Главным тезисом Протагора был следующий: человек есть мера всех вещей, существующих, в том, что они существуют, и несуществующих, в том, что они не существуют.

Релятивизм софистов распространялся не толь­ко на теорию познания, но и на этику и на обще­ственную жизнь. Нет общего представления о добре и зле, справедливости и несправедливости. Все это относительно.

Другим известным софистом был Горгий, кото­рый тоже жил в 5 в. до н. э. Он в своих трудах дока­зывал, что бытие и небытие — суть одно и то же. Отсюда делал софистический вывод о том, что во­обще ничего не существует, либо существует только небытие. Утверждение «Ничего не существует» оз­начало, что нельзя доказать ни того, что бытие су­ществует, ни того, что небытие не существует.

К младшим софистам относятся Алкидам, гово­ривший о равенстве людей, что для его времени было революционным, Трасимах и Критии, скептически относившиеся к социальной справедливости. Они утверждали, что в обществе «справедливый всегда проигрывает, а несправедливый — выигрывает. Так стоит ли быть справедливым?» Софисты сыграли важ­ную роль в расшатывании канонов религии; они под­вергали сомнению не только незыблемость истины, но и незыблемость богов.

Протагор: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, - и вопрос тёмен и людская жизнь коротка».

Софист Кратикл сохранил­ся в истории философии как один из первых побор­ников демократии, выражая сомнение в незыблемо­сти сословного неравенства.

Общим местом стало утверждение о том, что софисты противопо­ставляли "закон" "природе". В действительности мы не находим этого ни у Протагора, ни у Горгия, ни у Продика, однако, видим нечто похожее у Гиппия из Элиды и у Антифонта, деятельность которых приходится на конец V в. до н.э.

Он полагал при этом, что знание о природе незаменимо для жизненного преуспевания, что в жизни следует руководствоваться за­конами природы, а не человеческими установлениями. Природа соеди­няет людей, закон же скорее их разъединяет. Закон обесценивается в той мере, в какой он противопоставлен природе. Рождается различие между правом и законом природы, натуральным и позитивным правом. Природное вечно, второе — случайно. Возникает, таким образом, за­чин для последующей десакрализации человеческих законов, нужда­ющихся в экспертизе. Впрочем, Гиппий делает скорее позитивные выводы, чем негативные. Он обнаруживает, к примеру, что, основыва­ясь на натуральном праве, нет никакого смысла разделять граждан одного города и граждан другого, а также дискриминировать граждан внутри одного и того же города. Появляется совсем новое для греков явление — идеал космополитизма и эгалитаризма.

Антифонт радикализует эту антитезу «природы» и «права», утвер­ждая в терминах элеатов, что природа — это истина, а позитивное право — мнение, что одно почти всегда антитетично другому. Необхо­димо, считает он, следовать природному закону, даже в нарушение человеческого, если это нужно и не грозит наказанием.

Идею равенства Антифонт также усиливает: "Мы восхищаемся и почитаем тех, кто благороден от рождения, но тех, кто неясного проис­хождения, мы не уважаем, не почитаем, относясь к последним как к варварам, но ведь по природе мы все абсолютно равны, и греки, и варвары".

"Просветительство" софистов разделывается здесь не просто со старыми предрассудками аристократической касты и традиционной замкнутостью полиса, но и с общим для всех греков предрассудком относительно их исключительности среди других народов. Гражданин любого города — такой же, как гражданин другого, представитель одного класса равен представителю другого, ибо по природе своей один человек равен другому человеку. К сожалению, Антифонт не уточняет, в чем заключается равенство, и на чем оно основывается. Говорится лишь о том, что все равны, ибо все имеют одни и те же естественные потребности, все дышат ртом, ноздрями и т.п.

Одним словом, творчество софистов неодноз­начно; в нем много от искусственности, позы, ри­торического пафоса, но также присутствует и то, что делает их обособленным интеллектуальным те­чением.

Сократ

Имя Сократа стало легендой. Он был известен не только своим учением, но и своей жизнью, ибо его жизнь стала воплощением его философского уче­ния. Своими идеями он оказал колоссальное влия­ние на всю мировую философию.

Сведения о Сократе очень скудны. Принимая активное участие в интеллектуальной жизни Афин, Сократ ничего не писал и до нашего времени не дош­ло ни одного письменного свидетельства его творче­ства. Он вообще высказывался против письменно­сти, утверждая, что написанное делает знание вне­шним, мешающим глубокому внутреннему рассмот­рению и усвоению; письмена мертвы, сколько их не спрашивай, они отвечают одно и то же. Сократ пред­почитал вести беседы, которые впоследствии были названы сократическими беседами.

В основном сведения о Сократе мы можем по­черпнуть из диалогов Платона, его ученика. В этих диалогах Платон использовал образ Сократа, кото­рый выступал в виде его литературно-философского персонажа. Это прежде всего «Апология Сократа» и «Воспоминания о Сократе». Сократ вел образ жизни философа того времени: жил не­притязательно, слонялся по площадям Афин и вел беседы, вступал в споры по разным вопросам. У него было много учеников, но в отличие от софистов он не брал денег за обучение. По преданию, его женой была Ксантиппа, известная как самая свар­ливая женщина в мире. Сократ молчаливо сносил всю ее брань и в ответ на недоумение друзей гово­рил, что общаясь с Ксантиппой, он учится обхож­дению с людьми так же, как наездник учится объез­жать горячих и норовистых коней. Говорят, что ког­да один из его учеников спросил у него совета о том, жениться ему или нет, Сократ ответил: «Делай, что хочешь, все равно пожалеешь».

Другому он дал совет не слушаться ничьих сове­тов, в том числе и этого... О себе же он говорил, что он знает только то, что ничего не знает. Сокра­ту было вменено в вину, что он сбивает с истинного пути молодежь города Афин и опровергает богов. Это было нешуточное обвинение. Афинский суд при­говорил его к смертной казни. Он мог покаяться и тем самым заслужить прощение, но не пошел на это и предпочел выпить чашу с цикутой, оставшись при своих убеждениях.

Говорят, что его друг, посе­тивший его в темнице, горевал от того, что Сократ умрет невиновным.

— Глупец! — сказал в ответ Сократ. — Неужели ты хотел бы, чтобы я умер виноватым...?

Друзья Сократа подкупили стражу и уговаривали его бежать, но он не согласился на это, говоря, что нужно чтить решение суда, даже если оно несправедливое, и кроме того, его бегство давало бы воз­можность считать его виновным.

В диалоге «Федон» Платон описал последний день жизни Сократа. Этот день он провел со своими уче­никами, говоря им, что не боится смерти и подго­товлен к ней занятиями философией и всей своей жизнью.

В центре философии Сократа был человек. По­знание всего мира было немыслимо без познания человеком самого себя. Поэтому главным девизом всей философии Сократа был принцип: «Познай са­мого себя!» Познать себя для Сократа означало ос­мыслить себя как общественное и нравственное су­щество, как личность, а потом уже как человека вообще.

Особого внимания заслуживает рассмотрение со­кратического диалога.

В сократических диалогах и диалогах Платона истина и ценность нераздельны. Для Сократа зна­ние (истина) определяет ценность дела, а дело — ценность знания. В платоновском «Менексене» го­ворится явным образом, что всякое знание, отде­ленное от справедливости и другой добродетели, представляется плутовством, а не мудростью. Со времен Сократа диалог становится не только спосо­бом философствования, но и образом жизни. Жи­вое слово диалога становится плотью и духом фи­лософии.

В «Федре» Платон устами Сократа говорит, что письменное сочинение не может передать или заме­нить диалога. Книгу не спросишь, как можно спро­сить живого человека, а если и спросишь, то она ответит одно и то же. Диалог — «живая, одушев­ленная речь», а письмо лишь подражание диалогу. Диалог развивается в общении, в соприсутствии, в соучастии и является коллективным поиском исти­ны. В диалоге — собеседники равны, все сказанное тут же проверяется, обе стороны активны.

В диалоге формируется поисковое поле, ставится проблема, определяются и принимаются методы ее разрешения. Знание в диалоге не является готовым, заданным, оно создастся. Оно нс ретранслируется по схеме учитель — ученик, авторитет — эпигон, книга — читатель, а раскручивается, развивается.

Диалог строится, обрастает вопросами (проблем­ными ситуациями) и ответами (их разрешением). Поисковое поле то сужается, то расширяется. В отличие от софистического диалога, диалог сокра­тический обусловлен не риторикой, а гносеологией. Возникают специфические диалогические методы. В их числе — мастерство обличения, выявление ошибки, критика и опровержение.

Содействие рождению истины представляется как диалогический метод — оказание помощи собесед­нику разрешиться от бремени мыслей и сомнений. Это не отрицание всего того, что говорит­ся оппонентом. Этот метод включает в себя мето­дологическое сомнение, экспликацию и наставле­ние. Майевтика (повивальное искусство) не только обличает и опровергает тезис оппонента. Она ста­вит его в такое положение, в котором собеседник вынужден противоречить себе, т. е. рассматривать свой тезис не только с точки зрения «рго» (доказа­тельства), но и с точки зрения «соп1га» (опроверже­ния и критики). Как нельзя более точно это соот­ветствует принципу «познай самого себя». В диало­ге возникли вопросно-ответные схемы, включающие в себя уточняющие вопросы, вопросы-сомнения, вопросы-опровержения, вопросы-установления.

Если диалектика софистов — это эристика (искус­ство спора и убеждения), то диалектика Сократа — это искусство рассуждения и доказательства. Сокра­тический диалог развился как метод исследования по­нятий, способ установления точных определений. Сократический диалог содержал в себе и выдви­жение гипотез, и аналогии, и методы наведения, и амбивалентную (двухстороннюю) иронию, и скеп­тицизм.

Платон

Платон был учеником Сократа. Он родился в 427 г. до н. э. и умер, прожив 80 лет, в 347 г. до н. э. Он происходил из царского рода, его подлин­ное имя Аристокл. Платон же - прозвище (от гре­ческого слова — «широкоплечий»).

До нашего времени дошли почти все его сочине­ния. В основном это философские диалоги. Плато­на считают родоначальником философского идеализ­ма, учения, в котором мышление, дух, идея суще­ствуют объективно и независимо от человеческого сознания. Философский идеализм обычно выносит эти качества за пределы человека и человеческого об­щества, полагая, что идеальная субстанция имеет свои законы развития. Все эти заключения можно сде­лать, прочитав диалоги Платона. Но кроме этого, можно сделать еще и много других выводов, в част­ности о том, что философия Платона очень мифологична, образна. Мифы, как и выводы, к которым приходит Платон, являются аллегоричными и мета­форичными. Платон избегает однозначных ответов на философские вопросы; его выводы расплывчаты, облечены в форму наставлений, сентенций, поуче­ний, литературных образов. Порою Платон прибега­ет к математическим, большей частью, к геометри­ческим примерам для доказательства своих воззре­ний. Вот один из них.

Доказывая примат общей идеи над конкретной вещью, Платон обратился к прямоугольному тре­угольнику.

Его сущностью (идеей) является соот­ношение квадрата гипотенузы и суммы квадратов ка­тетов. Это общее свойство всех прямоугольных тре­угольников. Но если допустить, что в мире не су­ществует ни одного прямоугольного треугольника, то правомерно сказать, что это соотношение (идея) все равно остается. «Значит, — заключает он, — идея существует вне, независимо и до каждой конк­ретной вещи».

В основе философского идеализма Платона ле­жит убеждение, что чувственный мир дает лишь мнение. Этому миру должен противостоять мир идей; только он позволяет приблизиться к сущно­сти вещей, а не остаться на уровне видимости. Это доказывается им с помощью образа «пеще­ры». Люди как бы с рождения находятся в пещере и видят вдалеке только отсвет идей. Они не могут вырваться из этого заточения и увидеть реальные вещи.

Платон в «Государстве» пишет примерно следующее. Представим себе, что человека бросили в подземелье. Он закован и повернут спиной ко входу. Теперь подумаем, как он воспринимает мир. То, что находится за пределами пещеры, человек не видит. (Разве у нас есть гарантии, что реальность представлена перед нами во всей своей универсальности? Может быть, мы наблюдаем только то, что нам открыто?) Итак, человек в пещере. Что он видит? Он наблюдает тени, которые маячат на стене скалы и ничего другого. Что же получается? Именно эти тени он воспринимает как реальность. (Думай, фи­лософ, думай!) Проверь себя, не прикован ли ты к пещерной скале? Славу Богу, наконец-то тебя освободили. Оковы сняты. Ты вышел из пещеры на свет. Глаза твои слезятся. Перед тобой некий мир. Конечно, ты воспринимаешь его как призрачный. Ты же привык к другой реальности вещей. Теперь дальше. Освобожденному от цепей, тебе неуютно. Твое сознание не позволяет тебе сразу при­нять новую истину. Но вот наконец ты все понял, прозрел. Что остается? Надо вернуться в пещеру и освободить людей из заточения, избавить от химер. Куда там. Разве те поймут тебя? «Погляди на эти тени, — скажут они, — разве ты не видишь, что это и есть реальный мир?» Мало того что тебе не поверят. Платон высказывает и такое предположение: люди прогневаются и, возможно, даже убьют философа.

Мир, данный чувственностью, является обман­чивым, постоянно изменяющимся. Мир идей ве­чен, неизменен. Сущее, по Платону, это то, что есть и никогда не порождается. Чувства могут дать лишь мнение о вещи («докса»). На уровень идеи («эйдос») можно выйти лишь с помощью разума.

Рассуждение об идее прекрасного Платон вло­жил в одном из своих диалогов в уста Сократа. Тот спрашивает у собеседника: «Что есть прекрасное?» Собеседник своим ответом даст пример прекрасного в виде воспринимаемого органами чувств предмета. Он говорит, что прекрасное — это прекрасная ло­шадь. Сократ спрашивает, есть ли еще образы пре­красного. Собеседник вынужден признать, что пре­красной может быть чаша, изваяние, девушка и т. п. Отсюда Сократ и делает вывод о том, что прекрас­ное есть нечто общее, присущее разным конкрет­ным предметам. А общее — это есть идея.

Идеи в платоновской философии находятся в отношении подчинения и соподчинения. Они могут быть более или менее общими, находиться в отно­шении рода и вида. Одна идея может включать в себя другую идею или несколько других идей.

Отношение вещей и идей у Платона до конца не является ясным. Есть, по крайней мере, три таких варианта отношений. Это подражание, при­частность и присутствие. Подражание — это стрем­ление вещей к идеям, тоска вещей по идеальному, любовь к нему. Причастность означает, что вещь, будучи тенью идеи, стремится отображать ее, быть хотя бы ее частью. Присутствие означает, что вещи в мире становятся сходными со своими идеями, когда идеи приходят к ним, начинают в них при­сутствовать.

Кроме обоснования философского идеализма, Платон развивает идеи космологии, телеологии, психологии.

В космологии Платона все рождается вместе с небом, а небо создано богом-демиургом. Космос, по Платону, — это овеществление бога в материи. Космос — как живое существо — имеет душу и тело. Телеология — учение о целях. Все в мире имеет цель постольку, поскольку причастно к идее. Души жи­вут в занебесье и вселяются в тела.

Гносеология (теория познания) и логика Пла­тона также идеалистичны. Особенностью является его априорность (доопытность). В разуме, в душе уже есть все. Нужно просто создать условия, чтобы душа припомнила все, что есть в ней, приобщила тело к идее. Этот метод напоминает метод майевтики Сократа; он тоже полагал, что в уме собесед­ника истина уже содержится, нужно просто помочь ей родиться. У Платона метод припоминания на­зывается анамнезисом. В диалоге «Менон» маль­чик-раб, никогда не учившийся геометрии, реша­ет геометрическую задачу, «припоминая» то, что знала его душа.