Глава II

В предыдущей главе мы установили историческое существование тламатиниме (философов нагуа). Если бы даже не было никакой возможности изучить их воз­зрения, все равно приведенные тексты убеждают нас в том, что среди древних мексиканцев были люди, посвя­тившие себя интеллектуальному труду и справедливо заслужившие — по аналогии с греческими мудрецами — звания философов. Однако, к нашему счастью, те, от кого мы получили сведения о существовании философов, в особенности Саагун и его осведомители, рассказывают нам, причем с некоторыми подробностями, об их идеях и учениях, благодаря чему на основе уже рассмотрен­ных источников мы и можем теперь непосредственно изучить мысль тламатиниме.

Их усилия, как об этом свидетельствуют тексты, были направлены на изучение происхождения и сущно­сти мира, человека, потусторонности и божественного. А. поскольку именно эти идеи представляют собой основ­ные вопросы, изучаемые человеческой мыслью, мы счи­таем необходимым рассмотреть их в отдельности, сле­дуя традиционному делению философии на различные отрасли. В этой главе исследуются идеи нагуа о проис­хождении мира, его бытии и предназначении.

Уместно с самого начала отметить, что космологиче­ские идеи нагуа — как и у других культурных народов, включая и греков, — первоначально выражались с по­мощью метафор и выступали в форме мифов. Однако наличие мифов не должно нас смущать. Мы уже ссыла­лись на Вернера Егера, утверждавшего, что настоящая мифогония содержится и в философии Платона и Ари­стотеля. Дело в том, что на первых стадиях развития рациональная мысль начинает формулировать свои идеи на основе символов, привлекающих ее внимание. Рациональная разработка — это своего рода строительное леса; мифы дают то символическое содержание, кото­рое делает возможным понимание идей. Фактически и сегодня, анализируя даже самые утвердившиеся науч­ные истины, мы удивились бы, открыв весь символизм, метафоры и даже настоящие мифы, содержащиеся в них.

В космологической мысли нагуа мифы встречаются в еще большей степени, чем в изложении воззрений о человеке. Однако в этих мифах содержатся глубокие мысли универсальной ценности. Как Гераклит своими мифами о неугасимом огне и о войне, «отце всех вещей», или Аристотель своим признанием неподвижного двига­теля, который все притягивает, возбуждая любовь во всем существующем, так и тламатиниме, пытаясь осмыс­лить происхождение земли во времени и ее местополо­жение в пространстве, создали целый ряд понятий, на­сыщенных богатым символизмом, который со временем все более и более очищался и рационализировался.

Несомненно, что космологическая мысль нагуа, как мы сейчас документально докажем, уже тогда четко от­личала истинное объяснение, базирующееся на твердой основе от толкований, которые не выходили еще из ра­мок магически-религиозных верований. Если и в данном случае применить более позднюю терминологию запад­ного мира, наиболее подходящую для обозначения про­водимого учеными нагуа различия, то можно сказать, что они были способны отличить истинное — научное — от того, что таковым не являлось.

И это не гипотеза, что доказывается текстами нагуа. Рассмотрим, например, нижеследующий текст, в кото­ром говорится о врачах или лекарях нагуа и при этом приводится четкое разграничение между подлинными врачами — теми, которые экспериментально устанавли­вают средства и следуют соответствующим методам, — и мнимыми, прибегающими к колдовству и заклинаниям.

«1. — Истинный врач — это ученый (тламатини), он дает жизнь.

2. — По опыту знающий вещи: кто из своего опыта знает травы, камни, деревья и коренья.

3. — Его средства испытаны, он исследует, экспери­ментирует, облегчает болезни.

4. — Делает массажи, правит кости.

5. — Дает людям лекарство, улучшает самочувствие, дает питье, спускает кровь, режет, сшивает, возвращает сознание, покрывает пеплом (раны).

6. — Мнимый врач: обманывает людей, совершает свой обман, убивает людей своими лекарствами, вызы­вает несварение, усиливает болезни, ухудшает состояние людей.

7. — У него свои секреты, он скрывает их, он колдун (нагуали), он владеет семенами и знает вредные тра­вы, колдун, гадает на бечевках.

8. — Своими средствами он убивает, ухудшает со­стояние своими семенами и травами»{[137]}.

Краткий анализ первой части текста, относящийся к истинному врачу, дает ясное представление об уче­ном — тламатини «по опыту знающий вещи» — тлаихи-матини, сложное слово, обозначающее: тот, кто непо­средственно знает (-иматини) лицо или природу (их) вещей (тла). Так, он знает свои средства: травы, камни, коренья и т. д. Он следует определенному методу: про­веряет ценность своих лекарств, прежде чем применить их, он исследует, экспериментирует. Упоминаются и раз­личные способы, применяемые им для восстановления здоровья: массажи, правка костей, очищение желудка, спускание крови, резание, сшивание, возвращение созна­ния больным. Такой тщательный образ действий действи­тельно заслуживает названия, сходного с современной наукой. Кто пожелает более глубоко изучить медицину нагуа, может обратиться к десятой книге «Истории...» Саагуна, к нагуатлским текстам его осведомителей, очень интересным работам индейского врача Мартина де ла Круса, который в 1552 году закончил свой трактат по лечебной ботанике, а также к данным, собранным позднее д-ром Эрнандесом и охватывающим период вплоть до 1577 года{[138]}.

С другой стороны, образ мнимого врача, колдуна (нагуали), обманщика людей, знающего ядовитые тра­вы, знахаря, который гадает на веревках{[139]}, ясно доказы­вает то, о чем мы уже говорили: знание, основанное на исследовании и на методе, — это одно, а магия, колдовство — это другое. Поэтому говорить о всех лекарях нагуа, как о колдунах, значит проявлять полное исто­рическое невежество.

Следовательно, такое четкое разграничение, обнару­женное нами в приведенном тексте индейских информа­торов, которые, без сомнения, запомнили его, обучаясь в Калмекак, показывает, что собой представляла та форма знаний — результат непосредственного наблюде­ния,— которую искали ученые нагуа. Это не должно нас удивлять, если учесть тот глубокий рационализирующий след, который должны были оставить у них астрономические наблюдения и математические расчеты, связан­ные с двумя их календарями.

Ибо, как мы уже слышали из уст самих индейцев, говоривших с монахами, их тламатиниме посвятили себя исследованию и измерению пути движения светил. Астрономы нагуа — как можно прочесть в «Беседах» — рукой, заменявшей им секстант, определяли пути светил по небесным дорогам{[140]}. Они определяли начало годоисчисления (хиупогуалли), порядок вычисления судеб (тоналпогуалли) и каждого из вейнтенас; умели уточнять разделение дня и ночи, одним словом, располагали об­ширными математическими знаниями, достаточными для понимания, применения и даже усовершенствования ка­лендаря, унаследованного от толтеков. Поскольку об этом, а также и о хронологии нагуа вообще имеются хорошо документированные исследования, мы не будем отвлекаться дальнейшими рассуждениями по этому вопросу{[141]}. Укажем лишь на одно доказательство, в котором нет ничего удивительного, что у людей, при­выкших к математическим расчетам, требуемым астро­номией и хронологией, можно встретить настоящие космологические идеи. Анализ некоторых текстов, содержа­щих символико-мифологическое выражение идей нагуа относительно происхождения Вселенной, ее развития во времени и ее пространственной ориентации, покажет, какими были основные темы их космологической кон­цепции.

 

{[Рис. 2. Тламатини, наблюдающий звезды (Мендосский кодекс) ||| 24Kb]}

 

Рис. 2. Тламатини, наблюдающий звезды („Мендосский кодекс").

------------------------------------

{[137]} Textos de los informantes de Sahagún, Códice Matritense de la Real Academia de la Historia, Ed. facsimilar de Paso y Troncoso, vol VIII, fol. 119, г. (пр. I, 13).

{[138]} Трактат Мартина де ла Круса был переведен с языка нагуатл на латинский Хуаном Бадиано, индейцем из Хочимилко, под названием «Libellus de medicinalibus Indorum herbis». Эта работа, обнаруженная в 1929 году в Ватиканской библиотеке, опубликована в факсимильном издании под названием «The Badianus Manuscript» (Baltimore, John Hopkins Press, 1940). Кроме того, существуют два основных издания работы о лечебных растениях и животных Новой Испании, написанной д-ром Франциско Эрнандесом: так называемое «римское» издание сере­дины XVII века и «мадридское» 1790 года (см. подробную «Библио­графию д-ра Франциско Эрнандеса, гуманиста XVI века», опубли­кованную д-ром Германом Сомолиносом Д'Ардоисом в «Revista Interamericana de Bibliografía», vol. VII, № 1, январь — март 1957, стр. 1—76). Институт биологии Национального мексиканского уни­верситета опубликовал в испанском переводе Хосе Рохо часть работы Эрнандеса «История растений Новой Испании» (три тома, Университетская типография, Мехико, 1942—1946). В течение 1959 года увидел свет первый том нового издания «Полного собрания сочинений» Эрнандеса с вводными статьями Хосе Миранда и Германа Сомолиноса Д'Ардоиса. Наряду с другими работами Эрнандес написал также книгу о древностях Новой Испании, в которой, следуя за «Историей...» Саагуна, в некоторых случаях предоставляет данные, собранные им самим. См. факсимильную копию этой работы «De Antiquitatibus Novae Hispaniae», Authore Francisco Hernando, medico et histórico Philippi II at Indiarum omnium medico primario, в «Кодексе Королевской академии истории в Мадриде» (Типография Нацио­нального музек археологии, истории и этнографии, Мехико, 1926). Существует испанское издание «Antigüedades de la Nueva España» (перевод с латинского и примечания Хоакина Гарсия Пиментеля, Робредо, Мехико, 1945). Упомянем еще три весьма важные работы, появившиеся в по­следнее время, в которых излагаются вопросы познания нагуа в области анатомии и медицины: «Фармакологические исследовании некоторых растений, используемых в ацтекской медицине» д-ра Эфрена К. дель Посо (опубликована в «Boletín Indigenista», том VI, стр. 350—364); «Влияние индейской медицины на гиппо кратскую» д-ра Хуана Комаса (опубликована в «América Indígena», том XIV, стр. 327—361), в которых подчеркивается факт сохране­ния как в области науки, так и среди народа немалого числа эле­ментов медицинских знаний древних нагуа; «Анатомия у мехиков» д-ра Рафаэля Мартина дель Кампо (в «Rev. de la Sociedad Mexicana de Historia Natural», m. XVII, №№ 1—4, дек 1956, стр. 145—167).

{[139]} Мотолиниа дает следующее краткое описание гадания зна­харей с помощью веревок: «Эти знахари имели также несколько веревок, связанных на манер тех, на которые женщины вешаюг ключи; они бросали их; и в том случае, если веревки оказывались спутанными, говорили, что это обозначает смерть; если какая-либо из них отделялась или все они раскручивались, то говорили, что это знак жизни...» (Motolínía Fray Torbio O f' M Memoriales, París, 1903, p. 126).

{[140]} «Colloquies у Doctrina...», fol. 3, г. (пр. I, 13) (Ed. de Lehmann, p. 97).

{[141]} Среди последних работ на эту тему следует назвать важную, еще не законченную работу лиценциата Рауля Нориэга «Камень Солнца и 16 астрономических памятников древней Мексики» (2-е предварительное издание, Мехико, 1955), в которой на основе глубокой математической интерпретации, автор открывает не только на Камне Солнца, но и на других доиспанских памятниках целый ряд «космических часов» удивительной точности. Его открытие алгебраических знаков, коэффициентов, множителей и т. д. на Камне Солнца заслуживает подробного изучения теми, кто инте­ресуется научной стороной древних культур Средней Америки.

Нагуа о необходимости основы мира

Мигель Леон-Портилья ::: Философия нагуа. Исследование источников

Исследуя проблемы, интересующие мыслителей на­гуа, мы обнаружили текст, в котором спрашивается о том, что истинно в человеке, и поясняется, что, если в нем нет ничего истинного, то ничто из того, что мыс­лится или утверждается в песнях, не может быть истин­ным. Вслед за этим в общей и абстрактной форме ста­вятся следующие два вопроса:

Что к счастью остается?

Что в конце концов удается?{[142]}

Мы уже убедились на основе лингвистического ана­лиза, что именно озабоченность тем, «что остается» (что имеет фундамент или основу) в вещах и в мире, благо­даря семантическому анализу привела к понятию истины{[143]}.

Именно вопрос об истинности мира и его судьбе, о том, что удается, был предметом беспокойства тламатиниме, поставивших эти вопросы. Будучи уверенными в том, что мир, в котором даже «золото и яшма разру­шаются», более похож на сон и сам по себе не обладает той основой, которую они искали, тламатиниме попыта­лись найти ее в области метафизики: топан, в мире «того, что находится над нами».

Такая метафизическая направленность, принятая с самого начала космологией нагуа, не удивляет нас по­тому, что и для истории греческой мысли также харак­терна эта метафизическая склонность с некоторой рели­гиозной окраской. У древнегреческих мыслителей, на­чиная с Фалеса, это вылилось в утверждение, что «все наполнено богами», и пришло наконец к утверждению Аристотеля о том, что неподвижный двигатель Вселенной и является именно божеством. И вот почему. Как мы уже говорили, ссылаясь на В. Егера, история фило­софии, по всей видимости, есть не что иное, как «процесс постепенной рационализации религиозной концепции мира, содержащейся в мифах»{[144]}.

Поскольку мы задались целью обнаружить начало этого процесса у нагуа, проанализируем те тексты, в ко­торых впервые дается ответ на поставленные ими же вопросы, касающиеся происхождения и основы мира и вещей. И хотя в большинстве текстов и рассказов пер­вых миссионеров-хронистов мы встречаем упоминание об ответе тламатиниме (ученых), тем не менее едва ли где можно найти столь ясно и доходчиво изложенное объяснение, как в одном старом рассказе, сохранившемся в «Анналах Куаутитлана». В нем нахождение искомого решения символически приписывается Кетцалкоатлу — богу, герою толтекской культуры. В форме мифа указывается, что это открытие есть плод мудрости, олицетворенной Кетцалкоатлом.

«1. — И рассказывают и говорят,

2. — что Кетцалкоатл, взывая, делал своим богом не­что [что находится] в глубине неба.

3. — К той, у которой юбка из звезд, к тому, кто за­ставляет светиться вещи.

4. — Госпожа нашей плоти, Господин нашей плоти;

5. — та, которая одета в черное, тот, который одет в красное;

6. — та, которая дает основу (поддерживает на но­гах) земле, тот, который покрывает ее хлопком.

7. — И туда обращал он свои призывы, как было из­вестно, по направлению к месту дуальности, месту де­вяти перекладин, из которых состоит небо...»{[145]}

Комментарии к тексту

1. «И рассказывают и говорят...»

Этими словами ясно указывается на то, что речь идет о чем-то известном в силу традиции. Очень вероятно, что «рассказывают и говорят» в Калмекак, как это видно из дальнейшего, поскольку там обучение осуществля­лось путем «рассказывания», погуа, как говорилось на языке нагуатл.

2. «...что Кетцалкоатл, взывая, делал своим богом нечто [что находится] в глубине неба».

«Делал своим богом нечто...», мо-тео-тиайя, слово, которое буквально означает «обожествлял нечто для себя», то есть «искал для себя того бога», который жил в глубине неба.

3. «К той, у которой юбка из звезд, к тому, кто за­ставляет светиться вещи». Поскольку в данном случае в наши намерения не входит рассмотрение идеи нагуа о божестве, укажем лишь, что эти парные названия являются самыми рас­пространенными формами обозначения двойственного характера Ометеотла, бога дуальности, или дуэта, кото­рый, как тут же указывается, живет на «месте дуаль­ности» (Омейокан){[146]}. Два первых названия, с помощью которых обозначается двойственное начало: та, у кото­рой юбка из звезд (Цитлалиникуэ) и Светило, которое заставляет светиться вещи (Цитлаятонак), ясно говорят о двояком характере действия Ометеотла, который ночью заставляет светиться звезды, а днем, отождествленный с Солнцем, дает жизнь вещам, заставляет их светиться.

4. «Госпожа нашей плоти, Господин нашей плоти...» Здесь еще более явственно выступает двузначность

Ометеотла: он одновременно Госпожа и Господин нашей плоти, нашей опоры: То-нака-сигуатл, То-нака-текутли.

5. «...та, которая одета в черное, тот, который одет в красное...»

«та, которая одета в черное»: теколликенки; «тот, ко­торый одет в красное»: иецтлакенки. Дословно это означает: одетый в (цвет) крови. Снова те же самые аспекты бога дуальности: ночь и день, черный и красный — цвета, которые при сопоставлении вызывают также идею муд­рости, как уже говорилось при описании образа тлама-тини.

6. «...та, которая дает основу (поддерживает на но­гах) земле, тот, который покрывает ее хлопком».

В этих строках содержится ответ на вопрос: благо­даря чему держится земля? Это — двойственное начало, открытое в результате долгого размышления и символи­чески отображенное в образе Кетцалкоатла; это — Ометеотл (бог дуальности) в своей двойственной женско-мужской форме: тлалламанак (дает основу земле) и тлалличкатл (одевает землю хлопком). Когда в следую­щей главе мы непосредственно приступим к изучению основных черт Ометеотла — бога дуальности (Господина и Госпожи нашей опоры), то увидим, что тем не менее он ясно выражает единое начало, единую действитель­ность, обладая одновременно двумя свойствами: муж­ским и женским; он понимается как созидающее ядро, всеобщая основа жизни и всего существующего, на чем ниже мы подробно остановимся. Сейчас мы лишь ука­жем на то, что здесь он выступает как опора, поддер­живающая землю, и является той силой, которая произ­водит перемены в небе и облаках, — «покрывает землю хлопком».

7. «И туда обращал он свои призывы, как было из­вестно, по направлению к месту дуальности, месту де­вяти перекладин, из которых состоит небо...»

Здесь вполне определенно указывается на место про­исхождения космоса: Омейокан (место дуальности), на­ходящееся выше «девяти перекладин», образующих не­беса. Мимоходом заметим, что в других текстах гово­рится о двенадцати, но чаще всего о тринадцати небесах.

Никто лучше Кетцалкоатла не смог бы символически выразить у нагуа желание метафизического объяснения. Его образ, воплощенный во многих мифах, заставляет думать о мудрости Кетцалкоатла, о его поисках потусторонности; когда он понял, что в этой жизни имеет место грех и стареют лица, то попытался уехать на Восток, в землю черного и красного цвета, в область знаний. В приведенном тексте он находится еще в Туле, в доме, где постится, — месте паломничества и молитвы, куда он приходил размышлять. Где, как гласит текст, он взывал [к богу] и искал нужное решение, вопрошая о том, что находится в глубине неба. Там, как мы ви­дели, он нашел ответ: двойственное начало, которое «дает основу... земле и покрывает ее хлопком».

Но в процессе своих размышлений Кетцалкоатл не только открыл, что Ометеотл является опорой земли, но увидел его одетым в черное и красное, отождествленным с ночью и днем. Он открыл в звездном небе сверкающую юбку, покрывающую женский образ Ометеотла, а в све­тиле, которое днем заставляет сверкать вещи, — муж­ской лик и чудесный образ его созидающего начала. Мир, солнце, звезды получают свое бытие от Ометеотла; в конечном счете все зависит от него. Однако следует заметить, что это основное начало, этот старый бог Гуэгуэтеотл, как его иногда называют, не одинок перед Вселенной. В силу своей основной созидательной функ­ции он является «матерью и отцом богов»{[147]}, то есть он создает другие естественные силы, обожествленные рели­гией нагуа. В основе мира находится Ометеотл (бог дуальности):

«1. — Мать богов, отец богов, старый бог,

2. — распростертый в центре земли,

3. — заключенный в бирюзовую темницу.

4. — Тот, который находится в водах цвета голубой птицы, тот, который скрыт облаками.

5. — Старый бог, который живет среди теней из мира мертвых,

6. — Господин огня и года»{[148]}.

Комментарии к тексту:

1. «Мать богов, отец богов, старый бог...»

Здесь ясно выражено провозглашение двойственного характера космического начала (старый бог), универ­сальной основы: это начало является одновременно и ма­терью и отцом. Созидая и зачиная в самом себе, поро­ждает все существующее, и прежде всего богов.

2. «...распростертый в центре земли...» «распростертый в центре земли», ин тлалхикко онок.

Анализируя интересное выражение тлал-хик-ко, видим, что оно образовано из окончания -ко (в), указывающего место; корня от кик-тли (пуп); и тлал-ли (земля); все выражение, без сомнения, означает дословно «на пупе земли». Указав на это место как на положение, где на­ходится (онок) Ометеотл, далее говорится, что он под­держивает мир, живя именно в его центре, между че­тырьмя странами света, которыми, как увидим, обозна­чаются другие, порожденные им боги.

3—5. «...заключенный в бирюзовую темницу».

«Тот, который находится в водах цвета голубой птицы, тот, который скрыт облаками, старый бог, кото­рый живет среди теней из мира мертвых...»

В этих строках утверждается вездесущность Ометеотла: он находится в Омейокане, в центре земли, в своей бирюзовой темнице, среди вод, в облаках, в мире мерт­вых. Достаточно ли такое утверждение, нашедшее от­клик и в других текстах, для вывода, подобного тому, к которому пришел Герман Байер в своей работе, уже упомянутой нами во «Введении», а именно, что самая сильная тенденция мысли нагуа имела пантеистическую направленность{[149]}? Мы попытаемся выяснить этот вопрос в следующей главе, где непосредственно займемся вопро­сами о божественности в той форме, как ее понимали тламатиниме.

6. «...Господин огня и года».

«Господин огня и года» (Хиутекутли). Это другое на­звание Ометеотла. Клавихеро в краткой форме так опре­деляет различные аспекты Хиутекутли: «Господин года или травы был богом огня, которого называли также Ихкоцауки, что означает желтый лик»{[150]}.

Ометеотл, будучи основой земли и действующий из ее пупа, или центра, предоставляет возможность дей ствия и другим богам — тем космическим силам, которые он породил, будучи их матерью и отцом, как говорит цитированный текст. Согласно древнему рассказу, содер­жащемуся в «Истории мексиканцев по их рисункам»{[151]}, результатом непосредственного развертывания двой­ственного начала явились первые четыре бога:

«1. — Этот бог и богиня породили четырех сыновей:

2. — старшего назвали Тлаклауке Тецтцатлипука (Тлатлауки Тецкатлипока), а жители Гуахосинго (Гуехотцинко) и Тласкала (Тлакскала), которые считали его своим главным богом, называли его Камастле (Камахтле): он родился красным.

3. — Родился второй сын, которого назвали йайанке (Иайауки) Тецкатлипука, он был самый худший и самый большой, у него было больше власти и силы, чем у трех других, потому что он родился в середине: он родился черным.

4. — Третьего назвали Кицалкоатл (Кетцалкоатл) или другим именем йагуалиекатл (Йоалли-Ээкатл){[152]}.

5. — Четвертого и самого маленького звали Омите-ситл (Омитеотл) или по-другому Макецкоатл (Макиц-коатл), а мексиканцы называли его Училоби (Гуищилопочтли), потому что он был левшой, и жители Мехико считали его главным, ибо там, откуда они пришли, счи­тали его самым главным...»{[153]}

Эти четыре бога, как мы покажем ниже, по верова­ниям мексиканцев, представляют собой основные силы, движущие историю мира. Уже символическое изображе­ние этих богов разными цветами — красным, черным, белым и голубым — дает возможность проследить их че­рез все отождествления с естественными элементами, странами света и периодами времени, находящимися под их влиянием. Ибо вместе с четырьмя сыновьями Ометеотла полностью входят в мир пространство и время, которые понимаются не как пустые подмостки — как про­стые координаты, — а как динамические факторы, пере­плетающиеся и смешивающиеся, чтобы управлять косми­ческим развитием.

Сама «История мексиканцев», повествуя об их перво­начальных деяниях, рассказывает о них как о создателях огня, солнца, области мертвых, места вод, а также небес, земли, людей, дней и месяцев, одним словом, времени. Это утверждение, которое на первый взгляд кажется про­тиворечащим ранее приводимой версии информаторов Саагуна, где говорилось, что сам Ометеотл дает жизнь и основу всем этим реальностям, на самом деле, если мы исследуем его более тщательно, убеждает нас, что оно уясняет и дополняет эту версию.

Ибо информаторы, говоря об уже существующем мире, сообщили лишь, что Ометеотл, находясь на его пупе, или в центре, был его основой. Рассказывая о во­дах, облаках и мире мертвых, они также утверждали, что здесь присутствовал Ометеотл, однако точно не гово­рили, как был создан реальный мир, было ли это сде­лано самим двойственным началом или он сделал это посредством четырех космических сил (его сыновей). Именно это и объясняет «История мексиканцев»:

1. — «Более шестисот лет спустя после рождения че­тырех богов-братьев, сыновей Тонакатекли (Тонакатекутли), собрались все четверо и сказали, что хорошо было бы решить, что надлежит им сделать и какой закон должны они иметь.

2. — И все поручили Кетцалкоатлу и Училоби (Гуит­цилопочтли), чтобы это решили они,

3. — и оба они по поручениюи решению двух осталь­ных создали затем огонь, после чего сделали половину Солнца, которое, будучи не целым, светило не много, а мало.

4. — Затем сделали мужчину и женщину: мужчину назвали Ухумуко (Охомоко), а женщину — Сипастонал (Сипактонал) и приказали ему пахать землю, а ей прясть и ткать, и чтобы от них рождались масегуалы, и не ленились они и всегда работали.

5. — А ей боги дали несколько зерен маиса, чтобы с помощью их она лечила, а также использовала их для гадания и колдовства, и так делают женщины сегодня.

6. — Затем сделали дни и разделили их на месяцы, дав каждому месяцу 20 дней, и таким образом имели 18 месяцев и триста шестьдесят дней в году, как будет сказано далее.

7. — Потом сделали Митлитлаттеклета (Миктлантекутли) и Мичитекасиглата (Миктекасигуатла) — мужа и жену, — которые были богами ада, и там их поместили.

8. — Потом создали небеса, вплоть до тринадцатого, и сделали воду,

9.— а в ней вырастили большую рыбу, называющую­ся сипоа какли (Сипактли), которая была такой же, как кайман, и из этой рыбы сделали землю, как будет сказано...»{[154]}

После создания огня и Солнца (строка 3), людей и маиса (строки 4 и 5), дней, месяцев и годов (строка 6), мира мертвых, воды и земли (строки 7, 8 и 9) боги кла­дут начало истории Вселенной.

Очень скоро красный Тецкатлипока идентифицируется с востоком, Тлапалан — с областью красного цвета; чер­ный Тецкатлипока — с ночью и областью мертвых, расположенной к северу; белый Кетцалкоатл (ночь и ве­тер) — с западом, областью плодородия и жизни, и, на­конец, голубой Тецкатлипока, олицетворенный в Теночтитлане с ацтекским Гуитцилпочтли, связан с югом, областью, которая находится слева от Солнца; каждый из них начинает действовать, исходя из центра своего местоположения, находящегося в каждой из стран света. Гуэгуэтеотл (старый бог, высшее начало) будет наблю­дать с Омейокана и с центра земли действия богов.

Однако, как мы увидим из текстов нагуа, их действия осуществляются силой: «Боги борются, — говорит Анто-нио Касо, — и их борьба представляет собой историю Вселенной, их последовательные победы являются столькими же творениями»{[155]}

------------------------------------

{[142]} «Ms. Cantares Mexicanos», fol. 10, v; (np. 1, 14).

{[143]} См. комментарии к последнему тексту, приведенному в гл. I (стр. 78), где речь шла о нагуаской проблематике.

{[144]} Jaeger Werner, op. cit., t. I, p. 172—173.

{[145]} «Anale.s de Cuauhtitlan», в кодексе Чималпопока; опублико­вано в фотокопии с испанского перевода лиценциата Примо Фелисиано Веласкеса, лист 4. Предлагаемый перевод сделан специально, так как перевод лиценциата Веласкеса слишком расходится с нагуатлским текстом (пр. I, 15).

{[146]} Определение двойственного начала, живущего в Омейокане (месте дуальности), через Ометеотл (двойственного бога) не наша выдумка. Существуют различные тексты нагуа, в которых можно встретить это же название, особенно при обозначении его как универсального созидательного начала. См., например, «Ms. Canta­res Mexicanos», f. 35, v.; «Historia Tolteca-Chichimeca» (Anales de Cuauhtinchan), Ed. facsimilar de E. Mengin, p. 33.

{[147]} Мать богов, отец богов: старый бог, ин тетеу иная, ин тетеу ита, ин Гуэгуэтеутл. Так буквально называют его информаторы Саагуна. См. фотокопию книги VI Флорентийского кодекса, имею­щуюся у д-ра Гарибая, лист 34 г, и соответствующих ему текст в листе 71, v (материал на языке нагуатл, соответствующий главе XVII книги VI «Истории...» Саагуна).

{[148]} «Códice Florentino», ibid., (np. I, 16).

{[149]} Beyer Hermann, Das aztekische Gottertnld Alex. V. Humboldt's в «Wissenschaftliche...», S. 109—110.

{[150]} Clavigero Francisco Javier, Historia Antigua de México, t. II, p. 79.

{[151]} Как уже указывалось при анализе источников, это — руко­пись, автором которой, по мнению Гарибая и других, является фрай Андрес де Олмос. Как бы то ни было, в древности ее происхожде­ния нельзя усомниться, так же как нельзя усомниться и в том, что она написана на основе рисунков или древних кодексов и ста­рых нагуатлских текстов.

{[152]} Для Кетцалкоатла, или Йоалли-Ээкатл (ночь-ветер), как бога запада, характерным цветом считался белый. Гуитцилопочтли. занимает здесь место древнего голубого Тецкатлипока, что случи­лось из-за ацтекской перестановки во время сжигания древних кодексов по приказу Итцкоатла и Тлакаэлеля; о последнем мы будем говорить в гл. V этой книги.

{[153]} «Historia de los Mexicanos por sus pinturas. En Nueva Colección de Documentos para la Historia de México. III. Pomar, Zurita, Relaciones Antiguas (publicadas par J. G Icazbalceta), p. 228—229.

{[154]} «Historia de los Mexicanos por sus pinturas...», p. 229—230.

{[155]} Сaso Alfonso, La Religión de las Aztecas, p. 229—230.

Развитие Вселенной во времени

Мигель Леон-Портилья ::: Философия нагуа. Исследование источников

Идея борьбы, антропоморфически примененная к ко­смическим силам, является именно той формой, с по­мощью которой мысль нагуа объясняет развитие Вселен­ной, происходившее в разные периоды времени. Перво­начально, сразу после ее возникновения, имело место равновесие сил: «Четыре бога, дети Тонакатекутли, встретились и сказали, что было бы хорошо решить, что надлежит им сделать и какой закон они должны иметь»{[156]}.

Однако это равновесие оказалось непрочным: мифо­логические сражения Кетцалкоатла и различных Тецкатлипоков разрушили его. Так как никто из четырех богов не существовал сам по себе и в действительности не яв­лялся основой Вселенной, ибо это было делом Ометеотла, то их положение являлось ненадежным и неустойчивым.

Лишь Ометеотл (творящая дуальность и универсальная основа) существует сам по себе. Его дети, первые четыре бога, являются силами, находящимися в состоянии на­пряжения, они лишены покоя и несут в себе зародыш борьбы. В своем стремлении к господству каждый из них пытается отождествить себя с Солнцем, чтобы руково­дить жизнью людей и судьбой мира. В каждой из земных эпох — в каждом Солнце — господствует один из них, символически выраженный через определенный элемент — землю, воздух, огонь и воду — и одной из стран света. Тот короткий промежуток времени, в течение которого ему удается сдержать воздействие сил соперников, пред­ставляет собой одну из мировых эпох, кажущихся для смертных столь длинными. Но в конце концов начинается борьба и следующее за ней разрушение. Тецкатлипока и Кетцалкоатл борются, уничтожают друг друга и снова появляются на поле битвы Вселенной. Чудовища земли, ветра, огня и воды — это силы, которые сталкиваются, наступая с четырех направлений мира.

Так, в соответствии со своеобразной диалектикой, тщетно пытающейся гармонизировать динамизм противо­положных сил, следуют друг за другом различные эпохи мира, называемые нагуа Солнцами. Ацтеки вынашивали честолюбивый проект: воспрепятствовать или по крайней мере отодвинуть катаклизм, который должен был покон­чить с их Солнцем, пятым по счету. Эта идея, ставшая в конце концов навязчивой, была именно той идеей, кото­рая вдохновила жителей Теночтитлана и придала им могущество, сделав их, как писал Касо: «...народом с миссией. Избранным народом, считаю­щим, что его миссия состоит в том, чтобы в космической борьбе находиться на стороне Солнца, на стороне добра, содействовать его победе над злом, предоставлять всему человечеству блага no-беды сил света над мрачной вла­стью ночи.

Ясно, что ацтеки, как и все другие племена, если они считают себя облеченными особой миссией, более пред­расположены выполнить ее, когда благодаря этому они могли осуществлять свою власть над другими племе­нами...

Идея о том, что ацтек — это пособник богов, что он выполняет трансцендентальный долг и его деяниями бу­дет создана возможность продолжения жизни мира, позволила ацтекскому народу выдержать все тяжести сво­его странствия и силой обосноваться на территории бо­лее богатых и культурных народов, навязать свою власть соседям, а также расширять свое господство до тех пор, пока ацтекские отряды не распространили власть Теночтитлана до берегов Атлантики и Тихого океана...»{[157]}

 

{[Рис. 3. Направления Вселенной и их божества (Codex Fejervary Mayer) ||| 187Kb]}

 

Рис. 3. Направления Вселенной и их божества (“Codex Fejervary Mayer”).

Таков жизненный вывод ацтеков, превратившийся вскоре в настоящую мистическую цель, объединяющую их личные и общественные поступки вокруг идеи о необ­ходимости действовать совместно с Солнцем. Как будто мистически загипнотизированные тем, что Сустель называет «таинством крови»{[158]}, они неустанно направляли свои жизненные усилия на то, чтобы доставлять богам драгоценную воду жертвы (Чалчигуатл) — единственную пищу, способную сохранить жизнь Солнцу{[159]}.

Однако это, являющееся, без сомнения, одним из ос­новных положений религии ацтеков и даже их концепции мирового господства, не должно приводить нас к забве­нию собственно философской основы вопроса. Если ацте­ки и вывели это религиозно-мистическое заключение из очень древнего мифа нагуа о Солнцах, то на самом деле указанный миф сам по себе — независимо от его религиозной интерпретации — содержит нагуаское объ­яснение развития космоса.

Имеется более десяти хроник и анналов, в которых встречается этот рассказ, правда с различными версия­ми относительно числа и порядка Солнц{[160]}.

Приведенный здесь в переводе с языка нагуатл рас­сказ является, по нашему мнению, наиболее полным и интересным: он содержится в рукописи 1558 года. При­чины, по которым мы его избрали, вкратце могут быть сведены к трем основным: 1) Его древность, ибо, хотя он и был записан в 1558 году, форма выражения — повторе­ние таких выражений, как «здесь имеется...», наряду с сопоставленными датами ясно указывает на его древ­ность; здесь дается объяснение и старого индейского ко­декса. Кроме того, вполне возможно, как считает Леман, что указанная легенда о Солнцах была частью тех документов, которые собрал Олмос. 2) Тот факт, что такой доиспанский памятник, как камень Солнца, а также «История мексиканцев по их рисункам», совпадают с этим рассказом как в части, касающейся количества, так и порядка, согласно которому следуют друг за другом различные Солнца. 3) То, что это нагуатлский текст о Солнцах, сохранивший наибольшее число интересных де­талей{[161]}.

При переводе ниже цитируемого документа 1558 го­да мы стремились, насколько это оказалось возможным, не отходить от текста нагуа и вместе с тем максимально отразить описательный характер древнего ацтекского ко­декса, который ясно виден в оригинальном тексте:

«1. — Вот устный рассказ о том, что известно, каким образом еще очень давно была основана земля.

2. — Вот один за другим различные этапы ее основа­ния (эпохи).

3. — Как это началось, как было положено начало Солнц 2513 лет назад, так же известно, как и то, что се­годня 22 мая 1558 года.

4. — Это Солнце, 4 тигр, длилось 676 лет25а .

5. — Те, кто жил при этом Солнце, были съедены оце­лотами (тиграми) одновременно с Солнцем 4 тигр.

6. — То, что они ели, была наша пища — 7 трава — и жили они 676 лет.

7. — Время, когда они были съедены, было 13 годом.

8. — Так они погибли и (все) кончилось, и тогда раз­рушилось Солнце.

9. — Его год был 1 тростник; их начали пожирать в один день — 4 тигр — и этим все кончилось, и все по­гибли.

10. — Это Солнце называлось 4 ветер.

11. — Те, которые вторыми жили в это второе (Солн­це), были унесены ветром вместе с Солнцем 4 ветер и погибли.

12. — Они были унесены (ветром) и превратились в обезьян;

13. — их дома, деревья — все было унесено ветром,

14. — и это Солнце также было унесено ветром.

15. — А то, что они ели, была наша пища.

16. — 12 змея; время, которое они жили, было 364 года.

17. — Так погибли они в один день, унесенные ветром (время гибели обозначено 4 ветер).

18. — Его год был 1 кремень.

19. — Это Солнце, 4 дождь, было третьим.

20. — Те, кто жили в третью (эпоху) вместе с Солн­цем 4 дождь, также погибли, на них упал огненный дождь, и они превратились в гуахолотов (индюков),

21. — солнце тоже сгорело, и все их дома сгорели,

22. — они жили 312 лет.

23. — Так они погибли, целый день шел огненный дождь.

24. — А то, что они ели, была наша пища.

25. — 7 кремень; их год был 1 кремень, их день 4 дождь.

26. — Погибшие были те (кто превратился в) гуахоло­тов (пипилтин),

27. — и поэтому теперь птенцы гуахолотов называют­ся пипил-пипил.

28. — Это Солнце называется 4 вода; время, в течение которого сохранялась вода, было 52 года.

29. — И те, кто жил в четвертую эпоху, жили во вре­мя Солнца 4 вода.

30. — Время, которое оно длилось, было 676 лет.

31. — А как они погибли: они были задавлены водой и превратились в рыб.

32. — В один день небо провалилось, и они погибли,

33. — и то, что они ели, была наша пища.

34. — 4 цветок; его год был 1 дом и его знак 4 вода.

35. — Они погибли, все горы погибли,

36. — и вода лежала 52 года, и этим закончилось его время.

37. — Это Солнце, его имя 4 движение, это наше Солн­це, в котором теперь мы живем,

38. — и здесь (находится) его знак о том, как Солнце упало в огонь божественного очага, там, в Теотигуакане.

39. — В Туле это было также Солнце нашего господи­на, то есть Кетцалкоатла{[162]}.

40 — Пятое Солнце, его знак 4 движение,

41. — называется Солнце движения потому, что дви­гается, следует своим путем.

42. — И, как говорят старцы, при нем будут землетря­сения, будет голод, и в результате этого мы погибнем»{[163]}.

Комментарии к тексту:

1. «Вот устный рассказ о том, что известно, каким образом еще очень давно была основана земля».

«Устный рассказ о том, что известно»: тламачиллиц-тлатолцацанилли. В этом сложном слове мы снова встре­чаем слово тламачиллицтли, означающее, как уже ука­зывалось в предыдущей главе, «знание» в пассивной форме «знаемое знание», то есть традиция. Здесь ясно говорится о знании, наиболее характерном для всякого древнего знания, — знании, полученном устно в Калмекак — месте, где слушались «устные рассказы о том, что известно».

2. «Вот один за другим различные этапы ее основа­ния (эпохи)».

Для нагуатлского выражения, переведенного нами как «этапы ее основания», употребляется слово и-тламаман-ка, состоящее из приставки и (принадлежащее ей, земле). и отглагольного существительного тламаманка, производ­ного от глагола мани: пребывать, быть постоянно. Следо­вательно, слово тламаманка буквально означает резуль­тат тех действий, благодаря которым земля остается со­творенной навсегда, то есть «этапы ее основания».

Еще более точно, чем Пасо и Д. Примо Ф. Веласкес, перевел упомянутую фразу Вальтер Леман: «in einzelnen (Weltaltern) ihre Gründungen (erfolgten)»: «в соответ­ствующие эпохи имело место ее основание»{[164]}. Что полно­стью соответствует обнаруженной ранее идее нагуа о не­обходимости «поддерживать» или давать основу миру, и, как мы видели, именно к Ометвотлу (богу дуальности) применяется титул Тлаяманак, который дословно озна­чает «тот, который дает основу или опору земле».

3. «Как это началось, как было положено начало Солнц 2513 лет назад, так же известно, как и то, что се­годня 22 мая 1558 года».

Наличие дат в этом тексте свидетельствует о стрем­лении нагуа к точности, приобретенной в результате по­стоянного обращения с двумя их календарями. Здесь наряду с днем, когда рассказывается история — 22 мая 1558 года, — указывается и год предполагаемого начала различных космических эпох.

Мы будем часто встречать даты, приведенные согла­сно хиупогуалли, или летосчислению. В соответствии с их астрологическими расчетами указывается также знак Тоналаматла, соответствующий различным эпохам и ка­таклизмам. Таким образом, хотя диалектика эволюции Солнц и выступает в форме мифа, в ее изложении соблю­дается строгий хронологический метод, что предполагает подлинную рационализирующую и систематизирующую мысль{[165]}.

4. «Это Солнце, 4 тигр, длилось 676 лет».

Как увидим далее, каждое Солнце, или эпоха, полу­чает название по имени причины, приведшей к его разру­шению. Это разрушение совершается в число, соответ­ствующее 4-ому дню знака, при котором врывается в мир разрушительная сила. Так, при первом Солнце — Солнце тигра — конец наступил именно в день «4 тигр». Тигры, как «пожиратели людей» (текуани), это чудовища земли и, следовательно, символически выражают действие этого первого элемента.

Согласно версии «Истории мексиканцев», содержащей символический миф о космических сражениях, следует, что после того, как Тецкатлипока стал Солнцем и подчи­нил своей власти мир и его первых жителей, К.етцалкоатл впервые выступил против него, «потому, что тот ударил его большой дубиной и свалил в воду, там Кетцалкоатл превратился в тигра и, выйдя из нее, начал убивать ги­гантов...»{[166]}

6. «То, что они ели, была наша пища — 7 трава — и жили они 676 лет».

«История мексиканцев» ясно указывает, какова была пища этой эпохи. В ней говорится, что при первом Солн­це масегуалы (люди) «ели не что иное, как жёлуди»{[167]}.

Число тоналаматла 7 малиналли (трава), которое не­которые, как Примо Ф. Веласкес, ошибочно считали чи­слом, указывавшим вид пищи, потребляемой в период этого Солнца, означает лишь один день предсказатель­ного календаря, который находился под влиянием Тецкатлипоки, управлявшего Вселенной в течение этой первой эпохи.

 

{[Рис. 4. Солнце ветра, второй космический период (Ватиканский кодекс А 3738, fol. 6) ||| 69Kb]}

 

Рис. 4. Солнце ветра, второй космический период (“Ватиканский кодекс А 3738”, fol. 6).

10. «Это Солнце называлось 4 ветер».

Здесь вступает в силу второй элемент: ветер. В «Исто­рии мексиканцев» дается следующее мифологическое описание того, что случилось при этом Солнце:

«Кетцалкоатл оставался Солнцем еще тринадцать раз по пятьдесят два года, что составляет 676 лет; после их окончания Тецкатлипука, будучи богом, превратился в тигра, как пожелали другие братья, он и ходил в образе тигра и так ударил лапой Кетцалкоатла, что тот свалился и перестал быть богом; поднялся такой сильный ветер, что унес всех масегуалов (людей), и они превратились в обезьян, а Солнцем стал Тлалокатекли, бог ада...»{[168]}

15. «А то, что они ели, была наша пища».

Относительно пищи, употребляемой ими во вторую эпоху, в «Истории мексиканцев» говорится, что «они ели асисиутли, семя, подобное пшеничному, растущее в во­де»{[169]}. Намечается начало определенной эволюции в ха­рактере пищи, так как вместо желудей теперь уже упо­требляют в пищу асесентли, или водяной маис. Маис (сентеотл), будучи главным американским злаком, полу­ченным Кетцалкоатлом в качестве подарка от муравья, явится в пятую эпоху завершением этой эволюции пищи.

19. «Это Солнце, 4 дождь, было третьим».

Речь идет об эпохе, в которой действует третий эле­мент: огонь. В «Истории мексиканцев», в рассказе о ми­фологической борьбе богов, говорится:

«По прошествии этих лет Кетцалкоатл вызвал огнен­ный дождь из небес и устранил Тлалокатекли (Тлалока) и сделал Солнцем свою жену Чалчиуттлике (Чалчиутликуэ), которая была Солнцем шесть раз по пятьдесят два года, что составляет триста двенадцать лет...»{[170]}

24. «А то, что они ели, была наша пища».

«Масегуалы в это время ели семена, похожие на маис, которые назывались синкокопи...»{[171]}

С каждым разом пи­ща все более приближается к той, которая станет нако­нец основной «нашей пищей» (тонакатл), к маису.

26—27. «Погибшие были те, (кто превратился в) гуа-холотов (пипилтин), и поэтому теперь птенцы гуахолотов называются пипил-пипил».

На первый взгляд эти строки могут показаться странными. Однако, если вспомнить содержание 20 строки, где говорится, что масегуалы превратились в гуахо­лотов (пипилтин), то не будет удивительным и факт, что еще во времена жизни рассказчика мифа о Солнцах сохранилось как пережиток народное верование, что птенцы гуахолотов являлись потомками жителей третьей эпохи. Поэтому, называя этих птенцов, повторяли нагуатлское слово пипил-пипил, что означает также ин­фант, принц и т. д.

28. Это Солнце называется 4 вода, время, в течение которого сохранялась вода, было 52 года».

Это эпоха четвертого Солнца: Солнца воды. Обра­тимся к «Истории мексиканцев». О случившемся в ней рассказывается следующее:

«В последний год, когда Солнцем была Чалчиуттлике (Чалчиутликуэ), как уже было сказано, упало так много воды, что низверглись небеса и воды унесли всех масе­гуалов, и из них образовались все существующие виды рыб, так что не стало больше масегуалов и небо исчезло, потому что оно обрушилось на землю...»{[172]}

36. «... и вода лежала 52 года...»

Здесь заканчивается рассказ о четырех первых эпо­хах мира. Рукопись, опубликованная Пасо и Тронкосо, приводит все подробности создания пятого Солнца, вплоть до путешествия Кетцалкоатла в Миктлан (об­ласть мертвых), чтобы добыть кости людей и создать их снова. Здесь мы встречаем также другой глубоко симво­лический миф, в котором описывается, как был найден маис, основной американский злак, полученный Кетцалкоатлом от муравья, прятавшего его в «горе нашей основы».

Информаторы Саагуна (см. «Códice Matritense del Real Palacio», vol. VI, fol. 180 y ss.) описывают также создание пятого Солнца в Теотигуакане, где Нанагуатцин, состязаясь с высокомерным Текусицтекатлом, смело бросился в костер и превратился в Солнце. К сожа­лению, все эти мифы, имеющие глубокий человеческий и философский интерес, мы можем лишь упомянуть, по­скольку изложение и комментарии их удлинили бы сверх всякой меры эту главу. Укажем лишь, что в них, особен­но если взять в основу оригинальные тексты нагуа, содержится богатейшая и очень мало использованная сокровищница.

37. «Это Солнце, его имя 4 движение, это наше Солн­це, в котором теперь мы живем».

То, о чем говорится в тексте, можно также увидеть на чудесном камне Солнца, где центральная фигура изображает лицо Тонатиу (Солнца) внутри знака 4 дви­жение (нагуиольин) Тоналаматла.

Вместе с пятым Солнцем в космологическую мысль нагуа вводится идея о движении как понятие первосте­пенной важности в изображении и судьбе мира.

38. «...и здесь (находится) его знак о том, как Солнце упало в огонь божественного очага там, в Теотигуакане».

Здесь прослеживается связь с мифом о создании пя­того Солнца в Теотигуакане, когда боги (космические силы, дети Ометеотла), достигнув определенной гармо­нии, решают еще раз создать Солнце.

Образ Нанагуатцина, смело бросающегося в огонь, чтобы превратиться в Солнце, содержит уже с самого начала скрытые элементы будущего мистицизма ацте­ков: Солнце и жизнь существуют благодаря жертве, лишь с помощью той же жертвы они смогут сохра­ниться. Ниже мы воспроизводим в передаче Саагуна лишь кульминационный момент драмы создания пятого Солнца.

«Когда наступила полночь, все боги расположились вокруг очага, который назывался теотекскалли. И огонь горел здесь четыре дня... затем они заговорили и ска­зали Текусицтекатлу: «Ну, Текусицтекатл, бросайся в огонь!» Он хотел было сделать это, но, так как огонь был очень большой и разгорался еще сильнее, ему стало жарко, он испугался и не осмелился броситься в огонь, отступил назад... После того как он сделал четыре по­пытки, боги обратились к Нанауатцину и сказали ему: «Ну, Нанауатцин, попробуй ты!» И так как это ему сказали боги, он сделал усилие и, закрыв глаза, рва­нулся и кинулся в огонь и затрещал на огне подобно тому, что жарится. Текусицтекатл, увидев, что он бро­сился в огонь и горит, тоже рванулся и кинулся в ко­стер... Когда оба бросились в огонь и сгорели, боги сели ожидать, с какой стороны выйдет Нанауатцин. После долгого ожидания небо начало краснеть и всюду забрезжил рассвет. Говорят., что после этого боги встали на колени, ожидая откуда выйдет Нанауатцин, превращен­ный в Солнце; они смотрели во все стороны, поворачи­ваясь кругом, но никак не могли додуматься и сказать, с какой стороны оно взойдет, и так ничего не решили; некоторые подумали, что оно взойдет со стороны севера и стали смотреть туда; другие — на юг, они подозревали, что оно может взойти с любой стороны; потому что заря рассвета была со всех сторон; другие стали смотреть на восток и сказали, что с этой стороны взойдет Солнце. Последние оказались правы; говорят, что те, кто смотрел на восток, были Кетцалкоатл, зовущийся также Экатл, и другой, по имени Тотек... а когда Солнце взошло, оно казалось очень красным и раскачивалось из стороны в сторону, и никто не мог на него смотреть, потому что оно ослепляло глаза, сверкало и щедро испускало свет, разливающийся во все стороны...»{[173]}

40—42. «Пятое Солнце, его знак 4 движение, назы­вается Солнце движения потому, что двигается, следует своим путем. И, как говорят старцы, при нем будут землетрясения, будет голод и в результате этого мы погибнем».

В 41 строке говорится о том, что рассказывают так­же информаторы Саагуна (см. Códice Matritense del .Real Polacio, ed. facs.», vol. VI, fol. 187), а именно, что вначале пятое Солнце не двигалось: «Тогда боги ска­зали, как же будем жить? Солнце не двигается!» И что­бы придать ему силы, боги пожертвовали собой и пред­ложили ему свою кровь. Наконец подул ветер и, «дви­нувшись, Солнце продолжило свой путь».

В 42 строке сообщается о конце существующей эпохи, он наступит в результате землетрясения, которое, как показывает дата, выгравированная на камне Солнца, произойдет в день 4 движение.

Такова древняя концепция нагуа о различных эпо­хах или временах, в течение которых была основана Земля. Оставляя в стороне чисто мифологические ас­пекты, мы можем даже при беглом ретроспективном обозрении найти в ней то, что вполне допустимо назвать космологическими категориями нагуа.

Первая и самая важная категория — это необходи­мость логически обосновать образование миров, идея, отвечающая на поставленный тламатиниме вопрос: чем является то, что заставляет вещи «держаться»? Мысль нагуа считает истинным (нелли) лишь то, что опирается на нечто прочное и постоянное — укоренившееся (нел-гуа-йотл). А единственным, что действительно опирается на самое себя, является Ометеотл, двузначное начало, причина и опора космических сил (его дети — боги). Поэтому, хотя Ометеотл первоначально находился в верхней части Омейокана, на тринадцатом небе, чтобы служить основой мира, он находится также и на его пупе, или в центре. Все, и мир в частности, являются, таким образом, тламаманка: результатом основопола­гающей деятельности Ометеотла.

Другая, такая же ключевая категория — это катего­рия, сводящая различные этапы создания земли к ряду циклов. Земля, созданная Ометеотлом, не является чем-то статичным. Находясь под влиянием космических сил, она представляет собой арену их действий. Когда они приходят в равновесие, наступает определенная эпоха — Солнце. В эту эпоху живут масегуалы. Но вскоре, в опре­деленное время, равновесие нарушается и наступает катаклизм. Получается, что Ометеотл как бы отказы­вает земле в своей поддержке. И тем не менее дабы, доказать, что его действие сохраняется, через различ­ные циклы или эпохи обнаруживаются явственные при­знаки эволюции, которая на частном примере с расти­тельной пищей заканчивается появлением маиса.

В тесной связи с идеей о мировых циклах находится концепция о четырех элементах, символически выражен­ных в «Истории мексиканцев» четырьмя сыновьями Ометеотла. Тигры, чудовища земли, ветер, огонь и вода в силу удивительного параллелизма совпадают с че­тырьмя корнями или элементами (ритсомата) всех ве­щей — гипотеза, выдвинутая греческим философом Эмпедоклом и переданная западной мысли благодаря Ари­стотелю. Селер удачно указал на связь, существующую между космическими периодами и четырьмя элемен­тами:

«Эти четыре различные доисторические или докосмические эдохи мексиканцев, каждая из которых напра­влена в определенную страну света, чудесным образом связаны с четырьмя элементами классической древности, являющимися до сих пор основой воззрений на природу культурных народов азиатского востока, это вода, земля, воздух и огонь»{[174]}.

Только у нагуа эти элементы были не статическими началами, открываемыми посредством теоретического анализа или алхимией, а выражали основные космиче­ские силы, насильственно врывающиеся с четырех на­правлений Вселенной в пределы мира.

Здесь мы встречаем еще две категории нагуаской мысли: категорию направлений Вселенной и категорию борьбы. Вселенная делится на четыре четко определен­ных направления, которые, совпадая со странами света, охватывают неизмеримо больше, так как включают це­лый квадрант мирового пространства: восток, страну красного цвета, область света, символом которого яв­ляется тростник, означающий плодородие и жизнь; се­вер, область мертвых и черного цвета, место холодное и пустынное, в качестве его символа выступает кремень; запад, область белого цвета, являющуюся страной жен­щин, его знак — дом Солнца; и, наконец, юг, определяе­мый как голубая область, расположенная слева от Солнца, это неопределенное направление, его знак — кролик, который, как говорили нагуа, «никто не знает, где скачет»{[175]}.

В этой разделенной на квадранты Вселенной развер­тывается кажущаяся нескончаемой борьба между че­тырьмя космическими силами. Каждый из четырех эле­ментов (дети Ометеотла) стремится преобладать. Очень красиво рассказывает об этом языком мифа «История мексиканцев», где говорится, что «Тецкатлипока, будучи богом, превращался в тигра, как того (также) желали другие его братья». Так, в битве, начинающейся при каждом Солнце, с четырех мировых направлений и по­средством противопоставления элементов, разверты­вается история космоса в виде циклов, так, как ее ви­дели нагуа.

Следовательно, существует пять основных космоло­гических категорий, содержащихся в рассказе о Солн­цах: 1) логическая необходимость всеобщей основы; 2) временное разделение мира на эпохи или циклы; 3) идея об основных элементах; 4) пространственное разделение Вселенной на направления, или квадранты, и 5) понятие борьбы как формы для изображения кос­мического развития.

------------------------------------

{[156]} «Historia de los Mexicanos por sus pinturas», в op. cit. p. 229.

{[157]} Сasо А1fonso, El Águila y el Nopal, в «Memorias de la Academia Mexicana de la Historia», t. V, num. 2, p. 103.

{[158]} Soustelle Jacques, La Vie Quotidienne des Azteques, p. 275.

{[159]} Когда в гл. V мы будем говорить о нагуа как о создателях определенного образа жизни, мы изложим более подробно неко­торые идеи знаменитого советника мексиканских правителей Тлакаэлеля, который, по всей вероятности, является настоящим творцом «военно-мистической концепции» ацтеков.

{[160]} Самыми древними и известными версиями являются сле­дующие:

1) Версия «Ватиканского кодекса А 3738» с итальянским объ­яснением, насыщенным испанизмами, сделанным отцом Педро Риосом. «Codes Vaticanus A (Rios). 11 Monoscritto messicano Vaticano 3738, detto il códice Ríos». Riprodotto in fotocromografia a spese di S. E. il Duca di Loubat a cura della Bibl. Vaticana, Roma, 1900. Fol, 4, v. — 7, r.

2) Версия в «Истории мексиканцев по их рисункам» (до 1540 года). Написана, по всей вероятности, Олмосом на основе текстов нагуа. В «Nueva Colección de Documentos para la Historia de México», III, p. 231—236.

3) Версия в «Hystoire du Mechique», переведенной Тевэ (1543), опубликованной De Jonghe в «Journal ds la Societé des Americanistes de Paris», t. 2, p. 1—41.

4) Версия, встречающаяся в «Воспоминаниях Мотолиниа» (до 1545 года): Motolinía fray Toribio, O. F. M., Memoriales, Ed. de Luis García Pimentel, México — París, 1903, p. 346—348.

5) Версия, названная Пасо-и-Трокосо «Легенда о Солнцах, или нагуатлская рукопись 1558 года». Изд. Lehmann Walter, Die Geschichte der Konigreiche von Colhuacan und Mexico, Stuttgart, 1938 (нагуатлский текст и немецкий перевод), стр. 322—327.

6) Версия, входящая в нагуатлский текст «Анналов Куаутитлана» (собраны до 1570 года). Изд. Lehmann Walter (на­гуатлский текст и немецкий перевод), там же, стр. 60—62.

7) Версия, которую дает Муньес Камарго в своей «Истории Тласкалы (собрана в конце XVI века). Muñoz Сamargo Diego, Historia de Tlaxcala, México, 1892, p. 153—154.

8) Версия, включенная Ихтлилхочитлом в его «Обобщающий рассказ» (начало XVII века). «Obras Históricas da don Fernando de Alva Ixtlilxóchitl, publicadas y anotadas por Alfredo Chavero, 1891—1892 (т. I, стр. 11 — 14).

9) Версия, предложенная тем же автором в ранее указанной работе «История Чичимека», т. I, стр. 19—21.

10) Версия в «Истории чичимекской нации», т. II. стр. 21—25.

11) Версия, которую, как показал дон Антонио Леон и Гама, можно прочесть на камне Солнца. В свою работу «Descripción Histórica y Cronológica de las misteriosas piedras que el año 1790 se desenterraron en la plaza mayor de México», 2a Ed., México. 1832, он включил версию, почти совпадающую с версией рукописи 1558 года. По свидетельству самого Леон и Гама, дело касается «анонимной истории на мексиканском языке, идущей после той, которую воспроизвел дон Фернандо де Альва Ихтлилхочитл и кото­рую цитирует Ботурини в отрывке VIII, № 13 каталога своего музея» (там же, стр. 94—96).

До сих пор еще нет сравнительного и подробного исследования всех этих версий, так называемой легенды о Солнцах. Их анализ и сопоставление на основе хронологических знаний нагуа, без сомнения, прольет новый свет на их космологические воззрения. К сожалению, мы не можем здесь углубляться в подобное иссле­дование, ибо эта тема сама может составить предмет для спе­циальной работы.

{[161]} Учитывая это, рекомендуем желающим более подробно изучить рассматриваемые тексты, прочитать написанное Вальтером Леманом введение к его палеографическому изданию на языке нагуатл, опубликованных им под названием: «Die Geschichte der Kpnigreiche von Colhuacan und Mexico». Text mit Übersetzung von Walter Lehmann в «Quellenwerke zur alten Geschichte Amerikas» (B. I. Stuttgart und Berlin, 1938, S. 1—37).

25a Подробнее о календаре ацтеков см. Дж. Вайян, История ацтеков.

{[162]} «Documento de 1558», в la Ed. bilingüe (náhuatl — alemán) de W. Lehmann, ibid., p. 322—327 (пр. I, 17).

{[163]} Строки от 40 до 42 взяты из текста «Anales de Cuauhtitlán» (изд. В Лемана), стр. 62 (пр. Г, 17).

{[164]} Lehmann Walter, Die Geschichte von der Konigreiche von Colhuacan und Mexico, S. 322.

{[165]} Обращая внимание на действие элементов в различные эпохи, некоторые исследователи утверждали, что рассказ о Солнцах отражает в форме мифа историю различных естественных ката­клизмов, имевших место в древнее время. Так, считается, например, что извержение Хитле (горы Ахуско в Федеральном округе) было в период Солнца Огня. Это хотя и допустимая, но трудно доказуе­мая версия; однако то, что легенда о Солнцах представляет собой нагуаскую мифологическую версию временного развития Вселенной, продолжает оставаться фактом.

{[166]} «Historia de los Mexicanos por sus pinturas», ibid., p. 233.

{[167]} Ibid.

{[168]} «Historia de los Mexicanos por sus pinturas», ibid., p. 233. Автор «Истории мексиканцев» или, может быть, ее переписчик пожалуй, спутал здесь Тлалока с Миктлантекутли. Последний дей­ствительно был богом ада, божеством северного направления и воплощением черного Тецкатлипоки. Однако само упоминание Тлалокатекли и утверждение в дальнейшем, что его женой была Чалчиутликуэ, ясно показывает, что речь может идти не о боге ада, а о Тлалоке, боге востока и дождя, который занимает место древнего красного Тецкатлипоки. Ошибка, таким образом, состоит в том, что Тлалокатекли (Тлалока) называют богом ада.

{[169]} Ibid.

{[170]} Ibid., p. 233.

{[171]} Ibid.

{[172]} «Historia de los Mexicanos por sus pinturas», ibid., p. 233—234.

{[173]} Sahagun Fray Bernardino de, op. cit t II, p. 14—15.

{[174]} Seler Eduard, Entstehung der Welt und der Menschen, Geburt von Sonne und Mond, в «Gesammelte Abhandlungen», B. IV, S. 38—39.

{[175]} Следует отметить, что, хотя такое распределение цветов: красный — восток, черный — север, белый — запад, голубой — юг, наиболее часто встречается в кодексах и нагуатлских текстах, су­ществовали, однако, и отличные от него второстепенные распреде­ления космических цветов как результат другой символики. Так, например, в «Кодексе Борджиа», 27, в одном месте мы встречаем восток, окрашенный в красный цвет, а в другом месте, 72, он изображается зеленым цветом — символом плодородия.

Тринадцать небес: вертикальное пространство

Мигель Леон-Портилья ::: Философия нагуа. Исследование источников

Наряду с изложенной интерпретацией циклического развития мира у ученых нагуа была также и последова­тельная пространственная концепция Вселенной. Допол­няя горизонтальное разделение Вселенной разделением на четыре стороны света, они представляли себе мир в виде большого диска Земли, окруженного водой. Ни­кто не рассказал об этом лучше, чем Селер:

«Как и другие народы, мексиканцы представляли себе землю как большое колесо, окруженное водой. А водяное кольцо, которое ее окружает — Анагуатл (кольцо), или Семанагуатл (полное кольцо). В резуль­тате неправильной интерпретации некоторые более позд­ние историки ввели в обычай называть центральный район современной Мексиканской республики плоско­горьем Анагуака, тогда как древние мексиканцы, без сомнения, понимали под этим землю, расположенную «рядом с водой», то есть все, что простиралось между двумя морями, и называли они эту воду, окружающую землю, океан — теоатл (божественная вода) или илгу-ика-атл (небесная вода), потому что на горизонте она соединялась с небом»{[176]}.

Связывая это с идеями нагуа о Солнце, о четырех направлениях Вселенной и об этническом происхожде­нии нагуа, Селер так излагает далее мысль нагуа:

«Из этого моря (окружающего мир) каждое утро со стороны востока поднимается Солнце, которое вечером погружается в море со стороны запада. Мексиканцы ду­мали, что их народ пришел с моря, со стороны света (восток), и в конце концов дошел до Атлантического побережья. Они думали также, что в своем путешествии в ад мертвые должны были пересечь широкое море, ко­торое называлось чикунауапан (простирающееся де­вять раз, или вода, простирающаяся во всех направле­ниях){[177]}.

Но наряду с этой концепцией, дополняющей их идеи о том, что можно было бы назвать «горизонтальным пространством», тламатиниме, и в первую очередь «те, кто был занят наблюдением за движением и упорядо­ченным изменением неба»{[178]}, выработали также астро­номическую концепцию Вселенной. Они представляли себе вертикальный мир с тринадцатью небесами кверху и с девятью адами книзу. Так как эти последние свя­заны в основном с областью мертвых и с потусторон­ностью, мы займемся здесь лишь описанием 13 небес, поскольку нас интересуют именно астрономические по­знания нагуа{[179]}.

Следует, сказать, что нагуа представляли себе эти небеса как космические области, расположенные одна над другой и разделенные своего рода перекладинами, которые одновременно являлись своего рода полами или путями, по которым двигались различные небесные тела. В связи с этим индейцы, рассуждая о своих астрономах, говорили, что они были заняты наблюдением «движения светил по небесным путям» (илгуикатл и-о-тлатоки-лиц){[180]}.

Обобщая различные сохранившиеся версии, но, сле­дуя по преимуществу пиктографическому изображению «Ватиканского кодекса А»{[181]}, начнем с описания нижнего неба, «которое мы все видим», — неба, по которому движется луна (илгуикатл Метцтли) и на которое опи­раются облака. Относительно астрономических предста­влений нагуа о луне и. ее фазах приведем здесь лишь кое-что из того, чему обучали студентов (момачтике) в Калмекак, в той форме, в какой описывает это Саагун:

«1. — Когда Луна рождается вновь, она кажется то­ненькой проволочной дугой, которая еще не светит; по­степенно она растет,

2.— через пятнадцать дней становится полной и тогда выходит со стороны востока.

3. — При закате Солнца Луна похожа на большое мельничное колесо, очень круглое и красное,

4. — а когда она поднимается, то становится белой и сверкающей; на ее середине проглядывается что-то вро­де кролика, а если нет облаков, она светит почти как солнце в полдень;

5. — после того, как она стала полной, начинает по­немногу уменьшаться, пока не станет такой же, как вна­чале;

6. — тогда говорят, что луна уже умирает и крепко засыпает.

7. — Это случается, когда она выходит на рассвете, а в момент соединения говорят — «луна уже умерла»{[182]}.

Второе небо было местом расположения звезд (Ситлалко), что хорошо видно на прекрасной иллюстрации «Ватиканского кодекса». Звезды, которые, как мы уже видели, представлялись сверкающей юбкой на женском обличье Ометеотла, делились на две большие группы — 400 (бесчисленных) звезд севера: Сентцон Мимихкоа и 400 (бесчисленных) звезд юга — Сентцон Гуитцнагуа.

Кроме общей классификации, астрономы нагуа от­личали среди других следующие звезды: Большую Мед­ведицу, называвшуюся тигром Тецкатлипока; созвездие Малой Медведицы — Ситлалхонекуилли, «потому что, — как говорит Саагун, — (ее звезды) похожи на опреде­ленный вид хлеба, который они делают в форме S и называют хонекуилли...»{[183]}; созвездие Скорпиона, кото­рое по случайному совпадению называли тем же име­нем Колотл (скорпион); три звезды, образующие голову Быка, обозначали словом мамалгуацтли, которое, как указывает Саагун, было названием палок, служащих для зажигания нового огня. Особое значение придавали нагуа движению звезд, а также движению плеяд, назы­ваемых тианкицтли, так как от этого движения каждые 52 года зависело сохранение жизни мира. При продол­жении движения этих звезд, в полночь того дня, когда кончалась связка лет (век), зажигался новый огонь и это праздновалось как предзнаменование еще 52 лет жизни. Старая пирамида в Тенаюка, к которой аколгуа, текпанеки и ацтеки сделали в определенное время но вые надстройки, соответствующие, как указывает Игнасио Маркина, «окончанию цикла в 52 года» лучше, чем любая диссертация доказывает, какой глубокий смысл приписывали нагуа наступлению нового века{[184]}.

Третья область небес называлась небом Солнца (Илгуикатл Тонатиу), так как по нему в ежедневном пробеге, от страны света до своего дома на западе, про­ходил Тонатиу. Относительно астрономических знаний о Солнце Саагун собрал кое-что из того, чему учили в Калмекак:

«1. — Солнце — орел с огненными стрелами,

2. — Принц года, бог.

3. — Освещает, заставляет вещи сверкать, освещая их своими лучами.

4. — Оно горячее, сжигает людей, заставляет их по­теть, делает загорелыми лица людей, делает их тем­ными, темными, как дым»{[185]}.

Затем следует четвертое небо (Илгуикатл гуитцтлан), на котором видна Венера, называемая на языке нагуатл Ситлалпол, или Гуэйситлалин (большая звезда), из всех планет она была лучше всего изучена астрономами нагуа. Еще с теотигуаканских времен Венера связыва­лась с Кетцалкоатлом, поэтому — как отмечает Гамио — в храме, общеизвестном как сиудадела, можно увидеть «пернатого змея в окружении морских улиток»{[186]}; Дело в том, что, когда Венера опускалась в волнистые воды Тихого океана, ее отражение уподоблялось змее с бле­стящей чешуей и перьями: отсюда и ее название Кетцалкоатл{[187]}.

Сустель удачно отмечает: «Наблюдение за движением Венеры приобрело боль­шое значение в индейской астрономии и хронологии. Шестьдесят пять лет Венеры соответствовали ста четы­рем солнечным годам, это был большой период, назы­ваемый гуэгуэлицтли (одна старость), по прошествии этого времени солнечный цикл и цикл Венеры снова на­чинались в одно и то же число гадательного кален­даря...»{[188]}

На пятом небе находились кометы: дымящиеся звез­ды (ситлалин попока).

Шестое и седьмое небеса, это два неба, где виден лишь зеленый и голубой цвета, или, согласно другой версии, черный (йайауко) и голубой (хохоуко): небеса ночи и дня.

Считается, что восьмое небо было местом бурь. Сле­дующие три неба: белое, желтое и красное, предназна­чались для жизни богов и назывались тетеокан, место, где они живут.

Наконец, два последних неба образовывали Омейо-кан (жилище дуальности), источник созидания и жизни, исключительно метафизическая область, где главным образом находится Ометеотл.

Столь оригинальная форма рассматривать простран­ство во всех его направлениях дала нагуа своеобразную точку зрения о том, что сегодня мы называем объектив­ной реальностью Вселенной. Подобное понимание на­гуа космоса нашло свое отражение во всех их творе­ниях: в литературе, хронологии., рисунках и в искусстве вообще. Однако нигде это не подтверждается столь на­глядно, как в клубке форм и космологических, связей, который представляет собой величественная статуя Коатликуэ, тщательно изученная Хустино Фернандесом. Как ясно показывает его интересное исследование, он «прочел» на камне то же самое, что мы обнаружили в текстах.

«Коатликуэ, — пишет Фер­нандес, — это не результат дологического мышления: наоборот, ее составные эле­менты обладают ясной логи­кой, а формы сильной восприимчивостью и яркой об­разностью...»{[189]}

Раскрывая основные со­ставные элементы Коатли­куэ, пирамидальной, кресто­образной и вместе с тем че­ловечной, он открывает в этой волнующей скульптуре «ацтекскую концепцию кос­мического пространства со всеми его направлениями».

«В конце, а может быть в начале, на самом верху мы доходим до Омейокана, места, где живет божествен­ная пара: Ометекутли и Омесигуатл, по преимуще­ству творящая причина, по­рождающая богов и людей. Если эта двуглавая масса занимает место головы и, кажется, возникает из самых недр целого, то в ней со­держится также идея обезглавливания, напоминающая Койолхауки (Луну), кото­рой дополняется система светил.

 

{[Рис. 5. Небеса, стоящие одно над другим (Ватиканский кодекс А 3738, fol. I, v ) ||| 55Kb]}

 

Рис. 5. Небеса, стоящие одно над другим (“Ватиканский кодекс А 3738”, fol. I, v ).

Необходимо еще указать на четыре основных направления, выраженных в виде креста, и указать на их пятое направление, идущее сверху вниз, в центре кото­рых находится Хиутекутли, (старый господин), бог огня. И, наконец, мы видим пирамидальную форму подъема и спуска, идущую из глубины земли, через мир мертвых, до самого высокого места — Омейокана. Та­ким образом, скульптура не ограничивается внешними формами, так как тела змей, головы которых видны на ее вершине, находятся внутри скульптуры. Следует ска­зать и о том, что под ее ногами простирается мир мерт­вых. Следовательно, вся она трепещет, живет и внутри и снаружи; вся она полна жизни и смерти; ее значения охватывают все возможные направления и находят в них свое продолжение. В конечном счете Коатликуэ является in nuce космологически-динамической силой, которая дает жизнь и через смерть все время находится в состоянии борьбы противоположностей, столь необхо­димой, что ее окончательный и основной смысл это война»{[190]}.

Следовательно, в Коатликуэ мы встречаем выражен­ные в камне идеи космического творческого начала и всеобщей основы, крестообразную ориентацию напра­влений Вселенной, а также динамизм времени, которое творит и разрушает посредством борьбы — центральной категории космогонической мысли нагуа. Поэтому тра­гически прекрасная, пластическая фигура Коатликуэ является, может быть, самым чудесным символом кос­мологической мысли нагуа.

------------------------------------

{[176]} Seler Eduard, Das Weltbild der Alten Mexicaner, в «Gesammelte Abhandlungen», B. IV, S. 3.

{[177]} Seler Eduard, Das Weltbild der Alten Mexicaner, в «Gesammelte Abhandlungen», B. IV, S. 3.

{[178]} «Colloquies y Doctrina...», ¿oí. 3, v. (Ed. de W. Lehmann, p. 39).

{[179]} Комментируя текст «Анналов Куаутитлана» (лист 4), где говорится о «девяти перекладинах, из которых состоит небо», мы уже указывали, что единого мнения относительно числа небес не существовало. Мы в основном придерживаемся рисунков «Вати­канского кодекса А 3738» (fol. 1, v. y 2, r.).

{[180]} «Códice Vaticano А 3738», fol. 1, v. y 2, r.

{[181]} См. «Codex Vaticanus A (Ríos)», fol. 2, v. y 2, r.

{[182]} Sahagún Fray Bernardino de, op. cit., t. II. p. 12.

{[183]} Ibid., t. II, p. 18.

{[184]} Marquina Ignacio, Estudio arquitectónico de la Pirá­mide, «Tenayuca». Estudio arqueológico de la pirámide des este lugar, hecho por el Departamento de Monumentos de la Sría de Educación Pública, México, 1935, p. 101. Джорж К. Вайян в своей книге «The Aztecs of México» (p. 92) подробно указывает даты различных реконструкций пирамиды в Тенаюка: 1507, 1455, 1403, 1351, 1299...

{[185]} «Textos de los informantes de Sahagún», «Códice Matritense del Real Palacio», ed. facs., vol. VI, fol. 177 (пр. I, 18).

{[186]} Gamio Manuel у otros, La población del valle de Teotihuacán, 3 volúmenes, México, 1922, t. I, p. XLVI.

{[187]} Op. cit., «Manifestaciones Intelectuales de Cultura», por Roque Ceballos Novelo, p. 326.

{[188]} Soustelle Jacques, La pensée cosmologique des anciens Mexicains, p. 29.

{[189]} Fernández Justino.ор. cit., р. 215

{[190]} Fernández Justino, op. cit., p. 265—266.

Оллинтонатиу: Солнце движения

Мигель Леон-Портилья ::: Философия нагуа. Исследование источников

Среди основных вопросов космологии нагуа, которые мы намереваемся рассмотреть, осталось проанализиро­вать лишь одну проблему первостепенной важности: что считали тламатиниме природой движения? Их ориги­нальное отношение к этой теме, до сих пор еще до конца не выясненное западной мыслью, станет отчетливее, если осуществить краткий анализ их идей относительно пятого Солнца, или «эпохи, в которую мы живем».

Так же, как и в любую предыдущую эпоху действо­вал каждый из четырех элементов, наступающих из че­тырех направлений Вселенной, так и теперь пятая эпоха, являющаяся, как говорит миф, результатом определен­ной гармонии, достигнутой между богами, решившими принести себя в жертву в Теотигуакане, это эпоха пупа, или центра Вселенной, эпоха Солнца движения.

Ее знаком был Нагуи оллин (4 движение). В мифах говорится, что в результате гармонии, достигнутой между богами (космическими силами), которые при­несли себя в жертву, «Солнце двинулось, продолжило свой путь»{[191]}.

Но движение Солнца оказалось возможным лишь в результате предоставления каждому из четырех основ­ных начал, каждому из основных направлений опреде­ленного периода господства и отстранения от него. Тогда возникли годы восточного, северного, западного и южного направлений. Выраженное в абстрактной форме, это означает: движение появилось тогда, когда время получило пространственную определенность, когда годы и дни получили конкретную направленность к ка­ждому из четырех направлений Вселенной. Именно так говорят индейцы, информаторы Саагуна, когда объяс­няют таблицу летосчисления, пространственно напра­вленного к каждому из направлений:

«1. — Годовой знак называется — один кролик, лето­счисление южного направления.

2. — Включает тринадцать лет, направляет, всегда несет на себе каждый из годов.

3. — И он идет впереди, ведет, начинает, становится его началом, вводит все знаки года: тростник, кремень, дом.

4. — Тростником называется день направления света (восток), а также годовой знак направления света, по­тому что оттуда появляется свет, сияние.

5. — Третья группа годов: кремень. Так называется день направления мертвых.

6. — Поскольку считалось, что в том направлении, как говорили старики, находится область мертвых,

7. — говорится, что, когда умирают, уходят туда прямо, туда направляются мертвые...

8. — Четвертый годовой знак — дом, так называется день направления женщин, потому что, как говорилось, он (направлен) в сторону женщин (к западу).

9. — Говорят, что там живут только женщины и ни одного мужчины.

10. — Эти четыре годовых знака летосчисления, их столько, сколько есть, появляются один за другим и слу­жат началом дней.

11. — Когда все тринадцатилетние периоды конча­лись, приближались, завершались, оборачивались четыре раза., отделялись, и каждый наступал из года в год»{[192]}.

Исследование таблицы века, сохраненной Саагуном и включенной в конце его IV книги, ясно показывает, если учесть цитированный текст информаторов Саагуна, что в 52-летнем веке нагуа каждое из четырех направле­ний влияло в течение тринадцати лет. И также в преде­лах каждого года — как об этом свидетельствуют ри­сунки «Ватиканского кодекса Б» и «Кодекса Борджиа», дни Тоналаматла, разделенные на серии из пяти «не­дель», каждая из которых имела 13 дней (5 X 13 = 65 дней), образовывали четыре группы (65 X 4 = 260 дней), в каждой из которых включался знак, связывавший его с каким-нибудь из 4 основных направлений. Подробно изучив этот вопрос, Сустель говорит{[193]}: «Основные индейские рукописи дают очень ясное распределение знаков двадцати дней по четырем напра­влениям.

восток

север

Сипактли

— крокодил

Оселотл

— тигр

Акатл

— тростник

Микицтли

— смерть

Коатл

— змея

Текпатл

— кремень

Оллин

— движение

Итцкуинтли

— собака

Атл

— вода

Ээкатл

— ветер

 

Запад

юг

Масатл

— олень

Хочитл

— цветок

Киауитл

— дождь

Малиналли

— трава

Осоматли

— обезьяна

Куэтцпалин

— ящерица

Калли

— дом

Коцкакуаутли

— гриф

Куаутли

— орел

Точтли

— кролик»

видим, что не только в каждом году, но также во всех днях вместе и в каждом в отдельности суще­ствовало влияние и преобладание какого-нибудь из че­тырех пространственных направлений. Таким образом, соединяясь и взаимопроникаясь, время и пространство сделали возможным гармонию между богами (четырь­мя силами), что обусловило движение Солнца и жизни. Как уже указывалось, такие нагуатлские слова, как «движение», «сердце» и «душа», имеют одинаковое про­исхождение. Это доказывает, что для древних мекси­канцев жизнь, символически изображаемая сердцем (и-олло-тл), была немыслима без того, что ее объяс­няет: без движения (и-олли).

Следовательно, можно с уверенностью сказать, что движение и жизнь являлись для нагуа результатом кос­мической гармонии, достигнутой благодаря простран­ственной ориентации годов и дней, благодаря простран­ственной определенности времени. Пока это будет про­должаться, пока в каждом веке будут четыре группы по тринадцать дней, над которыми властвует какое-либо из пространственных направлений, пятое Солнце будет продолжать существовать и будет двигаться. Но если это когда-нибудь прекратится, то снова начнется косми­ческая борьба. Произойдет такое сильное землетрясение, что «в результате этого мы погибнем»{[194]}, как говорят «Анналы Куаутитлана».

Между тем, пока не пришел еще роковой Нагуи оллин (день 4 движения), который должен бы был закон­чить цикл пятого Солнца — так упорно, изо дня в день питаемый ацтеками чалчигуатлом (драгоценной жерт­венной водой), — тламатиниме продолжали наблюдать мир, преломленный через их самобытную категорию опространственного времени, в которое, как говорит Су­стель, «погружаются естественные явления и человече­ские поступки, постоянно впитывая свойства, присущие каждому определенному месту и времени. Каждое «ме­сто-мгновение» (комплекс места и события) неизбежно определяет все то, что в нем находится; при этом можно предсказать (с помощью Тоналаматла) все существую­щее в нем. Мир можно сравнить с экраном, стоящим в глубине сцены, на который несколько разных световых фильтров, приводимых в движение неустанной машиной, проецируют изображения, идущие друг за дру­гом и бесконечно наслаивающиеся., следуя неизменному порядку. В таком мире изменение рассматривается не как результат более или менее длительного развития, а как резкая и полная перемена: сегодня господствует восток, завтра будет господствовать север, сегодня еще живем в удачный день и без всякого перехода придем к роковым дням немонтеми. Основным законом мира является чередование коренным образом отличающихся свойств, которые вечно господствуют, исчезают и по­являются снова»{[195]}.

Так, связывая различные уже изученные категории космологической мысли нагуа с их сложной идеей о яв­лениях, погруженных в пространство-время, может быть удастся лучше увидеть основные очертания их ориги­нальной концепции физического мира{[196]}.

После своеобразного синтеза всех рассмотренных нами положений космологические воззрения нагуа мож­но изложить следующим образом.

Земля (тлалтикпак) представляет собой большой диск, расположенный в центре Вселенной, простираю­щейся в вертикальном и горизонтальном направлениях. Вокруг Земли находится необъятная вода (тео-атл), опоясывающая ее со всех сторон, как кольцо, и превра­щающая Землю в «то, что полностью окружено водой» (сем-а-нагуак). Однако как Земля, так и огромное кольцо воды не являются чем-то аморфным и недифференцированным. Вселенная делится на четыре больших квадранта, или направления, которые начинаются в центре Земли и доходят до того места, где воды, окру­жающие мир, соединяются с небом, получая название небесные воды (илгуика-атл). Четыре направления мира включают в себя большое число символов. Для того чтобы описать эти направления, нагуа становились ли­цом к западу и наблюдали за движением Солнца: там, где оно «садится», находится его «дом» — это страна красного цвета; по левой стороне от дороги Солнца нахо­дится юг — направление голубого цвета; на противопо­ложной стороне дома Солнца находится направление света, плодородия и жизни — его символизирует белый цвет; и, наконец, по правой стороне от дороги Солнца простирается черная область Вселенной, направление страны мертвых.

Таково понимание горизонтального пространства в нагуаской картине Вселенной. Что касается верти­кального пространства, то в верхней и нижней частях мира (сем-а-нагуак) имелось 13 небес и 9 адов. Эти по­следние представляют собой все понижающиеся уровни, где осуществлялись испытания, которым подвергались в течение четырех лет лишенные плоти (мертвые) рань­ше, чем приобрести окончательный покой.

Сверху простираются небеса, которые, соединяясь почти за пределами физического мира, с водами, окру­жающими со всех сторон Землю, образуют своеобраз­ный голубой свод, пересеченный множеством дорог, бе­гущих на разных уровнях, разделенных, по представле­ниям нагуа, небесными перекладинами. На первых пяти уровнях находятся дороги Луны, звезд, Солнца, Венеры и комет. За ними идут разноцветные небеса, и в конце находится метафизическая потусторонность: мир богов, а над всем этим расположен Омейокан (место дуаль­ности), где находится двойственное творящее начало основа сохранения Вселенной.

Таково все то, что, анахронически применяя понятие современной западной мысли, можно было бы назвать статической космологией нагуа. Для того чтобы допол­нить эту картину, необходимо ввести в нее те динами­ческие черты, которые мы уже рассмотрели в этой главе. Обратим наше внимание снова на центр мира, на «пуп», как говорили нагуа. Там главным образом оказывает свое основополагающее влияние двойственное начало, живущее на самом высоком из небес. Действуя в «пупе» мира, Ометеотл дает Земле ее основу (тлалламанак), с этого места он также «одевает ее хлопком» (тлалличкатл).

В качестве дающего всему существующему жизнь он выступает как Ипалнемогуани; присутствуя в «водах цвета голубой птицы», из своей «облачной темницы» на­правляет он движение Луны и звезд, которые символи­чески являются юбкой, покрывающей женский образ творящего существа, и, наконец, как источник жизни того светила, которое освещает и оживляет вещи, он раскрывает свою основную мужскую черту творца, наделенного чудесной созидательной силой.

Рядом с первым двойственным началом, постоянным творцом Вселенной, существуют другие силы, выступаю­щие в сознании народа как многочисленные боги, но в абстрактных формах космологии нагуа представляю­щие собой четыре силы, в которых развертывается Оме­теотл — его сыновья — четыре элемента: земля, воздух, огонь и вода, которые, действуя с каждого из четырех направлений Вселенной, привносят в нее понятия борь­бы, эпох, катаклизмов, эволюции и пространственной ориентации времен.

Стремясь преобладать и господствовать, каждый элемент пытается лично направить живительное дей­ствие Солнца. Тогда и начинаются великие космические сражения, символически выраженные враждой между Тецкатлипокой и Кетцалкоатлом. Каждый период пре­обладания одного из элементов — это Солнце, эпоха. Потом наступает разрушение и возникновение нового мира, в котором как съедобные растения, так и масегуалы (люди), по всей видимости, эволюционируют к более совершенным формам. Так уже перестали суще­ствовать четыре Солнца. Наше Солнце — это пятое по счету Солнце движения. При нем достигается опреде­ленная гармония между различными космическими на­чалами, которые согласились разделить время своего господства, дав ему последовательную направленность к каждому из четырех направлений Вселенной, откуда действуют основные космические силы. Современная эпоха является, таким образом, эпохой пространственно направленных лет: направления света, области мертвых, направления дома Солнца, или голубой области, стоя­щей слева от Солнца. Влияние каждого направления ощущается не только в физическом мире, но и в жизни всех смертных. Тоналаматл — это книга, с помощью ко­торой можно определить непрерывно чередующиеся, согласно скрытой гармонии, господствующие влияния, которые астрологи нагуа, как и астрологи всех других времен и народов, напрасно пытаются познать и подчи­нить себе.

Концом современной эпохи нагуа также будет катак­лизм: разрушение достигнутой гармонии. «Будут земле­трясения, будет голод, и в результате этого мы погиб­нем». Однако такое пессимистическое заключение отно­сительно судьбы космоса не привело нагуа к потере их жизненного энтузиазма, а стало именно той решающей движущей силой, которая в двух различных формах привела их к победе над собой: ацтеки пошли по тому пути, который сегодня мы назвали бы империалистиче­ским мистицизмом. Убежденные в том, что для избежа­ния окончательного катаклизма необходимо укреплять Солнце, они взяли на себя миссию доставлять ему жиз­ненную энергию, заключенную в драгоценной жидкости, благодаря которой живут люди. Жертвоприношения и «цветущая война», являющиеся основными средствами получения жертв, необходимых для поддержания жизни Солнца, превратились в их основные занятия, стержень их личной, общественной, военной и национальной жиз­ни. Мистический уклон ацтеков, сконденсированный в своего рода «гуитцилопочтлском взгляде на мир», пре­вратил их по преимуществу в военный народ, «народ Солнца». Такова была линия поведения, возникшая у ацтеков перед угрозой конечного катаклизма пятого Солнца. Однако, как уже отмечалось, это было не един­ственной формой, в которой нагуа реагировали на это событие.

Уже со времен толтеков существовали глубокие мыслители, стремившиеся противостоять страху разру­шения Вселенной в ее пространственно-временных рам­ках, создав исключительно метафизическую концепцию относительно божества и определенного существования потустороннего мира, о чем можно найти рассуждения и гипотезы во многих поэмах нагуа.

И хотя нет никакого сомнения, что нередко спасения ищут в древних религиозных концепциях, верно также и то, что часто последние открыто подвергаются сомне­нию, и проблема божественности, потустороннего суще­ствования и судьбы человека ставится в явной рациона­листической форме, без учета, насколько это было воз­можно, мифов и традиций. Такими рассуждениями относительно божества и человека, составляющими самое возвышенное из того, что мы называем философской мыслью нагуа, мы и займемся в следующих главах, то есть после того, как мы уже раскрыли, на наш взгляд, основные характерные черты космологической концеп­ции нагуа.

------------------------------------

{[191]} «Anales de Cuauhtitlán», ed. W. Lehmann, p. 62.

{[192]} «Textos de los informantes de Sahagún», Códice Matritense del Real Palacio, ed. facs., vol. VII, fol. 269 г. (пр. I, 19), в даль­нейшем, в нашей работе «Мадридские кодексы» будут цитироваться так: «Textos de los informantes de Sahagún».

{[193]} Soustelle Jacques, La Pensée Cosmologique des Anci-ens Mexicains, p. 82.

{[194]} «Anales de Cuauhtitlán», в op. cit., p. 62.

{[195]} Soustelle Jacques, La Pensée Cosmologique des Anciens Mexicains, p. 85.

{[196]} Изучая идеи нагуа о времени и пространстве, мы обнару­жили, что они выражают комплекс, обладающий тенденцией к един­ству, не лишенный содержания и представляющий собой единое целое, в котором отражаются и перекрещиваются естественные явле­ния и человеческие поступки. С другой стороны, кто немного знаком с основными чертами той картины природы, которую дает совре­менная физика, тот не может не удивиться, констатируя, что именно современная пространственно-временная структура в своей связи с человеческой мыслью обладает удивительным параллелизмом с кон­цепцией нагуа. Это можно объяснить тем фактом, что, начиная с Эйнштейна, физика стала ориентироваться на подлинный синтез, в котором унифицируются такие основополагающие понятия, как пространственно-временная связь.

Обобщение представлений нагуа о Вселенной

Мигель Леон-Портилья ::: Философия нагуа. Исследование источников

После своеобразного синтеза всех рассмотренных нами положений космологические воззрения нагуа мож­но изложить следующим образом.

Земля (тлалтикпак) представляет собой большой диск, расположенный в центре Вселенной, простираю­щейся в вертикальном и горизонтальном направлениях. Вокруг Земли находится необъятная вода (тео-атл), опоясывающая ее со всех сторон, как кольцо, и превра­щающая Землю в «то, что полностью окружено водой» (сем-а-нагуак). Однако как Земля, так и огромное кольцо воды не являются чем-то аморфным и недифференцированным. Вселенная делится на четыре больших квадранта, или направления, которые начинаются в центре Земли и доходят до того места, где воды, окру­жающие мир, соединяются с небом, получая название небесные воды (илгуика-атл). Четыре направления мира включают в себя большое число символов. Для того чтобы описать эти направления, нагуа становились ли­цом к западу и наблюдали за движением Солнца: там, где оно «садится», находится его «дом» — это страна красного цвета; по левой стороне от дороги Солнца нахо­дится юг — направление голубого цвета; на противопо­ложной стороне дома Солнца находится направление света, плодородия и жизни — его символизирует белый цвет; и, наконец, по правой стороне от дороги Солнца простирается черная область Вселенной, направление страны мертвых.

Таково понимание горизонтального пространства в нагуаской картине Вселенной. Что касается верти­кального пространства, то в верхней и нижней частях мира (сем-а-нагуак) имелось 13 небес и 9 адов. Эти по­следние представляют собой все понижающиеся уровни, где осуществлялись испытания, которым подвергались в течение четырех лет лишенные плоти (мертвые) рань­ше, чем приобрести окончательный покой.

Сверху простираются небеса, которые, соединяясь почти за пределами физического мира, с водами, окру­жающими со всех сторон Землю, образуют своеобраз­ный голубой свод, пересеченный множеством дорог, бе­гущих на разных уровнях, разделенных, по представле­ниям нагуа, небесными перекладинами. На первых пяти уровнях находятся дороги Луны, звезд, Солнца, Венеры и комет. За ними идут разноцветные небеса, и в конце находится метафизическая потусторонность: мир богов, а над всем этим расположен Омейокан (место дуаль­ности), где находится двойственное творящее начало основа сохранения Вселенной.

Таково все то, что, анахронически применяя понятие современной западной мысли, можно было бы назвать статической космологией нагуа. Для того чтобы допол­нить эту картину, необходимо ввести в нее те динами­ческие черты, которые мы уже рассмотрели в этой главе. Обратим наше внимание снова на центр мира, на «пуп», как говорили нагуа. Там главным образом оказывает свое основополагающее влияние двойственное начало, живущее на самом высоком из небес. Действуя в «пупе» мира, Ометеотл дает Земле ее основу (тлалламанак), с этого места он также «одевает ее хлопком» (тлалличкатл).

В качестве дающего всему существующему жизнь он выступает как Ипалнемогуани; присутствуя в «водах цвета голубой птицы», из своей «облачной темницы» на­правляет он движение Луны и звезд, которые символи­чески являются юбкой, покрывающей женский образ творящего существа, и, наконец, как источник жизни того светила, которое освещает и оживляет вещи, он раскрывает свою основную мужскую черту творца, наделенного чудесной созидательной силой.

Рядом с первым двойственным началом, постоянным творцом Вселенной, существуют другие силы, выступаю­щие в сознании народа как многочисленные боги, но в абстрактных формах космологии нагуа представляю­щие собой четыре силы, в которых развертывается Оме­теотл — его сыновья — четыре элемента: земля, воздух, огонь и вода, которые, действуя с каждого из четырех направлений Вселенной, привносят в нее понятия борь­бы, эпох, катаклизмов, эволюции и пространственной ориентации времен.

Стремясь преобладать и господствовать, каждый элемент пытается лично направить живительное дей­ствие Солнца. Тогда и начинаются великие космические сражения, символически выраженные враждой между Тецкатлипокой и Кетцалкоатлом. Каждый период пре­обладания одного из элементов — это Солнце, эпоха. Потом наступает разрушение и возникновение нового мира, в котором как съедобные растения, так и масегуалы (люди), по всей видимости, эволюционируют к более совершенным формам. Так уже перестали суще­ствовать четыре Солнца. Наше Солнце — это пятое по счету Солнце движения. При нем достигается опреде­ленная гармония между различными космическими на­чалами, которые согласились разделить время своего господства, дав ему последовательную направленность к каждому из четырех направлений Вселенной, откуда действуют основные космические силы. Современная эпоха является, таким образом, эпохой пространственно направленных лет: направления света, области мертвых, направления дома Солнца, или голубой области, стоя­щей слева от Солнца. Влияние каждого направления ощущается не только в физическом мире, но и в жизни всех смертных. Тоналаматл — это книга, с помощью ко­торой можно определить непрерывно чередующиеся, согласно скрытой гармонии, господствующие влияния, которые астрологи нагуа, как и астрологи всех других времен и народов, напрасно пытаются познать и подчи­нить себе.

Концом современной эпохи нагуа также будет катак­лизм: разрушение достигнутой гармонии. «Будут земле­трясения, будет голод, и в результате этого мы погиб­нем». Однако такое пессимистическое заключение отно­сительно судьбы космоса не привело нагуа к потере их жизненного энтузиазма, а стало именно той решающей движущей силой, которая в двух различных формах привела их к победе над собой: ацтеки пошли по тому пути, который сегодня мы назвали бы империалистиче­ским мистицизмом. Убежденные в том, что для избежа­ния окончательного катаклизма необходимо укреплять Солнце, они взяли на себя миссию доставлять ему жиз­ненную энергию, заключенную в драгоценной жидкости, благодаря которой живут люди. Жертвоприношения и «цветущая война», являющиеся основными средствами получения жертв, необходимых для поддержания жизни Солнца, превратились в их основные занятия, стержень их личной, общественной, военной и национальной жиз­ни. Мистический уклон ацтеков, сконденсированный в своего рода «гуитцилопочтлском взгляде на мир», пре­вратил их по преимуществу в военный народ, «народ Солнца». Такова была линия поведения, возникшая у ацтеков перед угрозой конечного катаклизма пятого Солнца. Однако, как уже отмечалось, это было не един­ственной формой, в которой нагуа реагировали на это событие.

Уже со времен толтеков существовали глубокие мыслители, стремившиеся противостоять страху разру­шения Вселенной в ее пространственно-временных рам­ках, создав исключительно метафизическую концепцию относительно божества и определенного существования потустороннего мира, о чем можно найти рассуждения и гипотезы во многих поэмах нагуа.

И хотя нет никакого сомнения, что нередко спасения ищут в древних религиозных концепциях, верно также и то, что часто последние открыто подвергаются сомне­нию, и проблема божественности, потустороннего суще­ствования и судьбы человека ставится в явной рациона­листической форме, без учета, насколько это было воз­можно, мифов и традиций. Такими рассуждениями относительно божества и человека, составляющими самое возвышенное из того, что мы называем философской мыслью нагуа, мы и займемся в следующих главах, то есть после того, как мы уже раскрыли, на наш взгляд, основные характерные черты космологической концеп­ции нагуа.

Метафизические и теологические идеи нагуа

Мигель Леон-Портилья ::: Философия нагуа. Исследование источников