Сцена 17

Лес. Иван, Медведь.

ИВАН (один). Три дня ничего не ел! Эдак я совсем ослабею. Мне еще, может, тридцать лет и три года бродить, а я уж ноги еле двигаю.

Слышно шуршание в кустах. 

О! Хоть кто это будет, это мой обед. 

Целится. Появляется Медведь.

 

МЕДВЕДЬ. Ну что? Убить меня хочешь?

ИВАН. Я не убить хочу, я есть хочу.

МЕДВЕДЬ. Значит, убить и съесть. Понятно. Стреляешь хорошо?

ИВАН. Ну, хорошо...

МЕДВЕДЬ. Понял. Все равно, значит, убьешь. Ну ладно, я пошел.

ИВАН. Куда?

МЕДВЕДЬ. Со вдовой попрощаться, с сиротками.

ИВАН. С какой вдовой? С какими сиротками?

МЕДВЕДЬ. Да с какой же вдовой, как не с моей? Ты ж меня сейчас убивать будешь и есть. А она, Настасья Ивановна, стало быть, вдовой останется, медвежаток моих, сироток, воспитывать. Ты не бойся, я вернусь. Я честный.

ИВАН. Подожди, постой. А много у тебя... этих...

МЕДВЕДЬ. Сироток-то? Четверо. И какие сиротки! Все пушистые, веселые, слова грубого в жизни не слыхивали.

ИВАН. А тебя как зовут?

МЕДВЕДЬ. А тебе зачем нужно? Для меню?

ИВАН. Да нет, мне просто интересно. Меня – Иван.

МЕДВЕДЬ. А меня Михайло Потапыч. Ну, в разговоре просто – Потапыч. Куда, Иван, путь держишь?

ИВАН. Понимаешь, Потапыч, была у меня невеста, красавица писаной красы. То есть, снаружи она была вроде как лягушка...

МЕДВЕДЬ. Понятно. Всем – лягушка, тебе – красавица. Это бывает.

ИВАН. Да нет, ты не понял, она правда красавица была. Только я повел себя как дурак, и она исчезла.

МЕДВЕДЬ. Понятно. Она, стало быть, исчезла, а ты, Иван, стало быть, дурак.

ИВАН. Так вот я решил искать ее хоть тридцать лет и три года и дальше – покуда сил хватит. А вот сейчас иду – и года не прошло, а у меня силы на исходе. Ты бы мне не сказал, Потапыч, где бы мне перекусить?

МЕДВЕДЬ. Я тебе, стало быть, не вкусный уже.

ИВАН. Ну, как тебе сказать... Понимаешь, Потапыч...

МЕДВЕДЬ. Понятно. Сироток пожалел. А то бы слопал за здорово живешь. Ладно. Есть тут в заводи – вон там, один селезень. Хороший, в общем-то, парень, но болтлив. Это, конечно, не повод еще, но уж если тебе так невмоготу... Здесь, все-таки, лес, законы лесные. Всякий всякому, в некотором смысле, обед. Ну, я пойду, меду тебе принесу.

ИВАН. Зачем меду?

МЕДВЕДЬ. Аппетит отбивает.

 

Иван целится и стреляет в сторону заводи.

 Сцена 18

Иван, Селезень.

СЕЛЕЗЕНЬ. Ты что? Ты чего тут стреляешь? Ты же меня убить мог! Совсем без соображения? Ты куда пришел? Ты в лес пришел, ты чего тут бабахаешь? А? Давайте сейчас все лучищи свои подостаём, начнем направо-налево стрелищи свои пулять. Ты что, не понимаешь? – тут же лес, тут везде живут. А если бы ты убил кого? А? Что, не стыдно?

ИВАН. Стыдно, конечно.

СЕЛЕЗЕНЬ Вот то-то. . Убирай давай лук свой, чтобы я его не видел.

ИВАН (убирает лук). Слушай, тебя как зовут?

СЕЛЕЗЕНЬ. Серега.

ИВАН. Понимаешь, Серега, я ищу одну лягушку, девушку то есть...

СЕЛЕЗЕНЬ. Ты говори по порядку – лягушку или девушку. С лягушками тут все хорошо, с девушками хуже.

ИВАН. Нет, я ищу, конечно, девушку. Но снаружи она слегка напоминает лягушку.

СЕЛЕЗЕНЬ. Нет, здесь такая не живет. Тут даже нет лягушки, которая напоминала бы девушку.

ИВАН. Это я уже понял. Ты знаешь, я уже три дня ничего не ел, а мне надо дальше в путь. Ты бы не мог мне помочь?

СЕЛЕЗЕНЬ. А, ты вот о чем... Ну ладно, если только по дружбе. Вот здесь под корягой живет одна старая щука. Такая старая – ей лет пятьсот, наверное, так что особенно не жалко. Вот ты ее на крючок и того-с... значит...

ИВАН. Спасибо тебе, Серега.

СЕЛЕЗЕНЬ. Если что нужно, обращайся.

ИВАН. Ну, пока.

СЕЛЕЗЕНЬ Пока.

 

Иван достает веревку, делает удочку, закидывает в воду.