Часть II

30-60-е годы XX века

Вступительная статья

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ И ТЕНДЕНЦИИ В РАЗВИТИИ ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОЛОГИИ в 30-60-е гг. XX в.

Зарубежная психология 30—60-х гг. характеризу­ется интенсивным развитием в области теории и экспериментальных исследований. В этот период воз­растают и углубляются междисциплинарные связи, в сферу которых включаются все новые и новые разде-лы естественных, точных и общественных гуманитар-пых наук. Развиваются связи психологии с практикой, что находит выражение в образовании прикладных об­ластей психологии. Возникают новые области психо­логии — этология, нейропсихология и др. Вместе с тем продолжают сохранять свое значение основные проблемы, которые разрабатывались в психологии и рань­ше, и, казалось бы, особенно плодотворно в период от­крытого кризиса в 10—20-х гг. XX в. Возвращение к ним — свидетельство непреходящего значения этих проблем, а вместе с тем и огромных трудностей, с ко­торыми встречаются психологи при разрешении под-лежащих исследованию задач.

В зарубежной психологии в 30—60-е гг. продолжается линия на разделение психологии, истоки которого восходят еще к В. Вундту, на естественнонаучную, ори­ентированную на объективные методы исследования, прежде всего на эксперимент, и ориентированную на феноменологический подход и имеющую целью понима-ниe индивидуального, проникновение в субъективный мир индивида. Свое заостренное выражение первая тенденция находит в огромном потоке работ по моделированию психических процессов. В них проводятся широкие аналогии механистического толка между человеческим мышлением и поведением и работой слож-нейших автоматов. Эта область исследований развиваются под сильным влиянием теории систем, кибернетики, вычислительной техники.

Вторая тенденция выразилась в разработке про­блем личности, мотивации, движущих сил поведения человека, в попытках конкретно понять человека во всей его целостности и неповторимости.

В зарубежной психологии 30—60-х гг. получает дальнейшее развитие объективное поведенческое нап­равление в различных вариантах необихевиоризма. Ос­новы необихевиоризма заложил Э. Толмен¹. В 1932 г. в книге «Целевое поведение животных и человека» он впервые показал, что экспериментальные наблюдения над поведением животных не соответствуют уотсонов-скому — названному Толменом молекулярным — пони­манию поведения по схеме стимул — реакция. Э. Тол­мен вводит в структуру поведения процессы, которые развертываются в организме в ответ на стимул и опос­редуют поведенческую реакцию. С помощью введения промежуточных переменных необихевиоризм делает попытку преодолеть постулат непосредственности, характерный для уотсоновской модели поведения. В необихевиоризме экспериментально разрабатывают­ся новые модели процесса обусловливания, и в услови­ях усиления контроля и манипуляции сознанием масс в 30—50-х гг. происходит широкое распространение результатов этих исследований (проведенных на жи­вотных), претендующих на создание концепции об­щества, на различные области социальной практики Необихевиоризм представлен разнородными направ-лениями, отличающимися в трактовке структуры и механизмов поведения и научения.

Крупный вклад в развитие необихевиоризма внес Кларк Халл. Его гипотетико-дедуктивная теория поведения складывалась под влиянием идей И. П. Павлова, Э. Торндайка, Дж. Уотсона. Экспериментальные иссле- дования, развернулись в области научения у животных. Как и теория Уотсона, теория Халла не учитывает фак­тора сознания. Но Халл понимает недостаточность схе­мы Уотсона стимул — реакция и постулирует введение в структуру поведения факторов, которые можно описать объективно подобно стимулу и реакции. Они сводятся к некоторым процессам в организме, являющим-ся результатом предшествующего научения (навык, по терминологии Халла), режима депривации, инъекции лекарств и т. п. Поведение начинается стимулировани­ем из внешнего мира или из состояния потребности и заканчивается реакцией. Применяя логический и мате­матический анализ, Халл пытается вычислить достовер­ную связь между этими переменными, стимулами и поведением. Вместо уотсоновской схемы стимул — реакция Халл развивает формулу, предложенную в 1929 г. Р. Вудвордтсом, стимул — организм — реакция, где орга­низм — некоторые невидимые процессы, протекающие в нем. Халл сформулировал законы поведения. Основной детерминантой поведения Халл считал потребность. Потребность вызывает активность организма, его пове­дение. От силы потребности зависит сила реакции, обозначаемая термином «потенциал реакции». Потребность определяет характер поведения, различного в ответ на разные потребности. Важнейшим условием образования новой связи Халл считал смежность стимула, реакции и подкрепления, которые снижают потребность. Таким об­разом, Халл принимает закон эффекта Торндайка. Сила связи, которую Халл обозначает как потенциал реакции и которая зависит от количества подкреплений, а также от отсрочки подкрепления, и есть функция количества подкреплений. Халл подчеркивает решающую роль подкрепления в образовании новыхсвязей. Ему принадлежат тщательная теоретическая и экспериментальная разработка и математический расчет зависимости реак­ции от характера (частичное, прерывистое, постоянное) подкрепления, от времени его предъявления. Эти факторы научения были дополнены принципами. В опытах с лабиpинтaми Халл доказал, что в процессе выработки навыка поведение животного на разных участках лаби-ринта неодинаково. Так, скорость обхода тупиков в начале и в конце лабиринта неодинакова: во втором случае она больше; число ошибок на участках вдали от цели больше, чем в конце лабиринта; скорость передвижения в лабиринте при его повторном прохождении больше в

конце пути, чем в начале. Эти и некоторые другие факторы, подвергнутые точному математическому расчету, получили название «градиент цели». Описанный Хал-лом феномен свидетельствует о целостной— молярной— природе поведения. В принципе градиента цели

Халл видел сходство с учением о силах поля Курта Ле­вина. Об этом же говорит и второе понятие — антиципирующих реакций или антиципирующих ответов на раз­дражение — Экспериментально было обнаружено, что во время совершения, действий, ведущих к цели, наблю­даются частичные ответы, которые способствуют выяв­лению действий, ведущих к цели. Например, в ходе тре­нировки животное все менее глубоко заходит в тупики или просто замедляет движение около них. Точно так же в процессе выработки обычного условного рефлекса наступает момент, когда еще до появления опасности животные осуществляют защитные, т. е. целесообразные, действия только на сигнал об опасности. Антиципирую­щие реакции, у животных Халл рассматривал как эквиваленты идей, целей, намерений.

Созданная Халлом концепция изложена в строгой математической форме в виде системы постулатов и теорем и опирается на эмпирические данные экспериментальных исследований. Большое внимание Халла к количественной стороне описания поведения повлияло на последующую разработку математических теорий научения.

Другим вариантом концепций поведения, включающих в структуру поведения промежуточный механизм является теория субъективного бихевиоризма, с которой выступили Д. Миллер, Ю. Галантер, К. Прибрам. Под влиянием развития современных счетно-вычислитель-ных машин и по аналогии с программами, заложенными-в них, они постулировали внутри организма механизмы и процессы, опосредующие реакцию на стимул, реальность которых не вызывает сомнения. В качестве таких инстанций, связывающих стимул и реакцию, они называли Образ и План. «Образ — это все накопленные организованные знания организма о себе самом и о ми-ре, в котором он существует... употребляя этот термин мы имеем в виду в основном тот же вид представления которого требовали другие сторонники познавательной теории. Оно включает все, что приобрел организм — его оценки наряду с фактами, — организованное при поме-щи тех понятий, образов или отношений, которые он смог выработать»². «План — это всякий иерархически построенный процесс организма, способный контролировать порядок, в котором должна совершаться какая-либо последовательность операций»³. Образ — это информа­тивный, а план — алгоритмический аспект организации поведения. Всюду авторы указывают на аналогии этих образований программам счетно-вычислительных ма­шин. Поведение рассматривается как серия движений, а человек - как сложная вычислительная машина. Стра­тегия плана строится на основе проб, проводимых в условиях, созданных образом. Проба (Test) — это база целостного процесса поведения, с помощью которой выясняется, что операционная фаза (Operate) осуществ­ляется правильно. Таким образом, — понятие поведения включает идею обратной связи. Каждой операции пред­шествует проба. Единица поведения описывается по схеме:

Т—О—Т—Е

(от английских слов Test — проба, Operate — опера­ция, Exist — результат). «...Схема Т — О — Т — Е утверждает, что операции, выполняемые организмом, постоянно регулируются результатами различных проб»⁴. Позиция субъективного бихевиоризма отража-ет общую тенденцию в развитии бихевиоризма, когда, выражаясь словами самих авторов, «почти каждый би-хевиорист контрабандой протаскивает в свою систе-м у тот или другой вид невидимых явлений — внутрен-ние реакции, побуждения, стимулы и т. п. ...так делает каждый по той простой причине, что без этого нельзя понять смысл поведения»⁵. Однако авторы не устают подчеркивать, что эти невидимые явления — «проме-жуточные переменные» — не следует понимать в духе психологических понятий субъективной интроспек-тивной психологии. Тогда как их понимать? Предла-гаемая здесь трактовка их по аналогии с устройством счетно-вычислительных машин не может быть признана удовлетворительной, потому что в машине образы и планы — это материальные образования, действие которых происходит автоматически, тогда как психика и появляется как необходимое условие выполнения

субъектом действия в новых обстоятельствах. Авторы предвидят, что их объяснение может быть понято как грубые механистические аналогии и гипотезы, но тем не менее считают их достаточно точным выражением поведения. В целом субъективный бихевиоризм в трак­товке поведения остается в рамках механистической бихевиористской методологии и не выходит на действи­тельное объяснение регулирования человеческого по­ведения.

Отдельную линию в развитии бихевиоризма пред­ставляет система взглядов Б. Скиннера. Скиннер выдви­нул теорию оперантного бихевиоризма. Его концепция и разработанная на ее основе технология поведения, используемая в качестве орудия управления поведением людей, получили широкое распространение в США и оказывают влияние и в других саранах ⁶.

В соответствии с концепцией классического бихе­виоризма Уотсона Скиннер выдвигает в качестве пред­мета исследования поведение организма. Сохраняя двучленную схему анализа поведения, он изучает толь­ко его двигательную сторону. Основываясь на экспери­ментальных исследованиях и теоретическом анализе поведения животных, Скиннер формулирует положе­ние о трех видах поведения: безусловнорефлекторном, условнорефлекторном и оперантном. Последнее и составляет специфику учения Б. Скиннера.

Безусловнорефлекторный и условнорефлектор-ный виды поведения вызываются стимулами (S) и называются респондентным, отвечающим поведени­ем. Это реакции типа S. Они составляют определен­ную часть репертуара поведения, но только ими не обеспечивается адаптация к реальной среде обитания. Реально процесс приспособления строится на основе активных проб — воздействий животного на окружающий мир. Некоторые из них случайно могут приводить к полезному результату, который в силу этого закрепляется. Такие реакции (R), которые не вызыва­ются стимулом, а выделяются («испускаются») организмом, некоторые из которых оказываются правильными и подкрепляются, Скиннер назвал оперантны-ми. Это реакции типа R. По Скиннеру, именно эти реакции являются преобладающими в адаптивном поведении животного: они являются формой произ­вольного поведения.

Для их исследования Б. Скиннер сконструировал экспериментальную установку, получившую название «ящика Скиннера». «Ящик Скиннера» — это клетка, в которую помещается животное. В ней имеется манипу­лятор — устройство, нажатие на которое приводит к появлению подкрепления (положительного или отрица­тельного). Манипулятор связан с записывающим уст­ройством, регистрирующим силу и частоту реакций жи-вотного. Все элементы ситуации варьировались с целью исследования зависимости между реакцией и режимом подкрепления.

В описании поведения Скиннер постулирует отказ от внутренних детерминант, в частности от потребно­стей как объективно не регистрируемых. Поскольку потребность нельзя наблюдать, она не привлекается для объяснения поведения. Образование новых оперантных реакций объясняется в терминах оперантного обусловливания. В соответствии с двумя формами реакций — респондентных и оперантных — различаются две формы обусловливания — респондентное и оперантное—как механизмы для объяснения возникновения и усиления реакций этих двух типов. Скиннер настой­чиво подчеркивает отличия между ними. При обуслов­ливании респондентного типа реакция связывается с

раздражителем в силу смежности во времени двух сти­мулов — условного и безусловного — один из которых связан с уже существующей у животного реакцией, например слюноотделением. Это обусловливание типа S⁷. При оперантном обусловливании новая реакция, например нажатие на рычаг, не связывается с опре­деленным стимулом, не вызывается стимулом: она осуществляется в какой-то определенный момент независимо от определенных обстоятельств и подкрепляется. Именно временное следование реакции и под­крепления объясняет усиление реакции. Это обуслов­ливание получило обозначение как обусловливание типа R. Различие между этими двумя типами обуслов­ливания и соответствующими типами поведения под­нимается Скиннером на принципиальную высоту и приводит его к противопоставлению условно рефлек­торного и оперантного поведения. Соглашаясь с фак­том наличия известных различий между ними, нельзя, однако, на этом основании противопоставлять их, ибо и оперантное поведение является условнорефлектор-ной деятельностью и, как всякая рефлекторная деятель­ность организма, представляет собой закономерный ответ на тот или иной внешний агент.

Именно оперантные реакции, по Скиннеру, состав­ляют базисный репертуар активного произвольного по­ведения животного; Однако реально оперантное пове­дение трактуется как система случайных, слепых проб, некоторые из которых оказываются случайно правиль­ными, т. е. подкрепляются. Таким образом, организм находится во власти подкрепляющих стимулов. Одна­ко в действительности процесс приспособления живот- ных к внешнему миру строится в условиях их ориенти­ровки на объекты (пищевые, оборонительные и т. п.), в соответствии с характеристиками которых они строят свои действия. Реально активность животного не так слепа, как ее описывает Скиннер.

На основе анализа поведения Скиннер форму­лирует свою теорию научения. Главным средством» формирования нового поведения выступает подкреп­ление. Вся процедура научения у животных получила название «последовательного наведения на нужную ре- акцию». Необходимо отметить, что этот метод ранее был открыт замечательным русским дрессировщиком жи­вотных В. Л. Дуровым⁸.

Данные, полученные при изучении поведения живот­ных, Скиннер переносит на человеческое поведение, что приводит к крайне биологизаторской трактовке челове- ка. Так, на основе результатов научения у животных воз-

ник скиннеровский вариант программированного обу­чения. Его принципиальная ограниченность состоит в сведении обучения к набору внешних актов поведения и подкреплению правильных из них. При этом игнори­руется внутренняя познавательная деятельность уча­щихся, и как следствие этого обучение как сознатель­ный процесс исчезает. Следуя установке уотсоновского бихевиоризма, Скиннер исключает внутренний мир че­ловека, его сознание из поведения и производит бихеви-оризацию его психики. Мышление, память, мотивы и т п. психические процессы он описывает в терминах ре­акций и подкрепления, а человека — как реактивное существо, подвергающееся воздействиям внешних об­стоятельств. Например, «интерес соответствует вероят­ности, являющейся результатом последствий поведения «проявления интереса». Поведение, которое ассоцииру­ется с дружбой с каким-либо человеком, изменяется, поскольку этот человек изменяет поставляемые им под­крепления⁹. Биологизаторский подход к человеку, ха­рактерный для бихевиоризма в целом, где нет принци­пиального различия между человеком и животным, достигает у Скиннера своих пределов. Вся культура — литература, живопись, эстрада — оказываются в его трактовке «хитроумно придуманными подкрепления­ми» . Доведенная до крайности бихевиоризация челове­ка, культуры и общества приводит к абсурду, что особен­но выразительно проявилось в печально нашумевшей книге «По ту сторону свободы и достоинства» (1971). Трансформация Скиннером понятий свободы, ответ­ственности, достоинства фактически означает их исклю­чение из реальной жизнедеятельности человека.

Для разрешения социальных проблем современно­го общества Б. Скиннер выдвигает задачу создания технологии поведения. Технология поведения призва­на осуществлять контроль одних людей над другими. Поскольку намерения, желания, самосознание челове­ка не принимаются во внимание в бихевиоризме, сред­ством управления поведения не является обращение к сознанию людей. Таким средством выступает контроль за режимом подкреплений, позволяющий манипулировать людьми. За научным примитивизмом такой трактовки человека как автомата открывается ее реакцион­ная идеологическая направленность.

Вместе с другими методами и средствами, разрабо­танными в психологии, наука о поведении Скиннера используется в практике контроля над поведением людей с целью его модификации.

Знакомство с различными системами необихевио­ризма позволяет заключить, что это направление вне­сло значительный вклад в экспериментальное иссле­дование поведения, обогатило эту область новыми методиками и фактами. Оно способствовало утвержде­нию объективного подхода к изучению поведения. Однако теоретическая несостоятельность направления является закономерным результатом базисной установ­ки, восходящей к Уотсону, — на исключение сознания из психологии. Включение промежуточных перемен­ных, природа которых понимается разными авторами различно, не освободило это направление от механи­цизма и натурализации человека. В психологии нарас­тает общее разочарование в бихевиоризме. Как протест против ортодоксального бихевиоризма с его установ­кой на исключение психики из области научного ис­следования, в 60-х гг. в самостоятельное направление оформляется так называемая когнитивная психология. Некоторые исследователи называют его не направле­нием, а подходом ¹⁰. Когнитивная психология развила идеи о роли когнитивных аспектов в организации по­ведения, выдвинутые необихевиоризмом (особенно идеи Толмена), некоторые идеи и понятия гештальтп-сихологии, Ф. Бартлетта и др. Главной областью иссле­дования когнитивной психологии являются познава­тельные процессы: восприятие, память, внимание, мышление, но она охватывает также проблемы мотива­ции, некоторые проблемы социальной психологии, психофизиологии, нейропсихологии.

Крупнейшими представителями когнитивной психо­логии являются У. Найссер, Р. Аткинсон, Г. Бауэр, П. Лин-дсей, Д. Норман, Дж. Брунер и др. Когнитивная психо­логия началась с подхода к познавательным процессам, которые рассматривались в контексте теории информации и развивались под влиянием успехов в области вычислительной техники. В соответствии с этой методо­логической ориентацией когнитивная психология раз­вивала подход к человеку как иерархически органи­зованной системе по сбору, хранению и преобразованию информации и ее использованию. Например, в уже упо­минавшейся книге Клацки память рассматривается как «информационная система, непрерывно занятая прие­мом, видоизменением, хранением и извлечением инфор­мации». При этом указывается на активную природу познания. В настоящее время когнитивная психология представляет собой труднообозримую область иссле­дований, операющихся на современные компьютер­ные технологии и связанные с рядом других дисцип­лин, вместе составляющих направление, получившее название когнитивной науки — когитологии. С 1970 г. издается специальный журнал «Cognitive psychology» («Когнитивная психология»). При этом наблюдаются существенные различия в теоретической интерпрета­ции полученных феноменов. На эти расхождения ука­зывает Найссер в книге «Познание и реальность», отрывок из которой включен в данное издание. Пред­ставители когнитивной психологии, хотя и утвержда­ют активность человеческого познания, в конкретных исследованиях рассматривают познавательные про­цессы вне реальной чувственно-практической пред­метной деятельности человека. Опыт российских пси­хологов показывает, что именно исследование самого содержательного процесса, в котором осуществляются реальные связи субъекта с предметным миром — его предметной деятельности, — открывает действительно реальный подход к пониманию познавательных процес­сов — восприятия, памяти, внимания, мышления — как формирующихся в ходе различных действий субъекта с предметами.

В зарубежной психологии 30—60-х гг. получает даль­нейшее развитие психологическая разработка проблем бессознательного в русле идей 3. Фрейда. Среди психо-аналитических теорий выделяются два направления, явившиеся результатом борьбы мнений среди членов кружка, руководимого 3. Фрейдом, отмежевавшихся еще в 10-х гг. от учения Фрейда. Это аналитическая психоло­гия К. Юнга и индивидуальная психология Л. Адлера.

Психологическая система К. Юнга разрабатывалась на основе обобщения опыта клинической работы, наблю­дений, а также анализа материалов фольклора, мифов, религий народов мира. Она охватывает также философ­ские и религиозные вопросы. В психологии Юнгу при­надлежит развитие учения о бессознательном, учение о психологических типах — экстравертированном и инт-равертированном, развиваемое в терминах двух базис­ных установок — экстравертированной и интраверти-рованной и четырех психических функций: мышления, чувств, ощущения, интуиции. Он выдвинул также уче­ние о личности и процессе ее развития, который назвал индивидуацией. Он внес новое в психотерапевтическую технику, модифицировал ассоциативный эксперимент. Методологическую основу разработки этих про­блем составляет дуализм Юнга в решении вопроса об отношении психического к окружающему миру мате­риальных предметов, гипотезы (о психической энергии, о врожденности коллективной бессознательной психи­ки и др.). Под эти основания подводятся факты клини­ческой практики, которые нередко интерпретируются в духе идеализма и агностицизма, мистицизма и рели­гии. Большой интерес представляет критика Юнгом учения Фрейда.

Юнг выступил против мнения Фрейда об определя­ющей роли сексуальных влечений в психической жиз­ни человека. Сохраняя понятие «либидо», он трактовал его с энергетической точки зрения как психическую энергию, одной из форм проявления которой является сексуальность. Соглашаясь с делением психики на сознательное и бессознательное, Юнг развивает уче­ние о двух системах бессознательного —- личном и коллективном бессознательном. Личное бессознатель­ное — это поверхностный слой психики, включающий содержания, связанные с индивидуальным опытом: забытые воспоминания, вытесненные импульсы и же­лания, забытые травматические впечатления, комплек­сы. Оно зависит от личной истории индивида. Его со­держание может пробуждаться в снах, фантазиях, с помощью ассоциативного эксперимента. Главную роль Юнг отводил коллективному бессознательному. (Это сверхличная бессознательная психика.) Оно включает национальные, расовые, общечеловеческие верования;

мифы, предрассудки, а также некоторое наследство, которое человек получил от животных. По Юнгу, кол­лективное бессознательное — сверхличный и надын­дивидуальный опыт, древнейшая психика, независимая от развития индивида, от его сознания. Формой суще­ствования коллективного бессознательного признают­ся инстинкты и архетипы: инстинкт предопределяет специфичное поведение человека, архетип проявляет­ся в сознательных психических содержаньях, в обра­зах и символах, соответствует самым глубоким слоям бессознательного. Основанием для введения коллектив­ного бессознательного явился прежде всего психопато­логический опыт, когда Юнг отмечал некоторое общее содержание в фантазиях разных больных и одинаковую последовательность в смене их. В содержании этих об­разов и фантазий Юнг усматривал аналогии с мифоло­гическими образами в мифах и религиях разных наро­дов. Эти данные Юнг произвольно интерпретировал как выражение работы некоторой бессознательной челове­ческой (и частично животной) психики, которая являет­ся результатом запечатления в структуре мозга беско­нечно повторяющегося опыта. В такой фантастической форме Юнг выражал идею развития в психологии.

Юнг описал несколько фигур архетипической природы, которые назвал Персона (или Маска), Тень, Анима (Анимус), Мудрый Старец, Самость. Эти фигу­ры трактовались как символы определенных сторон (тенденций) бессознательной психики. Например, Пер­сона — это символическое обозначение самой поверх­ностной стороны личности, которая проявляется во взаимоотношениях человека с другими людьми и не выражает настоящего Лица индивида, это скорее Мас­ка, скрывающая действительную природу личности. Тень символизирует негативную сторону личности; сумму аморальных, асоциальных качеств, с которыми человек не желает сталкиваться слишком близко. Фи­гуры коллективного бессознательного выступают и как уровни личности, от Персоны — к Самости, которая составляет центр личности. Процесс становления лич­ности Юнг называл индивидуацией. Ее содержанием является становление человека во всей его неповтори­мости и целостности, а необходимым условием —унич­тожение автономности сознательного и бессознатель

ного и конфликта между ними. Он осуществляется са­мим индивидом и с помощью психотерапевта в ходе аналитической процедуры. В целом теория бессоз­нательного Юнга содержит допущения, не отвечающие требованиям строгого научного объяснения; учение Юнга о психологических типах и разработанный им вариант ассоциативного эксперимента получили ши­рокое распространение, особенно в психиатрической клинике.

Другое направление получает разработка учения Фрейда в индивидуальной психологии А. Адлера. Ад­лер также отвергает пансексуализм Фрейда. Главный источник поведения, по Адлеру, мощное стремление к достижению превосходства или совершенства. Эта цель развивается как компенсация чувства неполноценнос­ти, которое является результатом неприспособленно­сти человека как биологического существа и неполно­ценности отдельных его органов. Как отмечает Выготский, критикуя систему Адлера, «чувство или со­знание неполноценности, возникающее у индивида вследствие дефекта, есть оценка своей социальной по­зиции, и она становится главной движущей силой пси­хического развития». Возникает стремление к преодо­лению чувства неполноценности, которое тем сильнее, чем сильнее чувство. Преодоление выражается в ком­пенсации и сверхкомпенсации.

Таким образом, по Адлеру, чувство неполноценно­сти — это не пассивное переживание дефекта. Оно становится важным источником для бессознательной постановки цели, которая состоит в стремлении к совершенству. Эта цель — общая для всех — получает у каждого человека свое специфическое направление в форме индивидуальной — «уникальной» — цели. Она возникает впервые в 4—5 лет и задает ту целос­тную индивидуальную личностную структуру, которую Адлер назвал «стилем жизни». Стиль жизни — про­дукт творчества индивида. Цель и стиль жизни во многом являются бессознательными. Вообще, разли­чие между сознанием и бессознательным не является у Адлера столь контрастным, как у Фрейда.

Чувство неполноценности может развиться в ком­плекс неполноценности и привести к неврозу. Такое па­тологическое направление оно получает у дефективных детей и в условиях неправильного воспитания, у бало­ванных и нелюбимых детей. В этих случаях ребенок не может справиться с требованиями, предъявляемыми к нему социальным окружением; что и вызывает невроз.

Идея Адлера о том, что дефект сам по себе не пре­допределяет фатально дальнейшую судьбу ребенка и может быть компенсирован в процессе воспитания, так что возможность социально полноценной личности у де­тей, обладающих дефектами, является вполне реальной, встретила сочувствие у Л.С. Выготского¹². Вместе с тем Выготский указал на абстрактность теории Адлера, по существу снимающей разницу между воспитанием слепого, глухого и нормального ребенка, и поставил за­дачу разработки средств и путей воспитания дефектив­ных детей.

Индивид, по Адлеру, не может рассматриваться вне общества. Все важные проблемы, которые он должен решить, являются социальными. Адлер приписывает че­ловеку наличие социального интереса (общественного чувства). Социальный интерес, так же как и чувство неполноценности, является необходимой компенсацией слабости человека, продуктом его потребности в без­опасности и проявлением общественного характера его жизни. Основные задачи, которые решает человек в жизни, связанные с выбором профессии, общением с другими людьми, выбором партнера для построения семьи, предполагают наличие социального интереса, требуют способности к кооперированию. Только по­средством социального общения индивид становится членом общества, участником этого великого разделе­ния труда и находит свою задачу и возможность решить ее. Социальное сознание формируется в детстве и прежде всего матерью. Личность, не обладающая способностью к кооперации, не может решить эти три проб­лемы и получает патологическое направление развития.

Адлер выступил родоначальником социального направления в развитии психоанализа, подчеркивал значение социальных моментов в развитии личности.

В то же время Адлер сохраняет глубокую связь с психоанализом Фрейда, поскольку принимает положе­ние о врожденных причинах поведения, хотя и иначе понимает их.

В 30-е гг. на базе психоанализа начала формиро­ваться как самостоятельное направление «эго-психо-логия». Ее основоположниками являются А. Фрейд, Г. Гартман, Э. Эриксон¹³ и др. Центральным понятием этой психологии является понятие «Эго», которое рас­сматривается как важнейшее образование личности. С его помощью осуществляется приспособление чело­века к внешним, прежде всего социальным условиям. Большое место занимает проблема развития личности и происхождения «Эго». Эта линия исследований полу­чила значительное развитие в современной зарубеж­ной психологии¹⁴.

Обширное направление зарубежной психологии, истоком которого также были идеи Фрейда, составля­ет неофрейдизм. Его крупнейшими представителями являются К. Хорни, Э. Фромм, Г. Салливен. Неофрей­дизм возник в 30-х гг. Его оформлению способствова­ло, по-видимому, появление нового типа больных. Начиная с 30-х гг. все большее число людей обраща­лось за помощью к психоаналитикам не как больные в строгом смысле слова, а как люди, нуждающиеся в помощи и защите от воздействия сложной социальной среды. Новый — не невротический — тип больных жаловался скорее на неудачи, беспокойство, чувства одиночества, разочарования, неприспособленности, чем на специфические симптомы. Они страдали не от невроза. Это были прежде всего представители дело­вых кругов, практиков, специалистов-профессиона­лов, служащих. Именно они в первую очередь испы­тали влияние депрессии 30-х гг., последовавшей за экономическим кризисом 1929 г. Эти экономические трудности, а также вторая мировая война потрясли мир и отразились в судьбах каждого человека. Среди последователей психоанализа все прочнее утверждается мысль о том, что для анализа причин заболеваний недостаточно погрузиться в личные семейные драмы, ограничиться миром своего «Я» и семьи. В результате действия этих факторов возник неофрейдизм как со­циально ориентированная форма психоанализа.

К. Хорни отвергает такие важные положения тео­рии Фрейда, как чрезмерное подчеркивание биологичес­кого происхождения психических явлений, игнори­рование культурных факторов для возникновения неврозов, структурное деление психики на «Оно», «Я», «сверх-Я», пансексуализм, обязательность эдипова ком­плекса, предопределяющую роль детства. Хорни подчер­кивает роль культурных факторов в формировании лич­ности и в образовании неврозов, сохраняет фрейдовские методы — технику — и фрейдовский тезис о том, что человеком движут бессознательные побуждения. Эти побуждения (главным образом врожденные, биологичес­ки обусловленные, отчасти приобретенные) — стремле­ние к безопасности и кудовлетворению. Важно отметить, что они бессознательны. Принимая фрейдовский прин­цип, согласно которому поведение индивида определя­ется бессознательными мотивами, и предполагая, что эти бессознательные побуждения носят аффективный или эмоциональный характер, Хорни сохраняет этим всю суть психоанализа. Хорни отмечает, что эти два бессозна­тельных стремления несовместимы друг с другом. Кон­фликт между ними приводит к необходимости подавле­ния одного из них. При этомХорни отвергает «сверх-Я» как подавляющую силу: сам конфликт вызывает подав­ление. Подавление означает выталкивание из сознания импульса, или аффекта. После подавления мы субъек­тивно убеждены, что у нас его нет. Подавленный импульс встречает сопротивление сознания и возникают защит­ные механизмы «Я», которые служат окольными путями проникновения в сознание подавленных импульсов, по­требностей, чувств, но в сильно замаскированном виде. Эти защитные механизмы формируются с детства. Они становятся той бессознательной основой, на которой стро­ятся представления человека о самом себе.

Хорни сохраняет основные особенности психоанализа, но подчеркивает, роль культуры и те противоре­чия, которые вызываются ею: с одной стороны, культуpa стимулирует потребности, а с другой — налагает большие ограничения (экономические, юридические, этические), которые подавляют эти же потребности. Культура усиливает бессознательную внутрипсихичес-кую драму. Основными элементами этой драмы у Хорни, как и у Фрейда, служат противоположные бессоз­нательные побуждения, основанные на несовместимых стремлениях, причем конфликты разрешаются в ре­зультате подавления с помощью защитных механизмов «Я». Сумма таких решений, их источник и развитие в течение жизни индивида определяют его характер и делают личность нормальной или невротической. Хорни вновь повторяет положение Фрейда о бессознатель­ных стремлениях, которые и являются движущими силами человеческой психики. Окружающая среда остается лишь фоном, на котором разыгрывается на­пряженная внутренняя психическая драма противо­борствующих эмоций. Основным средством борьбы с внутренними конфликтами является доведение их до со­знания с помощью приемов, открытых Фрейдом (толко­вание сновидений, свободные ассоциации и т. п.).

Поскольку в развиваемой Хорни системе сохраняет­ся положение психоанализа о решающей роли бессоз­нательных процессов и путях их выражения, а лечение основывается на доведении этих процессов до сознания, постольку учение Хорни принадлежит к психоанализу.

Концепция «межличностной психиатрии» Г. Сал-ливена (1892—1949) — другая форма социализирован­ного психоанализа. Ее основу составляет тезис о роли межличностных отношений в объяснении внутреннего мира человека, процесса развития личности. Пользу­ясь разработанной им специальной терминологией, Салливен развивает идеи о значении и месте связей и отношений человека с другими людьми, оставаясь в рамках психоаналитических учений о человеке.

Крупнейшим представителем неофрейдизма являет­ся Э. Фромм, создатель так называемого гуманистического психоанализа. Так же как и Салливен, и Хорни, он отвергает биологизм Фрейда и пытается понять человека в зависимости от социальных условий его сущест­вования. В отличие от общих утверждений Хорни о роли культуры, Фромм анализирует общество, его экономическую, политическую структуру на разных этапах исторического развития. « Моя точка зрения состоит в том, что необходимо сочетать психоанализ со строгим я на­учным анализом социальной структуры общества»¹⁵. В анализе общественных систем, в том числе и капиталис­тической, Фромм обращается к учению Маркса¹⁶.

Исходным тезисом Фромма является положение об особенностях человеческого существования как качественно отличного от существования животных. Оно характеризуется переходом человека к жизни в социальных условиях. «Человеческое существование на­чинается тогда, когда отсутствие фиксации действия ин­стинктами достигает определенной степени, когда адап­тация к природе теряет свой принудительный характер, когда способ действия не фиксирован больше наслед­ственно заданным механизмом. Другими словами, чело­веческое существование и человеческая свобода нераз­делимы с самого начала. Свобода здесь понимается не в позитивном смысле — «свобода для», а в негативном — «свобода от», а именно свобода от инстинктив­ной предопределенности действия»¹⁷. Эта особенность существования человека, когда разрываются его есте­ственные — инстинктивные — связи с природой, когда первичная гармония между человеком и природой раз­рушена, ставит перед человеком задачу найти новые пути приспособления к природе. «Вместо предопределенно­го инстинктивного действия человек должен взвесить все возможные способы в уме; он начинает думать. Он ме­няет свое отношение к природе с простой пассивной адаптации на адаптацию активную: он создает. Он изоб­ретает орудия и, становясь хозяином природы, все бо­лее и -более от нее отделяется, у него появляется смут-ное знание о себе или скорее о своей группе как о чем-то отличном от природы. Ему приходит в голову, что судьба его трагична: быть частью природы и, несмотря на это, превосходить ее. Он узнает о смерти как о своем неиз-бежном уделе, даже если он и пытается отрицать это в своих многочисленных фантазиях»¹⁸.

Поскольку человек остается связанным с - при­родой, «свобода от» приводит к тому, что человек вме­сте с биологическим отделением от нее и началом индивидуального существования, осознанием себя как существа, отделенного от окружающей природы и от других людей, чувствует одиночество, озабоченность, безнадежность, опасность, возрастающее чувство собственного бессилия и ничтожности. «Мы видим, что процесс роста человеческой свободы имеет тот же диалектический характер, который мы наблюдаем в процессе роста отдельного индивидуума. С одной сто­роны, это процесс роста силы и интеграции, власти над природой, роста: силы человеческого разума и единства с человеческими: существами, но, с другой стороны, этот рост индивидуализации означает уси­ление изоляции, опасности и в результате усиление сомнений, касающихся собственной роли человека во вселенной, смысла человеческой жизни, и вместе с этим возрастающее чувство собственного бессилия и ничтожества как индивидуума»¹⁹.

По Фромму, имеются два способа победить невыно­симое чувство одиночества и бессилия. Один — актив­ная добровольная деятельность на основе истинных мотивов и как следствие — достижение единства с людьми, природой и самим собой. В результате чело­век вновь, соединен с миром, но уже не первичными связями, а как свободный и независимый индивид. Однако социальные условия далеко не всегда дают воз­можности для развития человека в этом направлении. Поэтому обычно используется другой — непродуктив­ный — способ установления связей человека с ми­ром — с помощью деятельности, побуждаемой бессоз­нательно возникающими тенденциями, скрывающими действительные мотивы личности. Для реализации этого пути в человеке складываются психические механизмы, которые Фромм называет механизмами бегства (от невыносимой ситуации). Механизмы бег­ства — это способы решения индивидом проблем су­ществования. Они выливаются в определенные тен­денции поведения, а также проявляются в чертах характера. Таких механизмов и соответствующих им форм поведения три: авторитаризм, деструктивизм и конформизм. Являясь иррациональными, бессозна­тельными, они не устраняют причин страдания и тре­воги и не могут решить проблем человеческого су­ществования, лишь смягчая невыносимую тревогу. Поскольку они делают жизнь возможной, они являют­ся защитными механизмами. За поступками и мысля­ми личности, например, деструктивного типа, скры­ваются другие действительные мотивы. Проникнуть за эти защитные механизмы психоаналитик может с помощью применения психоаналитической техники — свободных ассоциаций, толкования сновидений и т. п.

Фромм подчеркивает качественные различия меж­ду обществами на разных этапах истории и утверждает, что радикальным изменениям экономических, социаль­ных, политических сторон жизни сопутствуют столь же радикальные изменения в структуре личности и харак­тере. Фромм вводит понятие о социальном характере, который является специфичным для каждого общества.

«Мы есть то, чем мы должны быть в соответствии с потребностями общества, в котором мы живем», — го­ворил Фромм²⁰. В отличие от социального индивиду­альный характер различен у людей одного и того же общества. Фромм описал пять типов социального ха­рактера: эксплуататорский, рыночный, накопительский, воспринимающий, некрофилический. В их описаниях со­держится важная мысль о социальной обусловленности характера человека, которая получает, однако, од­ностороннюю психоаналитическую трактовку. Таким образом, экзистенциальные противоречия, вытекаю­щие из особенностей человеческого существования как свойственные человеческой ситуации вообще, до­полняются историческими противоречиями, свой­ственными лишь определенному обществу. Главное внимание Фромм уделяет капиталистическому обще­ству и его противоречиям и личности при капитализ­ме. Трактовка Фроммом исторического развития че­ловеческого общества отличается психологизацией общественных явлений, что не позволяет понять выявленные противоречия, раскрыть их подлинные при-чины и законы общественного развития.

Развиваемая Фроммом концепция человека капита­листического общества, когда не только труд, но и лич­ность превращается в товар, когда достигло предела от­чуждение человека: человек превратился в автомат, которым манипулируют, обличает капитализм как со­циальную систему. «...Мы видим, что многие люди ни­когда не думают. У них есть иллюзия, что они думают, но на самом деле это «оно» думает в них. Что это за «оно», спросите вы? Средства массовой информации, общая атмосфера... у человека остается иллюзия, что он думает, хотя за всю его жизнь у него не было ни единой мыс­ли»²¹. Как справедливо отмечается в научной литерату­ре, «именно эта критическая направленность психоана­лиза против моральных, культурных и социальных ограничений развития человека в буржуазном обществе привлекает к себе внимание части интеллигенции и молодежи Запада, не приемлющей нормативных пред­писаний, санкционированных форм поведения и цен­ностей буржуазной цивилизации»²².

Таким образом, неофрейдизм представляет собой; конгломерат различных учений. Все они продолжают психоаналитическую теорию бессознательного, кото­рому отводят главенствующую роль в психике челове­ка. «Только психология, использующая концепцию бессознательных сил, может проникнуть сквозь вно­сящие путаницу рационалистические объяснения. Большое количество проблем, кажущихся неразреши­мыми, сразу исчезнет, если мы решим отказаться от представления, что мотивы, которыми, по мнению людей, они руководствуются, действительно являют­ся тем, что на самом деле заставляет людей действо­вать, чувствовать и делать так, как они это делают»²³. В неофрейдизме сохраняются наиболее существенные положения психоанализа: поведение человека детер­минируется побуждениями, которые являются бессоз­нательными, внутри-психическими силами; эти силы недоступны для сознания и, таким образом, выступа­ют защитными механизмами сознательного «Я» от угрожающих воздействий среды. Отмечается сопротивление попыткам осознания бессознательных по­буждений; им удается проникнуть в сознание только в замаскированном виде, используются сложившиеся в психоанализе технические приемы для их обнару­жения. Раскрываются бессознательные мотивы. Из­лечение от невроза и изменение характера зависят от возможности превращения бессознательного в созна­тельные содержания. Общество выступает в качестве внешней враждебной человеку силы. Оно является ис­точником травматических переживаний и пробужда­ет у индивида бессознательные защитные механизмы «Я». Человек пассивно воспринимает атаки общества, он находится под жестким контролем своих собствен­ных бессознательных, насильственно навязанных за­щитных механизмов «Я». Поскольку в неофрейдиз­ме утверждается, что поведением людей управляют иррациональные силы и задача состоит не в преобра­зовании общества, а сводится к осознанию бессозна­тельного, постольку неофрейдизм с позиции психоло­гии объективно выполняет функцию идеологической защиты буржуазного общества.

В 40-х — начале 50-х гг. возникают новые направ­ления — экзистенциалистическая и гуманистическая психология, которые К. Роджерс, вслед за А. Маслоу, назвал третьим (после бихевиоризма и психоанализа) направлением — третьей силой в психологии. В противоположность естественнонаучным концеп­циям необихевиоризма, в которых произошел отказ от действительности человеческой личности, от ее ценностей, интенций, переживаний, и в отличие от психоаналитического направления в исследовании личности экзистенциалистическая и гуманистическая психология поставили в центр своих исследований личность как целостное психологическое образование во всей ее сложности и неповторимой индивидуальности. Экзистенциалистическая и гуманистическая психоло­гия возникли на базе персонологического (или персо-налистического) направления в психологии личности, возникшего в конце 30-х гг.²⁴, и являются его даль­нейшим развитием. Начало этому направлению дал В. Штерн. Он выступил с идеями о психологии лично­сти в начале XX в. и развивал эти проблемы до конца жизни. Персоналистическая психология связана с фи­лософским направлением в буржуазной философии — персонализмом. Его вариантом является созданная Штерном собственная -философская система, которую он называл «системой критического персонализма» (Person und Sache, Bd. 1—3. 1906). Штерн говорит о персоналистике как об особой науке об индивидууме, включающей не только психологию, но и биологию, медицину и другие отрасли знания о.человеке. Психо­логия — ветвь персоналистики. Ее центральным поня­тием является категория личности. Личность опреде­ляется как некоторая целостность, из которой исходит целенаправленность, отличающая человеческие дей­ствия. Ей свойственны целостность и одновременно не­законченность, многозначность, единство сознания и бессознательного, она и нечто реальное, и только по­тенциальное —ей свойственнадиалектичность. Личность содержит в себе возможности, тенденции, диспозиции или предрасположения действовать определенным образом, характерным для индивидуума. Это некоторые посто­янные особенности, которые присущи ей изначально. Каждая диспозиция есть излучение «я», которое явля­ется центром диспозиций — единой энтелехией, кото­рая находится в индивиде. Отсюда ограниченность воз­можностей педагогического воздействия на личность рамками присущего ей самоопределения.

По Штерну, личность имеет глубинное строение: ее поверхностные слои обращены к миру, глубинные слои конструируют специфическое своеобразие лич­ности. Глубинное содержание личности — «я» — про­является во всех диспозициях и во всех феноменах и актах, которые являются проявлениями диспозиции, и во всех содержаниях сознания — чувствах, волевых переживаниях, доступных непосредственному опыту. Научное изучение глубинных слоев возможно только через толкование (Deutung). Необходимо отказаться судить о личности по одному симптому — почерку, те­стам, бессознательным ошибочным действиям и т. п., нужна полисимптоматика личности.

Личность выступает как телеологическое начало. Специфической особенностью персонализма Штерна является утверждение, о личности и ее проявлениях (феноменах, актах, диспозициях) как о психофизичес­кой нейтральности. Психические феномены и телесные процессы являются свойствами личности. Но сама лич­ность — не пассивная арена для игры психофизичес­ких событий. Она — их творец и регулятор.

Штерн реализовал свой подход к личности в иссле­дованиях индивидуальных различий²⁵. Он распространил свой персоналистический подход на психологию в це­лом — восприятие, память, мышление, воображение, чувства²⁶. Штерн поставил важную проблему — он обра­тил внимание на саму категорию личности как осо­бую систему, не сводимую к сумме проявлений жиз­недеятельности индивидуума, указал на ее способность активно воздействовать на жизненный процесс, а не. только испытывать влияния со стороны внешнего и внут­реннего мира. Однако основанная на идеалистической методологии, попытка Штерна разработать категорию личности не была удачной. Необходимо учесть также — на это обращает внимание Г. Оллпорт в своей статье о персоналистической психологии Штерна —неблагоп­риятные внешние условия, в которых развивалось уче­ние Штерна. Он вынужден был бежать из Германии в 1934 г., и начатая им линия исследования в Гамбурге не могла развиваться; его ученики разъехались по всему миру. Его книга «Общая психология с персоналистичес­кой точки зрения» была издана в Голландии. Он работал в США только четыре года (с 1934по 1938 г.), и в силу этого его влияние было ограниченным. «Вместе с тем в русле развития идеалистических идей личности персонология Штерна может рассматриваться как один из источников и провозвестников идей, которые в современную эпоху консолидировались на Западе в психологических направлениях, известных под именами «персонологическое», "гуманистическое», «феноменологическое», «экзистен­циальное» и др.»

Центром этого направления стали США, а лидиру­ющими фигурами — К. Роджерс, Р. Мэй, А. Маслоу, Г. Оллпорт, Ш. Бюлер. Психологи-персонологи сдела­ли центром психологического исследования здоровую творческую личность, целью которой является саморе­ализация (Selbstverwirklichung — Фромм, Хорни), са­моактуализация (Гольдштейн, Маслоу), самоисполнен-ность (Selbsterfullung). Они исследовали человеческую жизнь как процесс становления личности как уникаль­ного, единственного в своем роде целого (например, Ш. Бюлер. Жизненный путь человека как психологи­ческая проблема²⁹). Большое место занимает разработ­ка психотерапевтической техники, философской осно­вой этого направления является экзистенциализм.

В настоящее время гуманистическая психология — заметное направление в современной науке, имеет свою ассоциацию гуманистических психологов (с 1962 г.), из­дает журнал «Journal of Humanistic Psychology» (с 1966 г.). В качестве центральной задачи гуманистической психо­логии в трудах ее крупнейших представителей — А. Ма­слоу, Г. Оллпорта, Ш. Бюлер — осознается необходи­мость создания научной теории и методов, адекватных пониманию личности как целого. Гуманистическая пси­хология выступила с острой критикой бихевиоризма й психоанализа, в которой обнажается методологическая недостаточность этих направлений и прежде всего спра­ведливо указывается, что в них теряется сама позна­ваемая реальность — субъективный мир индивида и его личность. Собственная методологическая позиция гума-нистической психологии в трактовке личности основы­вается на понимании человека как обладающего некоей изначально «человеческой природой» — первичными мотивами, некоторой родовой сущностью, элементами структур личности, — и характером его связей с обще­ством, с внешними обстоятельствами, с другими людь-ми. Проблема активности личности трактуется абст­рактно, индивидуалистически, скорее как творчество человеком самого себя, а не как реального участника в решении значимых социальных задач.

Проблема психического развития в онтогенезе и ка­чественного изменения сознания в ходе исторического

развития общества стала традиционной темой в психо­логии с момента ее выделения в самостоятельную на­уку. Выдающийся вклад в исследование проблемы пси­хического развития внес Ж. Пиаже. Его учение о развитии познавательной деятельности ребенка — восприятия и мышления — справедливо оценивается как «одно из самых значительных, если не самое зна­чительное явление современной зарубежной психоло­гии»³⁰. Пиаже — создатель Женевской школы генети­ческой психологии, ставшей крупнейшим центром по исследованию умственного развития ребенка.

С целью изучения этого процесса Пиаже разрабо­тал новый метод психологического исследования — ме­тод клинической беседы. Он предложил «особый тип задач, которые вызывают характерные ответы детей, а эти ответы обнаруживают явление, раскрывающее цент­ральные отличительные особенности мышления до­школьника. Все это так закономерно и значительно, что и признание заслуг Пиаже мы предлагаем называть эти задачи «задачами Пиаже», получаемые характерные ответы — «ответами по Пиаже», а выступающие в них явления — «феноменами Пиаже»³¹. Полученные экспе­риментальные результаты и факты наблюдений представили общую картину развития детского мышления.

Пиаже рассматривает развитие познавательной деятельности ребенка в контексте общих законов развития органической жизни. Познание рассматривает­ся как важнейшее проявление жизни, взаимодействие организма со средой, направленное на приспособле­ние — адаптацию к среде. Адаптация состоит из равновесия процессов ассимиляции и аккомодации. Асси­миляция— это процесс включения нового объекта, новой проблемной ситуации в уже существующие у него схемы действия. Аккомодация — это изменение таких схем в соответствии с требованиями, предъявляемыми новыми задачами. Единство этих процессов приводит к установлению равновесия между ними и в отношениях организма со средой, нарушение которого каждый раз — в силу биологического закона стремле-ния системы к равновесию — вызывает тенденцию к восстановлению равновесия. Критикуя теории мышле­ния, в частности необихевиористские, за то, что они «пренебрегают внутренними регуляциями в пользу только приобретенных ассоциаций», Пиаже подчерки­вает, что объект воздействует не сам по себе: у субъекта существуют умственные структуры, которые вместе с действиями субъекта и последующей интериоризаци-ей действий в интеллектуальные операции являются важным условием интеллектуального развития. Интел­лектуальное развитие рассматривалось как ряд каче­ственных стадий — сначала (в 20-х гг.) как переход от аутистического к эгоцентрическому и от него к социа­лизированному мышлению. Центральным моментом явилось описание эгоцентризма детской мысли. В пос­ледующем интеллектуальное развитие рассматрива­лось как смена господствующих умственных структур. Пиаже выделял три фундаментальные структуры ин­теллекта: сенсомоторные координации, конкретные и формальные операции. В зависимости от уровня этих структур Пиаже выделял стадии интеллектуального развития ребенка: стадию сенсомоторного интеллекта, на которой ребенок действует с материальными объек­тами (от рождения до 2 лет); стадию конкретных опера­ций — когда системы действий выполняются в уме, но с опорой на конкретный материал (от 7 до 11—12 лет); последнюю стадию — стадию формальных операций. С образованием формальных операций достигается наивысший уровень развития мышления (от 11—12до 13— 14 лет). Порядок стадий соответствует определен­ным возрастам. Он неизменен, но возраст может варь­ировать в зависимости от условий жизни ребенка. В со­ответствии с представлением об обязательности стадий решается проблема обучения и умственного развития. Обучение оказывается следующим за развитием. Развитие имеет свою собственную логику, внутренние законы и ведет за собой обучение.

Фундаментальная концепция Пиаже на протяже-нии всех лет ее развития была предметом изучения и критического анализа советскими психологами, которые «выступали как «за», так и «против» Пиаже: «за» факты и «против» их интерпретации. Однако с какой бы позиции Пиаже ни критиковали, его идеи сохраня­ют фундаментальное значение для психологии вообще и для детской психологии в особенности. Глубина и цельность его учения всегда будут помогать нам совер­шенствовать свои исследования для понимания зако­нов психического развития ребенка»³².

Начиная с 50-х гг. большое развитие в зарубежной психологии получили так называемые межкультурные исследования (crosscultural studies). Они составили но­вую область психологической науки. Ее предметом яв­ляется исследование особенностей познавательной де­ятельности представителей разных культур и народов находящихся на разных ступенях социально-экономи­ческого развития. Целью была проверка гипотезы об универсальности познавательных процессов восприя­тия, мышления, памяти и о зависимости их развития от определенных условий среды. Эти исследования нача­лись по методикам, разработанным в американских ла­бораториях, главным образом тестовым, и применялись к народам Африки, жителям Дальнего Севера (Аляски) и др. Обнаруженные различия в психических процес­сах интерпретировались в категориях интеллекта. Де­лались реакционные выводы об умственной неполно­ценности этих народов, оправдывалась идея расовых различий. Эти «выводы» не были научно обоснованны­ми. К представителям различных культур применялись гесты, составленные из задач, обычно решаемых горо­жанами-американцами в условиях их социальной и культурной жизни. Эти же задачи предъявлялись лю­дям, принадлежащим к другой культуре живущим в иных социально-экономических условиях. Не учитывались особенности общественно-производственной практики, которая через систему предъявляемых ею требований к познавательной деятельности человека определяет фор-мы его сознательной деятельности. На результат влия­ли также такие факторы, как ситуация тестирования, интерес к задаче, страх перед иностранным взрослым и т. п. Так, в силу причин методологического характера межкультурные исследования от самой науки пришли к расистским выводам. Как отмечают авторы обзора, включенного в данный сборник (Г. Триандис, Р. Малпасс, Э. Дэвидсон), «большинство исследований, сравниваю­щих способности отдельных расовых групп, методологически абсолютно несовершенны»³³. В то же время интерес к этим исследованиям закономерен, ибо при правильном подходе метод межкультурного сравнения может внести существенный вклад в исследование че­ловеческого мышления (Г. Яхода, Дж. Брунер, Д. Кэмп-белл, М. Коул, О. Клайнеберг и др.). Эксперименталь­ные исследования по формированию понятий среди племени уолов в Западной Африке³⁴ показали, что ре­зультаты, полученные у уоловских школьников, ближе к результатам школьников Бостона, чем одноплеменников, не получивших школьного образования. Эти и другие данные привели Дж. Брунера к выводу, что именно от­сутствие интеллектуальной подготовки типа той, кото­рую дети получают в школе, приводит к формированию интеллектуальной деятельности, адекватной для реше­ния конкретных задач и неадекватной — для задач, тре­бующих абстрактного мышления. Эти выводы чрезвы­чайно близки к идеям, развиваемым в отечественной психологии (А. Н. Леонтьев, П. Я. Гальперин, Д. Б. Эль-конин, В. В. Давыдов и др.), к сожалению, подкреплен­ным немногочисленными конкретными эксперимен­тальными исследованиями по этой проблеме. Так, А. Р. Лурия³⁵, основываясь на положении марксизма об исторической природе человеческого сознания и про­должая исследования Л. С. Выготского, который сфор­мулировал основные положения об историческом происхождении высших психических функций и иссле- довал коренные Психологические изменения как про­блему смыслового и системного строения сознания, описал результаты экспериментальных исследований, проведенных им в конце 20-х — начале 30-х гг., посвя­щенных изучению познавательных процессов. Иссле­дование проводилось на нескольких группах населения, которые существенно отличались одна от другой по ха- рактеру практической деятельности, способам общения и культурному уровню. Полученные факты привели к выводу, что «структура познавательной деятельности на отдельных этапах исторического развития не остается неизменной и что важнейшие формы познавательных процессов — восприятие и обобщение, умозаключение и рассуждение, воображение и анализ своей внутренней жизни — имеют исторический характер и меняют­ся с изменением условий общественной жизни и овла­дением основами знаний... с изменением основных форм деятельности, с овладением грамотой и с переходом на новый этап общественно-исторической практики, воз­никают капитальные сдвиги в психической жизни чело­века, которые но ограничиваются простым расширени­ем его кругозора, но которые создают новые мотивы деятельности и существенно изменяют структуру позна-вательных процессов. Основная черта наблюдаемых сдвигов сводится к тому, что если в условиях относитель-но простых форм хозяйства и почти сплошной неграмот­ности решающую роль играли соответствующие формы практики с доминирующей ролью непосредственного наглядно-действенного опыта, то с переходом к коллек­тивному труду, новым формам общественных отноше-ний и с овладением основами теоретического знания структура психических процессов радикально меняется»³⁶. Таким образом, межкультурные исследования — это новая область психологии, которая является важным средством изучения психологических процессов в условиях в разных культур. Накапливаемый здесь материал подво­дит к ответу на давно поставленный в психологии вопрос о характере изменений человеческого мышления — и психики в целом — в ходе человеческой истории.

В зарубежной психологии рассматриваемого периода проявляется интерес к марксистской теории, которая осознается многими психологами как эвристичес-кий подход к объяснению психологических проблем.

Подход к человеку как продукту развития в общественных исторических условиях, понимание процесса про-исхождения и развития человеческого сознания в ходе трудовой деятельности, сам диалектический метод марксистской философии открывают пути для конкретно­го исследования в психологии. «Именно марксистская диалектика... избавила психологию от выбора между, элементарным материализмом и бессодержательным идеализмом, между топорным субстанционализмом и безграничным иррационализмом». — так оценивает значение марксизма для психологии виднейший фран-цузский психолог Анри Валлон³⁷.

Впервые в зарубежной психологии попытку пост­роить психологию на основе принципов философии марксизма предпринял Ж. Политцер. С марксистских позиций Ж. Политцер критиковал буржуазные психоло­гические и философские концепции: классическую буржуазную субъективную психологию, новые направле­ния, особенно психоанализ, а также бихевиоризм, гештальт-психологию, персонализм В. Штерна и др., интуитивизм А. Бергсона, теоретические основы таких новых областей психологии, как психология индивиду­альных различий, психотехника. Политцер показыва­ет, что ни одно из этих направлений, выступивших с критикой классической психологии, не разрешает кри­зиса психологии³⁸. Попытка разрешения кризиса, пред­ложенная Бюлером, который стремится объединить все лучшее в субъективной, духовно-научной психологии и бихевиоризме, расценивается Политцером как воз­вращение психологии на стадию, предшествующую той, которую подвергли критике Уотсон и Шпрангер. По­литцер убедительно показывает, что все новые направ­ления в психологии остаются «связанными» признани­ем «реализма внутренней жизни», а критика старой психологии в каждом из них является частичной, фраг­ментарной, не затрагивающей, основ ее идеалистичес­кой трактовки человека. Политцер защищал тезис о том, что задача создания подлинно научной — конкретной — психологии может быть решена только на основе мар­ксизма, который представляет собой единственно адек-ватную основу психологии как подлинной науки, Методологические идеи Ж. Политцер а получили про- должение и развитие в трудах прежде всего француз-ских психологов: в генетической психологии А. Валлона, а также Р. Заззо, Ф. Мальриё, в исторической психоло-гии И. Мейерсона и Ж.-П. Вернана, в работах об обще-ственно-историческом характере личности философа-марксиста Л. Сэва и др. В 1976 г. на русском языке опубликована книга К.Б. Клеман, П. Брюно, Л. Сэва «Марксистская критика психоанализа» — еще один труд в области современной французской мысли, по-священный марксистскому анализу учения Фрейда, его последователей.

Интерес к марксизму проявляют психологи Герма­нии, Италии, США и других стран. При этом следует отметить наличие глубоких расхождений между разны­ми авторами как в понимании марксистского учения, так и в применении его к психологии³⁹.

Растет внимание к советской психологии за рубе­жом. Шире становится круг советских авторов, труды которых переводятся в разных странах мира. Так, в США с 1969 г. издается ежеквартальный журнал «Советская психология» (сборники переводов статей), вы­ходит трехтомная антология «Советская психология развития», осуществляются переводы работ Л.С. Выгот­ского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии, Е.Н. Соколова и др. Примечательно, что успехи советской психологии свя­зываются зарубежными учеными с ее теоретичес­кими философскими основами.

В современной зарубежной психологии продолжается влияние направлений и подходов, сложившихся к последней четверти XX в. Однако главной тенденцией становится практическая ориентация: прикладные разроботки доминируют над фундаментальными исследо-ваниями, возникают все новые области практического применения психологических знаний к решению важ­нейших социальных задач.

Редакторы-составители выражают благодарность

Е.Ю. Патяевой, Т.Н. Ребеко, О.В. Кожуховой, Н.А. Рожде-ственской, Е.Е. Соколовой, С.С. Степанову, И.Н. Усачевой, И.Б. Шошину, участвовавшим в переводах текстов, и co­трудникам факультета психологии МГУ, оказавшим помощь при подготовке этой книги: Н.Ф. Талызиной,

Н.Д. Гордеевой, Н.К. Корсаковой, В.В. Петухову, А.А. Пу-зырею, Ю.Н. Миртову. Мы признательны профессору, доктору психологических наук О.М. Тутунджяну, любез-но предоставившему из своего личного архива фотогра-фии ряда психологов, и за критические советы при рабо-те над рукописью.

Доктор психологических наук профессор А.Н. Ждан