2.6 Духовная культура

Язык

До прихода европейцев народы. Америки говорили более чем на .130 языках. Наиболее распространенными были языки науатль и кечуа. В XVI—ХУ! II веках испанский язык не навязывался индейским на­родам; напротив, составлялись словари и грамматики преобладающих языков, создавались школы для их изучения, на языки коренных наро­дов переводились христианские тексты. Только при Бурбонах полити­ка изменилась на противоположную: индейские языки стали пресле­доваться, а испанский насильственно насаждаться. Доминирующим языком общения испанский стал лишь после завоевания независимо­сти, поскольку лидеры национально-освободительного движения рас­сматривали лингвистическое единство как важнейшую предпосылку единства политического.

Сегодня в странах Латинской Америки говорят на испанском, пор­тугальском, английском, голландском, французском языках, а так­же на многочисленных языках коренных народов Америки, которых только в Мексике насчитывается более 60. Наиболее распространен­ные языки коренных народов Америки — кечуа (3,5 млн говорящих в Боливии, Перу и Аргентине), аймара (3 млн в Бразилии и Перу); гуа­рани (2,5 мли в Парагвае); науатль (1,5 млн мексиканцев). К другим древним языкам можно отнести майя в Мексике и Гватемале, мапу- че — в Колумбии и Чили, мискито — в Никарагуа, варао — в Венесуэле и менее распространенные языки — в Гватемале.

Религия

Для доколумбовых цивилизаций Америки были различные предрели- гмозные верования: анимизм, тотемизм, магия, фетишизм. Аними­стические представления основывались на вере во всеобщую одушев­ленность. Индейцы мапуче, например, верили в существование духов копья, кувшина, барабана культруна, Вера в сверхъестественное род­ство племени с растениями, животными, космическими телами нашла отражение в тотемизме. Одни индейские племена вели свою родослов­ную от птиц (орла, ворона, сокола, кондора), другие — от рыб и ось­миногов, третьи — от различных животных (обезьян, пумы и т.п.). В качестве тотемов в исторических источниках зафиксированы также маис, картофель, солнце, небо, море, река и т.д. Принадлежность к то­темной группе служила основой экзогамии.

У индейцев подучили широкое распространение различные ма­гические обряды: молебны о ниспослании дождя, ритуальные тан­цы перед охотой. Но основой религиозной практики индейцев были жертвоприношения. Принесение человека в жертву рассматривалось как отправление посланника к богам и считалось великой честью. Жертвоприношения были двух типов. Первые проводились регулярно во время индейских праздников, вторые же по чрезвычайным обстоя­тельствам — неурожай, засуха и т.п. Особо сложную систему жертво­приношений разработали ацтеки. Считая себя народом Солнца, они видели свою миссию в постоянном поддержании светила, которое, по их мнению, нуждалось в постоянной подпитке человеческой кро­вью. Люди, приносимые в жертву, воспринимались как удостоившие­ся наилучшей участи и попавшие в небесную свиту Солнца. При этом жертвам предписывался особый кодекс поведения, включавший от­сутствие жалоб и слез.

Политеистические верования автохтонных народов Америки адек­ватно выражены в их мифологиях, в частности, в космогонических представлениях древних майя. Вся история Вселенной делилась ими на определенные циклы, каждый из которых заканчивался мировой ка­тастрофой — пожаром, потопом, землетрясением и т.п. Вселенная со­стояла из 13 небес и 9 подземных миров. В центре Земли находилось ми­ровое (зеленое) дерево, пронизывающее собой все слои небес. Оно было i окружено четырьмя другими деревьями, символизирующими, стороны | света: красное — восток, белое — север, черное — запад, желтое юг. Характерно, что с цветовой и календарной символикой были связаны и божества майя. Так, Бакабы — боги-братья Хобниль, Кан-Цик-Наль, Сак-Кими и Хосаи-Эк — соотносились с определенными частями све­та и символизирующими их цветами. Эти боги стоят в четырех углах Вселенной и поддерживают Небо, чтобы оно не упало на Землю. Од­ним из главных божеств в мифологии майя было хтоническое божество Ицамна, голова которого образовывала землю, а туловище — небесный свод. Постепенно Ицамна обрело множество ипостасей, но главная его роль — творца мироздания. Ему приписывали создание письменности, основание жречества, покровительство правителям майяских городов- государств. Другим божеством, относящимся к разряду главных, был Кукулькан — бог ветра, дождей, планеты Венера.

Религиозно-мифологические представления ацтеков наложились на местные культы и. верования и породили чрезвычайно интересные формы. Верховным и наиболее почитаемым: божеством ацтеков был ; Уицилопочтли («колибри левой стороны»), сын Коатликуэ и Миш- I коатля. Этому солярному божеству и приносились кровавые чело- ! веческие жертвы. Из культуры завоеванных тольтеков ацтеки поза- i имствовали мифологический цикл о Кевдлькоатле («змее, покрытом ] зелеными перьями») и его брате-двойнике Тескатлштоке («дымящем- * ся зеркале»), Кецаяькоатль олицетворял для ацтеков идею космиче- | ской и социальной упорядоченности. Его же брат-близнец и антаго- ^ ниет — Тескатлипока выступал как воплощение хаоса и предвестник I перемен. Существует ацтекский космогонический цикл о сотворении мира из хаоса и о пяти солнцах, в котором главными действующими лицами выступают эти братья-близнецы, а также мифы о сотворении современного человечества и о даровании ему маиса и ремесел, героем которых тоже является Кецалькоатль.

Фактически за именем Кецалькоатля стоял целый культурный комплекс, включающий в себя, во-первых, божество, во-вторых, исто­рический персонаж и, в-третьих, должность в жреческой иерархии Теночтитлана.

Как повествует легенда, три .мага-чародея восстали на Кецалькоатля за его отказ прибегать в обрядах к человеческим жертвоприношениям , и обрекли, правителя на бегство, а основанный им процветающий го­род Толлан (Тула) на запустение. Однако правитель Толлана пообещал вернуться в год Первого тростника и восстановить тот город, который был разрушен. Именно в тот же год на берега Америки ступила нога Эрнана Кортеса. Легенды и мифы о белокожих и бородатых богах, ко­торые вернутся на свои, некогда покинутые ими земли, восстановят добрые времена, имели широкое хождение в народной среде. Вот почему правитель ацтеков Монтесума И, отличавшийся особой набожностью, решил, что Кортес был возвратившимся Кецалькоатлем, пришедшим занять свой трон, и отдал его практически без сопротивления.

Открытие и конкиста Нового Света шли бок о бок с христиа­низацией коренного населения. В конечном счете именно христи­анство в его католическом варианте стало основой последующего латиноамериканского культурного синтеза. В духовной жизни ла­тиноамериканских стран религиозный фактор обрел особое зна­чение, оказал решающее влияние на механизмы формирования философско-мировоззренческих форм культуры. Католическая ре­лигия, настаивающая на том, что этнические различия малозначимы перед единством веры, способствовала интеграции этносов, сплаву культурно-цивилизационных факторов.

Однако в новых условиях и сам испанский католицизм должен был, адаптируясь к реалиям Латинской Америки, претерпеть известные изме­нения. Традиционный католицизм трансформировался в формы народ­ного католицизма, который представлял собой смесь христианского уче­ния с народными поверьями и отдельными элементами других религий.

Так, в Мексике католицизм настолько неразрывно слился с мест­ными религиозными верованиями, что подчас невозможно отделить языческих богов от христианских святых, а ритуалы доколумбовой эпохи — от католических обрядов. Достаточно вспомнить в этой свя­зи возникновение и широкое распространение культа Девы Гваделупской. Очевидно, что кроме генетической связи с центральными женскими божествами мифологической эры особую роль сыграл и ха­рактер образа Богородицы — всепрощающей милосердной матери. Большое значение для облегчения восприятия святых — персонажей христианской традиции — имело то обстоятельство, что почти все они были тесно связаны с практическими потребностями людей, осущест­вляли своеобразное «разделение труда». Так, святой Петр покрови­тельствовал рыбакам, святой Валентин — влюбленным, святой Лука — художникам и т.д. Значительно сложнее обстояло дело с восприятием индейцами образа самого Христа, особенно догмата о Святой Троице. Представления о Боге, едином в трех лицах, которые нераздельны, были малопонятны, народам с неразвитым абстрактным мышлением.

Следует обратить внимание и на некоторые особенности религиоз­ной жизни аборигенного населения Нового Света, облегчавшие вос­приятие христианства. Можно предположить, что институт христиан­ских святых-покровителей получил такое широкое распространение в жизни индейцев именно потому, что у них существовали дохристиан­ские представления о духах-покровителях. В обеих, культурах встреча­ется символ креста, игравший похожие роли. У европейцев и индейцев крест обозначал сакральный центр мира, его ось, доминанту, органи­зующую всю пространственно-временную структуру мироздания.

Прослеживается несомненная линия исторической преемственно­сти между мифологическими образами Богини-Матери, Матери-Земли и Богоматерью в христианстве. Конечно, связь здесь скорее косвенная, чем прямая. Ведь Дева Мария не есть олицетворение природы как тако­вой, а некий прообраз природы, преображенной Святым Духом.

Хорошо известно, какое значение имел культ Солнца в религиоз­ных системах доколумбовой Америки. Но следы солярного культа со­хранились и в христианстве: вспомним такие характерные явления, как ориентация храмов и молящихся на восток, празднование большинством христиан, в том числе католиками, Рождества Христова в день зимнего солнцестояния, 25 декабря, и др. Разумеется, в новой религии элементы древних солярных ритуалов приобрели иное симво­лическое значение. И тем не менее параллели между следами обрядов поклонения Солнцу в европейской христианской традиции и солнце­поклонничеством доколумбовых культур вполне допустимы.

Сказанное можно отнести и к другим феноменам религиозной культуры. Культ предков в том виде, в каком он наличествовал в перво­бытности. и в древнейших цивилизациях, в христианстве отсутствует. Но следы этого культа сохранились в таком явлении, как культ святых, которые были когда-то людьми и после своего вознесения на небо продолжают принимать активное участие в жизни людей. Здесь про­слеживается еще одна черта общности мифологической подпочвы ев­ропейской традиции с духовным космосом доколумбовой Америки, где культу предков принадлежит одно из центральных мест.

Помимо мировоззренческого фактора важную роль играла поли­тика государства и церкви. Папские буллы, дававшие юридические основания конкисте, признание католических королей релевантными в религиозных вопросах колоний с предоставлением им права выдви­жения кандидатов на занятие церковных мест означали на деле объе­динение в одних руках светской и религиозной власти. Это позволило отдельным историкам говорить о существовании в то время «мис­сионерской империи». Однако, несмотря на тесное сотрудничество государства и церкви, между ними порой возникали недопонимание и разногласия.

Евангелизация была делом религиозных орденов-францисканцев, доминиканцев, августинцев, иезуитов и др. Религиозная деятельность осуществлялась под эгидой короны. По мере того как на завоеванных территориях устанавливался мир, миссионеров сменяли церковные при­ходы. В Новом Свете испанцы основывали многочисленные епископаты. В 1509 году на американском континенте появился трибунал инквизи­ции, который, впрочем, здесь никогда не отличался особой прилежно­стью в исполнении обязанностей. Духовная власть церкви росла вместе с экономической; церковь сосредоточила в своих руках огромные богат­ства. Не случайно XVII век называют в Америке веком церкви.

Важным направлением деятельности католической церкви всегда была социальная программа. Здесь необходимо вспомнить пропове­ди Бартоломе де Лас Касаса в защиту индейского населения; «народ­ные приюты», основанные епископом Мичоакана Васко де Кнрогой, и особенно «Республику иезуитов» в Южной Америке, просуществовавшую более 100 лет. Отцам-иезуитам удалось объединить и приоб­щить к цивилизованной жизни тысячи индейцев-гуарани.

В 1835 году папа римский признал независимость новых латиноа­мериканских государств и начал сотрудничество с ними. Руководя­щие места в церковной иерархии, прежде занятые испанцами, теперь перешли к креолам. Латиноамериканские либералы с уважением от­носились к католической доктрине, но огромные владения церкви рассматривались ими как анахронизм, и поэтому церковные богатства были национализированы. Однако будучи вынужденными уважать ду­ховные ценности своих народов и не имея достаточных средств для ре­шения задач народного образования, либералы провозгласили католицизм государственной религией и позволили церкви вновь заниматься вопросами образования.

Таким образом, в результате проповеди христианского вероучения, разнообразной деятельности миссионеров, духовных и светских вла­стей представители автохтонных народов подключались к духовному ядру христианской цивилизации, обеспечивающему ее устойчивость. Сменив религии аборигенных народов, католицизм в Латинской Америке в свою очередь испытал на себе влияние местных традиций и в своей всемирно-исторической эволюции обрел новые специфиче­ские черты (народный католицизм).

Бурная революционная активность, характерная для Латинской Америки в XX в., в целом нашла проявление и в религиозной среде. Наиболее радикальную программу выдвинула так называемая теоло­гия освобождения, в которой идеи католицизма переплелись с идеями марксизма. Речь идет о католицизме левого толка, который апеллирует к ответственности католиков, стремится освободить угнетенные классы и создать общество социального равенства и справедливости. Некото­рые из теоретиков этого движения пропагандировали как крайнее сред­ство вооруженную борьбу против нищеты и несправедливости и при­зывали к созданию народной церкви. Выдающимися представителями «теологии освобождения» были перуанский священник Густаво Гутье- рес и никарагуанский поэт и религиозный деятель Эрнесто Кардснал.

Наука

Еще в глубокой древности индейские народы достигли значительных успехов в различных областях знания. Они изобрели свои системы пись­менности, счета. Наблюдения за небесными телами позволили майя-ацтекским жрецам создать точные календари. Имелись успехи в развитии медицины, фармакологии. Зародыши научных идей зачастую получали практическую апробацию. Однако в результате конкисты большая часть достижений древних мудрецов была безвозвратно утрачена.

В начале колониального периода научные изыскания концентри­ровались в католических школах и монастырях, с образованием уни­верситетов центр научной жизни переместился туда. Пионерами науки были ученые-иммигранты и местные образованные церковные деяте­ли: Б. де Саагун, X. Санчес Лабрадор и др. В ХУШ столетии их рады пополнили мексиканский педагог В. Диас де Гамарра, эквадорский врач Е. Эспехо, перуанский историк П. де Олавиде и др.

Метрополия организовывала и финансировала различные научные экспедиции. Ф. де Асара исследовал естественную историю Парагвая, X. С. Мутис изучал растительность в Новой Гранаде, М. Сессе — мекси­канскую флору. А. Маласпина осуществил плавания к Аляске, на Фи­липпины, к берегам Китая и возвратился с огромным количеством на­учных данных; X. де Куэльяр обогнул Филиппины, собирая материалы для королевского кабинета естественной истории. Латиноамерикан­ские ученые оказывали помощь экспедициям Парижской академии наук, Ч. Дарвину, А. Гумбольдту и другим европейским ученым.

В XIX веке наука получила организационное оформление — были созданы Академия медицинских наук Аргентины (1822), Националь­ная обсерватория Бразилии (1827), Институт истории и гео!рафии Уругвая (1.843), сыгравшие важную роль в развитии региональной нау­ки. Спустя столетие академии наук имелись почти во всех латиноаме­риканских государствах.

В ряду крупнейших ученых Латинской Америки XX в. стоят биохи­мики Л.Ф, Лелуар (Аргентина, Нобелевская премия, 1970) и X. Л. Каха (Перу), биолог Э. де Родбертис (Аргентина), физики М. Мошинский и М Сандоваль (Мексика), агроном и селекционер X, Валега (Арген­тина), физиолог и этнограф А. Липшиц (Чили), кардиолог И. Чавес (Куба), онколог С. Маринельо (Куба), хирургX. А. Пресно (Куба) идр.

Философия

Философия Латинской Америки имеет корни в мифологиях народов древних цивилизаций, В колониальный период на формирование фи­лософских течений оказывала влияние мысль метрополии, особенно томизм. В XVIII веке на континент стали проникать идеи рациоиализма, сенсуализма и метафизического материализма. В XIX веке получи­ли. широкое распространение идеи позитивизма, оказавшие заметное влияние на формирование мировоззрения многих латиноамерикан­ских мыслителей (аргентинец X. Инхеиьерос, кубинец Э.Х. Барона).

Из критики позитивизма выросло самобытное философское твор­чество так называемых основателей (конец XIX в. — 1930-е гг.), пред­ставленное именами X. Марти (Куба), Х.К. Мариатеги (Перу), А. Касо и X. Васконселоса (Мексика), А. Корна (Аргентина), Ф. Брито (Брази­лия), Х.Э. Родо (Уругвай), П.Э. Уреньи (Доминиканская Республика) и др. Натурализму позитивистов основатели противопоставили этико- эстетическую интерпретацию латиноамериканской реальности.

Если прежде философия проникала в Латинскую Америку в виде готовых концепций и методов, «сделанных в Европе», то теперь под влиянием идей У. Франка (США), Г. фон Кайзеряинга (Герма­ния), X. Ортеги-и-Гассета (Испания) ставится задача перестать подра­жать европейским теориям и сказать свое слово миру. Огромную роль и обосновании этой задачи сыграли идеи «заката Европы» О. Шпен­глера (испанский перевод 1926 г.), совпавшие с установками лати­ноамериканской философии того времени: раз европейское сознание является кризисным, оно не способно предложить продуктивный комплекс идей для Латинской Америки.

Начиная с 1940-х гг. в области философской антропологии, фило­софии культуры, философии истории и истории философии скла­дывается комплекс идей, связанных вопросом «Что есть Латинская Америка?», который в конечном счете оформился в «философию ла­тиноамериканской сущности». Программа этого направления была разработана испано-мексиканским философом X. Гаосом и его учени­ком Л. Сеа. Главной целью считалось обретение латиноамериканцами собственного самосознания, выявление своей судьбы и нахождение собственного места в мире. При этом основной дискурс латиноамери­канской философии был центрирован проблемой освобождения от раз­личных форм политической, культурной, философской зависимости.

Эти же идеи легли в основу «философии освобождения», впервые заявившей о себе в 1970 г. и ставшей заметным, явлением в странах Ла­тинской Америки. В ней идеи и методология европейской философии применяются к «собственным обстоятельствам» для решения доста­точно специфической задачи — преодоления традиции «ментального колониализма», т.е. европейского способа философствования. Напри­мер, если в классической философии преимущество отдавалось онто­логии и гносеологии, то в «философии освобождения» превалирует этико-эстетический способ философствования. Классические философы создавали трактаты, латиноамериканские философы предпочетают жанр эссе. Наиболее яркие представители «философии освобождения - Э. Дуссель, X. К. Сканноне, А. Роит, Р. Кум, О. Ардилес, ' М. Касайя, А, Форнари и др.

Литература и искусство

Сходные явления наблюдались и в сфере искусства. Здесь процесс стилеобразования на протяжении пяти веков постоянно определялся и осложнялся сменявшимися влияниями. В колониальную эпоху это были европейские (преимущественно испано-португальские) влияния, а в неоколониальной период — североамериканские. Преломление этих воздействий сквозь призму латиноамериканских реалий принимало подчас причудливые формы.

Архитектура

Раннеклассовые цивилизации Латинской Америки смело могут быть названы городскими. Структура типичного города-государства до­колумбовой Америки, Древнего Востока и отчасти античного полиса отмечены поразительным сходством. Столица — основное политико-административное, культовое и экономическое ядро города- государства, место пребывания правителя и его приближенных, храма главного божества и обслуживающего его жречества — была связана с сельскохозяйственными округами, находившимися от города на рас­стоянии примерно 15 км. Города были благоустроены, имели мощеные улицы, акведуки и т.п.

К числу городских (среди наиболее крупных — города-государства Теотиуакан, Трес-Сапотес, Тикаль, Тахин и др.) относилась цивили­зация майя, расцвет которой пришелся на классический период. Все «археологические признаки» города майя — каменные дворцы и хра­мы, планировка зданий вокруг прямоугольных двориков и площадей, акрополи, культ стелы-алтаря, иероглифическая письменность — об­разуют единый культурный комплекс. Причем постройка городов майя зачастую предварялась научными изысканиями.

Ацтеки, как и предшественники, большое внимание уделяли раз­витию городов, которые имели правильную планировку, отчасти связанятую с разделом земли между родами на прямоугольные участки. Основными монументальными сооружениями ацтеков были четы­рехгранные каменные пирамиды с храмом или дворцом на усеченной вершине.

Жемчужиной градостроительства древних инков является город Мачу-Пикчу (буквально «старая вершина»), иногда называемый «по­терянным городом инков», одно из семи новых чудес света, названных в 2009 г. Город расположен на вершине горного хребта на территории современного Перу, Он был создан великим правителем инков Пачакамаком как священный горный приют (ок. 1440 г.) и действовал до вторжения испанцев на территорию империи инков. В 1532 году все его жители таинственно исчезли.

В колониальный период местные традиции градостроительства были прерваны, новые города и храмы возводились, как прави­ло, на руинах варварски разрушенных древних индейских городов и святилищ.

Одна из самых впечатляющих построек колониальной эпохи — цер­ковь Непорочного Зачатия (1623) в Гватемале. Ее фасад тщательно от­штукатурен. Над порталом находятся два ряда алтарных ниш и надпись на латыни: «Построена в честь Благословенной Девы Марии Королем Филиппом IV, 1621». Верхняя часть фасада характеризуется серией ми­ниатюрных квадратных часовен с куполами. Церковь имеет один неф, потолок сделан из дерева. Главный алтарь состоит из шести ниш, в ко­торых находятся статуи и несколько полотен, написанных маслом.

Другим не менее интересным творением эпохи конкисты являет­ся кафедральный собор в Санто-Доминго, сочетающий готическую основу с фасадами в стиле платереско. Платереско, переходный стиль от готики к ренессансу, обогатился в Америке разнообразными расти­тельными орнаментами. Укоренился стиль мудехар, сформировавший­ся в Испании в результате смешения мусульманских элементов е хри­стианскими стилями. Мавританское влияние наглядно проявилось в облике ряда мексиканских церквей с их многоярусными башнями- колокольнями, оконными пролетами необычайных очертаний, мно­гоцветной облицовкой фасадов, напоминающей отделку арабомусуль­манских мечетей. Пиренейские стили, на которые оказала огромное влияние испано-мавританская архитектура, объективно были близки эстетическим идеалам индейцев (например, обогащение архитектуры скульптурой и монументальной живописью), что впоследствии позво­лило местным мастерам активно участвовать как в строительстве, так и в украшении зданий.

В XVI веке в Мексике сооружаются обнесенные стенами монасты­ри с жилыми и подсобными помещениями, с храмами, около которых располагалась открытые «капеллы для индейцев» — дворы для абори­генов, участвующих в литургии, но еще не воцерковленных. Это были постромки с мощными и строгими стенами, увенчанными крепостны­ми зубцами и украшенными резными порталами. В жилом строитель­стве господствовал тип дома, заимствованный испанцами у арабов: окруженный галереями на колоннах, открытый во внутренний двор - патио. Жилые дома (дворцы) украшали деревянными балконами с от­крытыми решетками.

Испанцы и португальцы основали десятки городов и множе­ство сельских поселений (Санто-Доминго, 1496 г., Мехико, 1521 г. Буэнос-Айрес, 1536 г., и др.). Возводимые в Новом Свете города от­личались от городов метрополии с их тесными улочками-лабиринтами укрепленной на возвышенности м окруженной крепостными стена­ми цитаделью. Урбанистическая политика проводилась под руковод­ством самих монархов и строго регламентировались «Законами Ин­дии», воплощавшими ренессансную утопию «идеального города» в ее феодально-монархической интерпретации: центральная площадь с ка­федральным собором, прямоугольная сетка улиц, одинаковость квар­талов, номенклатуры зданий и т.д. Площадь у кафедрального собора являлась центром административной и деловой активности Приме­ром образцового колониального города стал Мехико, возведенный ис­панцами на месте древней столицы ацтеков Теночтитлана. Постройки в стиле барокко сделали столицу вице-королевства еще прекраснее. Что касается сельской местности, то здесь на протяжении веков сохранялись в неизменном виде индейские хижины, поселки, убог ие жили- ; ща рабов, крестьянские дома.

В XVII—XVIII веках - эпоха расцвета барокко. Именно тогда про- I исходит подлинный прорыв местных форм в искусство. Декоративно- ! скульптурное и орнаментальное убранство построек становится фантастически богатым, В архитектуре Мексики готика непосредственно ? перерастает в барокко, воспринявшее из Испании формы стилей мудехар с характерными для него мавританскими мотивами, исабелино (поздняя готика) и платереско, в котором ренессансные влияния коснулись лишь архитектурного декора - сложного ювелирно-тонкого плетения узоров.

Известный кубинский писатель Алехо Карпентьер считал барочность воплощением обновленческого духа «пылающего континента». Он считал, что барокко — это больше чем стиль; что барочность — способ перевоплощения форм, способ упорядочивания путем создания беспорядка, способ пересоздания материи. Карпентьер утверждал, что «всякий симбиоз, всякое смешение порождает барочность», и ил­люстрировал это положение примерами из архитектуры колониальной эпохи и исторически сложившейся архитектурной среды в странах Ла­тинской Америки.

Существует целый ряд памятников, которые с полным основа­нием могут служить иллюстрацией к этим словам. К ним. относятся бразильская архитектура XVII XVIII вв., архитектура Куско и Лимы, кафедральный собор в Гаване, Воспринятое из Испании живописное и сочное убранство зданий сочеталось в Мексике с материалами и де­коративными формами традиционного индейского творчества. Все это породило мексиканское «ультрабарокко» с его богатейшей резьбой, лепкой, узорамн многоцветных поливных керамических плиток (асу- лехо), стремлением превратить ордерные формы в орнаменты. Здесь применяются витые колонны (соломоника), пилястры в виде нагро­можденных друг на друга декоративных форм (эегипите) и т.д. (Наци­ональный дворец, 1692—1699 гг., собор в Морелье, 1640—1705 гг., Каса де Асулехос в центре Мехико, 1751 г., Церковь сайта Моника в Гвада­лахаре, 1733 г., Саграрио Метрополитано, 1749—.1768 гг. и т.д,).

Оригинальная группа памятников — перуанское барокко. С ним и подобными ему местными формами часто связывают определения «метисного», «колониального» барокко, поскольку этот стиль орга­нично включает в себя мотивы индейского творчества. В знаменитых скульптурных композициях Гватемалы, и Эквадора барочная экзальта­ция святых сочеталась с индейской экспрессией. В целом латиноаме­риканское барокко создало самобытную ветвь этого мирового стиля и внесло заметный вклад в развитие мировой архитектуры.

С завоеванием независимости в городах появились здания но­вых типов (биржи, отели, вокзалы), новые виды городского благоу­стройства (канализация, водопровод, дома повышенной этажности). На смену характерному для конца XV11I — начала XIX в. классицизму пришли эклектика и стилизаторство. В подражание вашингтонскому Капитолию были построены здание конгресса в Буэнос-Айресе и на­циональный Капитолий в Гаване. Также получили распространение неоготика, модерн и обращенный к историческому прошлому конти­нента неоколониальный стиль.

В XX веке большую роль в распространении новых архитектурных идей сыграл французский архитектор Ле Корбюзье, который составил ряд проектов реконструкции латиноамериканских городов. Под его руководством сформировалась блестящая школа современной бра­зильской архитектуры (О. Нимейр, Л. Коста, А. Э. Рейда и др). Бра­зильские архитекторы Л. Коста, О. Нимейер в конце 1950-х гг. раз­работали и осуществили грандиозный проект строительства новой столицы Бразилии — г. Бразилиа.

Живопись и скульптура

Изобразительное искусство индейских народов развивалось неравно­мерно и прерывисто. От древних ольмеков остались в наследство по­гребальные маски и колоссальные каменные головы, поражающие свободой пластики. Наряду с алтарями и сидящими фигурами они представляют собой образцы монументальной скульптуры, основной темой которой была идея реинкарнации и связи со страной предков (Г. Г. Ершова). Из полудрагоценных камней (нефрит, жадеит) ольмеки изготовляли украшения и фигурки. В горных пещерах встречают­ся. настенные росписи и рельефы. Отдельные изображения растений, животных, людей и поныне поражают яркостью красок и замысло­ватостью сюжетов. О мастерстве преемников Теотиуакана, храбрых воинов — хольте ко в, свидетельствуют не только традиционные мезоа- мериканскне пирамиды, украшенные богатыми рельефами, но и ве­личественные статуи воинов.

В течение двух с половиной тысячелетий процветало искусство майя. Монументальная скульптура майя представлена стелами и ал­тарями, покрытыми резьбой и надписями. Изображались дворцовые и батальные сцены, лики богов, ритуалы. Наряду с рельефами в ряде мест получила распространение круглая скульптура (Копан), погре­бальные маски, саркофаги. Поражает своей грандиозностью мону­ментальная культовая скульптура ацтеков, а знаменитые каменные скульптурные изображение голов («воин-орел», «печальный индеец» и др.) — своим реализмом.

В колониальный период наступает время господства искусства ев­ропейского типа. Живопись была ограничена церковными жанрами и подчинена задачам религиозной проповеди. Однако для большей доходчивости религиозной проповеди европейские художественные образы интерпретировались с учетом местных деталей: это мог быть ананас вместо яблока в руках Евы, шипы кактуса вместо терний в вен­це Спасителя, передник из перьев экзотических птиц или пальмовых листьев на бедрах распятого Христа и т.п.

Исключительного богатства в вице-королевстве Перу достигла резьба по дереву, коснувшаяся прежде всего церковной мебели и иных видов отделки интерьера. В скульптуре преобладало декоративное на­правление. Это были выполненные из дерева статуи, изображавшие святых, покрытые раскрашенным стукко — искусственным мрамором или обклеенные тканью. Но в целом скульптура Перу была более сдер­жанной, не столь экспрессивной, как мексиканская скульптура.

Период после завоевания независимости отмечен поворотом к свет­скому искусству. Важную роль в сближении искусства Латинской Аме­рики с жизнью сыграл костумбризм. Его представители осознали эсте­тическую ценность природы и событий повседневной жизни, ввели в круг латиноамериканского искусства образы простых людей.

Крупнейшим явлением мирового искусства XX в. стала монумен­тальная мексиканская живопись, основоположниками которой были Д. Ривера, Х.К. Ороско, Д. Сикейрос, «Великая тройка» и их спод­вижники назвали свое движение мурализмом (от исп, tnuro — стена). Гигантские росписи стен общественных и государственных зданий, церквей, площадей воплощали темы прогресса, революции, сво­бодного труда, изобличали военщину, фашизм. Перед зрителями предстают могучие герои, подобные мифологическим титанам, вла­ствующие в мире исторических катаклизмов. Несомненна не только художественная, но и пропагандистская идеологическая значимость этих росписей.

Литература

Наиболее распространенный литературный жанр начального эта­па колониальной экспансии — так называемые хроники, в которых участники конкисты описывали, природу, обычаи индейцев, различ­ные события, связанные с завоеванием Нового Света. Создателями хроник были Б. де Лас Касас (Мексика), Г. де ла Вега (Перу), А. Эрси- лья (Бразилия) и др. В поэзии ХУЛ в. получил распространение стиль гоигоризм, представленный, в частности, в творчестве знаменитой поэтессы Хуаны Инес де ла Крус.

Если XVIИ в. в литературе характеризовался подражанием евро­пейскому классицизму, то начало XIX в. ознаменовано сближением с национальными фольклорными традициями в творчестве выдаю­щихся поэтов-неоклассицистов А. Бельо (Венесуэла), Х.Х. Ольмедо (Эквадор).

Самой длительной художественной эпохой в истории латиноаме­риканской литературы был романтизм, который сохранял свое господ­ство на протяжении всего XIX столетия. В отличие от европейского романтизма, эпицентром которого был пафос индивидуалистического бунта, в фокусе латиноамериканской романтической литературы со­шлись судьба родины, поиск национальной идентичности. Наивыс­шего расцвета романтизм достиг в литературе Кубы и Аргентины. Зо­лотой век (1830—1840) кубинской романтической поэзии представлен именами Д, Дельмонте-и-Апонте, Х.М. Эредиа, Г.К. Вальдеса (Пласи­до), Х.Х. Миланеса, Г. Гомеса де Авельянеда, X. Марти. Господствую­щим мотивом кубинской романтической поэзии был призыв к осво­бождению родины.

Родоначальник аргентинского романтизма — философ и писатель Эстебан Эчеверриа (1805—1851). Первым значительным творением романтизма стала его поэма «Пленница», заложившая традицию ху­дожественного освоения той стороны национальной жизни Аргенти­ны, которая традиционно определяется понятиями «пампа» и «гаучо». В центре внимания другого аргентинского автора, Доминго Фаустино Сармьенто, — проблема «варварство-цивилизация», со всей остротой поставленная в «Факундо», самобытнейшем образце философско- художественной прозы.

В русле романтизма вызревал и латиноамериканский костумбризм, в основе которого лежало стремление к документально верному изо­бражению природы, бесхитростному, внимательному и точному вос­произведению характерных черт и красочных особенностей народной жизни и быта, нравов и обычаев народов Ибероамерики. Типичным образцом романтической костумбристской прозы стал роман Сирило Вильяверде (1812—1894) «Сесилия Валдес», повествующий о любви юной красавицы-мулатки и сына процветающего коммерсанта. Это произведение, так же как и роман «Саб» Гертрудис Гомес де Авельяне­да (18 3.4—1875), пронизан страстным духом аболиционизма.

В противовес несколько приземленному бытописательству ко- стумбризма в конце XIX в. возникает насыщенный культурными ре­минисценциями испаноамериканский модернизм, который Ф. де Онис назвал региональной формой всемирного кризиса всех сфер сознания. Но для испаноамериканского модернизма характерно так­же и: стремление к преодолению кризиса — через обретение цивили­зационной определенности, собственного подлинно национального духовного облика. И как ни парадоксально, решается эта задача че­рез травестийный парафраз, который проявляет себя как важнейший структурообразующий принцип модернистской эстетики. Начиная с модернизма, латиноамериканская литература идет по пути вклю­чения в свои тексты всей мировой культуры, причем насыщенность се лучших образцов цитатами, ссылками, аналогиями и параллеля­ми — не столько игра, сколько принципиально собирательный подход к культуре. Хосе Марти, Рубен Дарио, Хосе Энрике Родо и др. в сво­их произведениях посредством апелляции к инородным реальностям утверждали латиноамериканское единство как новый универсалист­ский цивилизационно-культурный тип, наследующий всю мировую культуру и обретающий через ее освоение свой собственный подлинно национальный духовный образ.

В начале XX в. стали возникать различные авангардистские литературно-художественные направления, претендовавшие на об­новление основ и форм творчества посредством использования нового художественного языка. В региональном кубизме, сюрреализме, фу­туризме, ультраизме, креационизме доминировал критический и по­встанческий дух, страсть к обновленному творчеству, эстетика машины и спорта. Среди первых авангардистов были чилиец Висенте Уидобро, основавший креационизм — движение, которое стремилось освобо­дить поэзию от ее порабощения реальностью; метафоричный и фило­софичный аргентинец Хорхе Луис Борхес (1899—1896), примкнувший к ультраизму — испанскому авангардистскому направлению, пропа­гандировавшему свободу литературного выражения; перуанец Сезарь Вальехо (1892—1938), поэт высокого эмоционального напряжения; чилиец Пабло Неруда (3904-3973), модернист, неоромантик, сюр­реалист и экспрессионист. Чилийка Габриэла Мистраль (1889—1957), уругвайка Хуана де Ибарборуа признаны великими лириками первой половины XX столетия.

В Бразилии в середине 1920-х гг. достиг расцвета региональный неореализм, прежде всего в лице Жоржи Амаду, автора многих пси­хологических романов. В годы Второй мировой войны это направле­ние было вытеснено литературой, претендовавшей на доминирование лирического языка в выражении бразильского своеобразия. Кларис Инспектор и Нелида Пииьон — его наиболее заметные представите­ли. Позднее литераторы, среди которых Радуаи Нассар, Пауло Коэльо, Рубен Фонсека, Дальтон Тревисар и др., обратились к различного рода художественным экспериментам.

Начиная с 1940-х гг. идет процесс формирования литературного направления, которое достигло кульминации в магическом реализме, объясняющем сложную реальность Испаноамерики посредством воображеиия и мифа. 8 качестве пионеров нового направления обыч­но рассматривают Мигеля Ангела Астуриаса, автора романа «Сеньор Президент», посвященного фигуре латиноамериканского диктатора, и кубинца Алехо Карпентьера, автора «Века Просвещения» и «Пре­вратностей метода». Хотя некоторые авторы считают, что магиче­ский. реализм имеет отношение только к старым испанским хро­никам XVI в., А. Карпьентер убежден, что это не так: в Латинской Америке «реальное чудесное вторгается на каждом шагу в историю континента».

С магического реализма начинается знаменитый латиноамерикан­ский бум в культуре XX в. Творчество многих авторов практически всех стран Латинской Америки получает широкую международную известность, и американская испаноязычная литература становится необычайно популярной. Мир открыл для себя Хуана Карлоса Оне г ти, романиста глубокого психологического проникновения; Мануэля Мухика Лайнеса, прозаика насыщен ого барочного языка; Эрнесто Сабато, анализирующего причины неудовлетворенности современ­ным обществом; Хосе Мария Аргуэдаса, связывающего миф и реаль­ность; метафоричного и барочного Хосе Лесама Лиму, владеющего отточенной техникой слова; Адольфо Биой Касареса, критикующего современное общество; Аугусто Роа Бастоса, смешивающего в пове­ствовании историю и фантастику; Хуана Руяьфо, автора самой пре­красной поэтической прозы магического реализма; Марио Венедетш, исследующего собственные сокровенные мысли; Хосе Доносо, инте­ресующегося проблемами человеческого одиночества; Карлоса Фуэн­теса, воспринимающего роман как миф; всегда нового Марио Варгаса Льосу, создателя совершенных романных структур; наконец, непре­взойденного Габриэля Гарсиа Маркеса, творчество которого венчает магический реализм.

Закат магического реализма не означал конца латиноамерикан­ской литературы, которая обновилась новыми именами. Абель Поссе культивирует исторический жанр, Мануэль Пужг развивает жанр по­литического романа, Антонио Скармета выступает в роли хрониста повседневности, Изабель Альенде продолжает традиции магическо­го реализма, Луис Сепульведа проявляет особый интерес к природе, Рикардо Пикша, демонстрирует разнообразие эстетических позиций. Творчество множества авторов, родившихся в промежутке между кон­цом 1950-х и началом 1970-х гг., продолжает будить интерес у любите­лей латиноамериканской литературы. Большинство из них оставило прежнюю излюбленную национально-колониальную тематику и обратило свои взоры к международным горизонтам. В качестве примера можно назвать имена Хайме Байли, Сантьяго Гамбоа, Хорхе Волпи, Игнасио Пигаиа и Гоисало Гарсеса.

Среди великих латиноамериканских поэтов XX в. — Сезарь Валье­хо, Пабло Неруда, Николас Гильен, Мигель Ангель Астуриас, Окта­вио Пас. В постоянных поисках конечного смысла существования О. Пас эволюционировал от сюрреалистической поэзии к поэзии метафизической. Кубинец Н. Гильен — поэт глубокой духовности и социально-политической направленности. Чилиец Н. Парра, лауреат X Премии королевы Софии в области латиноамериканской поэзии, — безутешный и ироничный лирик. Среди представителей более моло­дого поколения — аргентинка А. Пизарник, поэтесса-сюрреалист, ку­мир молодежи 1980-х гг.

Музыка

Музыка Латинской Америки сформировалась на основе индейской, европейской и африканской музыки. К началу европейской коло­низации у многих индейских племен существовала собственная му ­зыкальная культура: музыка подразделялась на «народную» и «при­дворную», существовала система музыкального образования, имелись профессиональные музыканты, использовались разнообразные удар­ные и духовые инструменты. Монахи-миссионеры, заметив удиви­тельную музыкальность индейцев, положили на музыку тексты Би­блии, что способствовало растущему успеху проповеди христианского вероучения.

В колониальный период сложилась креольская музыкальная куль­тура, ведущая начало от испанской и португальской музыки, которая в различных странах имела свои особенности. Основной сферой про­фессионального музыкальною творчества была церковная музыка. Однако после завоевания независимости начинает развиваться и свет­ское музицирование. Во второй половине XIX в. ряд композиторов обратились к созданию латиноамериканской оперы.

С появлением в Латинской Америке- негров-рабов получает рас­пространение афроамериканская музыка. Усваивая мелодии новой среды обитания, негры привносили в региональную музыку элементы своих художественных традиций. Наряду с этим, сохранялась и чистая, африканская музыка — ритуальные песнопения, танцы, музыка «свя­щенных барабанов».

В XX веке наметилась тенденция к синтезу латиноамериканской национальной музыки и достижений европейской музыкальной куль­туры. Впервые она проявилась в творчестве Э. Вила-Лобоса (Брази­лия), С. Ревуэльтаса и Чавеса (Мексика), Д. Санта Крус Вильсона (Чили). Творчество этих композиторов получило мировое признание. В середине XX в. в некоторых странах Латинской Америки — Арген­тине, Чили, Бразилии, Мексике, на Кубе — получает распространение музыкальный авангардизм (сонористика, додекафония, электронная, конкретная музыка и др.).

Танец

В латиноамериканской музыке и танце более чем в каком-либо другом ^: виде искусства проявляется смешение культурных традиций. Музы­кальные и фольклорные традиции индейцев в андских странах и Мек­сике вступают во взаимодействие и образуют разнообразные комбина­ции с европейскими формами.

Латиноамериканский танец ведет свою родословную от европей- J ского контрданса. Кубинская хабанера, бразильский лунду, уругвай- ; ский перикон, аргентинское съелито, в сущности, представляют собой | вариации на тему одного и того же танца. Широко распространены также песенно-танцевальные жанры афроамериканского происхожде­ния: сон, гуарача, конго, даисон, румба, мамбо на Кубе, батуке, самба, машиш в Бразилии и др. Смесь самбы и джаза дала рождение различ­ным формам легкой музыки. Как результат смешения африканских ритмов и креольской музыки возникло аргентинское танго.

Гастроли в 1910-х гг. Русского балета Дягилева и балетной труппы Павловой способствовали развитию национального балета в Артем- i тине, на Кубе и в других странах. Выдающаяся кубинская балерина ] XX в. Алисия Алонсо была выпускницей балетной школы, открытой 5 в 1931 г. Н. Яворским — танцовщиком группы А. Павловой.

Театр

В доколумбовый период у различных индейских племен в мистериях, обрядах, ритуальных танцах содержались элементы театрального дей­ствия. Танцы индейцев использовались монахами — иезуитами в рели- i гиозных театральных представлениях XVI I в. Сохранились древние амфитеатры, где устраивались представления в честь бога Солнца. До нас дошли шедевры индейской драматургии: народная драма на языке ке­чуа «Апу-Ольянтай» (Перу) и драма «Рабиналь-Ачи» (Гватемала).

В колониальный период театр получил наибольшее развитие в Ар­гентине, Бразилии и Мексике. Первоначально организаторами по­становок были испанские монахи-миссионеры. В XVI!—XVIII веках утверждается, театр европейского типа, в основном подражавший ис­панским образцам. Господствовавшие стили — неоклассицизм, ро­мантизм, костумбризм и реализм — были общими для всех латиноа­мериканских стран. Получили распространение формы музыкального театра (сайнете и др.), завезенные из Испании.

После завоевания независимости стал формироваться националь­ный театр. С утверждением хостумбризма на латиноамериканской сцене появились народные персонажи с особенностями национально­го характера, речи, костюма, быта. В 1920—1930-е годы наряду с про­фессиональным театром получил развитие любительский театр, спо­собствовавший формированию национальной театральной культуры. Росло количество театральных учреждений, обществ и школ.

Применительно к современному этапу развития театрального ис­кусства справедливо утверждение, что, несмотря на избыток драма­тургов, латиноамериканский театр не смог достичь в своем развитии того высокого уровня, который присущ региональной литературе. Пе­руанец Марио Варгас Льоса и мексиканец Рудольфе Усигли остаются, возможно, самыми престижными латиноамериканскими драматур­гами XX в. К числу известных театральных актеров и режиссеров XX столетия принадлежат В. Фабрегас, И. Лопес дель Тарсо (Мексика), П. Аскини, А. Боэро, М. Села (Аргентина), Э. Буэнавентура, С. Гарсиа. (Колумбия), А. Гарриду, С, Кардозу (Бразилия) и др.

Кино

Самые первые фильмы, короткометражные и хроникальные, появи­лись в Латинской Америке в конце XIX в. На рубеже 1910—1920-х гг. в Аргентине, Бразилии и Мексике возникли центры кинопроизвод­ства. До начала 1930-х гг. продолжался период немого кино, ддя ко­торого были характерны жанры мелодрамы, комедии, а также истори­ческие фильмы. Появление звукового кино вызвало в кинематографе многих латиноамериканских стран острый кризис, который не сумел противостоять натиску голливудской киноиндустрии.

Процесс обновления кино начался в 1960-е гг. В Аргентине груп­па молодых режиссеров создала авторское кино. Среди них Леонардо Фабио («Зависимый», 1969) и Гектор Оливейра («Восставшая Пата­гония», 1975 г.). Аргентинское кино воскресило такой забытый жанр, как кинокомедия. В этом плане показателен фильм Марсело Пинейро «Сгоревшая тарелка», являющийся примером нового аргентинского кино.

В Мексике традиционная тематика музыкальных комедий, мело­драм и фильмов на фольклорной основе расширялась за счет появле­ния интеллектуального кино. Знаковым событием в этом отношении стал выход фильма Артуро Рипстейна «Время умирать» (1965). В по­следние годы некоторые молодые мексиканские режиссеры стали из­вестны и за пределами своей страны.

В 1960-е годы группой молодых бразильских режиссеров было дано рождение «новому кино», пионером которого стал Нестор Перейра Душ Сантуш со своим фильмом «Сухие жизни» (1963). В то же время началось обновление чилийского кино. К знаковым событиям этого процесса можно отнести психологический фильм «Три печальных ти­гра» (1968) Рауля Руиса, «Шакал Науэлторо» (1968) Мигеля Литтина и др. Падение режима президента Альенде означало для многих про­грессивных режиссеров высылку из страны, за пределами которой они стали создавать политическое кино.

Ярким представителем современной кубинской кинематографии является Томас Гутьерес Алеа, режиссер первого полнометражного ку­бинского фильма «Истории о революции» (I960), а также фильма «Вос­поминания о слаборазвитости», считающегося лучшим кубинским фильмом всех времен. Томас Гутьерес Алеа и Хуан Карлос Табио соз­дали «Клубнику и шоколад» — фильм, рассказывающий об экзистен­циальном столкновении ортодоксального коммуниста и художника- гомосексуалиста. Этот фильм имел огромный успех как у критики, так и у широкой публики Латинской Америки и Европы.

Новые формы творчества в кинематографе получили распростра­нение в большинстве латиноамериканских стран. В Перу так называе­мая «Школа Куско» развивает индехинистские тенденции, докумен­тальное кино и социальную критику. Фильм Ukumao Хорхе Санхинеса обозначил начало обновления боливийского кино. Этот режиссер по­лучил «Золотую раковину» на кинофестивале в Сан-Себастьяне за свой фильм «Родина в подполье» (1989).

Латиноамериканское кино сталкивается с проблемами, общими для кинематографа разных стран: нехватка средств, предпочтение публик и американским фильмам и недостаточный интерес к документальному и серьезному кинематографу. Относительно развитая кинематографи­ческая индустрия имеется в Мексике, на Кубе, в Бразилии, Аргентине, Ч или, Перу и Венесуэле. Среди латиноамериканских режиссеров наших дней, творчество которых имеет международную проекцию, следует вы­делить боливийца Хорхе Саншнеса («Родина в подполье»), аргентинца А. Аристорайна («Одно место в мире»), мексиканца А. Рипстейна («По- теря людей»), чилийца Сильвио Кайози («Коронация»).

Развитие телевидения и такого жанра, как телесериалы, лишило кино роли традиционного фаворита. Колоссальный успех телесериа­лов привел к тому, что впервые в истории, как отмечал венесуэльский писатель Артуро Услар Пьетри, возникла единая национальная и кон­тинентальная аудитория, причем некоторые сериалы смогли оказать воздействие на формирование образа мысли и вкусов самой разно­родной публики. Сериалы «Богатые тоже плачут» (Мексика), «Рабыня Изаура», «Новая жертва», «Клон», «Воздушные замки», «Земля любви, земля надежды», «Тропикамка» (Бразилия), «Девушка по имени судь­ба», «Дикий ангел» (Аргентина) нашли благодарного зрителя по мно­гих странах мира.

Телероманы, решая доступными им средствами общечеловеческие проблемы, меняют параметры поведения и шкалу ценностей в совре­менном мире. Поэтому Г.Г. Маркес, отмечая высокую эффективность телеромамов, собирающих у телеэкранов многомиллионные аудито­рии во всем мире, говорил о несправедливости обвинения их н безвку­сице и пошлости.