши ребя-та из отряда выкрасили свежей краской двадцатиметровую мачту, устано-вили новый флюгер, я смог отремонтировать кой-какие приборы, конструк-ция которых не очень отличалась от часовых механизмов (а ремонтировать часы - еще с юности было моим «хобби»). После этого мы подружились, как говорят, «домами» и частенько захаживали к ним в гости уже и потому, что хозяин разрешал пользоваться его служебным мотоциклом для наших слу-жебных же вояжей по студенческим отрядам.

Помнится один курьезный случай, связанный все с той же сельской авиацией. Лечу на очередное оперативное совещание штабов. В салоне само-лета разместилась веселая свадебная компания молодых ребят и девчат, которые уже, по всему видно, «неплохо посидели» за свадебным столом в совхозе и теперь летели в Магнитогорск продолжить начатое.

Прелестной белой звездочкой в своем подвенечном наряде украшает салон розовощекая молоденькая невеста. Самолет летит не высоко, и встреч-ными резкими порывами ветра его основательно бросает то вверх, то вниз. При этих вертикальных пируэтах самолета все мои внутренности то подни-маются, то резво опускаются куда-то ниже пояса. От такой непрерывной болтанки содержимое желудка так и просится на волю. Ну, чисто «морская болезнь». Ведь совсем не случайно первое, что непременно входит в сервис таких перелетов - это раздача целлофановых пакетов всем пассажирам, наряду с надежным затягиванием страховочных ремней.

Мутит, но креплюсь и вида не подаю. Но я то трезвый, и студенческий мой желудок практически, по привычке, пуст. А каково этой перекормленной и перепитой свадебной компании? Шум и песни в салоне постепенно стихают. Еще недавно их веселые и беззаботные лица начинают бледнеть. Некоторые уже приготовили и держат раскрытыми те пресловутые целло-фановые пакеты. Первой сдается невеста. Ей дважды плохо не только от закусок, но, вероятно, и от бессонницы первых брачных ночей. Ее лицо бледнеет, как предрассветная луна, цветы с колен красивым веером рассыпаются по салону и видно, что поднять их с пола сил у нее не осталось. При очередном взбрыкивании самолета она стремительно зажимает свой ротик обеими ладонями и … тонкие струйки содержимого ее желудка, на-стойчиво прорывающиеся между пальцев ею рук, как из душа обдают всю честную компанию, сидящую по борту самолета напротив её.

Я, как, впрочем, и другие, пытаюсь уклониться от такого опрыс-кивания, но тщетно. От естественной неловкости и желания принести как можно меньше урона костюмам свадебных гостей, невеста водит своей милой головкой то вправо, то влево, а посему уклониться никому, практи-чески, не удается, тем более что руки заняты пакетами, предназначенными для утилизации таких возможных собственных излияний. После следующего провала самолета уже все пассажиры, без исключения, дружно наполняют свои мешочки, а я гордо наблюдаю эту конвульсию слабаков, потихоньку растирая при этом все то, что невеста перед тем выбросила на мою фор-менку.

Дружное хрюкание в салоне сопровождает нас до самого приземления, а меня почему-то согревает какая-то блажь: хорошо, что все кончилось, а гости, наконец-то, вчистую освободили свои желудки. Новое предстоящее застолье им, очевидно, не покажется в тягость. На этом и прощаемся.

Не приведи вас летать с пьяной компанией, но, упаси боже, случайно повстречаться с такой на земле. В 1972 году работал небольшой отряд наших рабфаковцев в бывшей казачьей станице, поселке «Арсинский» Нагайбакского района, где проживают, в основном, веселые, бедовые казаки.

В былые времена их обильные пирушки нередко завершались дружеской поножовщиной или кулачными боями с использованием подручных оглоблей или даже топоров. Теперь, как рассказывали, такое бы-вает нечасто, но еще случалось.

— Ну, если там телок, где отобьется от стада или коровёнка, нена-роком, заплутается - уведут, припрячут. Это есть. А чтобы с топорами? Ни-ни», — поведал мне как-то немолодой казак о местных тогдашних нравах.

Но случилось. Жили пятеро рабфаковцев у такого вот казака. Отра-ботали с недельку и решили вечерком наловить на уху в здешнем озере. Наловили, почистили и отправили одного из своих товарищей (жаль, но и имя, и фамилию его я запамятовал) помыть рыбку у колодца, здесь же перед домом.

Тут и нашли его вскорости товарищи по отряду, но уже без признаков жизни. На расследование этой трагической гибели прилетел сотрудник Ми-нистерства высшего образования, командир Магнитогорских отрядов С.Ува-ровский, были брошены лучшие следователи прокуратуры области. Как затем выяснило следствие, закололи его местные перепившие подростки «ни за понюшку табака», не зная ни кто он и откуда и почему здесь, закололи «за просто так», за то что «чужак». Тогда на его похороны в Магнитогорск по команде городского штаба слетелись бойцы из многих и многих студен-ческих отрядов. Хоронили под знаменем и ворохами полевых цветов, собран-ных почти пятьюдесятью нашими линейными студенческими отрядами, с почестями, при огромном стечении народа. Но молодая жизнь загублена, парня не вернуть!

Подлецов осудили. Администрация районов и совхозов, работники милиции, даже специально прикомандированные для этих целей из Златоуста и других городов области провели в селах, где работали студенческие отря-ды, профилактические оперативные мероприятия, взяли на учет и пере-проверили всех сельчан, кто был не в ладах с законом.

Но ежегодно, всякий раз во время формирования, мы учили будущих бойцов отрядов, как уберечь себя от подобного, как вести себя, как выстра-ивать свои отношения с местным населением. Да, воистину Устав студен-ческих отрядов, его традиции писались даже кровью бойцов. Такова суровая действительность.

Последующие три года наш отряд «Механизатор» дислоцировался в Петропавловском совхозе Верхнеуральского района. Неизменным нашим ко-миссаром был рабфаковец Валерий Якунин. И все-то у него получалось. Работали ребята отлично. Этот, в те годы совхоз-миллионер, на своих десяти отделениях имел сотни и сотни гектар пахотной земли, давал многие тысячи тонн отборного товарного зерна. Здесь было, где развернуться. Почти все наши 200 студентов-механизаторов работали на тракторах и комбайнах. Ра-ботали на совесть.

За свой трехлетний труд в отряде в 1976 году я был награжден медалью «За трудовое отличие», в числе делегатов участвовал в первом Советско-кубинском фестивале, проходившем в Молдавии. Здесь довелось познако-миться с первым секретарем ЦК ВЛКСМ, нашим земляком Е. М. Тяжельни-ковым, с космонавтом Севостьяновым, с главным маршалом авиации Судец, с Николаем Еременко, с Александром Масляковым, с сестрами Зайцевыми, со многими из кубинской делегации.

С гордостью поблескивал я своей новенькой медалью. Думалось, а ведь мы, в отрядах тоже «не лыком шиты». Вместе со мною в том году удостоены правительственных наград наши магнитогорцы: командир зонального отряда Владимир Насонов - орденом «Знак Почета», командир отряда проводников Нина Попова – медалью «За трудовое отличие», командир отряда «Молда-вия» - Лариса Фомченко - медалью «За трудовую доблесть». Знай наших!