§7 Генетика социального поведения

Подавляющее большинство форм поведения используется животными и человеком для поддержания «социального гомеостаза» с целью обеспечения успешной адаптации своего сообщества и вида в целом. Индивидуальное поведение каждого члена сообщества за счёт долгой эволюционной подгонки оказыватся сбалансированным с целями всего сообщества. При этом психические аномалии, как врождённые, так и приобретённые, неизбежно сказываются на социальных коммуникациях человека, а значит, на его способности стать «социальным человеком» или социализироваться. В том случае, когда дефекты психической конституции вообще не позволяют человеку социализироваться, тогда можно говорить об асоциальности данной личности. В некоторых случаях серьёзные затруднения в процессе социализации человека могут инициировать активные или пассивные формы противостояния социуму и его нормам, тогда можно говорить об антисоциальности его поведения или личности.

Наследование эмоциональных реакций и антисоциальность

Важнейшими компонентами нормальной психической деятельности являются эмоциональные переживания, которые определяют: 1) направленность поведения и 2) способы его реализации. Собственно говоря, два эти показателя стали центральными характеристиками личности человека. Поэтому для психологии вопрос о их наследуемости оказывается вовсе не праздным. Тем более, что большинство выдающихся личностей как раз и характеризуется крайними выражениями эмоциональных свойств. Не менее важны эти характеристики и для самых обычных людей, особенно при прогнозе их личностных перспектив, их развития. Эти позиции стали широко обсуждаться после выхода книг Ч.Ломброзо «Гениальность и помешательство» и «Женщина преступница и проститутка». Важнейшими системообразующими свойствами личности и социальных групп, являются «любовь» и «ненависть». К. Лоренц обратил внимание, что «личная привязанность» животных друг к другу в парном браке или в «дружбе» возникает лишь в тех сообществах, где особи, составляющие группы, обладают достаточно высоким уровнем агрессивности. Такую закономерность принять непросто, вместе с тем это твёрдо установленный научный факт. Другая конструктивная сторона агрессивности – способствование установлению иерархической организации сообществ животных. Организованное же сообщество всегда гораздо легче адаптируется к среде обитания. Агрессивность животных довольно своеобразно связана с жестокостью. Так, хорошо вооружённые виды животных (волки, львы, вороны) имеют врождённые, встроенные в свои инстинктивные программы «тормозные» механизмы, препятствующие взаимоистреблению; они легко реагируют на ритуалы, снимающие агрессию или переадресующие её. Зато слабо вооружённые животные (крысы, голуби) могут с лёгкостью уничтожить сородича.

Агрессивность как врождённое свойство

Агрессивность и иерархичность человека во многом объясняет такой социально-психологический феномен, как «влечение к власти». Так, ещё Н. К. Кольцов подметил:

В русской коммунистической прессе в дни юбилея партии высказывалось меткое определение: в истории развития партии разница между большевиками и меньшевиками сказывалась не столько в теоретических разногласиях, сколько в темпераменте лиц, распределившихся по обеим фракциям.

Уже поэтому эволюционные истоки агрессивного поведения и особенности генетической детерминированности личной агрессивности, представляют собой одну из важнейших проблем современной социологии и психологии. Но здесь же видны и соблазны, которые сулят данные психогенетики политикам-популистам. Конечно, только при условии, что её данные используются по принципу «подбора непротиворечивых фактов» – распространённого и очень коварного метода манипуляции общественным мнением.

Борьба с такими спекуляциями была постоянной заботой психогенетиков в XX веке и наиболее яркими противниками были так называемые «социал-дарвинисты». Программа такого противостояния было дана профессором В. П. Эфраимсоном:

Для того чтобы полностью отдать себе отчёт в острой необходимости самого серьёзного и решительного опровержения современного социал-дарвинизма, осознанного, подсознательного и бессознательного, надо прежде всего задать, вовсе не в риторической форме, ряд вопросов, на которые нужно сначала дать утвердительный ответ, как бы он ни был печален, и только затем привести те аргументы, которые опровергают в корне неосоциал-дарвинизм.

В неизбежно произвольной последовательности мы поставили ряд вопросов, которые ясно покажут, какую аргументацию приходится опровергать.

1. Можно ли привести данные, свидетельствующие о том, что человек по своей наследственной природе – злобный хищник, которого только страх перед местью, возмездием и законом удерживает от любых зверств, приносящих ему личную пользу, выгоду, наслаждение?

2. Можно ли привести доказательство того, что таким именно, причем именно только таким человек и человечество стало в силу естественного отбора?

3. Можно ли привести доказательства того, что война является естественным состоянием человечества и что именно на войне человек полнее всего проявляет свои наивысшие биологические свойства?

4. Можно ли привести доказательства того, что наивысшим типом человека является лишенная всякой совести, думающая и заботящаяся только об удовлетворении своих влечений «белокурая бестия»?

5 Можно ли утверждать, что именно войны превратили человечество в наивысшее создание природы?

6. Можно ли подобрать (пусть ложные) доказательства того, что в человечестве существуют наследственно высшие и наследственно низшие расы, народы и классы?

7. Удавалось ли инквизиции, капитализму, фашизму, национал-социализму, национализму воспитывать искренне верующих в Бога, в право на безудержное стяжательство, в гитлеризм, в феодальные и самурайские идеалы кодекса чести «бусидо» и удерживать достаточно долгое время в этой искренней вере во все эти и смежные идеалы многомиллионные массы не только паразитов, но и трудящихся так, чтобы натворить неисчислимое зло и грозить гибелью всему человечеству?

8. Можно ли привести наглядные доказательства того, что житейский успех выпадает преимущественно на долю хищников, достаточно умных и ловких, чтобы своё стяжательство и карьеризм скрыть если не от взгляда «снизу», то хоть от взгляда сверху?

На эти вопросы и дюжины вопросов такого же рода возможно дать положительный ответ, совершенно не подозревая, что все эти утверждения совершенно неверны и на все эти вопросы существуют решающие опровержения, причем именно с позиций эволюционной генетики, с позиций дарвинизма...

Не поставить все эти вопросы со всей их аргументацией – значит заниматься «страусовой политикой» и оставить людей уязвимыми и даже беспомощными не только перед данными, по-своему освещаемыми современным социал-дарвинизмом, расизмом, псевдоевгеникой, но и перед теми, что им приходится видеть непосредственно, неопосредованно.

Психобиологические и психогенетические аспекты агрессивности на сегодняшний день изучены более, чем любые другие вопросы наследования психоэмоциональных признаков. В фундаментальной монографии Р. Бэрона и Д. Ричардсон, вышедшей на русском языке в 1998 году, приводятся многочисленные примеры такого рода исследований и анализ их содержания. Авторы со всей определённостью утверждают, что на становление, протекание и демонстрацию агрессии влияют половые или как это принято говорить – тендерные различия:

Первопричина этих различий, однако, так и осталась невыясненной. Многие биологи, занимающиеся изучением социального поведения, придерживаются мнения, что тендерные различия в агрессии обусловлены биологическими факторами. Согласно этой точке зрения, для мужчин характерен более высокий уровень физической агрессии, потому что в прошлом подобное поведение давало им возможность передавать свои гены следующему поколению. Они утверждают, что агрессия помогала нашим предкам, ищущим самку для спаривания, побеждать соперников и тем самым увеличивала их возможность «увековечить» свои гены в будущих поколениях

Мы уже знаем, что различия между мужчинами и женщинами как в конституции тела, так и в конституции поведения значительно глубже тех, что приведены в данной цитате, основанной на поверхностном дарвинизме. Сегодня уже никто всерьёз не пытается отыскать «ген агрессивности». Однако продолжаются попытки найти достоверные подтверждения связи между особенностями мужского и женского хромосомного набора. В соответствии с этим обсуждаются гипотезы о влиянии половых хромосом на половые различия в агрессивности и даже антисоциальности, опирающиеся на реально существующие аномалии в комплектности половых хромосом:

I. Наличие лишней Y-хромосомы (комплект XYY). Фенотипически это мужчины с выраженной склонностью к проявлению агрессивности. Аномалия впервые обнаружена П. Джекобе при кариотипическом обследовании содержащихся в тюрьмах преступников с трудным поведением. Обладатели такого кариотипа (независимо от семейного и социального окружения) ещё в детстве характеризуются повышенной агрессивностью, а некоторые затем и преступностью. Среди заключённых они встречаются в 15 раз чаще, чем среди новорождённых мальчиков в целом. Отличаются высокорослостью и лёгкой дебильностью.

II. Наличие лишней Х-хромосомы (комплект XXX).

Фенотипически это женщины, характеризующиеся сильно пониженной агрессивностью. В клинических проявлениях известна как болезнь Клайнфельтера, которая характеризуется пассивной антисоциальностью. Больным присуща умственная вялость, безынициативность, житейская беспомощность, внушаемость.

III. Отсутствие одной из Х-хромосом. В комплекте половых хромосом содержится единственная половая хромосома (X).

Фенотипически это женщины с болезнью Шерешевского-Тернера. Такие женщины – карлицы с умственной и физиологической инфантильностью, резонёрством, почти не способны к абстрактному мышлению. Трудолюбивы, упорны, по своему практичны. Любят опекать маленьких детей.

Выявленная исследованиями связь хромосомных аномалий с особенностями психических функций, определённо свидетельствует о высоком уровне антисоциальности у обладателей кариотипов со сверхкомплектными половыми хромосомами. Но только в том смысле, что больные обладают недостатком умственного развития, нежели врождённой склонностью к совершению преступлений. Высокий процент больных с аномальным комплектом половых хромосом, осуждённых за совершённое преступление, вполне может быть объяснен их умственной отсталостью и, соответственно, более высокой частотой задержаний на месте преступления

Можно ли противостоять спонтанной агрессивности? Конечно. Следует подчеркнуть, что нормальная форма агрессивного поведения включает не только собственно акции агрессии, которые обязательно сопровождаются яростью и страхом. В репертуар данной формы входят и особые символические акции, могущие подменять истинную агрессию – так называемые демонстрации агрессивности. Последние включают выставление напоказ собственной вооружённости (зубов, рогов, копыт), силы (щёлканье зубами, биение копытами земли, бодание неодушевлённых предметов), преувеличение размеров собственного тела (ощетинивание, раздувание, вставание на дыбы). Иногда применяется приём – смотреть прямо в глаза (выпучивать глаза).

Наконец, преувеличение размеров достигается и занятием более высокой точки в пространстве. Программа так глупа, что достаточно заставить соперника смотреть на тебя снизу вверх, как она решает, что он меньше тебя. Когда птицы садятся на дерево, доминанты занимают самые высокие ветви, а за верхушку часто происходят стычки. Постаменты, троны, трибуны и прочие возвышения – обязательный атрибут власти во все времена. Ни один царь или вождь не придумал в качестве места для своей персоны углубление.

Все названные акты бьют в одну точку подсознания. Предоставить подчинённым возможность смотреть на тебя снизу вверх - самое верное и действенное средство «заставить уважать». Применяемый в зоопсихологи термин «доминирование» означает не просто преобладание, а преобладание в размерах.

Агрессивное поведение включает и акции (позы) подчинения. Проигравший противостояние или поединок (а проигрывать приходится каждому) должен умиротворить победителя. Складывающий оружие поступает противоположно тому, что делает нападающий. Он преуменьшает свои размеры, прячет когти, зубы, рога. Падает ниц – ложится на спину, подставляя самые уязвимые места. Такие позы снижают агрессивность нападающего, отменяют акции агрессии.

Как проигравшему остановить распалённого в драке победителя? Отбор нашёл блестящее решение: пусть слабый предложит сильному нарушить запрет. И запрет остановит его. Проигравший волк, лев и олень вдруг прыжком отскакивают от противника и встают к нему боком, в положение, самое удобное для нанесения удара. Но именно этот-то удар противник и не может нанести. Проигравший мальчишка закладывает руку за спину и, подставляя лицо, кричит: «На, бей!» ... Этот мальчишка никогда не слышал о Библии, в которой несколько тысяч лет назад безвестный психолог написал загадочную фразу: «Если ударят по одной щеке – подставь вторую». Зачем?

И, наконец, существуют механизмы замещения и переадресации агрессии на замещающий объект. Что является самым сильным средством снятия напряжения инстинкта вообще и агрессии в частности. Нередко замещающим средством становится ритуал – имитация агрессии (потрепать волосы или перья, похлопать лапой, толкнуть или ущипнуть, даже обгадить). Вспомните – по плечу нас похлопывают старшие «по рангу».

Альтруизм как врождённое свойство

В рамках агрессивного поведения животных и человека, как мы убедились, «вмонтированы» прямые охранительные реакции, предупреждающие чрезмерность агрессивности, ограничивающие её и даже останавливающие акт агрессии. Несмотря на это, у общественных животных существуют и специальные альтернативные механизмы, предупреждающие жесткость и эгоизм. К такого рода протективным свойствам психики можно отнести альтруизм. Во всех случаях, когда мы сталкиваемся с готовностью особи совершать в ущерб себе полезное действие по отношению к представителю своего или чужого вида животных, мы сталкиваемся с альтруизмом. В сообществах животных существует некоторый разброс в выраженности альтруистического поведения, но подобный разброс существует и у людей.

У животных предварительно вырабатывали пищевую условную реакцию – все крысы в экспериментальной камере быстро находили специальную полочку с хлебным шариком. После этого рядом с экспериментальной камерой поместили клетку с крысой, которая получала удар током каждый раз, когда одна из обученных крыс совершала пробежку к полке с хлебом. Обученные крысы слышали писк боли и некоторые из них, обнаружив такую зависимость, сразу отказывались от пищи и не подбегали к полке с хлебом. Другие же продолжали бегать и жрать, не обращая внимание на страдающее животное.. Третьи же, быстро хватали корм и убегали с ним в другой угол камеры, а затем поедали его, отвернувшись от клетки с истязаемым сородичем.

Анализ структуры популяции лабораторных крыс в опыте «Шок для соседа» показал, что больше всего крыс относится к группе «стеснительных», отворачивающихся от страдальца (около 60 %). Их назвали конформистами. Отказывавшихся истязать сородича за приманку – около 20% (альтруисты). Оставшиеся 20 % – отнесены к категории эгоистов. Удаление миндалевидного ядра (амигдалы) головного мозга ликвидирует пул конформистов. Теперь 50 % крыс относилось к эгоистам, а 50 % – к альтруистам. Если же из популяции удалить всех альтруистов и эгоистов, оставив одних конформистов, то через два поколения её структура полностью восстанавливается.

Структура популяции человека по оси «альтруизм – конформизм – эгоизм» очень близка к вышеописанной для крыс. Это показано в известном опыте, выполненном с американскими студентами-добровольцами. Молодые люди должны были участвовать в «испытании на стенде», и их задание состояло в контроле за правильностью ответов испытуемого, которому задавали какие-нибудь вопросы, на которые тот должен быстро давать правильные ответы. За «правильностью» ответов следил оператор-исследователь, а студенты должны были «наказывать» испытуемого ударом электрического тока в том случае, если ответ оказывался неправильным. Причём чем больше неверных ответов – тем сильнее должно следовать наказание.

Конечно же, испытуемый лишь имитировал муки от электрошока. Студенты не знали этого, но за активное участие им обещались какие-то карьерные поблажки в будущем. Поэтому сразу выявилось их отношение к участию в важном «научном опыте». Часть молодых людей сразу и категорически отказалась участвовать в «зверском» опыте (альтруисты). Другая часть (конформисты) пассивно избегала непосредственного участия – появлялись проблемы со здоровьем, срочные дела и прочее. Наконец, в последнюю группу (эгоисты) вошли лица, которые не только пунктуально исполняли задания, но и проявляли инициативу, предлагая тем или иным способом «усовершенствовать» опыт. Соотношение представителей каждой из групп было 1:3:1.

Можно думать, что тоталитарные режимы в действительности способны устранить из фенотипически разнородного населения своей страны альтруистов, которые мешают им, категорически противостоя жестокости. Но если давление такого отбора снимается, то альтруисты вновь появляются «откуда ни возьмись». Обязательно появляются, примерно как белые вороны среди чёрных. Они зачем-то нужны.

Вероятно, никто не станет оспаривать, что готовность матери или отца рисковать жизнью, защищая свой помёт или детёныша, вызвана не воспитанием, не благоприобретена, а естественна, заложена в природе матери и отца, причём родительское чувство у животных длится лишь тот срок, на протяжении которого детёныш или помёт нуждаются в помощи и охране родителей, а затем родители перестают обращать внимание на выросшее потомство Очевидно, что этот сложный инстинкт закреплялся лишь постольку, поскольку он способствовал передаче наследственных особенностей родителей, в частности инстинктов защиты потомства, непосредственным и отдаленным потомкам родителей. Наоборот, отсутствие родительских инстинктов отметало начисто такие дефективные генотипы, что сохранило и совершенствовало сами родительские инстинкты Но уже у стадных животных этот тип альтруизма распространяется за пределы семьи, охватывая стаю, стадо, которых отсутствие чувства взаимопомощи, долга у её членов обрекает на быстрое вымирание – ибо v многих видов животных только стая, а не пара родителей способна одновременно осуществлять системы сигнализации об опасности, системы защиты и системы прокорма детёнышей. Естественно, что даже при отсутствии передачи опыта родительским примером (если медведь Балу не обучает детенышей законам джунглей) всё же стадно-стайные инстинкты оказываются наследственно закреплёнными точно так же, как защитная окраска, наличие когтей и многих других средств самообороны, хотя анатомический субстрат этих инстинктов шишку «коллективизма» или человечности, ещё никто не видел.

Врождённые альтруистические программы поведения весьма разнообразны у разных видов животных и могут быть встроены в качестве фрагментов во многие ведущие формы поведения (родительское, брачное, социальное). Вместе с тем не всегда понятно – каким образом и почему они поддерживаются отбором в процессе эволюции. Достаточно правдоподобным оправданием является предположение о том, что альтруизм поддерживается механизмами группового отбора. Эта форма отбора поддерживает мутации генома, которые могут быть полезными не для единичных особей, а для популяции в целом.

Триверс рассматривает три модели (группового отбора на альтруизм): 1) альтруист систематически рискует собой для любых членов популяции, в этом случае «ген» альтруизма обречён на вытеснение (если только на выручку альтруисту не будут приходить и не спасённые им), 2) альтруист рискует собой только ради близких родственников, при малом риске для альтруиста, большом шансе на спасение гибнущего, ген альтруиста распространится широко: 3) альтруист рискует собой преимущественно для альтруистов же и для способных на взаимный благодарный альтруизм. В этом случае интенсивность отбора тем выше, чем чаще в жизни особи встречаются ситуации, требующие взаимной выручки.

Но во всех трёх случаях число переменных, определяющих направление и интенсивность отбора по признаку взаимного альтруизма, очень велико.

При прочих равных условиях важное значение имеет видовая длительность жизни индивида – чем она больше, тем больше шансов на выгодность взаимного альтруизма; степень дисперсии и перемешивания особей определяет вероятность встречи в беде со спасённым: степень взаимозависимости особей определяется и их территориальной близостью друг другу – чем меньше общество, тем более «выгоден» взаимный альтруизм, он очень важен в схватках между коллективами.

Наследование умственных способностей

Исследование способностей человека и животных, возможности их наследования – это вопрос очень непростой. И поднимая этот вопрос, конечно, имеют в виду не столько принципиальную возможность наследственной передачи специфических для данного вида форм поведения, сколько об индивидуальных возможностях к их развитию: скорости и способе освоения, полноте, возможности надстраивать (развивать). Следовательно, способности – это особые свойства высшей нервной деятельности, психики, которые обеспечивают успешность осуществления и уровень развития процесса той или иной деятельности. Психологи выделяют множество типов способностей, например: сенсорные, кинестетические, мнестические (мнемические), креативные и прочие.

Психологов и педагогов особенно волнует вопрос – наследуются ли интеллектуальные способности, или они практически полностью определяются средой, окружением?

На сегодняшний день существуют вполне достаточные основания для утверждения, что умственные способности наследуются по обычным генным каналам. Наибольшее количество данных получено методами популяционной генетики по наследованию «коэффициента умственного развития» – ИК (IQ). Многочисленные исследования, проведённые в течение последних пятидесяти лет показали, что ИК находится под контролем множества генов (по разным оценкам их от 20 до 100 и более). Кроме того, исследование генетики человека затруднено принципиальными ограничениями, связанными с категорической невозможностью постановки запланированных экспериментов со скрещиванием. Остаются, конечно, методы популяционной генетики, но они требуют несравненно большего времени наблюдений и больших объёмов исследуемого «материала». И ещё – мы знаем, что человек является существом необычайно пластичным и чувствительным к социально культурным модификаторам фенотипа (по формам поведения), что делает задачи генетиков невероятно трудными.

Собственно говоря, исследование генетики «интеллектуальных способностей» человека в настоящее время стали сводиться к выявлению закономерностей наследования частных способностей, таких как – а) беглость речи; б) пространственное воображение; в) арифметические способности; г) логика; д) память и другие. На основании такого рода исследований выявлено, что по крайней мере для первых четырёх из перечисленных «первичных» умственных способностей влияние наследственности считается доказанным. Более того есть основания считать, что первичные способности наследуются как независимые компоненты, но вместе с этим в каждом конкретном человеке они объединяются в динамичные непрерывные комплексы. Вероятно поэтому такие инструменты, как IQ-тест, оценивающий их лишь суммарно, дают весьма противоречивые и спорные результаты.

Несмотря на это, убедительные данные, полученные Э. Уилсоном в 70-е годы при исследовании близнецов (6, 7, 8 лет) и их родителей с использованием совершенно адекватного статистического анализа и учётом влияния «средовых» и «наследственных» факторов, позволили ему утверждать:

Индивидуальные различия интеллекта у людей никогда не будут сглажены, несмотря на всесовершенства методов воспитания и энтузиазм воспитателей. Генотипически обусловленные различия имеют слишком глубокие корни, чтобы их могла устранить специальная тренировка. Но максимальная реализация умственных способностей каждого ребёнка – цель вполне реальная, и подчинённые ей воспитательные меры должны быть делом первостепенной важности.

И всё же взаимодействие наследственности и среды непосредственно на человеке изучать очень трудно. Трудно представить методически безупречный эксперимент на человеке – нормальных людей (тем более детей) никто не станет полностью изолировать от социального окружения.

В этом отношении поучительны эксперименты по способности к обучению животных в лабиринте. В долговременных опытах с помощью направленного отбора были выведены две линии мышей («умных» и «глупых»), которые отличались по способности ориентироваться в лабиринте. 1) В обычных лабораторных условиях, «умные» животные совершали в среднем 120 ошибок при прохождении лабиринта, а «глупые» – около 170 ошибок. 2) В обеднённой среде различия в скорости обучения между линиями исчезали, поскольку «умные» опускались до «глупых». Этот факт свидетельствует, что «умные» в большей степени реагируют на обеднение среды, чем «глупые». 3) В обогащенной среде что удивительно «глупые» крысы обучались намного успешнее, чем «умные». Следовательно, создание более благоприятных условий в гораздо большей степени раскрывает способности «глупых» животных, чем «умных»! Даже у крыс взаимодействие генотипа и среды оказывается гораздо сложнее, чем можно было предположить.

Психогенетические дефекты (или особенности), затрагивающие высшие отделы мозга у человека могут быть очень трудно выявляемыми, но при этом оказываются способными решительным образом влиять на его судьбу. Самый простой тому пример – леворукость. Но известны и более серьёзные страдания, обусловленные наследуемыми психоинтеллектуальными свойствами. Так, один из локусов на седьмой хромосоме человека жёстко связан с дислексией. Генетический дефект приводит к недоразвитию коры мозга в речевых зонах левого полушария. Оказалось, что это нередкое явление, и около 10% людей, хотя и в разной мере, страдают от данного расстройства. В поведении дислексия выражается в затруднениях чтения текстов, в замедленном и угадывающем его характере, к потере букв, путанице их порядка и нередко в не улавливании смысла прочитанного. В крайних случаях учителя (гораздо реже и родители) диагностируют здесь элементы умственной отсталости. Потому что текст в школе нередко становится тестом на интеллектуальную полноценность. Однако дислектики, которые нашли своё истинное призвание, свободно могут стать не только абсолютно полноценными людьми (так и бывает сплошь и рядом), но и выдающимися деятелями, например: учёными и изобретателями (Эдисон), дипломатами (Талейран), святыми (Сергей Радонежский). Более того – знаменитый современный английский архитектор Р. Роджерс (создатель центра Помпиду в Париже) считает, что для его профессиональной деятельности (сам он дислектик) это заболевание создаёт огромные преимущества, и поэтому набирает в свою творческую группу преимущественно дислектиков.

Таким образом, хотя наследование умственных способностей и можно признать генетической проблемой, но разрешение её – дело будущего.

ГЛАВА VI

ИНСТИНКТЫ КАК ЕСТЕСТВЕННЫЕ КОНФИГУРАТОРЫ ПОВЕДЕНИЯ

§ 1 АНАЛИЗ ВНУТРЕННИХ И ВНЕШНИХ ПРИЧИН ПОВЕДЕНИЯ

– Проблемы изучения спонтанной деятельности

– Основания классификации инстинктивных акций поведения

– Инстинкт глазами нейробиолога

§ 2 ИНСТИНКТ ГЛАЗАМИ ЗООПСИХОЛОГА

- Спонтанность инстинктивной активности, «накопление» и «прорыв»

- Перепроизводство инстинктивных действий

- Смещённая разрядка

Глава VI