10. Домой от холеры

Наступала последняя неделя работы отрядов. Штабу предстояло орга-низовать отправку студентов по домам, а поэтому для оформления заявок на железнодорожные и авиабилеты командиры линейных отрядов должны были в ближайший понедельник прибыть в Махачкалу.

Субботу и воскресенье последней недели августа я провел в отрядах Хасавюртовской зоны, а в понедельник предстояла встреча с начальником тамошнего ПМК: необходимо было разобраться с оплатой работы студентов. Поздно, в ночь на понедельник какими-то окольными путями, используя слу-жебную связь железнодорожников, дозвонился к нам в Хасавюртовский штаб Михаил Зимин:

– Командир. В Махачкале холера. Город закрыт на карантин. Я со штабом отрезан. Принимай командование на себя. Мы отсюда помочь вам не сумеем.

Я пытаюсь уточнить порядок взаимодействия с медицинскими подраз-делениями, но связь прервалась. Это был тот последний звонок, что связывал нас с центральными властями Дагестан, отрезанными теперь холерным ка-рантином. Мой, проверенный годами работы в отрядах, Борис Буданов – ко-мандир Хасавюртовской зоны, в штабе которого и состоялся этот мой пос-ледний телефонный разговор с главным штабом в Махачкале, по моему лицу видел, что произошло что-то неординарное, и выжидающе смотрел на меня. А я молчал, придавленный вот так, сразу свалившемся на меня лично громад-ным грузом ответственности за жизни почти трех тысяч бойцов студенческих строительных отрядов, еще безмятежно досматривающих свои последние сны на этой, вмиг ставшей коварной и жестокой, холерной земле Дагестана.

С этого мгновения главной и единственной целью моей жизни станови-лось – спасти отряды от холеры. И вот только теперь, когда умозрительно приговор себе был подписан, в голове стал складываться четкий план дейст-вий, рассчитанный, конечно же, на немедленную мобилизацию всех наших сил – ребят из Хасавюртовского штаба.

– Борис, – начал я. – Срочно поднимай своих ребят. Нужно действовать. В Махачкале холера.

Уже через несколько минут в штабе собрались все наши наличные си-лы: Борис Александрович Буданов – командир зоны, ныне доцент универси-тета, Выродов Виктор - комиссар, студент МГМИ, Надежда – врач, студентка мединститута, Можеев Гера, ныне покойный, шофер, а больше, пожалуй, офицер штаба по особым поручениям, уже отработавший на Урале пару лет командиром линейного отряда МГМИ. Еще раз повторил, теперь уже всем, то немногое, о чем мне было известно и объявил:

– С этой минуты наша главная задача – эвакуировать отряды через Ха-савюрт. Сделать это надо четко, спокойно, не допуская паники. Прошу всех считать себя мобилизованными по законам военного времени. Все действуют по моей команде, о выполнении заданий немедленно информировать меня, а в мое отсутствие – Бориса Буданова.

И закрутилось. Врач отряда немедленно связывается с местной сани-тарной службой и уточняет порядок получения санитарных пропусков. Вик-тор Выродов сообщает командирам Буйнакской и Казбековских зон о холере, о том, что главный штаб отрядов теперь здесь, в Хасавюрте и с ним надо дер-жать связь до уточнения ситуации. Едем с Будановым и Можеевым по отря-дам Хасавюртовского и Кизилюртовского районов: командирам или комис-сарам линейных отрядов даем команду – сохранять спокойствие и быть гото-выми к эвакуации. Как только уточнится ситуация, дадим команду на съем.

Но сейчас наша главная цель – быстрее попасть к первым карантинным кордонам по дороге к Махачкале, с тем, чтобы перехватить и сориентировать на Хасавюрт наших командиров, которые должны были сегодня прибыть в областной штаб для оформления проездных документов на дорогу отрядов домой.

Вот, наконец, под Шамхалом, где-то в 20-25 км от Махачкалы первое карантинное заграждение. Здесь старшие офицеры ГАИ, военные и предста-вители санитарной службы. Предъявляю свое цековское удостоверение, объ-ясняю ситуацию и прошу помочь – не пропустить никого из наших в Махач-калу, а направить их в Хасавюртовский штаб. От врача СЭС узнаю, что все автономные республики Кавказа закрыли свои границы, что через час и эта карантинная зона будет расширена, а уж оттуда вывести отряды не удастся. Их положат в карантин. Значит, нам надо спешить. Решаем без всяких уточ-нений начинать съем отрядов.

Возвращаемся в ближайший отряд, где мы были полчаса назад. Он нахо-дился в непосредственной близости от теперешней границы карантинной зо-ны. Там, где ещё недавно стоял отряд, теперь пустые палатки. Где-то на кро-ватях оставлены кое-какие личные вещи, а ребят нет – снялись! Молодцы!

Едем дальше, объезжая отряды по пути следования, командуем «съем».

Пока все идет в пределах нормы. Все понимают серьезность момента и лиш-них вопросов не задают. Вот и самый многочисленный из здешних отрядов – грузинский. Командиру отряда не удается скрыть своих волнений, он нервни-чает и близок к панике. Буданов и я после недолгих рассуждений принимаем решение: везем отряд к самому узкому перешейку, отделяющий Грузию от Дагестана. Там отряд пешком одолеет перевал и окажется на Родине. Пере-ход будет нелегким. Очевидно, на границе отряд арестуют и поместят в ка-рантин. Но это будет уже в Грузии, дома.

С этим решением все трое едем в пассажирское автохозяйство Кизил-юрта. Весь гараж забит автобусами. Они сегодня никуда не едут, так как все дороги перерезаны холерными кордонами. На мою просьбу организовать ав-тобусы для эвакуации грузинского отряда, начальник автопарка почти кри-чит на меня:

– Ты что, не знаешь, что ехать некуда?

Договариваемся везти грузинских студентов до того места, до тех пор, пока будет можно. На этом и закончили наши переговоры, и уже повеселев-ший командир грузинского отряда повел три автобуса за своими ребятами.

Ближайшие от карантинной зоны отряды сняты. До сих пор не ясно как и куда ушел отряд казанских студентов, но на месте отряда нет. (Позже они позвонили, что успешно добрались до Минвод и сейчас улетают домой).

В Хасавюртовском штабе тоже не сидели без дела. Надежда, врач, офор-мляет санитарные пропуска отрядам. Виктор Выродов поддерживает связь с обоими дальними зональными штабами, и они ждут от нас команды. По штабной карте он отмечает уже эвакуированные отряды: ведь в общей слож-ности их более полусотни и немудрено запутаться, а упаси Бог, оставить хоть один из отрядов в холерной зоне. Виктор и Надежда не отходят от телефона. По договоренности с командирами они звонят сюда, когда преодолен послед-ний карантинный шлагбаум и очередной отряд отбывает в свои края.

Но все это в подавляющей массе отряды местные, отряды кавказских республик. Все остальные все гуще и гуще сосредотачиваются на железнодо-рожном вокзале.

Едем к начальнику станции. От него узнаю, что завтра в 11 утра про-следует, очевидно, последний поезд Махачкала – Москва. Сейчас он стоит в тупике под Махачкалой и его, естественно, не пускают в холерную зону, а, следовательно, он идет пустым. По расписанию стоянка в Хасавюрте две ми-нуты, но при теперешней ситуации поезд может и не остановиться.

Я отдаю себе отчет в том, что вот здесь, на этой станции до 11 часов завтрашнего дня нужно выиграть бой за здоровье оставшихся в Дагестане на-ших студентов, что другого шанса у нас просто не будет. Борис Буданов вы-ходит на связь с зональными штабами, чтобы обеспечить прибытие всех от-рядов к 10 утра завтра на вокзал. Мой пост теперь здесь, на станции. Началь-ник вокзала выделил мне для этого какую-то комнату.

К счастью, на дороге в Махачкалу санитарным кордонам удалось пе-рехватить всех наших командиров, и теперь они уже здесь оформляют же-лезнодорожные билеты своим студенческим отрядам. С начальником вокзала договариваемся, что ограничиватъ вместимость поезда мы не станем, ведь уехать надо всем студентам. Решаем, что он своим жезлом задержит состав на 5 минут, а я обещаю организовать посадку так, чтобы все отряды за эти минуты успели сесть в поезд. Но для этого мне нужен станционный микро-фон, другого у нас с ним нет. По Уставу железнодорожников передавать его посторонним лицам категорически запрещено. Еще и еще раз демонстрирую свое удостоверение, выданное ЦК ВЛКСМ. Убеждаю, как могу, что сейчас на станции я – человек не посторонний, и он, наконец, соглашается.

Спасибо этому доброму человеку. Он сделал все от него зависящее, чтобы использовать последнюю реальную возможность для эвакуации отря-дов от надвигающейся холеры. Вызвали второго кассира, и всю ночь продол-жалось оформление проездных документов.

Пока все идет как нельзя лучше. Мои ребята в штабе, видно толково объясняют ситуацию вновь прибывшим. Никакой паники, никакой толчеи. Спокойно и тихо вокруг станции. Отряды располагаются на ночлег кто – где может, благо ночами ещё не холодно. Потихоньку даже бренчат гитары и до-носятся отдельные слова студенческих песен, но не шумных, а скорей с нале-том какой-то невысказанной печали и тревоги. Да и есть от чего тревожиться.

Никто за это время не спросил у меня ни о месте для ночлега, ни о еде. Это все, в эту последнюю дагестанскую ночь практически недоступно ни бойцам отрядов, ни их командиру. Постоянно с докладами подходят коман-диры. Регистрирую, объясняю порядок отправки. Передо мною схема соста-ва. Каждому отряду отведено место в общем строю на перроне. Нужно орга-низовать посадку за пять минут. Предупреждаю, что если вдруг проводники не будут открывать дверей, действовать решительно: при необходимости – разбить стекла. Но на все вместе у нас только пять минут. Никаких метаний по перрону допустить нельзя. Все должно пройти четко, строго и быстро.

В паузах, когда ко мне никто не заходит, я пишу обращение от имени ЦК ВЛКСМ к отъезжающим студентам и думаю, что за эту инициативу там, в Москве, на меня в обиде не будут.

Но вот очередная незадача. Отряд из Самары планировал (конечно же, до вчерашнего, первого карантинного дня) улетать самолетом. Командир от-ряда с документами и деньгами на билеты уехал в Минводы. Сюда в Хаса-вюрт прибыл отряд во главе с комиссаром, а денег на билеты у отряда нет. Прикидываем, что надо порядка восьми тысяч, а это цена автомобиля. Где их взять? Иду к тому же начальнику станции. Прошу отпустить билеты ... под расписку. Он не вдруг соглашается, но теперь надо уговорить кассира. Касс-сир стоит насмерть! Да и то правда. Под какую-то писульку, даже без печа-ти, отдать железнодорожных билетов на 8 тысяч рублей!

Наконец, она соглашается, но только под мою расписку, ибо у меня есть удостоверение с печатью серьезной организации.

К утру очередного дня все приготовления, кажется, закончены. Отряды уже начинают занимать свои места на перроне. Уже десять. Начинаю серьез-но волноваться: до сих пор нет Московских отрядов из Буйнакска, а это бо-лее 500 человек. А может быть уже перерезана карантинной зоной у Сулак-ской плотины оставшаяся единственная дорога? От этой мысли становится страшно и о таком повороте событий даже не хочется думать.

Проходит еще полчаса. Отрядов нет, Я уже не нахожу себе места: а что, если опоздают: где селить, чем кормить, как увести от холеры? На все эти вопросы ответов нет, и, кажется, что и быть не может. Альтернативы нет!

Но вот появляются первые машины со студентами. Конца этой длин-нющей колонны не видно. Я чуть не подпрыгнул от радости и бегу навстре-чу: мне нужно успеть объяснить план посадки отрядов на поезд. Ищу коман-дира зоны. Он у первой машины вместе с сопровождающими отряды секре-тарем райкома партии и председателем горисполкома Буйнакска. Здесь на бортовой машине стоит большая бочка с пивом, дно которой сейчас выби-вают топором. Большим ковшом черпают пиво через край и угощают студен-тов: «на посошок». Но на прощанье, даже такое сердечное и обильное, време-ни не осталось. Даю команду:

– Строиться на перроне.

Весь перрон теперь занят стройными колоннами студентов в стройот-рядовской форме. Отряды стоят почти по стойке «Смирно», нутром ощущая ответственность момента. Из кабинета начальника станции по служебному станционному радио обращаюсь к бойцам отрядов. От имени ЦК ВЛКСМ благодарю их за работу, за оказанную помощь народам Дагестана в ликвида-ции последствий землетрясения, желаю здоровья и доброго пути.

Там, в начале перрона, стоит с жезлом в руке начальник станции и, не скрывая своего восхищения, любуется стройными студенческими колоннами с развевающимися на ветру отрядными флагами. И я верю, что если возник-нет такая необходимость, он на рельсы ляжет, но остановит состав, чтобы спасти от холеры этих красивых и молодых парней и девчат в стройотрядов-ской форме.

Подходит, и как бы в растерянности останавливается поезд. Спокойно, но решительно идут ребята к вагонам. У двух-трех вагонов какие-то заминки, но я по микрофону уже даю последнюю в это студенческое лето команду:

– По вагонам!

Начинается посадка. Все чинно и спокойно. Никакой паники. Первым в вагонных тамбурах исчезают отрядные флаги – значит все идет, как надо. Проводники двух вагонов было принялись пересчитывать студентов по го-ловам, но их решительно отодвинули с дороги (как учили) и посадка продол-жается. Ровно через две минуты (!) перрон был пуст. Локомотив, дав про-щальный гудок, увозил отряды домой, подальше от холеры.

Сразу оглушила тишина и мгновенно навалилась свинцовая усталость. Напряжение этих последних дней спало, как пелена, уступив место безраз-личию и апатии. Подошел начальник станции, поздравлял с успехом, что-то говорил еще, но до меня дошло лишь это:

– Когда я в войну отправлял воинские эшелоны, такой четкости не ви-дел. Молодцы, ребята. Двух минут хватило.

Подошли руководители Буйнакского района, восторженно отзывались о работе отрядов, о том, что сделано ими по восстановлению города. Сожале-ли, что не хватило времени проститься. Приглашали после холеры в гости, на шашлык. Было приятно и тепло на душе от осознания того, что сделано боль-шое дело и еще очень грустно, потому что ясно было – в жизни такое больше не повторится.

В возрасте Христа мне выпало совершить поступок, и я его совершил. Но мои 33 канули в Лету. Стремительный жизненный поток нес меня и мои отряды дальше, вперед, опять в неизведанное.