§6 Проблема эволюции поведения

Часто излагая материал о типах поведения животных, говоря! о некой эволюционной лестнице или шкале сложности, вдоль которой можно расположить все организмы, живущие и жившие на Земле. Поскольку поведение совершенствуется вместе с телом, то предполагается, что «примитивные» организмы отличаются от «высокоразвитых» тем, что у последних и поведение более совершенное. В то же время эволюция форм тела животных или растений изучается по ископаемым остаткам, которые подобны исторической документации эволюции, хоть и очень отрывчатой. Но получить прямые сведения о ходе эволюции поведения мы не в состоянии, так как ископаемые не способны как-либо «себя вести», тем самым предъявить учёным архаичные формы или стадии становления поведения.

Базовые положения классической генетики логически и экспериментально хорошо проработаны. Но, к сожалению, в приложении к теории эволюции, построенной на основе теории Ч.Дарвина, эти положения мало что дают. Никто и никогда не наблюдал возникновения нового вида в природе, и никогда ещё не был выведен новый вид в лаборатории. Хотя мутационный процесс изучается уже около ста лет, но никакого механизма образования новых видов посредством известных мутагенов не выявлено. Воздействие мутагенов приводит к образованию самых удивительных форм (сортов и пород), но – в пределах существующих видов. Хотя внешне болонка от овчарки отличается больше, чем, к примеру, гепард от леопарда. И все породы домашних собак – это один и тот же вид. Трудность как раз в том и состоит, что генетики, «зачарованные» дарвиновской гипотезой о происхождении видов, не могут найти механизма видообразования в другой сфере. Однако теория Дарвина прекрасно объясняет принципы адаптации видов к внешней среде за счёт ресурсов (разнообразия) существующего видового генофонда.

Само поведение осуществляется лишь в границах, которые определяются возможностями их средств восприятия, исполнительных органов и мозга. Животное не сможет «... летать, если у него нет крыльев, кричать, петь, лаять, если у него нет голосовых связок, становиться на задние лапы, если строение его тела не позволяет этого. Животное не сможет писать слова, даже если у него большой палец на руке противопоставляется остальным, но нет нервных механизмов, которые направляли бы руку, с тем чтобы она выводила буквы».

Для учёных-биологов привычно сравнивать животных по внешним признакам или по внутренним органам, причём отличаться близкие виды могут лишь по одному признаку формы, вовсе не очевидному. Лишь относительно недавно стало понятно, что граница между разными видами может пролегать и по некоторым особенностям поведения. Так, например, два вида сверчков Nemobius отличаются только по характеру стрекотания.

Многообразие форм поведения у животных интересно не столько само по себе, сколько в связи с усилиями понять особенности поведения человека. Мы кажемся себе единственными в своём роде, но уникальность нашего вида базируется на генетических приобретениях наших предков, уходя своими корнями в царство животных. Недооценка этого обстоятельства может оказаться очень опасной для людей. Развитие поведения и всей общественной жизни человека в течение последних 40 000 лет шло невероятно быстро, несравненно быстрее, чем у животных. В то время как генетически мы вряд ли сильно изменились с момента появления кроманьонского человека. Пока мы не в силах, да и не в праве, ускорять свою генетическую эволюцию и приспосабливать её к быстрым социокультурным изменениям (порой ужасающим) в сфере обитания человека и к обусловленным ими глобальным изменениям в природе.

Социальный геном

По словам известного этолога Джулиана Хаксли, «психоэволюция» не является чем-то абсолютно новым, свойственным лишь человеку. Точно так же новые привычки могут распространяться и в популяции животных, что приводит к обогащению видовых программ адаптивного поведения, росту надгенетического, социального тезауруса вида за счёт успешных индивидуальных «изобретений», сделанных отдельными особями. Врождённые программы расширения репертуара поведения быть «индивидуализированными», опирающимися на самостоятельную исследовательскую активность особи, направляющими животного или человека на самостоятельное научение. Но могут ориентировать на обучение подражанием, путём как бы «автоматического снятия» ранее отработанных («изобретённых» другими) образцов поведения, например, у родителей, а также в играх со сверстниками. В более позднем возрасте могут

допускаться альтернативные версии научения. В социально богатой среде дети способны инстинктивно ориентироваться во всём разнообразии форм достижения цели, что выражается как предпочтения тех или иных «образцов» деятельности, как иногда говорят выборе «моды» поведения, привлекательной (померной) для своего возраста.

Молодые павианы особенно охотно учатся у старых самцов с большой седой гривой. Самцов остригли (омолодили) – и павианыши хуже усваивали то, что им показывали. Учителям приклеили огромные парики – и успеваемость молодых стала выше прежней. Этот принцип – учиться у стариков... был незыблем в человеческом обществе многие тысячи лет. Он поколебался лишь совсем недавно, в период бурного роста как средней продолжительности жизни, так и новых знаний. В этой кратковременной ситуации люди среднего поколения стали обладать более свежими знаниями, чем люди очень старые. Но тяга детей без конца расспрашивать дедушку (и соответственно его тяга рассказывать и показывать внуку) очевидна. Прожившие жизнь люди утверждают, что самыми прочными, сохранившимися на всю жизнь знаниями они обязаны старым школьным учителям.

Собственно говоря, у животных можно обнаружить практически все модели врождённого поведения, которые свойственны и человеку. У всех высших животных в их врождённых программах поведения предусмотрена корректировка и отведено место для произвольного поведения. По сути дела, произвольное поведение и возникло для этой цели. Очевидно, всё дело в масштабах этих явлений у животных и человека. Но сама по себе внегенетическая передача информации была «открыта» животными до человека. Точно так же, как и рассудочная деятельность. Равно как и трудовая деятельность. Эволюционный успех пришёл к человеку с появлением речи. Именно речь позволила создать качественно новый «культурный геном» (знаковый), который стал для людей много большим, чем геном биологический.

Эволюционный успех достигается не столько потенциальной силой умственных способностей, не столько организацией 15 млрд. нервных клеток мозга индивида, сколько передачей умственных достижений в пределах сообщества или даже вида .

Разумеется, в задачи психогенетики не входит исследование генетических кодов культуры. Но и рассмотрение закономерностей изменчивости и факторов, влияющих на модификацию нормальных форм поведения, коммуникаций, психических свойств отдельных особей и сообществ животных они не могут оставить без внимания. Поэтому психогенетики и зоопсихологи, исследуя качества стимулов и сопутствующих им обстоятельств, которые и определяют становление и специфику различных форм (морфогенез!!!) поведения, способны дать ключ к выявлению важнейших критериев инфраструктуры культурной среды, которые обусловливают полноценность (или неполноценность) инсталляции инстинктивных программ. Открытие явления «запечатления» (импринтинга) установило взаимоувязанность процессов генетически обусловленного созревания структур мозга и эндокринной системы (регуляторов поведения) и конкретной ситуации, в которой происходит развитие животного. При этом установлено, что импринтинг более всего влияет на социальное поведение животных. Механизмы импринтинга очень чувствительны к временным параметрам и в том случае, если в непосредственном окружении животного в соответствующее время отсутствовали значимые стимулы, необходимые для запуска той или иной программы поведения, она уже и не будет инсталлирована никогда. Животное останется инвалидом, лишённым способности к адекватному общению с сородичами, спариванию, родительскому поведению или чему-то ещё социально важному.

Концепция «культурного возраста», разработанная Л. Выготским в рамках общей психологии, дала мощный толчок к развитию возрастной психологии. Культурные «образцы», окружающие ребёнка (а вероятно, и взрослого человека), впечатываются, запечатлеваются в его подсознании и определяют жизнь, как бы мы к этому не относились. Детский возраст у человека занимает несравненно большее время, чем у других животных потому, что он рождается фактически «недоношенным», недееспособным. Кроме того, человек в ходе своей эволюции, сделав ставку не на биологический, а на культурный геном, вынужден очень долго усваивать его содержание путём обучения, используя «механизмы надставок» на рефлекторные и инстинктивные (в том числе импринтинговые) наследственные программы. Окружение человека, культурный ландшафт, в котором оказывается ребёнок после рождения, обладает сложной инфраструктурой, содержит массу «приспособлений», обеспечивающих его превращение из особи вида Homo sapiens в человека. Вся совокупность длительного и продуктивного взаимодействия ребенка со значимыми для него элементами социокультурной среды, «впитывание» им кодов культуры принято сегодня назвать импрессингом.

Если же решающее воздействие, определившее ценностные координаты индивида, его душевный склад, настрой, останется нераскрытым, го, продолжая ориентироваться на эту систему ценностных координат, ушедших в подсознание, личность будет невосприимчива к любым, самым интенсивным воздействиям. Это относится и к выбору жизненного идеала, профессии либо хобби, психопатиям, асоциальному или антисоциальному поведению. Понятый в таком широком смысле «импринтинг» наряду с наследственной гетерогенностью обусловливает гетерогенность реакции, казалось бы, однородно воспитанной группы. Можно и нужно подыскать лучший термин, чем «импринтинг», например слово «импрессинг», но отыскание этих ключевых, формирующих психику событий необходимо. М. Горький пожизненно запомнил, как отчим ударил сапогом в грудь его мать, и цепи таких основополагающих воспоминаний составляют истинную биографию души.

Можно думать, что именно в данной области, смежной для психогенетики и всей современной нейробиологии, находится одна из наиболее перспективных точек развития, где можно конструктивно изучать как биологическое, так и социальное в человеке.