VIII. Язык и стиль

Греческий язык этого Евангелия несет на себе отпечаток индивидуальных черт самого автора. Словарный запас автора весьма ограничен, но общее впечатление от Евангелия очень сильное. Автор часто позволяет себе повторение слов и фраз, что тем не менее никогда не создает впечатления монотонности. Он достигает яркости выражений не путем классических стандартов, а просто выразительностью изложения. Несмотря на простой стиль, его греческий язык всегда точен. Как говорит Ч. К. Баррет²⁸¹, "его греческий язык ни плохой, ни хороший (по классическим стандартам)". По мнению В. Ф. Говарда²⁸², автор "был человеком, который, будучи высоко культурным, писал на греческом языке людей довольно простых". Говард также считает, что лингвистические характеристики говорят о том, что греческий не был родным языком автора²⁸³. Об этом мы будем говорить ниже.

Здесь надо отметить, что богословские термины гораздо чаще встречаются у Иоанна, чем у синоптиков (например, такие слова, как любовь, правда, свет, свидетельство, верность). И наоборот, выражения, которые мы находим у синоптиков, встречаются очень редко, или вообще отсутствуют у Иоанна (например, царство, народ ( /laos/), призвание, молиться или молитва)²⁸⁴.

Очевидно, наиболее характерной особенностью стиля Иоанна являются сочинительные предложения, частое употребление союза "и" ( /cai/) вместо подчинительных союзов для связывания предложений (parataxis). И именно это, больше чем все другое, создает такое впечатление простоты его греческого языка. Автора явно больше интересует передача благовестия, чем стилистические тонкости²⁸⁵.

Наличие поэтических форм в этом Евангелии не осталось незамеченным многими учеными. Так, например, Рендел Гаррис²⁸⁶ указывает на такую форму в 7.37-38, а Берни²⁸⁷, уделивший большое внимание поэтическим формам у Иоанна, нашел в учении Иисуса как у Иоанна, так и у синоптиков такие поэтические формы, как синонимичность, антитеза, синтетичность, параллелизм. Эти и другие характеристики оказали влияние на теорию Берни об арамейской происхождении Евангелия.

Нельзя сказать, чтобы попытки доказать арамейское происхождение какого-либо из Евангелий увенчались успехом, хотя интерес к этому вопросу не ослабевает. Двумя самыми ревностными сторонниками арамейского происхождения Евангелия от Иоанна являются Берни²⁸⁸ и Торрей²⁸⁹, но большинство ученых не считает убедительными их аргументы в пользу арамейского письменного источника, с которого Евангелие было переведено на греческий язык. Так, В. Говард²⁹⁰ оспаривает аргументы Берни на том основании, что он не делает различия между арамейскими конструкциями, имеющимися в Евангелии и отсутствующими в разговорном языке того времени, и теми, которые имеются в обоих. Если исключить последние, то аргументы Берни выглядят менее убедительными. Конечно, если можно было бы обнаружить специфические погрешности в переводе, то это в значительной степени поддержало бы теорию Берни. Но Мэтью Блек²⁹¹, который усматривает арамейское влияние на писателей Евангелий, находит очень мало погрешностей в переводах. И даже в этом случае не все согласны с тем, что это является единственным аргументом в пользу греческого текста^292.

Более верным, по-видимому, будет считать, что автор знал семитские идиомы, хотя и не ввел явно семитские выражения в свой греческий язык. Если бы автор был апостолом Иоанном, то естественно было бы ожидать семитское влияние на его книгу. И тогда встает главный вопрос, мог ли такой галилеянин, как Иоанн, не отразить большего арамейского влияния, чем мы находим в его книге?²⁹³ Ответ на этот вопрос будет зависеть от других аргументов, так как у нас нет твердого лингвистического критерия. Баррет²⁹⁴, который не считает апостола автором, приходит к выводу, что автор Евангелия отражает как эллинистическое, так и семитское влияние.