8. Дагестанские свадьбы

Дагестанские свадьбы – это нечто особое, ярко окрашенное Националь-ным колоритом и традициями. Гуляют как правило неделю и хотя на первой свадьбе мы присутствовали всего один вечер, на ее, я бы сказал, офици-альной части, но и тогда она оставила во мне незабываемые впечатления и, прежде всего, своей необычностью.

Женился работник Дагестанского обкома комсомола. Пригласили и нас, представителей студенческих отрядов от семи союзных республик, зак-лючающих в то время договора на производство работ по ликвидации пос-ледствий землетрясения.

В спортивном зале большой современной школы по всему периметру расставлены столы с различными закусками, фруктами и вином. С трех сто-рон этого каре из столов сидят гости. Одна сторона (дальняя) пока не занята. За столами практически одни мужчины и почти нет женщин. (Если и есть женщины, то это официальные лица – работники того же обкома комсомола).

Избирается главный тамада – доцент с филфака Дагестанского универ-ситета, и его четыре помощника. Теперь вся власть за столом принадлежит им и без их повеления нельзя ни встать, ни сказать, ни съесть, ни выпить. Если у нас между тостами поют песни или танцуют, то здесь эти паузы за-полняют серьезной полемикой о вечном, о смысле бытия, и прочими умными речами. Звучат (с разрешения тамады) витиеватые и красивые тосты за моло-дых (хотя их за столами нет и мы еще их не видели), за родителей жениха и невесты (хотя их тоже за столом нет). Красиво пьём за дружбу народов, когда нам – студентам семи республик в большую хрустальную вазу наливают лит-ра два хорошего вина и мы, выйдя в центр зала, вздымаем её над головами. Слегка наклоняя поочередно, опустошаем эту символичную «чашу дружбы». Затем тост за гостей, тост за Дагестан, тост за мужчин, за женщин и много-много других очень красивых и серьезных тостов, обыгранных и обстав-ленных, как на лучших театральных подмостках.

Мы, стройотрядовцы, боясь ненароком кого-нибудь обидеть, пьем свои бокалы до дна, но обилие тостов не позволяет продолжаться этому беско-нечно. Я замечаю, что гости-дагестанцы лишь пригубляют, но не пьют «до дна» даже самых серьезных тостов и передаю по цепочке команду – посте-речься. На наше счастье всё вдруг зашевелилось… и свадьба высыпала на школьный двор.

В ворота школьного стадиона въезжает разукрашенная кавалькада легковых машин. На передней, с откинутым верхом, стоит плотная женщина (как потом выяснилось – мать невесты) с большим букетом цветов в руке.

Нам видно, что она эмоционально и напористо что-то выкрикивает, жестикулируя букетом. Вереница машин, не снижая скорости, проходит круг по гаревой дорожке – и вновь скрывается за воротами стадиона. Ничего не понимая в происходящем, мы ещё долго чего-то ждем, затем на поле кто-то бросает футбольный мяч и мы с удовольствием отводим душу, гоняя его из конца в конец школьного стадиона. Ни на одной свадьбе, ни до того, ни после, мне не доводилось играть в футбол. А вот здесь – пожалуйста. Наши ребята заметно трезвели, и уже даже захотелось чего-то перекусить, когда нас вновь пригласили за свадебные столы.

Здесь нам пояснили, что по обычаю жених должен принять невесту только и только на пороге своего собственного дома, который ему дарит отец или строится всей семьей, всеми братьями. Хороший дагестанский обычай такой встречи невесты предопределяет, что у новой семьи есть свой угол, будет где жить и новорожденным. (Эх, нам бы так!).

Вот и воспротивилась теща: не согласилась, пусть даже условно, нару-шить родовой обычай и потребовала все выполнить, как предписано тради-циями, но не вводить невесту в спортивный зал школы (благо дом у жениха есть). Только теперь под громкие аплодисменты гостей, появляются жених и невеста, их родители и ближайшие родственники. И все повторяется снова. За молодых, за их родителей, за новорожденных, за счастье в доме, за пол-ную чашу в жизни и еще и еще.

Вдруг за дальними, до сих пор не занятыми столами, появляются во всем черном женщины с детьми. За тем столом тоже всё тихо и чинно, не слышно никаких возгласов, никто из женщин не порывается говорить тостов. Свадебное застолье идет как бы при них, но им только разрешили откушать. Также внезапно, как появились, женщины и дети удаляются, а свадьба про-должается своим чередом. Пьяных на свадьбе нет, хотя всем всего хватает, все веселы и счастливы вместе с молодыми и их родителями. Такой мне запомнилась эта светская свадьба в Дагестане.

Но хочется рассказать ещё об одной дагестанской свадьбе, свадьбе сов-сем не похожей на ту, первую.

В самый разгар студенческой летней страды появляется в штабе моло-дой человек из местных. Улыбаясь во весь рот, он напоминает:

– Помните, когда заключали договора, я приглашал вас на свадьбу? Вот еду жениться! Прошу, – обращается ко мне и Мише Зимину, – в ближайшую субботу отметить это событие вместе с нами. Это не очень далеко, за Дербен-том. Не подведите. Будем ждать.

Рассказал, как найти их аул. Жених, обнадеженный нами, уехал, а я еще пару суток прикидывал, как поступить: оторваться от будничных от-рядных дел, казалось, нет никакой возможности. Но с другой стороны, до сих пор еще не один штабист не был в отряде у челябинцев, которые должны были трудиться от треста «Дагвино» где-то там же, под Дербентом. И хотя это не была зона землетрясения, и тревожных вестей из отряда не поступало, проведать отряд было необходимо: ну кто бы понял меня в Челябинске, если за целое лето я так и не наведал своих земляков? Это и перевесило. Решили совместить полезное с приятным.

Добрую половину субботнего дня мы провели в дороге – до отряда че-лябинцев без малого 400 км. В отряде все было нормально и с бытом с рабо-той. Случилась в самом начале заминка: так великолепно строить из дикого камня, как умели это делать местные мастера, никто в отряде не умел (вот оказывается о какой специфике предупреждал меня еще при нашей первой встрече управляющий трестом «Дагвино» Алиев). Казалось, все постройки этого совхоза были выложены из природного камня, да как выложены! Кра-сивые каменные стены совхоза красноречиво свидетельствовали, что живут здесь потомственные каменотесы, тягаться с которыми в этом искусстве нашему отряду не имело смысла. Но в хозяйстве в достатке было и простых ремонтных работ, чем теперь занимался отряд.

Беседуем с челябинцами, а подсознательно вспоминаем Пушкинское: «Куда спешить? добро бы на свадьбу». Да, нам нужно было спешить, ибо мы уже крепко опаздывали к назначенному времени, да и наша помощь отряду не требовалась. С тем и уехали. И хотя торопились, не могли равнодушно проехать мимо Дербентской крепости, которую почти бегом осматривали бо-лее часа. И здесь поразила своей простотой, мастерством, красотой и вели-чием кладка из дикого камня. Хожу по древней крепости, вспоминаются только что виденные каменные сооружения совхоза и... рождается мечта: а что, если построить в Магнитке дом из природного камня. Дом хотя бы не-большой, но красивый, и пусть стоит он долго-долго на радость горожанам, детям и внукам. Семь лет мы с сыном и внуками сооружали «нечто» из при-родного камня, обустраивая бывший тещин домик на улице Суворова... Но идти к этому я буду долгих четверть века.

Дорога к свадьбе вела нас из Дагестана в Азербайджан, по земле которо-го мы ехали несколько минут, и вновь возвращала в Дагестан. Мы проезжа-ли мимо еще одной достопримечательности – остатков монумента Сталину, памятника, который еще недавно величественно возвышался на границе с Азербайджаном, поражая проезжих своими размерами.

Сегодня на высоком пьедестале остались стоять два огромных (в чело-веческий рост) мраморных сапога от бывшей статуи вождя народов. И хотя «Самого» на месте нет, но даже эти сапоги внушают ужас, напоминая о бы-лом величии тирана и создавая иллюзию, что пошел он босиком прогуляться по росистой травке, и вот-вот вернется. Жуть!

Вот, наконец, и нужный нам аул. Искать саклю, где проходит свадьба не нужно. Ее просто нельзя не видеть, ибо перед ней лихую лезгинку отпля-сывают, казалось, все жители аула. Нам навстречу выбегает сам жених, ведет умыться с дороги и провожает на второй этаж, где в обособленной комнате чинно восседают местные аксакалы и отцы молодых. В эту комнату даже же-них войти не вправе, а сопровождая нас, он лишь через порог обмолвился несколькими словами на аварском со своим отцом.

На чисто русском отец жениха приглашает нас к столу, за которым си-дят самые уважаемые мужчины аула. Они недоуменно и, не скрывая своего превосходства, смотрят на нас, желторотых, но свёкр им что-то быстро-быст-ро объясняет и их лица расплываются в приветливой улыбке. В речи хозяина стола я уловил «ЦК» и «Москва» и понял, что нас представили как «свадеб-ных генералов», что реабилитировало нас в глазах присутствующих.

Мы сидим в самом центре сравнительно небольшого стола, за которым не более дюжины человек. С самого утра мы ничего не ели и теперь от аро-матных запахов обильной закуски голова идет кругом. Отец жениха ставит перед нами тонкие стаканы и что-то наливает в них под самую каемочку из большого кувшина. В глубоких больших тарелках нам подают какую-то, дур-манящую своими запахами, похлебку. Руками разрывают круглый и пышный хлеб – лаваш и умело разбрасывают его гостям.

Отец приглашает нас выпить за счастье молодых, что делаем мы с Миха-илом, как, впрочем, и остальные, стоя и «до дна» и с превеликим удовольст-вием. Выпитое – чистый нектар, похлебка – объедение! Она настолько кало-рийна, что у меня до сих пор сохранилось ощущение: как словно на домкрате поднимает меня после каждой съеденной ложки этого замечательного варева. Я не помню названия этого блюда, но понял, что готовят его, как у нас трой-ную уху (только из мяса), после чего уже в этом мясном бульоне варят шаш-лычное мясо и заправляют острыми кавказскими приправами и специями. А в это время отец жениха, (кстати, с университетским образованием, инспек-тор учебных заведений по Дагестану), наливает еще по стакану, уже «под ко-сыночку» и я, используя свое «генеральское право», произношу тост за здра-вие присутствующих. После выпитого, уже кажется, что готов все это «под каемочку и под косыночку» повторить «под копирочку», но хозяин поясняет: - Мы пьем коньяк из лучших сортов винограда, который я ставил 22 года тому назад, в день рождения моего сына. Таким напитком не шутят, а тан-цевать уже вполне можно.

Выходим с Михаилом к дому, в общий круг танцующих. Теперь даже не умея, не страшно станцевать лезгинку: может быть присесть и не удастся, но пройтись по кругу, наверное, ещё получится.

Круг танцующих просто громаден, а поэтому на нас никто не обращает внимания: танцуй, как умеешь. Наверное, истинным кавказцам наши танце-вальные выкрутасы со стороны кажутся смешными, но над нами никто не смеется, очевидно отдавая дань уважения нашим стараниям. На третьем кру-ге мы выдыхаемся, отходим в сторонку и попадаем в объятия жениха. Он совсем трезвый и весь светится счастьем, гордясь тем, что на его свадьбе гу-ляет весь аул – почти 700 человек. Фразу «гуляет весь аул» раньше я воспри-нимал как красивую гиперболу, а теперь воочию убедился, что это вполне возможно. И, действительно, несколько сот человек сейчас в кругу танцу-ющих.

В саду под абрикосом накрыт стол человек на двадцать (не больше), который и обеспечивает всю свадьбу едой и питьем. Общее сидение за сто-лами на наших свадьбах здесь заменено общим танцем гостей. Пьяных нет.

Оркестр из пяти национальных инструментов, в числе которых ба-рабан, бубен и зурна играет, сменяясь, сутками. Да и как не играть. Проходя по кругу перед оркестром, кавалер каждой танцующей пары должен бросить в раскрытый оркестрантами чемодан хоть сколько-то денег. И естественно, что эти «чаевые» оркестрантам тем весомее, чем вдохновеннее играют му-зыканты. Чемодан на глазах наполняется деньгами и, по-моему, один из род-ственников жениха, только тем и занят, что носит опорожнять его. При этом оркестр играет все задорнее и, практически, без пауз. Сутки напролет здесь танцуют все, очевидно уже потому, что ни одна из женщин не имеет права отказать мужчине пройтись с ним в танце по кругу даже тогда, когда дама в расцвете сил, а мужчина еще только подросток. Но порой, такое возрастное несоответствие лишь добавляет колорита общему веселью.

С кем-то из сверстников беседуем о национальном свадебном ритуале. Здесь все расписано, как по нотам. Три дня гуляют без невесты, затем ее «украдут» (с громкой стрельбой и даже погоней). На этой свадьбе сегодня невесты еще нет, а воровать ее будут завтра ночью. Воровство, конечно, ритуальное, разыгрываемое, но на полном серьезе здесь относятся к калыму (выкупу невесты).

Перед свадьбой родственники жениха обязаны простроить дом, в который жених введет свою невесту, а на свадьбе заплатит матери невесты калым, о котором вначале торгуются и порой он достигает суммы, равной стоимости автомобиля или даже дома. За родственниками жены – целомуд-рие невесты и все-все для обустройства дома молодых.

Если родственники жениха не могут выплатить калым сразу, то по договоренности это можно сделать и в рассрочку, но расплата неотвратима.

Мы уже были невольными свидетелями такой истории. К командиру одного из наших отрядов обратился шофер, который работал с отрядом –молодой, только что демобилизованный из армии парень. Просил срочно занять крупную сумму денег, умолял со слезами на глазах.

Оказывается, он недавно женился и не сумел вовремя (по графику) отдать часть калыма. Тогда родственники невесты выкрали и спрятали где-то в горах его молодую жену. Его предупредили, что если оговоренную сумму он не внесет в срок, его жену отдадут другому. Отряд «вошел в положение». Получили аванс и помогли парню возвратить домой его законную. Конечно же, благодарности отряду нет предела, и возвратит парень деньги, как только их заработает. А работает он, как черт.

Мой собеседник рассказывает, что иногда современные невесты, а вер-нее их родственники, поступают нечестно. Берут калым, справляют свадьбу даже с нелюбимым женихом, а затем под любым предлогом забирают невес-ту вместе с её приданым.

В этом случае жених остается в пустом доме, и если надумает вновь жениться, то вынужден опять искать деньги на калым и свадьбу. А это –немало. Иногда такие мужчины так и остаются бобылями.

Кстати, о деньгах на свадьбы. Здесь не принято дарить молодым какие-то вещи и безделушки. Все приглашенные вносят свой вклад в свадьбу толь-ко деньгами. При этом принято так. Если твоему отцу на свадьбе дарили столько-то, то его дети на свадьбу должны принести хоть на немного больше, что, как бы компенсирует возрастающую численность народонаселения дан-ного аула. Словом, в свадебном обряде всякие отношения складывались ве-ками. Всё отточено до мелочей, и, главное, по мнению многих, не вносить каких-то новшеств в этот народный ритуал.

Наплясавшись и наговорившись, мы с Михаилом идем прогуляться. Невдалеке лес. Но входить в него непривычно и даже немного жутковато: бо-гатая крона закрывает небо. На земле нет травы, ибо солнечные лучи сюда почти не проникают. Стволы и ветви деревьев черны и неприветливы. Углубляться в такой лес не тянет, и мы уже собираемся повернуть назад, как вдруг слышим журчание ручья и отдаленные женские голоса.

Продвигаемся еще вперед, но теперь уже осторожно. Из-за прибреж-ных кустов перед нами открывается идиллическая картина: молодые строй-ные горянки, высоко подобрав юбки, стирают в ручье. Отсюда под лучами закатного солнца они ассоциируются со стаей розовых фламинго. Пости-рушки брошены на крупные камни на перекатах и женщины танцуют на них, постоянно переворачивая стираемое ногами. Руки женщин заведены за го-ловы, что придает их точеным фигуркам неповторимую женственность и неземную красоту.

Вот думается, где учатся они танцевать, вот где они набираются живи-тельных природных сил, вот где женихи высматривают себе невест и, не скупясь, платят за них сумасшедшие калымы. Чтобы ненароком не спугнуть это чудное видение, мы «ретируемся задом» и возвращаемся к свадьбе.

Нет, так много впечатлений за один день, это уже слишком. Надо отбы-вать, что мы и делаем, попрощавшись с гостеприимными хозяевами и поже-лав большого семейного счастья жениху.