§5 Генетика психических функций

Предлагаемые в данном разделе положения сознательно излагаются с позиции общей биологии. Хотя известно, что точка зрения биолога воспринимается профессиональными психологами с недоверием, скептически, когда дело касается области их профессиональной компетенции. Вместе с тем, невозможно осмыслить содержание любого раздела современной генетики, не встав (хотя бы на время) на эту позицию. Тем более, что эмпирические данные (экспериментальные сведения и результаты полевых наблюдений) очень трудно оспорить. Приходит время их обдумывать.

Особенности наследования психических функций

Изучение наследования высших психических функций необычайно сложно по многим причинам. Во-первых, эта предметная область прямо включает человека как биологический вид. По-видимому, сама мысль об этом для современного человека кажется глубоко отвратительной или опасной. Мы с удовольствием рассуждаем о человеке как субъекте или объекте культуры, впрочем, чаще всего того её фрагмента, где обитают поэты и философы. Во-вторых, сложность вопроса усугубляется тем, что сами психогенетики предпочитают иметь дело со столь тонкими материями, как наследование «способностей», в том числе способностей интеллектуальных, не обращая внимания на очень слабую проработанность понятия «интеллекта» как такового. В-третьих, принято считать, что простое признание факта наследования способностей приведёт к непредсказуемым социальным последствиям.

Действительно, признание наследственных различий в одарённости на первый взгляд позволяет расположить человечество в виде пирамиды с гениями на узкой вершине, талантами и дарованиями ниже, тогда как середнячки, посредственности и бездарности заполнят широкое объемистое основание. Но в действительности же, в силу независимости наследования одних способностей от других, человечество пришлось бы разложить на бесчисленное множество пирамид: по музыкальной памяти, по способности её мобилизации, по комбинаторным, математическим, лингвистическим и бесчисленным иным способностям, по скорости реакций физических и психических. Дж. Гильфорд (Guilford J. Р., 1967), например, насчитывает 120 видов способностей Совершенно ясно, что нет ни одной профессии, для которой достаточно было бы только узкой способности (например, счетно-вычислительной, которой превосходно владеют даже некоторые клинические слабоумные), а требуется какая-то своя комбинация способностей (Bracken H. К., 1969). Следовательно, на основании данных о генетике способностей и речи не может быть об одновершинной пирамиде (кстати, люди, наиболее одарённые по суммарному результату тестирования – коэффициенту интеллекта КИ, как правило, оказываются вовсе не особенно продуктивными в творческом отношении, но об этом ниже). Речь может идти о том, чтобы «должный человек оказался на должном месте», а именно это и является идеальным решением конфликтов между индивидуальными и социальными интересами – «от каждого по способностям».

Следует признать, что такое положение не может продолжаться долго уже в силу того, что в значительной степени мешает даже выработке чётких критериев «нормы» и «здоровья» в медицине.

Наряду с этим, в самых сокровенных областях культуры лежат феномены, суть которых трудно объяснить без привлечения биологических подсказок. Масса запутанных проблем может получить ключи к пониманию, способствующему их разрешению, к появлению техник по их снятию или протекции. Исследования и открытия в области психогенетики – это ближайшая и плодотворная перспектива нейробиологии, медицины, психологии и социологии. Пока здесь больше проблем, чем фактов.

В качестве примера может быть названа даже вечная человеческая проблема «смысла жизни», включающая влечение человека к самореализации, стремление быть нужным другим людям. Поиск этого смысла и его реализация могут иметь следствием формирование чувства собственного достоинства и мощных творческих импульсов. В противном случае нереализованный поиск станет источником тяжкой депрессии или «немотивированной» агрессивности.

К сожалению, не только психологи, но и профессиональные генетики, интересующиеся проблемами антропологии и антропогенеза, нередко пасовали перед проблемой наследования способностей и его видовых свойств. Уход от проблемы совершался достаточно просто – вид Homo sapiens объявлялся «уникальным». Хотя настоящие профессиональные проблемы здесь обусловлены методическими и методологическими трудностями.

Прежде всего, генетические различия в поведении контролируются не единичными, расположенными в определённых локусах генами, а множественными генами (полигенами), которые распределены по множесту локусов в хромосомах. Признаки, которые контролируются полигенно, обладают двумя важными особенноcтями: а) они не способны к обычному менделевскому расщеплению (как цвет глаз, волос, кожи); б) они обычно управляются не дискретно, а количественно. Количественный признак проявляется не по закону «есть или нет», а по закону – «больше или меньше», например, рост, вес человека, а также его IQ. Впрочем, известны полигенные признаки, проявление которых имитирует работу дискретных (аллельных) генов. Такие признаки называются пороговыми. Примерами пороговых полигенных признаков являются серьёзные аномалии развития нервной системы, такие как аненцефалия и гидроцефалия.

Феномен многообразия психических свойств человека

Человек, как и большинство современных млекопитающих, является политипическим видом. Это касается и современного человека, и, вероятно, его ближайших предков. В основе данного явления лежит огромное многообразие внутривидовых генотипов. А целесообразность тут состоит в том, что большое разнообразие фенотипов (особей), позволяет успешнее противостоять «вызовам внешних обстоятельств».

Неисчерпаемое разнообразие генотипов является вообще одной из основ существования не только вида Homo sapiens, но и любого другого вида животных. Дело в том, что генетически однородные сорта растений, а также виды животных, неизбежно становятся жертвами любого адаптировавшегося к ним штамма вируса, бактерии, протиста или даже паразитического червя. Наоборот, если вид состоит из множества генетически глубоко различных индивидов, заражение микробным штаммом одной особи, сопровождающееся размножением и отбором в ней, дезадаптирует штамм по отношению к множеству других особей вида-хозяина, отличающихся и от жертвы, и от других особей по множеству биохимических и антигенных свойств, типу и темпам обмена, строению макромолекул и т. д. Индуцируемый бесчисленными паразитами отбор на повышение наследственной гетерогенности настолько интенсивен, что, пожалуй, во всем мире высших животных, например млекопитающих, не найдётся такого вида, в котором какие-либо две особи имели бы вполне одинаковый генотип (если не считать однояйцевых близнецов). Собственно говоря, тезис «Все люди от рождения одинаковы, а разными их делает окружение и воспитание» был порождён как раз нашей беспомощностью перед очевидным человеческим многообразием. Равенство вопреки явной неидентичности представляет собой довольно сложное понятие и плохо усваивается большинством из нас. Распространённый в XX веке принцип «Одинаковое образование для всех» по своей сути отрицает принцип равных возможностей, поскольку по-разному одарённые ученики, безусловно, получили бы фактически образование разного рода, разной степени и неодинаково быстро, если бы равным было не образование, а принципиальные (по потребности) возможности доступа к обучению.

Различия внушают не только страх. Различия порождают насмешки, внушают вражду. Почему люди смеются в зоопарке у клеток с обезьянами? Эти звери, когда они и не замечают посетителей, а живут своей обычной жизнью, как бы постоянно пародируют человека, всеми своими движениями, мимикой являют вызывающую или трогательную карикатуру на нас самих. Этологи обнаружили, что многие животные близких видов противны друг другу (карикатурны). Судя по всему, становление нового биологического вида – событие в природе настолько важное, что его (нового вида) появление поддерживается очень многими средствами, прежде всего формируются силы отталкивания (изоляции его генофонда) от «материнского» вида. Вот что пишет по поводу данного явления, названного «этологической изоляцией», известный отечественный зоолог В. Дольник: «Отбор часто «специально» усиливает различия в поведении у похожих видов, меняет местами отдельные позы ритуалов. И тем самым не допускает образования смешанных пар – этологическую изоляцию видов». А далее он сетует, что этологов ругали за многое – за открытие природы агрессии, за открытие иерархии, первичной морали, но больше всего из-за ... расовой и национальной неприязни на основе действия механизма этологической изоляции... Ну конечно же, при контакте с непохожими на нас людьми срабатывает та же программа, что и у животных на близкий вид. Поэтому настороженная реакция неизбежна и биологически нормальна. И настороженность к смешанным парам понятна. У расовой и национальной неприязни врождённые корни... Какой по этому поводу более пятидесяти лет назад поднялся крик! «Вы подводите естественнонаучную базу под расизм!» – Что тут плохого? Если мы установили, что простуду вызывает вирус, мы «оправдываем» простуду? Нет. Просто теперь мы знаем, чем она вызывается, и понимаем, что не «от простуды» надо заговаривать человека, а искать средство убить сам вирус. Вдумайтесь, какие два важных вывода следуют из этого. Во-первых, дело не в том, что люди разных рас или национальностей чем-то отличаются на самом деле, а в том, что рассчитанная на другой случай (разные виды) инстинктивная программа ошиблась, приняв особей своего вида за чужой. Расизм – это ошибка. Во-вторых, мы знаем, что эта программа будет теперь любым, совершенно незначительным различиям придавать громадное и всегда отрицательное значение. Значит, слушать такого человека – расиста или националиста – нечего. Он говорит и действует, находясь во власти инстинкта, да ещё ошибшегося