4.3. Кризисные состояния

Кризис функционирует на уровне жизни как целого, проявляясь в волевой активности, и обусловлен внутренней необходимостью реализации жизненного замысла.

Начало теории кризисов принято вести от работы Э. Линдеманна (Lindemann, 1944), посвященной анализу острого горя. В советской психологии понятие кризиса активно использо­валось при рассмотрении периодизации развития ребенка и человека в целом. Кризисы рассматривались не только как возможности роста и развития личности, но и как возмож­ность психического расстройства и асоциальности.

Ориентируясь на довольно традиционное определение кризиса как неразрешаемого противоречия или осознания неразрешаемости, мы полагаем, что человек поставлен в ситуа­цию, в которой либо депривирована фундаментальная потреб­ность (смыслообразующий мотив), либо для этого "создается потенциальная или актуальная угроза" (Jacobson, 1974. Р.816), от которой в реальном взаимодействии человек "не может уйти и которую не может разрешить в короткое время и при­вычным способом" (Freud, 1948. Р.525). Более того, в кризисе вернуть ситуацию к исходной, которая имела для человека жизненный смысл, нельзя.

Острое горе - кризисное переживание (Э. Линдеманн), это страдание, возникающее, например, на потерю (смерть) близкого человека. Кроме изменения самочувствия: астении, оттока жизненных сил и интересов - наблюдаются некоторые изменения и сознания. Одно из них "поглощенность образом умершего", "легкое чувство нереальности".

Выходом из кризиса являются не внешние, а внутренние изменения, достичь которых порой можно только с психотерапевтической помощью Личностный рост, осуществляемый многими направлениями психотерапии по-разному, позволяет переоценить ситуацию.

Кризис, на наш взгляд, является вторичной, т.е. производ­ной эмоцией. Дж. Каплан (Caplan, 1963) описал четыре стадии кризиса, которые следуют одна за другой по нарастающей:

1) первичный рост напряжения, стимулирующий привыч­ные способы разрешения проблемы;

2) дальнейший рост напряжения в условиях, когда эти спо­собы оказались безрезультатными;

3) еще большее увеличение напряжения, требующее мобилизации внешних и внутренних источников;

4) если все оказывается тщетным, наступает четвертая стадия, характеризуемая повышением тревоги и депрессии, чувством беспомощности и безнадежности, дезорганизацией личности.

"Собственно говоря, - пишет Ф. Е. Василюк, - кризис - это кризис жизни, ...критический момент и поворотный пункт жизненного пути. Внутренней необходимостью жизни личности является реализация своего пути, своего жизненного замысла. Психологическим "органом", проводящим замысел сквозь неизбежные трудности и сложности мира, является воля... Когда перед лицом событий, охватывающих важнейшие жизненные отношения человека, воля оказывается бессильной (не в данный изолированный момент, а в принципе, в перспек­тиве реализации жизненного замысла), возникает... кризис" (Василюк, 1984, С.47),

Мы предполагаем, что аффективное поведение можно отнести к проявлению третьей стадии развития кризиса (по Дж. Каплану). Однозначно сказать, что аффективное поведение является неудачным разрешением критической ситуации, нельзя, т.к. человек сохраняет себя и имеет возмож­ность, например, после преступления, продолжать "реализо­вывать свой жизненный замысел". Для удачности разрешения кризиса не хватает признака личностного роста, поскольку "воля" присутствует в нем своеобразно: только своим изначаль­ным компонентом - импульсом к действию эмоционально мобилизованных сил после осознания неразрешимости проти­воречий сложившейся ситуации. А. Ф. Кони пишет: "Весьма редкие из подсудимых, совершивших преступление под влия­нием аффекта, в состоянии изложить подробности решитель­ного момента, но это не мешает им помнить быструю смену ц перекрещивание (курсив наш. - Л. А.) в их душе мыслей, образов, чувств до сделанного ими удара, до оскорбления, выстрела, до расправы ножом" (Кони, 1956. С. 138).

Аффектом в психологии называют "сильные и относитель­но кратковременные эмоциональные переживания, сопровож­даемые резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями" (Леонтьев, 1971. С.36). С. Л. Рубинштейн рассматривал аффект и как состояние, и как процесс: "Аффект - это стремительный и бурно протекающий эмоциональный процесс взрывного характера, который может дать и не подчи­ненную сознательному волевому контролю разрядку в дейст­вии. Именно аффект по преимуществу связан с шоками -потрясениями, выражающимися в дезорганизации деятель­ности. Дезорганизующая роль аффекта может... выразиться в дезорганизации моторного аспекта деятельности в силу того, что в аффективном состоянии в нее вклиниваются непроиз­вольные, органически детерминированные реакции... аффек­тивное состояние выражается в заторможенности созна­тельной деятельности... т.е. аффективное действие как бы вы­рывается у человека, а не вполне регулируется им" (Рубин­штейн, 1989. С.173),

Аффект как процесс имеет трехфазное строение: фаза накопления возбуждения, взрыва и фаза истощения (Коченов, 1977; Ситковская, 1983) Все юридически значимые характе­ристики физиологического (т.е. нормального) аффекта имеют отношение к его выражению, наступающему в фазе взрыва.

Итак, человек в состоянии физиологического аффекта имеет непреодолимую потребность действовать, но не имеет программы действий (Коченов, 1977). Своеобразие действий, совершаемых под влиянием аффекта, таким образом, заклю­чается не в полной их бессознательности, как это происходит ^в патологическом аффекте, а в том, что отсутствует достаточно ясное осознание цели действия и затрудняется сознательный контроль за поведением. "В результате специфических изменений сознанием охватывается не все, что необходимо для упорядоченного поведения. Это приводит к ослаблению способности человека сознавать значение своих действий, уменьшает возможность самоконтроля и управления своим поведением" (Ситковская, 1983. С.7).

Большинство психологов и психиатров единодушны в мне­нии о том, что физиологический аффект - неболезненное, непатологическое эмоциональное состояние (ср.: Нор, Костицкий, 1985. С.41), хотя для стадии аффективного взрыва харак­терна субъективная внезапность, изменение психической дея­тельности "...в виде фрагментарности восприятия, сужения и концентрации сознания на психотравмирующем объекте, наличие ярко выраженных внешних признаков эмоциональ­ного возбуждения (изменение внешнего вида, мимики, пантомимики, голоса), отражающих физиологические, биохимичес­кие сдвиги в организме, особенности аффективных действий с признаками стереотипий, импульсивности..." (Печерникова, Гульдан, Остришко, 1983. С.9).

Аффективное поведение может быть в степени физиоло­гического и патологического аффекта, установление послед­него входит в компетентность психиатра. Наиболее важными при идентификации аффекта являются, во-первых, выражен­ная трехфазность его развития (накопление возбуждения, аффективный взрыв, фаза истощения), во-вторых, особен­ности проявления суженного сознания и двигательного возбуждения на пике внезапно возникшего эмоционального взрыва.

Диагностика физиологического аффекта является наиболее разработанной в проблеме определения особых эмоциональ­ных состояний, хотя и здесь можно отметить ряд проблем, таких как границы индивидуальных особенностей протекания аффекта, возможное время протекания аффективной вспыш­ки, необходимый и достаточный перечень признаков аффек­тивного взрыва.

Рассматривая четыре стадии, ведущие к кризису, мы отме­тили, что аффект развивается с акцентом на 3-ей стадии. Невозможность жертвы оказывать сопротивление может отно­ситься к четвертой стадии переживания кризиса, по Дж. Каплану, которая характеризуется повышением тревоги и депрес­сией, чувством беспомощности и безнадежности, дезоргани­зацией личности. Тревожность в ситуации насилия для жертвы усиливается или переходит в страх и острое горе, депрессию, которые продолжают иметь место и после случившегося.

Среди событий, которые могут привести к кризису, разные авторы выделяют: смерть близкого, тяжелое заболевание, отделение от родителей, семьи, друзей, изменение внешности, резкие перемены в социальном статусе и др. Поэтому есть основание считать, что в кризисном состоянии могут находиться жертвы насилия, изнасилования и лица, доведен­ные до самоубийства. Справедливости ради надо сказать:

эмоциональное состояние жертвы и лица, доведенного до самоубийства, может быть обусловлено, конечно, иными причинами и проявляться другими переживаниями.

Рассмотрим один из примеров.

Как следует из постановления о назначении судебно-психологической экспертизы по уголовному делу № 938581/14, "<...> июня 1993 года Б., X. и Д. на озере <...> поочередно совершили половые акты с несовершеннолетней А. После этого, указанные лица отвезли А. на квартиру своего знако­мого Ч., где последний и неустановленный парень совершили с А. половые акты. Затем А. выскочила на балкон и спрыгнула с 5-го этажа, в результате получила перелом позвоночника и правой руки".

Перед судебно-психологическим экспертом были постав­лены следующие вопросы:

1. Учитывая индивидуально-психологические особенности А. и содержание ситуации, в которой она находилась на озере <...> и квартире Ч., следует определить могла ли она оказывать сопротивление домогавшимся половой близости подозре­ваемым ?

2. Находилась ли А. во время пребывания на квартире Ч. в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубий­ству? Если находилась, то чем это состояние было вызвано?

Психологическим анализом обстоятельств дела установ­лено следующее.

Из показаний подозреваемого X.: "<...> июня вечером я встретил Б., походили по городу бесцельно, зашли в бар гостиницы <...>. Потом в одиннадцать или двенадцатом часу ушли оттуда. Делать было нечего, мы решили остановить машину, чтобы покататься по городу..." (л.д.20).

По показаниям подозреваемого Б.: "Мы предложили води­телю Д. покатать нас по городу с условием, что мы платим пять тысяч рублей в час, сказали, что если увидит девчонок, то пускай останавливается" (л.д.55).

Как следует из показаний потерпевшей А., <...> июня 1993 года около 24 часов она находилась на автобусной остановке у кинотеатра <...>, чтобы поехать ночевать к подруге У. "Я села на скамейку и стала ждать. Возле остановки остано­вилась машина, из нее вышел один парень и стал звонить, другой парень вышел из машины и подсел ко мне, заговорил со мной, предложил отвезти меня. Я ответила, что подожду автобус. Тогда этот парень сказал: "Но мы же не маньяки, давай подвезем." Я согласилась..." (л.д.9).

Согласно показаниям В.: "В машине познакомились с де­вушкой... Я предложил ей вина, она сказала, что можно. Не было стакана, мы заехали в коммерческий магазин, там я взял литровую банку... В машине налил вино в банку, А. выпила..." (л.д.56).

В беседе А. пояснила, что она сказала парням, что едет к подруге, потому что срочно ей нужна. Пила вино, так как хотела вежливо поддержать компанию, ведь парни подвозили ее, делая ей доброе дело. Отношения сложились нормальные, поэтому ее не удивила забота парней о ней: они попросили ее вернуться и сказать им, останется она у подруги или нет.

По показаниям Д.: "Когда привезли А. в район <...>, сказали, чтобы она потом сообщила им, останется у подруги или нет. После ее ухода Б. сказал: "Если придет, значит она сама хочет, чтобы ее "трахнули". Минут 5-7 ее не было" (л.д.31).

Девушки, к которой ехала А., дома не оказалось. А. верну­лась к машине. И, как рассказывает она в беседе, согласилась ехать с парнями, считая, что, "раз доехала благополучно сюда, доедет и отсюда."

Водитель Д. показывает: "Затем она подошла, сказала: "С подругой все в порядке". X. предложил ей поехать отдохнуть, она ответила: "Отвезите меня домой". Ей никто не ответил и мы поехали. В это время X. сказал мне, что необходимо ехать на озеро <...>. А. сказала, что ей нужно домой. X. сказал, что мы просто культурно отдохнем" (л.д.32).

На озере <...> они развели костер, достали водку, пиво. Предложили выпить А. Она показывает: "Когда я отказалась, они стали настаивать: "Что ты не пьешь? Мы же не заставляем тебя напиваться. Выпей просто и все." Я была вынуждена выпить" (л.д.13).

В разговоре затронули тему отношения полов. А. спросили: "Как ты относишься к свободной любви?" А. ответила, что не понимает такой любви.

Вскоре X. попросил А. отойти с ним к машине. Где он, а затем Б. и Д. совершили с ней половые акты.

Как следует из показаний А., ни с кем из них, а с тремя сразу тем более, совершать половые акты она не хотела.

Свое сопротивление - нежелание А., описывает так: "Я попросила его (X.) отпустить меня, во-вторых, пыталась убежать, когда просилась в туалет, - я думала, он отпустит меня одну... в-третьих, когда он пытался раздеть меня, я отталкивала его, кроме того, он держал меня за руки во время акта (л.д.73). Когда X. стал задирать (мне) юбку я стала реветь" (л.д. 14). Б., подошедший к ней вторым, грубым голосом говорил ей раза два или три: "Успокойся" (показания Д.) (л.д. ЗО). Третьим половой акт с ней совершил Д.

После совершения половых актов, все сели в машину, поехали в город, заехали на вокзал за водой, затем завезли А. в квартиру к незнакомым ей людям, т.к. в таком состоянии, решили все они, ей ехать домой нельзя. Она легла спать в комнате со спящими парнями в квартире Ч.

Как показывает С., спавший в квартире: "В 4 утра раздался звонок в дверь, приехал парень с девчонкой. Ни его, ни ее я не знаю. Он зашел к Ч., через несколько минут, видимо, не добудившись его, он вышел и сказал, чтобы девушка переночевала до утра и шла домой. И ушел ... Около 8-ми часов, я ушел домой..." (л.д.54).

Проснувшись, Ч. увидел в своей комнате А. Они позна­комились. Все, бывшие в квартире, собрались у стола, выпива­ли. А. выпила шампанского. Свидетель К. показывает: "Ч. повел девушку в другую комнату - в зал. Девчонка с ним пошла, как мне показалось, она не знала, зачем ее туда ведут... В это время я ушел за водкой" (л.д.53).

Как показывает А., Ч. предложил ей совершить половой акт. "После моего отказа, он сказал мне: "Что ты, мы ведь по-хорошему с тобой поступаем". Это было сказано таким тоном, что я сразу поняла, что в противном случае со мной будут обращаться плохо... Несмотря на мое желание сопротивляться, я физически сделать этого не могла" (л.д.37-38).

В беседе А. поясняет, что разделась сама, т.к. ей "были противны его прикосновения". Согласно ее показаниям, "после умылась и пыталась убежать. Открыла входную дверь и уже стала спускаться, но двое меня догнали и вернули обратно в квартиру" (л.д. 12).

Вторым на этой квартире совершил с ней половой акт неустановленный парень. Она называла его В.: "Затем В. -один из них - завел меня в зал, раздел полностью. Я говорила ему, чтобы он меня не трогал, отталкивала руки от себя".

В. сказал: "Давай по нормальному, а то хуже будет". А. рыдала.

Когда в квартире раздался звонок вернувшегося с водкой К., А. была уже одета. К. показывает: "Вернулся я минут через 20, Ч. пошел в соседнюю комнату посмотреть, проверить, почему так долго девчонка не выходит. Когда он вернулся, то сообщил, что девчонка выбросилась из окна..." (л.д.53).

Как показывает А.: "После звонка я выскочила на балкон и прыгнула с 5-го этажа вниз" (л.д. 12).

Итак, анализ исследуемой ситуации показывает, что в пове­дении А. проявляется противоречие: не желая совершения половых актов, она лишь эмоционально переживает, не оказы­вает активного сопротивления, хотя и оценивает ситуацию как насильственную, ориентируясь в четырех из пяти случаев на предполагаемую, а не на осуществляемую угрозу.

Исследованием эмоционального состояния А. установлено, что, согласно ее и свидетельским показаниям, А. сильно плакала при совершении с нею половых актов и на озере <...>, и в квартире Ч.

Проявление эмоций в психике человека связано с его пот­ребностями. Неудовлетворение сильно выраженных и значи­мых потребностей вызывает прямо пропорционально сильные и глубокие переживания.

Психологический анализ исследуемой ситуации показал, что поступки А., ее поведение нельзя идентифицировать как проявление желания половой близости с кем-то из парней или со всеми сразу. В ее действиях проявляется желание достичь своих целей, не связанных с удовлетворением половой потребности: доехать до подруги, доехать до дома. Даже поставленная в ситуацию оценки "свободной любви", она отвечает своим новым знакомым: "Я не понимаю такой любви" (л.д.29). У нее не было опыта половой жизни, и, согласно психологическому исследованию, она не является сексуально озабоченной или любопытной, она стеснительна и высоко себя ценит как личность. Половые акты на озере <...> вызывали у нее сильные отрицательные эмоции, поскольку не соответ­ствовали ее желанию, а противоречили ему.

Как следует из свидетельских показаний, ее отрицательное эмоциональное состояние по мере совершения с нею на озере <...> трех половых актов X., Б., Д. усиливалось и углублялось.

Как показывает А.: "Когда X. стал задирать юбку, я стала реветь, а когда он закончил половой акт, меня вообще трясло. После этого зашел Б. ... В это время я ревела... После Б. в машину зашел Д. - водитель. Я в это время была уже в шоке и толком не помню, что он снимал с меня. Ему я говорила, вернее, просила (как и первых двух), чтобы не трогал меня"(л.д.14).

"Я во-первых, была уже подавлена первым насильственным половым актом, который был со мной совершен X. Меня всю трясло. Я была выпившая. Когда Б. зашел в машину, он сказал мне: "Что ты воешь? Я не люблю, когда при мне плачут" (л.д.78).

Подозреваемый Д. показывает, что, когда X. и Б. совершали с А. половые акты, "в перерыве между музыкой я услышал, что А. плачет" (л.д.29-30). Когда он после Б. подошел к ней, "А. сидела на сиденье, на ней была кофточка, юбка, задрана вверх, плавок на ней не было и колготок тоже. Не обращая на свой внешний вид внимания, А. плакала, закрыв лицо руками, причем плакала сильно" (л.д. ЗО).

Есть основания судить о том, что подозреваемые понимали особенность ее состояния:

Д. показывает: "...Я открыл дверку машины... сел рядом, хотел ее успокоить. В это время подошел Б. и грубым голосом сказал А. (раза два или три): "Успокойся!" (Когда) мы сели в машину... X. сказал, что в таком состоянии А. везти домой нельзя: "Поехали к нам". А. молчала. Затем X. опять спросил:

"Куда тебя везти?". На что А, истеричным голосом крикнула: "К вам!" (л.д.30).

А. фрагментами помнит происходящее в дальнейшем (что является одним из показателей эмоционального сужения сознания): "Когда Д. - водитель - зашел, я была уже в шоке и толком не помню..." (л.д.14).

"Сначала ехала сзади водителя". Кто сидел рядом - не пом­нит (л.д.12). Кто поднимался с нею в квартиру к Ч. - не помнит.

"Я с озера была уже в невменяемом состоянии" (л.д.12). В комнате, куда ее привезли, "увидела спящих на полу и дива­не незнакомых парней. Утром была разбужена; а как только легла, сразу уснула" (л.д.16).

Мгновенное засыпание может свидетельствовать об асте­нии, которая возникает после переживания сильных и глубо­ких эмоций, например, после физиологического аффекта (ста­дия истощения). Подавленность А., ее концентрация на проис­шедшем продолжалась и на следующий день. Свидетель Ж. показывает, что за столом А. была задумчива, на вопросы отвечала мало и однословно. "Она была трезвая... выпила с нами, по-моему, только фужер шампанского" (л.д.83).

Рассказывая о своем поведении в зале с Ч., она говорит: "Мне хотелось, чтобы все это поскорее кончилось".

Из показаний подозреваемого Ч.: после совершения поло­вого акта с А,, он минут через 15 пошел искать, где В. - неуста­новленный молодой человек, неизвестно как оказавшийся в квартире Ч., зашел в зал и увидел, что В. "в это время предлагал ей оральный и анальный секс... А. рыдала" (л.д.35).

А., объясняя свое состояние и поведение, после звонка в квартиру, показывает: "Мне ждать было больше нельзя. Ничего хорошего от них нельзя было ждать... Другого выхода у меня не было... Я была уже подавлена, не хотела жить" (л.д.18).

В беседе она поясняет: "Меня до такой степени унизили, поиздевались надо мной, что желания жить не осталось".

Желание таким образом прервать ситуацию, когда ее оста­вили в комнате одну, возникло импульсивно после прозву­чавшего в квартиру звонка.

Анализ позволяет установить признаки острого горя в сос­тоянии А. на озере <...>. Эмоциональное состояние могло существенно отразиться на способности А. оказывать сопро­тивление. Поскольку А. была, как она выражается, "выпив­шей", научно идентифицировать эмоциональное состояние однозначно невозможно по причине влияния алкоголя на пси­хофизиологию подэкспертной. Что в свою очередь не исклю­чает нашего вывода о переживании А. сильных и глубоких эмоций, пребывании ее в состоянии подавленности от неразре­шимости ситуации.

Давая объяснение о своем поведении в квартире, А. гово­рит: "Меня уложили спать", "меня разбудил...", "они послали меня умыться", "они заставили меня в грубой форме пить...", "хозяин - Ч. повел меня в зал, стал грубо срывать с меня одежду... И тогда я сказала, что разденусь сама..." (л.д.11).

Как показывает анализ ее речи, в этом эпизоде ситуации не она распоряжалась собой, а ею руководили.

В беседе А. поясняет: "Какое сопротивление? Вся эта ситуация (противная, мерзкая, отвратительная, унизительная), вся эта обстановка так повлияла, так довела, что мне тяжело было осознавать все это" (то, что происходит).

На квартире А. не проявляет сопротивления, т.к. она подав­лена ситуацией, не может ее анализировать и искать выход, не веря в успех физического противодействия, не проявляет его. Испытывает единственное желание, чтобы все это поско­рее кончилось, вновь проявляет не разрешение ситуации, а ее переживание, причем очень сильно выражая эмоции. Звонок в дверь и осознание вероятности пополнения гостей и продолжения ее мучений делают для нее пребывание в квартире Ч. невыносимым.

Таким образом, на ее поведение в исследуемой ситуации на квартире Ч. оказал влияние предыдущий эпизод на озере <...>. Эмоциональное состояние, которое можно идентифици­ровать как острое горе, возникшее в эпизоде на квартире Ч., способствовало возникновению осознания ситуации как безы­сходной и вылилось в импульсивное действие - спрыгнуть с балкона 5-го этажа..."

Кризис является предметом изучения и лечения пси­хиатрии и психотерапии. К сожалению, критические состоя­ния не вышли за рамки проблемы физиологического аффекта и юридической психологией не разрабатываются. Судя по темам докладов на VII съезде Общества психологов СССР 1989 года, из состояний, обсуждаемых нами, затронуты состояние психической напряженности (М. М. Коченов) и психологические особенности поведения сотрудников орга­нов внутренних дел в экстремальных ситуациях (А. Д. Шестак). Внимания к этой проблематике в контексте расследования уго­ловных дел потерпевших от изнасилования явно недостаточно.