Гипотетический пример

Представим экономику, в которой высокая цена на мясо делает охоту, по оценке А, очень выгодным предприятием (для которого требуется только ружье и услуги охотников). Представим, что А в связи с этим решает заняться охотничьим промыслом и приобретает или арендует ружье (по текущей рыночной цене). Очевидно, что эта покупка является предпринимательской. И если недельная «прибыль» – т. е. недельная выручка от охоты за вычетом заработка охотника – превышает стоимость аренды ружья, тогда этот излишек, безусловно, является чистой предпринимательской прибылью, приписываемой покупке ружья. Как только люди осознают прибыльность охоты, станут появляться другие охотничьи «фирмы», повышая затраты на ружья и снижая рыночные цены на мясо до тех пор, пока этот вид чистой предпринимательской прибыли для вновь создающихся фирм не исчезнет. Недельная стоимость аренды ружья вместе с недельным заработком охотника исчерпает весь недельный доход от охоты.

Важным случаем является ситуация, где А не только был впереди всех других бизнесменов при открытии своей охотничьей фирмы, но также способен лучше чувствовать, где существуют лучшие возможности для охоты, так что экспедиции, в которые он посылает своего охотника, приносят больший охотничий доход за неделю (чем экспедиции, снаряженные другими фирмами с охотниками равных способностей). Тогда А также получает предпринимательскую прибыль, и в это время недельная аренда ружья и недельная зарплата охотника не исчерпывают валовую недельную выручку от охоты.

Но для целей нашей работы все же важнее рассмотреть другой случай. Предположим, что А не более бдительный предприниматель в осознании лучших возможностей для охотничьих экспедиций, чем другие фирмы. А вместо этого предположим, что он нанял охотника В; и хотя в охотничьем ремесле, для выполнения которого В, собственно, говоря и нанят, он не лучше других охотников, оказывается, что он при этом исключительно бдителен к возможностям необычайно ценных охотничьих экспедиций. В более ценных экспедициях В затрачивает не больше труда, чем требуется в средней экспедиции; так что его наниматель А может обнаружить, что он все еще имеет излишек после вычитания (из валовой недельной выручки от охоты) недельной аренды ружья и обычной заработной платы охотника, которую получает В. Этот излишек мы будем предположительно описывать как предпринимательскую прибыль, относимую на счет проницательности (или удачи) А при найме В, а не других охотников. В сущности, кажется почти естественным рассматривать способность охотиться как неотделимую от бдительности к относительным достоинствам различных вариантов охотничьих возможностей, и описать В просто как лучшего охотника и предсказать, что рыночная цена услуг В будет в результате конкуренции между работодателями постепенно повышаться до тех пор, пока излишек А не исчезнет. Но давайте на мгновение представим, что мы можем разделить способности В на две части: способность использовать ружье там, где ему говорят стрелять (в этом он не превосходит остальных охотников), и способность чувствовать неожиданно хорошие места для охоты (в чем он превосходит других). Затем мы должны спросить, для чего именно нанят В за обычную зарплату охотника. Если В нанят только для того, чтобы стрелять там, где ему скажут, тогда, конечно, у В вообще не будет возможности реализовать свою вторую способность, наниматель не получит прибыли, и его зарплата не повысится. Если В разрешат охотится там, где он захочет, но не вменят в обязанность обнаружение наилучших мест для охоты, тогда только случайно его охотничья выручка будет больше, чем у других. Если В нанят, чтобы охотиться там, где, с его точки зрения, охотиться лучше всего, то мы склонны сказать, что В нанят, чтобы реализовать обе свои способности, в то время как в результате общей рыночной неосведомленности о его второй особой способности его зарплата не больше, чем у других охотников, обладающих только первой способностью. Таким образом, снова кажется, что нам следовало бы ожидать, что конкуренция среди работодателей, заинтересованных в использовании обеих способностей В, повысит его общий заработок. Но прежде чем мы некритически согласимся с этим, давайте проанализируем наш пример.

Основная проблема касается степени, в которой можно сказать, что работодатель А нанял способность В быть бдительным к ранее незамеченным возможностям необычайно успешных охотничьих экспедиций. Допустим на мгновение, что мы признаем это описание обоснованным. Это будет означать, что в обмен на фиксированную зарплату В обязуется использовать свои исключительные способности (в отношении бдительности) в интересах А. Если В честно выполняет свои обязательства, то мы могли бы сказать, что А тоже имеет выдающуюся бдительность к исключительным охотничьим возможностям (поскольку, в конце концов, именно А сумел использовать бдительность В в собственных [A] целях). Мы действительно можем ожидать конкуренцию, преследующую А, постепенно повышающую заработок В и тем самым истребляющую прибыль А. В то же время мы вынуждены спросить, почему, зная свое преимущество (в бдительности к исключительным охотничьим возможностям), В не откроет собственное дело и сам не получит предпринимательскую прибыль. Ответ на этот вопрос должен, при наших допущениях, заключаться в том, что какой бы бдительностью В ни обладал, по той или иной причине это не является предпринимательской бдительностью; то есть осведомленность В о лучших возможностях достаточна для того, чтобы продавать свои услуги за зарплату, но недостаточно убедительна для него самого, чтобы вдохновиться на поход за прибылью, которую, как он полагает, он чувствует. Если этот ответ верен, то вывод должен быть таким, что только А продемонстрировал обладание наивысшей бдительностью к исключительным охотничьим возможностям, которая делает предпринимателем. А является единственным предпринимателем в фирме; В проявляет другой вид способностей; благодаря им он – более хороший охотник, но он – не предприниматель.